Но жить им всерьез он уже не в состоянии.
Во-вторых, обнаруживается, что вожделенное безвластие неизменно
оказывается худшим злом — оно неминуемо ведет к перманентным
стычкам между людьми, к войне "всех против всех". В период, предше-
ствующий революционной ломке, люди, страдающие от общественного
зла, приписывают его в основном порочности режима и своекорыстию
властей предержащих. Но когда режим рушится, обнажается более глу-
бинная, "метафизическая" природа общественного зла. Кризису власти
обычно сопутствует активизация социальных стихий, отражающих тем-
ную сторону человеческой натуры. Насилие, в обычные периоды моно-
полизированное властью, теперь становится "всеобщим достоянием" и
провоцируется по любому поводу.
Долгое время мы разделяли прекраснодушную иллюзию французских
просветителей (Руссо, Дидро, Д^Аламбера) по поводу того, что человек
по природе добр, но его портит несправедливое общественное устройст-
во. Однако те, кто пережил опыт смутных эпох, вправе в этом усом-
ниться. Обнаруживается правота учителей и пророков мировых религий:
зло имеет не только внешние, но и внутренние источники, его демоны
гнездятся в нас и ждут случая вырваться наружу. Подтверждается пра-
вота основателя кибернетики Н.Винера: хаос - наиболее вероятное
состояние и чтобы сделать его менее вероятным, требуются целенаправ-
ленные усилия. В этом контексте мы должны оценить и феномен вла-
сти: она не только олицетворяет порядок, угодный правящим верхам;
наряду с этим она олицетворяет и порядок вообще, обуздывая опасные
стихии социального хаоса. В переходные, революционные эпохи, харак-
теризующиеся более или менее длительными кризисами власти, эту ис-
тину постигают все, в том числе и инициаторы смены власти, выра-
жающие справедливое недовольство ее своекорыстием.
Итак, политическая власть есть способ установления регулируемых
общественных отношений путем централизации функций принуждения.
Весьма вероятно предположить, что энергия насилия в обществе есть
величина постоянная: в период ослабления власти она приобретает
диффузный характер, распространяясь неконтролируемым образом, в
период ее укрепления она концентрируется в руках государства, стано-
вясь его монополией. Поскольку насилие выступает в двух основных
формах: диффузионном и централизованном, то и обретение гарантий
21
против насилия, как важнейшая политическая задача, также выступает
в двух формах. Гарантией от стихийного (диффузионного) насилия вы-
ступает государство; гарантией от государственного насилия - злоупот-
ребления властью служит правовой конституционный порядок, вклю-
чающий неотчуждаемые права человека.
В переходные исторические эпохи обнажается еще одна сторона по-
литики - ее силовая доминанта. В политике по-настоящему все решает-
ся соотношением сил. Здесь кроется источник многих недоразумений.
Рационалистически ориентированное сознание ищет в политике смысл
и целесообразность, но то и дело сталкивается с ситуациями, когда об-
щественно необходимое не осуществляется; реализуют себя лишь те
субъекты (социальные роли, интересы), за которыми стоит реальная
сила. Вопреки гегелевскому тезису ("все действительное разумно, все
разумное действительно") в политике сила часто противостоит целесо-
образности и самоосуществляется, невзирая ни на что. Причем это на-
блюдается не только в катастрофические эпохи, когда слабеет и рушит-
ся конституционно-правовой порядок, и не только в деспотиях, этого,
порядка вообще не знающих, но и в демократических государствах.
Действует одно и то же правило: в политике принимаются во внимание
лишь те интересы и позиции, которые достаточно организованы и влия-
тельны, чтобы успешно лоббировать в свою пользу.
Ясно поэтому, что между социальной логикой, имеющей в виду сло-
жившееся общественное разделение труда и социально необходимые
роли, и политической логикой, имеющей в виду преимущественно сило-
вые соотношения, имеет место противоречие. Необходимые социальные
роли могут оказаться недостаточно политически защищенными, и де-
градировать в ущерб интересам всего общества, а всякого рода парази-
тические интересы осуществятся, если за ними стоит реальная сила.
Сегодня мы видим множество примеров этого. Недостаточно политиче-
ски защищенные интересы сельскохозяйственных производителей сис-
тематически ущемляются; мафия организовала настоящий "государст-
венный бойкот" отечественной сельхозпродукции, так как ей выгоден
массовый импорт, на котором она наживается. Это в конечном счете
угрожает развалом всего аграрного сектора страны и ведет к опасной
зависимости от Запада в важнейшем вопросе жизнеобеспечения. Тем не
менее, пока что именно эта абсурдная политика осуществляется, потому
что за ней стоит сила. Иной оптимист скажет, что в конечном счете все
станет на свое место и социальная целесообразность (или справедли-
вость) восторжествует. Может быть, это и так, но науке пока что не
совсем ясны механизмы, с помощью которых политическая логика силы
"в конечном счете" подчиняется логике социальной целесообразности, и
22
временные масштабы, в рамках которых происходит взаимная адаптация
этих двух логик.
Политическая наука формулирует свое правило: для того чтобы те
или иные социальные интересы принимались во внимание системой
принятия политических решений, они должны быть представлены как
организованная сила. В этом и состоит логика взаимоотношений граж-
данского общества и государства. Гражданское общество - это различ-
ные социальные группы, дифференциация которых отражает сложив-
шееся разделение общественного труда. Государство представлено так
называемым "политическим классом" - различными группами, осуще-
ствляющими организацию, управление и контроль в национальном мас-
штабе. Когда говорят о государственных приоритетах, обычно имеют в
виду наиболее важные национальные интересы. Но здесь следует сде-
лать поправку: приоритетными всегда оказываются те интересы, за ко-
торыми стоит максимум организованной силы и влияния. Когда, напри-
мер, утверждают, что интересы национальной обороны являются при-
оритетными, надо еще разобраться, не лежит ли в основе данного при-
оритета соответствующий статус сил, представляющих военно-
промышленный комплекс. Другой пример: в течение десятилетий в на-
шей экономике утверждался приоритет тяжелой промышленности, хотя
большинство ее предприятий были нерентабельны и вместо удовлетво-
рения интересов потребителей работали в режиме "производства ради
производства". Однако с тяжелой промышленностью у нас были связа-
ны интересы наиболее организованных и влиятельных групп общества —
и потому ее приоритетный статус утверждался вопреки экономической
и социальной (если иметь в виду объективные интересы общества) це-
лесообразности. Более всего страдал от этой искусственной приоритет-
ности рядовой потребитель, но он у нас никогда не представлял органи-
зованной влиятельной силы.
Вероятно, это не означает, что какая-либо обратная связь между
экономически разорительными "приоритетами" тоталитарного государ-
ства и его будущей судьбой отсутствовала. Разорительная политика в
угоду силовым инстанциям (в широком смысле слова) в конечном счете
привела к резкому отставанию страны от передовых держав мира и ос-
лаблению экономики до такой степени, что она уже не могла носить на
себе тяжелый панцирь сверхвооруженности и другие атрибуты сверх-
державы. Режим, следовательно, сам разрушил свою социально-
экономическую базу. Таким образом, "логика силы" в конечном счете
натолкнулась на препятствия, связанные с логикой социальной целесо-
образности. Но не будем спешить с оптимистическими выводами. Разве
сегодня, в постсоветском пространстве, не торжествует вновь логика
23
силы вопреки логике социально-экономической целесообразности? Раз-
ве партноменклатура, пользуясь своими властными возможностями в
качестве единственной организованной общественной силы, не узурпи-
ровала реформационный процесс, не установила монологаю мафиозно-
спекулятивного капитала, разрушающего все производительные силы
страны в угоду своим интересам? Следовательно, для того чтобы логика
силы была уравновешена логикой социальной целесообразности, надо
чтобы основные группы, из которых состоит гражданское общество,
сумели сорганизоваться для эффективной защиты своих социальных
интересов, не уповая на отдаленное вмешательство "исторического ра-
зума" и торжество справедливости "в конечном счете".
В этой связи напрашивается один важный в теоретическом и прак-
тическом отношении вопрос: действует ли в политике, и если да, то
каким образом, принцип "невидимой руки", который Адам Смит обна-
ружил в экономической сфере. В рыночной экономике истинным зако-
нодателем выступает потребитель, который поощряет угодное себе по-
ведение товаропроизводителей (покупает нужные товары требуемого
качества) и наказует неугодное (своим бойкотом приводит их к разоре-
нию). В настоящей рыночной экономике сила оказывается бессильной,
если она действует вопреки экономической целесообразности. Самые
мощные предприятия, беспредельно наращивая объемы производства
уже освоенной ими продукции, неминуемо сталкиваются с тем, что из-
быток этой продукции на рынке приводит к резкому падению цены и
спроса, что делает дальнейшее производство невыгодным.
В политике наличие подобного механизма означало бы, что сверх-
защищенные социальные интересы со временем каким-то образом обес-
ценивались бы, а недостаточно защищенные и ущемленные, напротив,
со временем, оценивались бы как дефицитные - их статус и значимость
начинали бы автоматически расти до достижения некоторого порога
"социальной рентабельности". О том, в какой мере и при каких услови-
ях в политике может проявляться нечто подобное действию указанного
механизма, мы расскажем ниже. А теперь отметим еще одну важную
особенность политики. Она выполняет интегративную функцию, вы-
ступая как искусство приведения несовпадающих групповых интересов
к "единому знаменателю" - показателю общественного единства.
Здесь мы сталкиваемся с главным, может быть, противоречием по-
литики: с одной стороны, в ней действует представительско-
лоббистский принцип, обеспечивающий защиту наиболее влиятельных
социально-групповых интересов вопреки всему, с другой - принцип на-
ционального единства, требующий подчинения отдельных интересов
интересам целого. В марксизме это противоречие решалось просто:
24
предполагалось, что на каждом этапе исторического развития общества
появляется свой передовой класс - гегемон, специфические интересы
которого на данном этапе в целом совпадают с общими интересами, а
его классовая воля воплощает историческую волю-логику всемирно-
исторического развития. Из этого вытекало, что логика силы (классо-
вого господства) и логика социальной целесообразности (исторической
необходимости) на определенном отрезке времени, соответствующем
периоду существования данной формации, совпадают. История обеспе-
чивает алиби любым действиям класса-авангарда. Пока длится его фор-
мационное время, все у него получается наилучшим образом, и если
появляется вызов со стороны других социальных сил - это заранее об-
реченное и наказуемое своеволие.
Такая монологическая схема изначально снимает проблему согласо-
вания различных групповых интересов и политического консенсуса:
передовой класс имеет историческое право на монопольные волеизъяв-
ления, на диктатуру. Получается, что политическая диктатура отврати-
тельна не сама по себе, а только в случае, когда она представляет инте-
ресы "отживших классов". Диктатура "авангарда", напротив, целесооб-
разна и желательна, ибо, подавляя сопротивление господствующей воле,
она тем самым устраняет помехи на пути прогресса, олицетворяемого
авангардом, а значит, экономит историческое время человечества. Мар-
ксизм, таким образом, выдал теоретическое алиби диктатуре - власти,
"опирающейся не на закон, а прямо и непосредственно на насилие"
(Ленин). По справедливому замечанию современного немецкого фило-
софа Х.Г.Гадамера, это алиби приемлемо, "лишь если исходить из пред-
посылок Гегеля, согласно которым философия истории посвящена в
планы мирового духа и благодаря этой посвященности способна выде-
лить некоторые частные индивидуальности в качестве всемирно-
исторических, у которых наблюдается якобы действительное совпадение
их партикулярных помыслов и всемирно-исторического смысла собы-
тий"1. На самом же деле, как свидетельствует исторический опыт, у нас
нет никаких оснований ожидать, что какой-либо общественно-
политический субъект обладает монополией на историческое творчест-
во. История, связавшая себя столь недвусмысленным образом с одним
единственным субъектом, оказалась бы очень обедненной, одновариант-
ной, а общество попало бы в опасное положение заложника этого субъ-
екта, не имея в запасе никаких альтернативных вариантов. Историче-
ская перспектива общества не может быть представлена сольным вы-
ступлением какой-либо избранной группы. Но отсюда вытекает специ-
фическое видение политического процесса: он теперь выступает как
Гадамер Х.Г. Истина и метод. М.,1988. С. 437.
25
конкурс многообразных социальных проектов, выдвигаемых различными
политическими силами и представленных на суд нации, выступающей
как совокупность избирателей (электората).
В таком случае политика должна подчиняться принципам настояще-
го конкурса. Во-первых, должны наличествовать общеобязательные -
единые для всех — правила игры. Во-вторых, необходим беспристраст-
ный судья, не потакающий кому-либо из претендентов, а отбирающий
действительно лучшее — соответствующее интересам большинства на-
ции. В-третьих, подобные конкурсы должны быть периодически возоб-
новляемыми. Это необходимо как для того, чтобы не закрывать пер-
спективу новым претендентам, так и для того, чтобы нация, даже оши-
бившись в выборе, имела возможность исправить ошибку, потерпев до
следующих политических выборов.
Следовательно, политику можно понимать в двух смыслах, широком
и узком. В широком смысле политика появляется вместе с зарождением
цивилизации, характеризующейся такими признаками, как наличие
профессиональной системы централизованного управления, создание
государства, территориальной организации вместо родоплеменных обра-
зований. Словом, политика связана с появлением публичной власти,
отличающейся от "естественной" половозрастной иерархии примитив-
ных обществ; здесь связи по крови заменяются функционально-
управленческими связями. В этом качестве политика есть универсаль-
ный признак любого организованного общества, избавляющегося от
племенной розни и анархии и координирующего свои усилия посредст-
вом передачи управленческих функций единому, стоящему над всеми
центру.
Однако, наряду с этим широким пониманием политики имеет место
и ее узкое, "европоцентричное" понимание. Здесь она выступает как
соревнование различных групповых интересов и соперничество за
власть при наличии свободного избирателя и единых конституционно-
правовых "правил игры". В этом узком смысле политика возникает
сравнительно недавно - в эпоху зарождения парламентской демократии
в Европе (XVII-XVIII вв.) и до сих пор ограничена определенным ареа-
лом-пространством вестернизированных1 стран и режимов, переживших
период политической модернизации. Такого рода политика предполагает
четыре необходимых условия.
1. Наличие общественных групп с несовпадающими интересами. На
самом деле наличие групп с несовпадающими интересами характеризует
любое общество: человек вообще является существом, воспроизводящим
себя посредством растущего социального многообразия. Однако не все
1 Вестернизированный - букв, "озападненный", усвоивший западные образ-
цы и модели поведения.
26
режимы склонны признавать плюрализм групповых интересов. Напри-
мер, традиционные авторитарно-патриархальные режимы настойчиво
эксплуатируют метафору "единой большой семьи". Семья представляет
иерархиезированную общность - в ней есть старшие и младшие, нали-
чествует единый глава семьи. В то же время интересы семьи - едины, а
глава семьи имеет своей обязанностью опекать и заботиться обо всех,
принимая решения во имя общего блага. Авторитарные режимы сего-
дня, как и в прошлом, оправдывают монополию правящей верхушки на
власть, ссылаясь на единство интересов общества как большой семьи во
главе с отцом, строгим, но справедливым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Во-вторых, обнаруживается, что вожделенное безвластие неизменно
оказывается худшим злом — оно неминуемо ведет к перманентным
стычкам между людьми, к войне "всех против всех". В период, предше-
ствующий революционной ломке, люди, страдающие от общественного
зла, приписывают его в основном порочности режима и своекорыстию
властей предержащих. Но когда режим рушится, обнажается более глу-
бинная, "метафизическая" природа общественного зла. Кризису власти
обычно сопутствует активизация социальных стихий, отражающих тем-
ную сторону человеческой натуры. Насилие, в обычные периоды моно-
полизированное властью, теперь становится "всеобщим достоянием" и
провоцируется по любому поводу.
Долгое время мы разделяли прекраснодушную иллюзию французских
просветителей (Руссо, Дидро, Д^Аламбера) по поводу того, что человек
по природе добр, но его портит несправедливое общественное устройст-
во. Однако те, кто пережил опыт смутных эпох, вправе в этом усом-
ниться. Обнаруживается правота учителей и пророков мировых религий:
зло имеет не только внешние, но и внутренние источники, его демоны
гнездятся в нас и ждут случая вырваться наружу. Подтверждается пра-
вота основателя кибернетики Н.Винера: хаос - наиболее вероятное
состояние и чтобы сделать его менее вероятным, требуются целенаправ-
ленные усилия. В этом контексте мы должны оценить и феномен вла-
сти: она не только олицетворяет порядок, угодный правящим верхам;
наряду с этим она олицетворяет и порядок вообще, обуздывая опасные
стихии социального хаоса. В переходные, революционные эпохи, харак-
теризующиеся более или менее длительными кризисами власти, эту ис-
тину постигают все, в том числе и инициаторы смены власти, выра-
жающие справедливое недовольство ее своекорыстием.
Итак, политическая власть есть способ установления регулируемых
общественных отношений путем централизации функций принуждения.
Весьма вероятно предположить, что энергия насилия в обществе есть
величина постоянная: в период ослабления власти она приобретает
диффузный характер, распространяясь неконтролируемым образом, в
период ее укрепления она концентрируется в руках государства, стано-
вясь его монополией. Поскольку насилие выступает в двух основных
формах: диффузионном и централизованном, то и обретение гарантий
21
против насилия, как важнейшая политическая задача, также выступает
в двух формах. Гарантией от стихийного (диффузионного) насилия вы-
ступает государство; гарантией от государственного насилия - злоупот-
ребления властью служит правовой конституционный порядок, вклю-
чающий неотчуждаемые права человека.
В переходные исторические эпохи обнажается еще одна сторона по-
литики - ее силовая доминанта. В политике по-настоящему все решает-
ся соотношением сил. Здесь кроется источник многих недоразумений.
Рационалистически ориентированное сознание ищет в политике смысл
и целесообразность, но то и дело сталкивается с ситуациями, когда об-
щественно необходимое не осуществляется; реализуют себя лишь те
субъекты (социальные роли, интересы), за которыми стоит реальная
сила. Вопреки гегелевскому тезису ("все действительное разумно, все
разумное действительно") в политике сила часто противостоит целесо-
образности и самоосуществляется, невзирая ни на что. Причем это на-
блюдается не только в катастрофические эпохи, когда слабеет и рушит-
ся конституционно-правовой порядок, и не только в деспотиях, этого,
порядка вообще не знающих, но и в демократических государствах.
Действует одно и то же правило: в политике принимаются во внимание
лишь те интересы и позиции, которые достаточно организованы и влия-
тельны, чтобы успешно лоббировать в свою пользу.
Ясно поэтому, что между социальной логикой, имеющей в виду сло-
жившееся общественное разделение труда и социально необходимые
роли, и политической логикой, имеющей в виду преимущественно сило-
вые соотношения, имеет место противоречие. Необходимые социальные
роли могут оказаться недостаточно политически защищенными, и де-
градировать в ущерб интересам всего общества, а всякого рода парази-
тические интересы осуществятся, если за ними стоит реальная сила.
Сегодня мы видим множество примеров этого. Недостаточно политиче-
ски защищенные интересы сельскохозяйственных производителей сис-
тематически ущемляются; мафия организовала настоящий "государст-
венный бойкот" отечественной сельхозпродукции, так как ей выгоден
массовый импорт, на котором она наживается. Это в конечном счете
угрожает развалом всего аграрного сектора страны и ведет к опасной
зависимости от Запада в важнейшем вопросе жизнеобеспечения. Тем не
менее, пока что именно эта абсурдная политика осуществляется, потому
что за ней стоит сила. Иной оптимист скажет, что в конечном счете все
станет на свое место и социальная целесообразность (или справедли-
вость) восторжествует. Может быть, это и так, но науке пока что не
совсем ясны механизмы, с помощью которых политическая логика силы
"в конечном счете" подчиняется логике социальной целесообразности, и
22
временные масштабы, в рамках которых происходит взаимная адаптация
этих двух логик.
Политическая наука формулирует свое правило: для того чтобы те
или иные социальные интересы принимались во внимание системой
принятия политических решений, они должны быть представлены как
организованная сила. В этом и состоит логика взаимоотношений граж-
данского общества и государства. Гражданское общество - это различ-
ные социальные группы, дифференциация которых отражает сложив-
шееся разделение общественного труда. Государство представлено так
называемым "политическим классом" - различными группами, осуще-
ствляющими организацию, управление и контроль в национальном мас-
штабе. Когда говорят о государственных приоритетах, обычно имеют в
виду наиболее важные национальные интересы. Но здесь следует сде-
лать поправку: приоритетными всегда оказываются те интересы, за ко-
торыми стоит максимум организованной силы и влияния. Когда, напри-
мер, утверждают, что интересы национальной обороны являются при-
оритетными, надо еще разобраться, не лежит ли в основе данного при-
оритета соответствующий статус сил, представляющих военно-
промышленный комплекс. Другой пример: в течение десятилетий в на-
шей экономике утверждался приоритет тяжелой промышленности, хотя
большинство ее предприятий были нерентабельны и вместо удовлетво-
рения интересов потребителей работали в режиме "производства ради
производства". Однако с тяжелой промышленностью у нас были связа-
ны интересы наиболее организованных и влиятельных групп общества —
и потому ее приоритетный статус утверждался вопреки экономической
и социальной (если иметь в виду объективные интересы общества) це-
лесообразности. Более всего страдал от этой искусственной приоритет-
ности рядовой потребитель, но он у нас никогда не представлял органи-
зованной влиятельной силы.
Вероятно, это не означает, что какая-либо обратная связь между
экономически разорительными "приоритетами" тоталитарного государ-
ства и его будущей судьбой отсутствовала. Разорительная политика в
угоду силовым инстанциям (в широком смысле слова) в конечном счете
привела к резкому отставанию страны от передовых держав мира и ос-
лаблению экономики до такой степени, что она уже не могла носить на
себе тяжелый панцирь сверхвооруженности и другие атрибуты сверх-
державы. Режим, следовательно, сам разрушил свою социально-
экономическую базу. Таким образом, "логика силы" в конечном счете
натолкнулась на препятствия, связанные с логикой социальной целесо-
образности. Но не будем спешить с оптимистическими выводами. Разве
сегодня, в постсоветском пространстве, не торжествует вновь логика
23
силы вопреки логике социально-экономической целесообразности? Раз-
ве партноменклатура, пользуясь своими властными возможностями в
качестве единственной организованной общественной силы, не узурпи-
ровала реформационный процесс, не установила монологаю мафиозно-
спекулятивного капитала, разрушающего все производительные силы
страны в угоду своим интересам? Следовательно, для того чтобы логика
силы была уравновешена логикой социальной целесообразности, надо
чтобы основные группы, из которых состоит гражданское общество,
сумели сорганизоваться для эффективной защиты своих социальных
интересов, не уповая на отдаленное вмешательство "исторического ра-
зума" и торжество справедливости "в конечном счете".
В этой связи напрашивается один важный в теоретическом и прак-
тическом отношении вопрос: действует ли в политике, и если да, то
каким образом, принцип "невидимой руки", который Адам Смит обна-
ружил в экономической сфере. В рыночной экономике истинным зако-
нодателем выступает потребитель, который поощряет угодное себе по-
ведение товаропроизводителей (покупает нужные товары требуемого
качества) и наказует неугодное (своим бойкотом приводит их к разоре-
нию). В настоящей рыночной экономике сила оказывается бессильной,
если она действует вопреки экономической целесообразности. Самые
мощные предприятия, беспредельно наращивая объемы производства
уже освоенной ими продукции, неминуемо сталкиваются с тем, что из-
быток этой продукции на рынке приводит к резкому падению цены и
спроса, что делает дальнейшее производство невыгодным.
В политике наличие подобного механизма означало бы, что сверх-
защищенные социальные интересы со временем каким-то образом обес-
ценивались бы, а недостаточно защищенные и ущемленные, напротив,
со временем, оценивались бы как дефицитные - их статус и значимость
начинали бы автоматически расти до достижения некоторого порога
"социальной рентабельности". О том, в какой мере и при каких услови-
ях в политике может проявляться нечто подобное действию указанного
механизма, мы расскажем ниже. А теперь отметим еще одну важную
особенность политики. Она выполняет интегративную функцию, вы-
ступая как искусство приведения несовпадающих групповых интересов
к "единому знаменателю" - показателю общественного единства.
Здесь мы сталкиваемся с главным, может быть, противоречием по-
литики: с одной стороны, в ней действует представительско-
лоббистский принцип, обеспечивающий защиту наиболее влиятельных
социально-групповых интересов вопреки всему, с другой - принцип на-
ционального единства, требующий подчинения отдельных интересов
интересам целого. В марксизме это противоречие решалось просто:
24
предполагалось, что на каждом этапе исторического развития общества
появляется свой передовой класс - гегемон, специфические интересы
которого на данном этапе в целом совпадают с общими интересами, а
его классовая воля воплощает историческую волю-логику всемирно-
исторического развития. Из этого вытекало, что логика силы (классо-
вого господства) и логика социальной целесообразности (исторической
необходимости) на определенном отрезке времени, соответствующем
периоду существования данной формации, совпадают. История обеспе-
чивает алиби любым действиям класса-авангарда. Пока длится его фор-
мационное время, все у него получается наилучшим образом, и если
появляется вызов со стороны других социальных сил - это заранее об-
реченное и наказуемое своеволие.
Такая монологическая схема изначально снимает проблему согласо-
вания различных групповых интересов и политического консенсуса:
передовой класс имеет историческое право на монопольные волеизъяв-
ления, на диктатуру. Получается, что политическая диктатура отврати-
тельна не сама по себе, а только в случае, когда она представляет инте-
ресы "отживших классов". Диктатура "авангарда", напротив, целесооб-
разна и желательна, ибо, подавляя сопротивление господствующей воле,
она тем самым устраняет помехи на пути прогресса, олицетворяемого
авангардом, а значит, экономит историческое время человечества. Мар-
ксизм, таким образом, выдал теоретическое алиби диктатуре - власти,
"опирающейся не на закон, а прямо и непосредственно на насилие"
(Ленин). По справедливому замечанию современного немецкого фило-
софа Х.Г.Гадамера, это алиби приемлемо, "лишь если исходить из пред-
посылок Гегеля, согласно которым философия истории посвящена в
планы мирового духа и благодаря этой посвященности способна выде-
лить некоторые частные индивидуальности в качестве всемирно-
исторических, у которых наблюдается якобы действительное совпадение
их партикулярных помыслов и всемирно-исторического смысла собы-
тий"1. На самом же деле, как свидетельствует исторический опыт, у нас
нет никаких оснований ожидать, что какой-либо общественно-
политический субъект обладает монополией на историческое творчест-
во. История, связавшая себя столь недвусмысленным образом с одним
единственным субъектом, оказалась бы очень обедненной, одновариант-
ной, а общество попало бы в опасное положение заложника этого субъ-
екта, не имея в запасе никаких альтернативных вариантов. Историче-
ская перспектива общества не может быть представлена сольным вы-
ступлением какой-либо избранной группы. Но отсюда вытекает специ-
фическое видение политического процесса: он теперь выступает как
Гадамер Х.Г. Истина и метод. М.,1988. С. 437.
25
конкурс многообразных социальных проектов, выдвигаемых различными
политическими силами и представленных на суд нации, выступающей
как совокупность избирателей (электората).
В таком случае политика должна подчиняться принципам настояще-
го конкурса. Во-первых, должны наличествовать общеобязательные -
единые для всех — правила игры. Во-вторых, необходим беспристраст-
ный судья, не потакающий кому-либо из претендентов, а отбирающий
действительно лучшее — соответствующее интересам большинства на-
ции. В-третьих, подобные конкурсы должны быть периодически возоб-
новляемыми. Это необходимо как для того, чтобы не закрывать пер-
спективу новым претендентам, так и для того, чтобы нация, даже оши-
бившись в выборе, имела возможность исправить ошибку, потерпев до
следующих политических выборов.
Следовательно, политику можно понимать в двух смыслах, широком
и узком. В широком смысле политика появляется вместе с зарождением
цивилизации, характеризующейся такими признаками, как наличие
профессиональной системы централизованного управления, создание
государства, территориальной организации вместо родоплеменных обра-
зований. Словом, политика связана с появлением публичной власти,
отличающейся от "естественной" половозрастной иерархии примитив-
ных обществ; здесь связи по крови заменяются функционально-
управленческими связями. В этом качестве политика есть универсаль-
ный признак любого организованного общества, избавляющегося от
племенной розни и анархии и координирующего свои усилия посредст-
вом передачи управленческих функций единому, стоящему над всеми
центру.
Однако, наряду с этим широким пониманием политики имеет место
и ее узкое, "европоцентричное" понимание. Здесь она выступает как
соревнование различных групповых интересов и соперничество за
власть при наличии свободного избирателя и единых конституционно-
правовых "правил игры". В этом узком смысле политика возникает
сравнительно недавно - в эпоху зарождения парламентской демократии
в Европе (XVII-XVIII вв.) и до сих пор ограничена определенным ареа-
лом-пространством вестернизированных1 стран и режимов, переживших
период политической модернизации. Такого рода политика предполагает
четыре необходимых условия.
1. Наличие общественных групп с несовпадающими интересами. На
самом деле наличие групп с несовпадающими интересами характеризует
любое общество: человек вообще является существом, воспроизводящим
себя посредством растущего социального многообразия. Однако не все
1 Вестернизированный - букв, "озападненный", усвоивший западные образ-
цы и модели поведения.
26
режимы склонны признавать плюрализм групповых интересов. Напри-
мер, традиционные авторитарно-патриархальные режимы настойчиво
эксплуатируют метафору "единой большой семьи". Семья представляет
иерархиезированную общность - в ней есть старшие и младшие, нали-
чествует единый глава семьи. В то же время интересы семьи - едины, а
глава семьи имеет своей обязанностью опекать и заботиться обо всех,
принимая решения во имя общего блага. Авторитарные режимы сего-
дня, как и в прошлом, оправдывают монополию правящей верхушки на
власть, ссылаясь на единство интересов общества как большой семьи во
главе с отцом, строгим, но справедливым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63