В первом случае действует принцип: правилен тот режим, который
предпочел избиратель. Во втором случае правильность превращается в
категорию, недоступную сознанию рядовых избирателей. Таким обра-
зом, в основу государственной политики ложится парадокс "передового"
режима, установленного в отсталой стране, которую предстоит
"перевоспитывать". Демократическая легитимность, связанная с воле-
изъявлением большинства, подменяется особой, идеократической леги-
тимностью - обоснованием монопольного права на власть посредством
ссылки на монопольные обладания исторической истиной.
Разве миф о "совковом народе" - не обоснование права очередного
"авангарда" на "демократическое" насилие? Не в этом ли секрет опас-
ного кокетничанья с "неоавторитаризмом"? Надо иметь в виду, что и
тогда, когда готовилась большевистская диктатура пролетариата, и
сегодня, когда готовится демократическая диктатура, за носителями
высоких идеократических принципов, третирующими низменность тра-
диционных институтов или "безжизненный" "формализм права", стоят
люди дела, которые ищут диктатуры в сугубо прагматических целях.
Они знают, во имя чего им нужны бесконтрольная власть и как именно
ее использовать, но им не хватает творческой изобретательности и гу-
манитарного красноречия, необходимых для теоретического обоснова-
ния диктатуры, для ее идеологической легитимации.
12 «Политология»
345
Вчера этими людьми "революционного" дела были нувориши крас-
ной бюрократии, не приспособленные к какому-либо профессионализ-
му, но обладающие неугомонной волей к жизни и волей к власти. Им
необходимо было срочно устранить (раскулачить) всех, способных к
действительной самодеятельности, всех носителей принципа неподопеч-
ности, чтобы установить свою вездесущую опеку над обществом - ос-
нову расширенного бюрократического воспроизводства. Сегодня за фа-
садом демократической риторики тоже стоят люди дела. Им тоже нужна
власть, и тоже бесконтрольная. На этот раз речь идет о нуворишах но-
менклатурной приватизации.
В считанные месяцы великой "гайдаровской" реформы вся созданная
в ходе "социалистической индустриализации" государственная собст-
венность перешла в руки вчерашней госпартноменклатуры. Возник не-
обыкновенно "тонкий" парадокс: произошла полная смена режима при
практически полном сохранении прежнего правящего класса, начавшего
господствовать в новом качестве монополистических собственников.
Крайне узка социальная база нуворишей приватизации, перенесших в
хозяйственную деятельность чуждые свободной рыночной соревнова-
тельности нравы "закрытых партийных собраний", где делятся власть и
собственность. А там, где у носителей власти нет достаточно широкой
социальной базы, но есть "понятное желание" сохранить власть, - там
призрак диктатуры неизбежно будет ходить по стране. Деликатность
положения в том, как совместить переход "от тоталитаризма к демокра-
тии" с "переходом к диктатуре". Здесь и оказывается востребованной
доктриальная решимость интеллигентского "демократического авангар-
да", хорошо усвоившего, что идущие с Запада передовые учения
"этому" народу необходимо навязывать. "Навязанная демократия" неиз-
бежно становится диктатурой.
Итак, становятся ясны скрывающиеся за призраком новой диктатуры
социально-групповые интересы, более или менее ясны пути ее идейного
обоснования посредством уже привычной ссылки на драматическое не-
соответствие традиций "совкового народа" передовому учению. Не со-
всем ясен вопрос о том, кому предстоит претворить в жизнь этот
"проект", кому провести в жизнь диктатуру.
И здесь необходимо снова вернуться к армии и военным. Может ли
правящая элита довериться армии в столь важном вопросе? И готова ли
армия откликнуться на соответствующее приглашение, если оно все-
таки поступит? Отвечая на этот вопрос, приходится снова иметь дело с
феноменом искривленных пространств, с двусмысленностями.
Дело в том, что, по всей видимости, сегодня в рамках правящего но-
менклатурного лагеря сложились две субкультуры: старая, авторитар-
ная, и новая, эмансипаторско-гедонистическая. Мощное "облучение"
346
западной цивилизации, которому подвергся наш правящий слой еще со
времен "хрущевской оттепели", вызвало его существенную мутацию.
Родилась новая формация людей, ценящих не только традиционные
привилегии, но и такие чуждые практике тоталитарных деспотий блага,
как гарантия личной неприкосновенности, наследуемый характер собст-
венности, раскованное гедонистическое воображение, которое приходи-
лось усмирять под гнетом партийной цензуры - лицемерной, но тем не
менее весьма стеснительной.
То есть к моменту крушения тоталитарного режима к своей новой
роли монополистических собственников правящий класс пришел с раз-
двоенным сознанием "двух культур" - традшщоналистской и модерни-
стской. Для "традиционалистов" важна одна только голая собствен-
ность, и в целях защиты ее они готовы, не колеблясь, прибегнуть к дик-
татуре. В будущей диктатуре им нечего терять, ибо такие ценности, как
личностная автономия, гарантированная приватность быта, защищенного
от вторжений полиции, свобода бесцензурных зарубежных контактов и
т.п., в сущности остались им чуждыми. Поэтому они готовы дать карт-
бланш новому диктатору, если он гарантирует неприкосновенность их
собственности.
Для "модернистов" этого уже явно недостаточно. Для них Запад -
это не столько индустриальное общество на частнособственнической
основе, сколько современная престижная "цивилизация досуга", чуждая
кодексам пуританской морали. Из мира принудительного "коллекти-
визма" они входят в мир декадентского, потребительско-гедонистичес-
кого индивидуализма, минуя промежуточную стадию самодисциплини-
рованного и аскетического продуктивного индивидуализма, которому
Запад обязан всеми своими достижениями. И тем более в диктатуре,
даже верной социальному заказу на охрану новой собственности, им
есть что терять.
Думается, что цель "передовой" части бывшей партноменклатуры -
остаться гарантом нашей сегодняшней олигархической демократии,
дающей реальные права только немногим (своим). И очень возможно,
что пока у нашего общества нет иных гарантий защиты от нового дес-
потизма, кроме тех, что связаны с самозащитой своекорыстных пред-
ставителей олигархической демократии.
Что же касается собственно армии как потенциального исполнителя
заказа на новую диктатуру, то и в ее рядах имеет место социокультур-
ный раскол. Авторитарно-имперская политическая направленность
свойственна, пожалуй, любой армии - здесь не является исключением
даже демократическая Франция: достаточно вспомнить заговор генера-
лов в период потери Алжира, сорванный не демократической общест-
венностью, а самим "главным генералом" де Голлем. Но для победонос-
12* 347
ного военного путча, или, в ином ракурсе, для эффективного исполне-
ния социального заказа на диктатуру, требуется ряд непременных усло-
вий.
Во-первых, в общественном сознании должен сохраняться опреде-
ленный пиетет перед армией как гарантом национального суверенитета
и носительницей "лучших национальных традиций".
Во-вторых, в армейской среде должны иметься по-настоящему яркие
политические характеры. Этого не наблюдается, как правило, в двух
крайних случаях. С одной стороны, при развитой демократии, проводя-
щей принцип подчинения военных лиц гражданским, наделенным депу-
татскими полномочиями. С другой стороны, при режимах, близких на-
шей традиции, когда "воин" находится в полном подчинении у "жре-
ца" - носителя великого учения, когда над ним тяготеет идеологическая
цензура, иногда до такой степени, что даже препятствует должному раз-
витию его специфических профессиональных способностей.
В-третьих, армия должна ощущать себя носительницей определен-
ных качеств, норм и принципов, имеющих общенациональное значение,
что как бы накладывает на нее мессианскую роль "спасителя нации".
Приходится признать, что по всем вышеперечисленным критериям
сегодняшняя российская армия на роль коллективного диктатора мало
пригодна. Нет ни традиционного для России уважения к армии — осо-
бенно после войны в Чечне, ни ярких воинскдх характеров,- воспиты-
ваемых в обстановке благоприятствования профессиональной инициати-
ве, ни ощущения причастности к высшим ценностям, которые опреде-
ляют ее социокультурный статус.
Давно уже, с 60-х годов, воинская функция стала терять былой пре-
стиж и ореол в обществе, все более становясь, наоборот, знаком социо-
культурной отсталости или даже прямого изгойства. С этих позиций
выступать в указующей и направляющей роли исцелителя обществен-
ных недугов в высшей степени затруднительно. Соответствующий соци-
альный заказ сегодня явно не адресован армии. Приходится, впрочем,
признать, что сегодня он вообще никому не адресован - у нашего об-
щества не осталось инстанций, принимающих подобного рода апелля-
ции.
Затронем теперь вопрос о мотивациях самой армии. Готова ли она
откликнуться на возможное приглашение со стороны озабоченных
"общественной нестабильностью" (на самом деле, нестабильностью сво-
его положения) номенклатурных приватизаторов и выступить в роли
диктатора?
Здесь скрыт один парадокс. Узость социальной базы заставляет пра-
вящую олигархию искать активную поддержку на стороне - у Запада.
Собственно, это уже вошло в официальную лексику и стало нормой:
348
просить у Запада помощи, прямо шантажируя его тем, что в противном
случае "демократический режим" не уцелеет. Если добавить сюда не-
слыханные по масштабам аферы "новых русских", вывозящих миллиар-
ды долларов из разоренной страны, если учитывать постоянно демонст-
рируемую "наверху" готовность на далеко идущие геополитические ус-
тупки в обмен на "солидарность" Запада, то образ компрадорского ре-
жима предстает "во всей своей красе". Способен ли режим, столь явно
находящийся на подозрении по части действительного патриотизма, рас-
считывать на поддержку армии, если, разумеется, армия в какой-то сте-
пени сохранила свой исконно военно-патриотический заряд? Скорее
всего, нет.
Учитывая это, приходится допустить, что возможная будущая дикта-
тура будет не столько военной в собственном смысле, сколько поли-
цейской, опирающейся на преторианскую гвардию, а может быть, и
иностранных "специалистов". Вероятно, такая гвардия уже формирует-
ся. Если это действительно так, то главной заботой режима на случай
массовых "беспорядков" становится та же армия. Без разложения ее
внизу и прямого подкупа наверху компрадорско-преторианская дикта-
тура не сможет пройти. В этих условиях существенно меняется и задача
национальной демократической интеллигенции. Вместо того, чтобы
продолжать дело дискредитации армии всеми средствами тонкой интел-
лектуальной "иронии", вместо отлучения армии от аванпостов Прогрес-
са и третирования ее как ретроградного в политическом и социокуль-
турном отношении гетто, необходимо новое духовное усыновление ар-
мии. Без национальной армии сегодня нет Отечества.
Эта стремительность перехода от задач демократического разложе-
ния армии, служащей прежнему режиму, к задачам привлечения и мо-
билизации армии для защиты Отечества в целом вообще характерна для
революционных эпох. Драматическая новизна российской действитель-
ности проявляется в следующем. Во-первых, в небывалой готовности
правящего слоя идти на сговор с зарубежными силами (и на далеко
идущие геополитические уступки им в качестве оплаты) для сохранения
всех достижений номенклатурной приватизации. Во-вторых, в невидан-
ной прежде сплоченности Запада, его готовности проводить последова-
тельную совместную линию перед лицом России. Эта сплоченность свя-
зана, с одной стороны, с современными процессами интеграции на За-
паде, с другой — с унаследованной от холодной войны стратегией
"единого фронта" и обеспечивающей его военно-политической инфра-
структурой.
Задача национальной интеллигенции сегодня - не в том, чтобы спе-
шить разделить успехи западных победителей над "тоталитарным мон-
349
стром" и оплатить свою профессиональную свободу, свободу слова и
творчества, ценой поражения Родины. Слишком это напоминает тради-
ции леворадикального отщепенства, кредо которого в свое время откро-
веннее всех выразил большевизм: "Главный враг - в своей собственной
стране". Вот что писал о возможности компрадорского соблазна "прог-
рессивной" интеллигенции Н.С.Трубецкой в 1925 году: "Значительная
часть русской интеллигенции, превозносящая романо-германцев и смот-
рящая на свою Родину как на отсталую страну, которой "многому надо
поучиться" у Европы, без зазрения совести пойдет на службы к ино-
странным поработителям и будет не за страх, а за совесть помогать делу
порабощения и угнетения России. Прибавим ко всему этому и то, что
первое время приход иностранцев будет связан с некоторым улучшени-
ем материальных условий существования, далее, что с внешней стороны
независимость России будет оставаться как будто незатронутой и, нако-
нец, что фиктивно-самостоятельное, безусловно покорное иностранцам
русское правительство в то же время будет несомненно чрезвычайно
либеральным и передовым. Все это, до известной степени закрывая суть
дела от некоторых частей обывательской массы, будет облегчать само-
оправдание и сделки с совестью тех русских интеллигентов, которые
отдадут себя на служение поработившим Россию иностранцам"1.
Сегодня сонм "демократических" интеллектуалов, со счастливым
ужасом констатирующих масштабы национального поражения и вос-
принимающих его как залог того, что тоталитарный монстр больше не
воскреснет, неутомимо выискивает еще сохранившиеся твердыни на-
ционального духа, дабы ничего не осталось от этих твердынь. Великая
русская литература? Она всего лишь предшественница и прародитель-
ница злополучного "социалистического реализма" - не развенчав пер-
вую, нельзя якобы получить противоядие и от второго. Традиция право-
славной аскезы? Это прямая предпосылка деления мира на светлый и
темный, жреческой монополии на истину. "Демократическая" интелли-
генция подыгрывает расхожему западному стереотипу, связанному с
прямым отождествлением тоталитаризма с русским авторитарно-
патриархальным традиционализмом.
Перед лицом этого беспрецедентного наступления у национальной
элиты, достойной этого названия, есть две главные задачи. Первая: на-
браться достаточного мужества и вместо того, чтобы угодливо поддаки-
вать бывшим союзникам по "антитоталитарной коалиции", укрепляя их
русофобские стереотипы, заняться реабилитацией национальной куль-
1 Трубецкой Н.С. Русская проблема / Россия между Европой и Азией: Евра-
зийский соблазн. Антология. М.: Наука, 1993. С. 54.
350

туры и традиции (другой у нас нет и не будет), раскрывая особую зна-
чимость этого наследия сегодня, при переходе от техноцентричной ин-
дустриальной эпохи к культуроцентричной постиндустриальной. Вторая:
показать ослепленным своими успехами победителям, что окончатель-
ное крушение России, которого они так добиваются, в лучшем случае
означало бы появление у человечества новой глобальной проблемы,
куда более острой, чем все прочие.
Ранее уже говорилось об особой роли жреческой функции России в
рамках известной индоевропейской триады (жрец - воин - пахарь). Наш
пахарь менее, чем у других народов, просто пахарь, то есть профессио-
нал. Наш пахарь трудится не ради повседневности, не для индивидуаль-
ного благополучия - эти цели ощущаются им столь ничтожными, что не
стоят больших усилий. В его жизни обязательно присутствует самоот-
верженность во имя "высших" целей.
Аналогичное наблюдается и в отношении воинской функции. В Рос-
сии воин почти никогда не бывает только профессионалом. Его воин-
ская функция выступает опять-таки в соотнесенности с жреческой - со
статусом и возможностями "великой идеи". Только воодушевленный
идеей, русский воин находится на высоте и только в этой духовной фа-
зе ведет свои победоносные войны. Когда, напротив, идея иссякает, а в
обществе устанавливается климат всеобщего разочарования, воинство
теряет все свои качества. Можно сетовать на эту избыточную зависи-
мость от собственно духовной (морально-религиозной) составляющей,
но такова особенность русской цивилизации, и вряд ли у нас есть шанс
скоро изжить ее без катастрофических для себя последствий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63