Это предполагает эффективную ротацию элит и
наличие ее "второго эшелона", ничем не уступающего первому по про-
фессиональным критериям современного духовного производства, но
исповедующего иную, национально-патриотическую, систему ценностей.
Именно такая модель, поднятая на гребне неоконсервативной волны,
позволила Западу преодолеть капитулянтство и попустительство дека-
денствующих политиков и интеллектуалов и победить в "холодной
войне".
Если своевременной ротации элит не произойдет или станет ясно,
что указанный "второй эшелон" в российском обществе попросту
отсутствует в нужном количестве и качестве, тогда повысится веро-
ятность более драматических вариантов развития событий, связанных
либо с "новым изданием" народно-демократического революциона-
ризма (тираноборческая интеллигенция вместе с народом против ны-
нешней власти), либо ретроградно-фундаменталистского традициона-
лизма (реставрационные элементы власти вместе с народными "низа-
ми" - против интеллигенции).
308
Глава Ш. ___
ПАРАДОКСЫ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА В РОССИИ
НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ
Сегодня предметом научных исследований все чаще становятся не-
классические, или постклассические, объекты, поведение которых явля-
ется принципиально "неканоническим". Таким неклассическим объек-
том служит современное российское предпринимательство.
Давайте вспомним европейского буржуа в его классическом понима-
нии, каким он сформировался на заре Нового времени, и сопоставим с
нашим, постсоветским. Первый цивилизапионный принцип, на котором
базируется классическое рыночное предпринимательство, - разделение
экономической и политической власти. Рыночное предприниматель-
ство - рисковый (негарантированный) тип продуктивной деятельности,
связанный с конкуренцией автономных производителей перед лицом
независимого от них потребителя. "Экономическая власть предпринима-
теля... - это делегированная власть потребителя: она растет, если нака-
зы потребителя выполняются, и тает, если они не учитываются"1.
Посмотрим на нашего типичного предпринимателя. Господствующий
номенклатурный тип базируется на принципе, противоположном клас-
сическому, - на прямом переплетении экономической и политической
власти. Здесь богатство - функция власти. Наблюдаемая зависимость не
случайна: чем более высокими властными полномочиями обладали те
или иные группировки властвующей коммунистической элиты, тем
большую долю национального богатства они сегодня "приватизировали"
в качестве новых собственников. Но тем самым нарушается вся класси-
ческая структура предпринимательства с характерными для нее зависи-
мостями. Номенклатурная собственность предопределяет не развитие
самодеятельного гражданского общества, а обусловливает образование
массового социального гетто, оказывающегося вне норм и благ цивили-
зации. В политике она в силу крайней узости своей социальной базы
ведет не к представительной демократии, а к режиму личной власти, к
диктатуре.
Второй цивилизапионный принцип - договора, или контракта - не-
посредственно связан с правовым состоянием. Именно право ограничи-
вает силу, препятствуя ее экспроприаторским вторжениям в хозяйст-
венные отношения. Право создает пространство предсказуемости - га-
рантии того, что продукт дополнительных экономических усилий или
инновационного риска не будет изъят под каким бы то ни было предло-
1 Berthy G. Vive la propriete. P., 1984. P. 174.
309
гом, и тем самым стимулирует инициативу и высокопродуктивный труд.
Переход от экономики перераспределения к экономике роста обеспечи-
вается правовым государством. Этот тезис тем более необходимо выде-
лить, поскольку в нашем экономическом мышлении до сих пор не из-
жита техноцентричная парадигма, связывающая экономический рост с
научно-техническим прогрессом, но упускающая из виду общепивили-
зационные предпосылки самого прогресса. Впрочем, это свойственно не
только нам. Технократическое "помрачение разума" имело место и на
Западе. Понадобились немалые усилия неоконсерваторов, чтобы вер-
нуть обществу понимание человеческих предпосылок богатства, а поли-
тической экономии - статус гуманитарной науки. Вот что пишет по
этому поводу один из "новых экономистов" во Франции АЛепаж:
"Историю экономического роста нельзя сводить, как это слишком долго
делалось, к истории научно-технического прогресса. Теория роста - это
теория человеческих отношений, в первую очередь правовых..."1
Если и по этому критерию сопоставить наше предпринимательство с
классическим образцом, мы снова столкнемся с неклассическими эф-
фектами. Когда богатство выступает как функция власти, то условием
его роста становится бесконтрольная власть, которая, подобно проле-
тарской диктатуре, опирается "не на закон, а прямо и непосредственно
на насилие" (по Ленину). Если бы у нас развивался народный капита-
лизм - экономическая самодеятельность рядовых граждан, тогда именно
право послужило бы его основной предпосылкой. "Маленький человек",
не пользующийся властными привилегиями, только с помощью права
может отстоять и свою хозяйственную автономию, и свое достоинство.
Историю хозяйственных отношений характеризует жесткая дилемма:
либо они строятся на принципе взаимозаинтересованного партнерства, и
тогда мы получаем продуктивную экономику, либо на силе, и тогда
неизбежна экономика перераспределения и экспроприаторства. Сего-
дняшний парадокс - огромный рост номенклатурных прибылей в усло-
виях резкого свертывания производства и уменьшения валового продук-
та - означает в конечном счете только одно: воцарение "экономики
набега и разбоя". Нужно расстаться с представлениями о праве как
"надстройке", вторичной по отношению к "базису". Пространство парт-
нерских хозяйственных отношений - это правовое пространство по
существу. Здесь наказуется целевая установка "богатство любой ценой"
и поощряются терпеливый труд и партнерская ответственность. Та
предпринимательская формация, которую называют "новыми русски-
ми", сегодня представляет собой антиправовую субкультуру. Она может
процветать только в условиях правового беспредела, так как именно
беспредел есть царство силы, а не царство продуктивности.
1 Lepage H. Demain le capitalisme. P., 1978. Р. 150.
310
Здесь необходимо обратить внимание на первичную интенцию запад-
ного рыночного предпринимательства. Рынок можно понимать как сред-
ство достижения экономической эффективности - в этом инструмен-
тальном качестве он допускается и в восточных деспотиях (практика
открытых экономических зон и т.п.). Однако в западной цивилизацион-
ной структуре рынок выступает в ценностном измерении - как форма
творческой самоорганизации личности в материальной сфере, т.е. как
гарантия самодеятельного, независимого существования. Философия
рынка - это философия свободы, и только в этом контексте нужно
понимать цившшзационный (социокультурный) архетип рыночных об-
ществ Запада. Настоящего демократа отличает готовность отстаивать
рыночные свободы как гарантию гражданской самодеятельности, свя-
занную с неотчуждаемыми правами человека. Если же мы имеем дело с
сознанием, требующим не столько прав, сколько готовых благ, то до-
пустимы случаи, когда оно предпочтет демократии тиранию, если по-
следняя продемонстрирует соответствующую эффективность. Номенк-
латурный капитализм опасен не только тем, что разрушает правовое
состояние сверху, расширяя пространство силы за счет пространства
права. Он опасен и тем, что подрывает условия массовой хозяйственной
самостоятельной деятельности; превращая предпринимательство в мо-
нополию властвующей касты, он ликвидирует правовые ожидания и
снизу, оставляя одни только потребительские ожидания.
Следует подчеркнуть еще одну черту классического предпринима-
тельства - его связь с мещанской социокультурной и этической тради-
цией, с тем, что М.Вебер называл протестантской этикой. М.Вебер и
В.Зомбарт заложили основы новой парадигмы, открывающей возмож-
ность становления экономической науки как науки гуманитарной,
включающей в рассмотрение скрытые социокультурные предпосылки
продуктивного хозяйствования.
Классический предприниматель — гетерогенный социокультурный
тип. Он включает в сублимированном виде черты завоевательного
типа - раскованное, "авантюрное" воображение, азарт и готовность к
риску. Вопреки тому, как представлял его Маркс, предприниматель -
не столько организатор производства (в этом качестве его действитель-
но вытесняет наемный профессионал-менеджер), сколько социальный
первооткрыватель и коммуникатор. Он открывает новые социальные
потребности и, следовательно, новые рынки и налаживает новые связи -
межгрупповые, межрегиональные, межкультурные. В таком качестве
его не может заменить никакой "организатор производства", поэтому
технократические, равно как и социалистические, ожидания ухода бур-
жуа с исторической сцены лишены оснований.
311
С другой стороны, предприниматель - носитель принципов граждан-
ской самодеятельности и партнерства, которые невозможны без высо-
чайшей самодисциплины. В отличие от внешней дисциплины казармен-
ного типа источники самодисциплины коренятся в религиозной этике.
Такие черты мещанской добродетели, сочетающей деловитость с домо-
строем, формируют особую инвариантную структуру западного буржу-
азного общества, которой оно обязано устойчивостью. Как свидетельст-
вует Зомбарт, эта структура в приземленном виде прослеживается на
протяжении сотен лет: психология флорентийского суконщика XIV в. и
психология одного из отцов-основателей США Б.Франклина содержат
один и тот же набор качеств, главными из которых являются стремле-
ние к размеренному порядку и категорическое неприятие каких-либо
привилегий для себя и для других. Принцип экономии не ограничивается
экономикой в собственном смысле; он распространяется "на хозяйст-
венное обращение с тремя вещами, которые нам принадлежат: на нашу
душу, наше тело, наше время"1.
Таким образом, М.Вебер и В.Зомбарт обратили внимание на социо-
культурный базис предпринимательства, который составляют устойчи-
вые мещанские добродетели. Настоящему буржуа свойствен в первую
очередь социокультурный консерватизм как категорическое неприятие
безответственного манипулирования теми нормами, которые организуют
и поддерживают социальный порядок в его повседневном межличност-
ном измерении. Антиподом буржуа является богема - среда, активно
экспериментирующая с сопиокультурными нормами общества и в своих
крайних формах порождающая современный контркультурный ниги-
лизм. Не случайно Д.Белл указывал в первую очередь на культурные
противоречия капитализма: между мещанской моралью, составляющей
устойчивую инфраструктуру западной цивилизации, и азартным духом
культурных нововведений, который распространяет интеллигенция.
Противоборство социокультурного радикализма, воплощаемого левым
"авангардом" (не только политическим, но и художественным), и ме-
щанской консервативной структуры образует специфическую драматур-
гию развития западной цивилизации. Неоконсервативное прозрение этой
цивилизации, наступившее около двух десятков лет назад, состояло в
понимании того, что сама ее устойчивость связана с соблюдением опре-
деленного баланса между духом авантюры и духом мещанского
"домостроя". Только общество, "молчаливое большинство" которого
сохраняет способность к высокой внутренней самодисциплине и аскезе,
не нуждается в дисциплине, навязываемой извне в виде той или иной
разновидности авторитаризма.
1 Зомбарт В. Буржуа. М., 1994. С. 88.
312
Если с этих позиций посмотреть на российское номенклатурно-ма-
фиозное предпринимательство, то бросается в глаза отсутствие базовой
социокультурной компоненты - мещанских добродетелей, восходящих к
религиозной аскезе (в российской варианте - к аскезе старообрядчест-
ва). Номенклатурно-мафиозный бизнес - это воплощение контркульту-
ры, которая тяготится любыми устойчивыми нормами и в первую
очередь моральными. Здесь коммунистическо-атеистические корни,
восходящие к левому авангарду начала века, служат надежной
"подпоркой" для воинствующего антиморализма "новых русских", гото-
вых прибрать к рукам незащищенное общественное богатство при по-
мощи любых средств.
Последнее из сопоставлений классического предпринимательского
образца с постсоветской девиантной моделью касается связи предпри-
нимательства с национально-государственным строительством. Буржуа
классической эпохи умел творчески сочетать демократическую идею
гражданской свободы и самодеятельности с идеалом сильного независи-
мого национального государства. В значительной мере именно ввиду
этого обстоятельства капитализм был воспринят массовым сознанием
модернизирующихся обществ Запада первой половины XIX в. Чем тес-
нее движение за свободное предпринимательство сливалось с нацио-
нально-освободительным движением, тем проще и беспрепятственнее
шел процесс интеграции буржуазных ценностей в национальную куль-
туру. Тот факт, что американская революция не только повлекла вы-
свобождение гражданского общества из-под опеки государства, но и
знаменовала собой освобождение от гнета британского владычества,
сыграл решающую роль в формировании общенационального консенсу-
са по поводу ценностей свободного предпринимательства в этой стране.
И по данному показателю наш новообразовавшийся капитализм не со-
ответствует западной классике. Он все более явственно выступает в
массовом сознании как компрадорский, беззастенчиво торгующий на-
циональными интересами.
Здесь обнаруживается действие нескольких факторов. В первую
очередь сказывается традиционное для России противопоставление
"прогресса" и "почвы". Прогресс у нас выступает как нечто заемное,
идущее с Запада, "почва" - как косная "стихия", ему сопротивляющая-
ся. Отсюда - специфический внутренний расизм российских прогресси-
стов: те, кто идентифицируют себя с силами Прогресса, презирают поч-
венность и готовы к ее безжалостной "расчистке". "Новые русские" в
значительной степени унаследовали это прогрессистское высокомерие в
отношении "туземного населения". Но различия с левым радикализмом,
с большевиками все же существенны. Большевики чувствовали себя
миссионерами, прививающими новую веру отсталому, но не безнадеж-
313
ному народу. Они готовы были идентифицировать себя с народом по
мере того как произойдет его преображение в "передовой класс"н||
"Новые русские" не верят в эту "алхимию прогресса". Поэтому их
зрение к "почве" выражается не столько в революционном наев
сколько в формировании комплекса внутренних эмигрантов, свобод
от давления "туземных" норм и традиций. К этому добавляется воздев]
ствие гедонистическо-потребительской психологии, чуждой не
аскезе индивидуального накопления, но и служилой аскезе российок
поданных, привыкших нести на своих плечах тяжкий груз государ
венности.
Таковы социок'ультурные предпосылки компрадорского комплекса
помогающие снять соответствующие барьеры. Былой пролетарск
интернационализм революционной диаспоры, облегчавший ей сделки
зарубежными "братьями по классу" за спиной "классово чуждых"
отечественников, сменился мафиозно-компрадорским интернапионализ-1
мом "новой русской" диаспоры. В обоих случаях проявилась опреде-|
ленная слабость российской цивилизации, не способной по-настояще\
интегрировать в себя своих прогрессистов.
Таким образом, по ряду существенных признаков приходится кон-|
статировать неканонический характер современного российского пред-|
принимательства. Однако наша задача имеет мало общего с заб
педантично классифицирующей рассудочности, выискивающей несоот-|
ветствия тому или иному образцу в сугубо теоретических целях. Наша!
цель - показать, что нарушение канонов "западной классики" влечет за!
собой несбыточность тех ожиданий, которыми еще вдохновляются наши!
"западники", связывающие с развитием предпринимательства экономи-1
ческий подъем, утверждение демократии, правового государства и дру-|
гих "общечеловеческих ценностей".
Прежде чем высказаться конкретнее по поводу нашей ближайшей!
исторической перспективы, приведем одно общеметодологическое сооб-1
ражение по поводу соотношения историзма и классики. Классика аль-1
тернативна историзму, ибо "совершенные образцы", по определению,!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
наличие ее "второго эшелона", ничем не уступающего первому по про-
фессиональным критериям современного духовного производства, но
исповедующего иную, национально-патриотическую, систему ценностей.
Именно такая модель, поднятая на гребне неоконсервативной волны,
позволила Западу преодолеть капитулянтство и попустительство дека-
денствующих политиков и интеллектуалов и победить в "холодной
войне".
Если своевременной ротации элит не произойдет или станет ясно,
что указанный "второй эшелон" в российском обществе попросту
отсутствует в нужном количестве и качестве, тогда повысится веро-
ятность более драматических вариантов развития событий, связанных
либо с "новым изданием" народно-демократического революциона-
ризма (тираноборческая интеллигенция вместе с народом против ны-
нешней власти), либо ретроградно-фундаменталистского традициона-
лизма (реставрационные элементы власти вместе с народными "низа-
ми" - против интеллигенции).
308
Глава Ш. ___
ПАРАДОКСЫ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА В РОССИИ
НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ
Сегодня предметом научных исследований все чаще становятся не-
классические, или постклассические, объекты, поведение которых явля-
ется принципиально "неканоническим". Таким неклассическим объек-
том служит современное российское предпринимательство.
Давайте вспомним европейского буржуа в его классическом понима-
нии, каким он сформировался на заре Нового времени, и сопоставим с
нашим, постсоветским. Первый цивилизапионный принцип, на котором
базируется классическое рыночное предпринимательство, - разделение
экономической и политической власти. Рыночное предприниматель-
ство - рисковый (негарантированный) тип продуктивной деятельности,
связанный с конкуренцией автономных производителей перед лицом
независимого от них потребителя. "Экономическая власть предпринима-
теля... - это делегированная власть потребителя: она растет, если нака-
зы потребителя выполняются, и тает, если они не учитываются"1.
Посмотрим на нашего типичного предпринимателя. Господствующий
номенклатурный тип базируется на принципе, противоположном клас-
сическому, - на прямом переплетении экономической и политической
власти. Здесь богатство - функция власти. Наблюдаемая зависимость не
случайна: чем более высокими властными полномочиями обладали те
или иные группировки властвующей коммунистической элиты, тем
большую долю национального богатства они сегодня "приватизировали"
в качестве новых собственников. Но тем самым нарушается вся класси-
ческая структура предпринимательства с характерными для нее зависи-
мостями. Номенклатурная собственность предопределяет не развитие
самодеятельного гражданского общества, а обусловливает образование
массового социального гетто, оказывающегося вне норм и благ цивили-
зации. В политике она в силу крайней узости своей социальной базы
ведет не к представительной демократии, а к режиму личной власти, к
диктатуре.
Второй цивилизапионный принцип - договора, или контракта - не-
посредственно связан с правовым состоянием. Именно право ограничи-
вает силу, препятствуя ее экспроприаторским вторжениям в хозяйст-
венные отношения. Право создает пространство предсказуемости - га-
рантии того, что продукт дополнительных экономических усилий или
инновационного риска не будет изъят под каким бы то ни было предло-
1 Berthy G. Vive la propriete. P., 1984. P. 174.
309
гом, и тем самым стимулирует инициативу и высокопродуктивный труд.
Переход от экономики перераспределения к экономике роста обеспечи-
вается правовым государством. Этот тезис тем более необходимо выде-
лить, поскольку в нашем экономическом мышлении до сих пор не из-
жита техноцентричная парадигма, связывающая экономический рост с
научно-техническим прогрессом, но упускающая из виду общепивили-
зационные предпосылки самого прогресса. Впрочем, это свойственно не
только нам. Технократическое "помрачение разума" имело место и на
Западе. Понадобились немалые усилия неоконсерваторов, чтобы вер-
нуть обществу понимание человеческих предпосылок богатства, а поли-
тической экономии - статус гуманитарной науки. Вот что пишет по
этому поводу один из "новых экономистов" во Франции АЛепаж:
"Историю экономического роста нельзя сводить, как это слишком долго
делалось, к истории научно-технического прогресса. Теория роста - это
теория человеческих отношений, в первую очередь правовых..."1
Если и по этому критерию сопоставить наше предпринимательство с
классическим образцом, мы снова столкнемся с неклассическими эф-
фектами. Когда богатство выступает как функция власти, то условием
его роста становится бесконтрольная власть, которая, подобно проле-
тарской диктатуре, опирается "не на закон, а прямо и непосредственно
на насилие" (по Ленину). Если бы у нас развивался народный капита-
лизм - экономическая самодеятельность рядовых граждан, тогда именно
право послужило бы его основной предпосылкой. "Маленький человек",
не пользующийся властными привилегиями, только с помощью права
может отстоять и свою хозяйственную автономию, и свое достоинство.
Историю хозяйственных отношений характеризует жесткая дилемма:
либо они строятся на принципе взаимозаинтересованного партнерства, и
тогда мы получаем продуктивную экономику, либо на силе, и тогда
неизбежна экономика перераспределения и экспроприаторства. Сего-
дняшний парадокс - огромный рост номенклатурных прибылей в усло-
виях резкого свертывания производства и уменьшения валового продук-
та - означает в конечном счете только одно: воцарение "экономики
набега и разбоя". Нужно расстаться с представлениями о праве как
"надстройке", вторичной по отношению к "базису". Пространство парт-
нерских хозяйственных отношений - это правовое пространство по
существу. Здесь наказуется целевая установка "богатство любой ценой"
и поощряются терпеливый труд и партнерская ответственность. Та
предпринимательская формация, которую называют "новыми русски-
ми", сегодня представляет собой антиправовую субкультуру. Она может
процветать только в условиях правового беспредела, так как именно
беспредел есть царство силы, а не царство продуктивности.
1 Lepage H. Demain le capitalisme. P., 1978. Р. 150.
310
Здесь необходимо обратить внимание на первичную интенцию запад-
ного рыночного предпринимательства. Рынок можно понимать как сред-
ство достижения экономической эффективности - в этом инструмен-
тальном качестве он допускается и в восточных деспотиях (практика
открытых экономических зон и т.п.). Однако в западной цивилизацион-
ной структуре рынок выступает в ценностном измерении - как форма
творческой самоорганизации личности в материальной сфере, т.е. как
гарантия самодеятельного, независимого существования. Философия
рынка - это философия свободы, и только в этом контексте нужно
понимать цившшзационный (социокультурный) архетип рыночных об-
ществ Запада. Настоящего демократа отличает готовность отстаивать
рыночные свободы как гарантию гражданской самодеятельности, свя-
занную с неотчуждаемыми правами человека. Если же мы имеем дело с
сознанием, требующим не столько прав, сколько готовых благ, то до-
пустимы случаи, когда оно предпочтет демократии тиранию, если по-
следняя продемонстрирует соответствующую эффективность. Номенк-
латурный капитализм опасен не только тем, что разрушает правовое
состояние сверху, расширяя пространство силы за счет пространства
права. Он опасен и тем, что подрывает условия массовой хозяйственной
самостоятельной деятельности; превращая предпринимательство в мо-
нополию властвующей касты, он ликвидирует правовые ожидания и
снизу, оставляя одни только потребительские ожидания.
Следует подчеркнуть еще одну черту классического предпринима-
тельства - его связь с мещанской социокультурной и этической тради-
цией, с тем, что М.Вебер называл протестантской этикой. М.Вебер и
В.Зомбарт заложили основы новой парадигмы, открывающей возмож-
ность становления экономической науки как науки гуманитарной,
включающей в рассмотрение скрытые социокультурные предпосылки
продуктивного хозяйствования.
Классический предприниматель — гетерогенный социокультурный
тип. Он включает в сублимированном виде черты завоевательного
типа - раскованное, "авантюрное" воображение, азарт и готовность к
риску. Вопреки тому, как представлял его Маркс, предприниматель -
не столько организатор производства (в этом качестве его действитель-
но вытесняет наемный профессионал-менеджер), сколько социальный
первооткрыватель и коммуникатор. Он открывает новые социальные
потребности и, следовательно, новые рынки и налаживает новые связи -
межгрупповые, межрегиональные, межкультурные. В таком качестве
его не может заменить никакой "организатор производства", поэтому
технократические, равно как и социалистические, ожидания ухода бур-
жуа с исторической сцены лишены оснований.
311
С другой стороны, предприниматель - носитель принципов граждан-
ской самодеятельности и партнерства, которые невозможны без высо-
чайшей самодисциплины. В отличие от внешней дисциплины казармен-
ного типа источники самодисциплины коренятся в религиозной этике.
Такие черты мещанской добродетели, сочетающей деловитость с домо-
строем, формируют особую инвариантную структуру западного буржу-
азного общества, которой оно обязано устойчивостью. Как свидетельст-
вует Зомбарт, эта структура в приземленном виде прослеживается на
протяжении сотен лет: психология флорентийского суконщика XIV в. и
психология одного из отцов-основателей США Б.Франклина содержат
один и тот же набор качеств, главными из которых являются стремле-
ние к размеренному порядку и категорическое неприятие каких-либо
привилегий для себя и для других. Принцип экономии не ограничивается
экономикой в собственном смысле; он распространяется "на хозяйст-
венное обращение с тремя вещами, которые нам принадлежат: на нашу
душу, наше тело, наше время"1.
Таким образом, М.Вебер и В.Зомбарт обратили внимание на социо-
культурный базис предпринимательства, который составляют устойчи-
вые мещанские добродетели. Настоящему буржуа свойствен в первую
очередь социокультурный консерватизм как категорическое неприятие
безответственного манипулирования теми нормами, которые организуют
и поддерживают социальный порядок в его повседневном межличност-
ном измерении. Антиподом буржуа является богема - среда, активно
экспериментирующая с сопиокультурными нормами общества и в своих
крайних формах порождающая современный контркультурный ниги-
лизм. Не случайно Д.Белл указывал в первую очередь на культурные
противоречия капитализма: между мещанской моралью, составляющей
устойчивую инфраструктуру западной цивилизации, и азартным духом
культурных нововведений, который распространяет интеллигенция.
Противоборство социокультурного радикализма, воплощаемого левым
"авангардом" (не только политическим, но и художественным), и ме-
щанской консервативной структуры образует специфическую драматур-
гию развития западной цивилизации. Неоконсервативное прозрение этой
цивилизации, наступившее около двух десятков лет назад, состояло в
понимании того, что сама ее устойчивость связана с соблюдением опре-
деленного баланса между духом авантюры и духом мещанского
"домостроя". Только общество, "молчаливое большинство" которого
сохраняет способность к высокой внутренней самодисциплине и аскезе,
не нуждается в дисциплине, навязываемой извне в виде той или иной
разновидности авторитаризма.
1 Зомбарт В. Буржуа. М., 1994. С. 88.
312
Если с этих позиций посмотреть на российское номенклатурно-ма-
фиозное предпринимательство, то бросается в глаза отсутствие базовой
социокультурной компоненты - мещанских добродетелей, восходящих к
религиозной аскезе (в российской варианте - к аскезе старообрядчест-
ва). Номенклатурно-мафиозный бизнес - это воплощение контркульту-
ры, которая тяготится любыми устойчивыми нормами и в первую
очередь моральными. Здесь коммунистическо-атеистические корни,
восходящие к левому авангарду начала века, служат надежной
"подпоркой" для воинствующего антиморализма "новых русских", гото-
вых прибрать к рукам незащищенное общественное богатство при по-
мощи любых средств.
Последнее из сопоставлений классического предпринимательского
образца с постсоветской девиантной моделью касается связи предпри-
нимательства с национально-государственным строительством. Буржуа
классической эпохи умел творчески сочетать демократическую идею
гражданской свободы и самодеятельности с идеалом сильного независи-
мого национального государства. В значительной мере именно ввиду
этого обстоятельства капитализм был воспринят массовым сознанием
модернизирующихся обществ Запада первой половины XIX в. Чем тес-
нее движение за свободное предпринимательство сливалось с нацио-
нально-освободительным движением, тем проще и беспрепятственнее
шел процесс интеграции буржуазных ценностей в национальную куль-
туру. Тот факт, что американская революция не только повлекла вы-
свобождение гражданского общества из-под опеки государства, но и
знаменовала собой освобождение от гнета британского владычества,
сыграл решающую роль в формировании общенационального консенсу-
са по поводу ценностей свободного предпринимательства в этой стране.
И по данному показателю наш новообразовавшийся капитализм не со-
ответствует западной классике. Он все более явственно выступает в
массовом сознании как компрадорский, беззастенчиво торгующий на-
циональными интересами.
Здесь обнаруживается действие нескольких факторов. В первую
очередь сказывается традиционное для России противопоставление
"прогресса" и "почвы". Прогресс у нас выступает как нечто заемное,
идущее с Запада, "почва" - как косная "стихия", ему сопротивляющая-
ся. Отсюда - специфический внутренний расизм российских прогресси-
стов: те, кто идентифицируют себя с силами Прогресса, презирают поч-
венность и готовы к ее безжалостной "расчистке". "Новые русские" в
значительной степени унаследовали это прогрессистское высокомерие в
отношении "туземного населения". Но различия с левым радикализмом,
с большевиками все же существенны. Большевики чувствовали себя
миссионерами, прививающими новую веру отсталому, но не безнадеж-
313
ному народу. Они готовы были идентифицировать себя с народом по
мере того как произойдет его преображение в "передовой класс"н||
"Новые русские" не верят в эту "алхимию прогресса". Поэтому их
зрение к "почве" выражается не столько в революционном наев
сколько в формировании комплекса внутренних эмигрантов, свобод
от давления "туземных" норм и традиций. К этому добавляется воздев]
ствие гедонистическо-потребительской психологии, чуждой не
аскезе индивидуального накопления, но и служилой аскезе российок
поданных, привыкших нести на своих плечах тяжкий груз государ
венности.
Таковы социок'ультурные предпосылки компрадорского комплекса
помогающие снять соответствующие барьеры. Былой пролетарск
интернационализм революционной диаспоры, облегчавший ей сделки
зарубежными "братьями по классу" за спиной "классово чуждых"
отечественников, сменился мафиозно-компрадорским интернапионализ-1
мом "новой русской" диаспоры. В обоих случаях проявилась опреде-|
ленная слабость российской цивилизации, не способной по-настояще\
интегрировать в себя своих прогрессистов.
Таким образом, по ряду существенных признаков приходится кон-|
статировать неканонический характер современного российского пред-|
принимательства. Однако наша задача имеет мало общего с заб
педантично классифицирующей рассудочности, выискивающей несоот-|
ветствия тому или иному образцу в сугубо теоретических целях. Наша!
цель - показать, что нарушение канонов "западной классики" влечет за!
собой несбыточность тех ожиданий, которыми еще вдохновляются наши!
"западники", связывающие с развитием предпринимательства экономи-1
ческий подъем, утверждение демократии, правового государства и дру-|
гих "общечеловеческих ценностей".
Прежде чем высказаться конкретнее по поводу нашей ближайшей!
исторической перспективы, приведем одно общеметодологическое сооб-1
ражение по поводу соотношения историзма и классики. Классика аль-1
тернативна историзму, ибо "совершенные образцы", по определению,!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63