А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Плечо к плечу, щит к щиту, это ваше единственное спасение!Постепенно мы стали тверже выдерживать его бешеный натиск. Цепь выгибалась, но не рвалась, и мы узнали, когда безопасно стоять, держа щиты обод к ободу, а когда — против многочисленного врага, — сплачиваясь еще теснее, чтобы щиты заходили один за другой так, чтобы край одного касался шишки в середине щита того, кто стоит слева. Тогда стена щитов, или burg , как называл ее наставник, становилась почти непробиваемой.Мы настолько уверовали в свое умение защищаться, что большой дан осмелился выразить сомнение, когда наш наставник потребовал начать все с начала, но уже в доспехах, в жарких и тяжелые кольчужных рубахах.Наставник мрачно ухмыльнулся. Он приказал нам установить щит на деревянную раму и поместить позади него свиную тушу. Потом пошел в оружейную и вынес копье для метания. Отступив на двадцать шагов, он прицелился и метнул копье. Оно попало в щит, железный рожон пробил его и вонзился в мертвую свинью на глубину, равную ширине ладони.— Теперь понятно, — рявкнул наставник, — для чего вам нужна сеть Одина — кольчуга?!И мы вернулись в оружейную, чтобы подобрать подходящие кольчуги, а потом весь день драили их и смазывали металлические кольца, чтобы они лучше скользили и как можно меньше ограничивали наши движения. Натянув кольчугу и надвинув на голову остроконечный железный шлем, выданный мне оружейником, я почувствовал себя крабом в скорлупе. Защитные пластины мешали видеть, и я попытался, ослабив ремень под подбородком, сдвинуть шлем так, чтобы не косить глазами. И тут же удар сзади сбил шлем с моей головы наземь, и наставник прорычал мне в лицо:— Видишь этот вот шрам? — и он указал на рытвину, пересекавшую его череп. — Заработал от меча курляндца, когда слишком ослабил завязки шлема.Вспоминая пот и пыль тех учебных дней на площадке для смотров, я теперь понимаю, что наставник наш знал, что от нас, от неуков, не будет прока на поле брани, коли он нас не выучит действовать всем скопом заодно. Вот он и заставлял нас повторять снова и снова основные боевые приемы — стоять плотно сбитой ватагой при поворотах слева направо, отступать, не сбивая порядка, все разом на шаг, или строить оборону, когда первый ряд опускается на одно колено так, что копья второго ряда выступают поверх первого колючей щетиной. После чего, по его знаку, мы все вскакивали и бросались вперед с копьями наперевес. Даже в ближнем бою наш наставник не дозволял нам биться поодиночке, один на один. Мы бились по двое — один отбивал в сторону щит противника, а его напарник тыкал в открывшуюся брешь копьем.Только после того, как мы научились работать копьями, он вручил нам мечи и секиры и показал, как нужно нацеливать удары, а не рубить, колоть и резать вслепую. В завершение учебы мы освоили «кабанью голову», строй в виде наконечника стрелы: на острие — один человек, позади него двое, трое в третьем ряду, четверо позади них и так далее. По его знаку мы разом бросались вперед и, к нашему изумлению, — а выставили против нас стену щитов из людей постарше, — тяжесть нашего напора проламывала их строй, и наш человек-острие, все тот же мясистый дан, пробивался сквозь противника.Ежедневно после уроков и упражнений новобранцы присоединялись к старшим членам братства за вечерней трапезой. Я и представить себе не мог, сколько слов может быть потрачено на обсуждение, скажем, достоинств рожна с широким лезвием по сравнению с узким, а еще — на правом или на левом плече лучше носить ножны, и отвесно или наперевес. Обычно такие споры сопровождались показами. Иной крепкий воин, вскочив с места и схватив древко копья или рукоять меча, представлял, что он считает правильной хваткой, а потом делал несколько шутейных выпадов своим оружием. И вот ведь что замечательно. Сколько бы они ни выпили и как бы ни раззадорились в споре, все эти несогласия не приводили к открытым дракам между людьми, вооруженными да к тому же и хвастливыми, и драчливыми. Ибо закон братства йомсвикингов гласил: каждый почитает остальных своими братьями.Транду, как и мне, споры эти чаще казались скучными, и мы вдвоем уходили из общежития и проводили вечер, прохаживаясь по городу Йоми. Первоначальное впечатление о нем как о городе процветающем оказалось верным. Город благоденствовал. Торговцы приплывали сюда даже из греческой земли, чтобы купить поделки из янтаря, которыми славятся эти края, хотя в основном сюда приходили купцы из других крупных балтийских городов — из Хедебю, Бьорко, Сигтуны и Труско. Вместе с гончарными изделиями, мехами, кожей и другими товарами они привозили вести о том, что творится в мире. Говорилось, что Кнут стал настолько могуществен и богат, что, пожалуй, может объявить себя императором Севера. Уже он владеет и Англией, и Данией, а также притязает на власть над Норвегией. Торговля зависит от того, долго ли длится мир, и в отношении к притязаниям Кнута мнения купцов разделились. Иные полагали, что выгадают от объединения северных стран под властью одного правителя; другие же страшились того, что притязания Кнута приведут к войне. Больше всех прочих ворчали свейские торговцы. Будучи приверженцами исконной веры, они твердили, что Кнут подпал под влияние последователей Белого Христа, и по пятам за Кнутом идут христиане. Жители Йоми прислушивались к словам свеев, ибо городской совет, дозволив христианам исповедовать свою веру в Йоми, постановил, однако, что обряды свои они должны совершаться скрытно. Никаких церковных колоколов.У торговцев отличное чутье на дела, творящиеся в мире. Однажды вечером мы с Трандом пошли в храм Свантевита, местного четырехликого божества вендов. Его священное животное — белый жеребец. По его же поведению поверяют предсказания. Мы своими глазами видели, как священно; служители, выведя коня, провели его меж тремя рядами деревянных кольев, приглядываясь, какою ногою он ступит первой: коли правой — значит, их предсказания истинны. А когда мы с Трандом вернулись в крепость, то обнаружили в ней посланцев от самого Кнута. К моей же великой радости, возглавлял посольство человек, мне знакомый — однорукий Кьяртан, тот самый, что стоял со мною рядом после кабаньей охоты над умирающим Эдгаром, и помогший мне бежать из Лондона.— Торгильс! — воскликнул он, хлопнув меня по плечу ладонью. — Кто бы мог подумать, что я найду тебя здесь! Рад тебя видеть.— Как поживает Гисли Одноногий? — спросил я.— Прекрасно, прекрасно, — ответит Кьяртан, оглядывая площадку для смотров. — Ты представить себе не можешь, как славно оказаться здесь, подальше от этих двуличных христиан. А те восковые монеты, отданные на хранение, по-прежнему у меня. И полагаю, тебе известно, что архиепископ Вульфстан, этот злокозненный хитрец, помер.— Нет, об этом я не слыхал.— В прошлом году он наконец-то отправился на встречу со своим создателем, говоря его словами. И туда ему и дорога! Жаль только, что его отбытие к этим его бесценным ангелам почти ничего не изменило при королевском дворе. У власти осталось, пожалуй, столько же христиан, сколько и было, и приверженцам исконной веры жизнь они усложняют не меньше. И само собой, королева Эмма поощряет их. Она нигде не появляется иначе, как с кучей этих священников.— А что Эльфгифу? — я не мог удержаться.Кьяртан бросил на меня проницательный взгляд, и я задался вопросом — многое ли ему известно.— С ней все в порядке, хотя теперь мы видим ее реже. Она живет либо в доме своего отца в Нортгемптоне, либо ездит за море как посланница Кнута.И тут прозвучал рог. Братство сзывали на собрание в длинный дом, и Кьяртан, уходя, сказал:— Надеюсь, у нас будет возможность вспомнить о днях, проведенных в Нортгемптоне и Лондоне.Собрание было многочисленным. Все йомсвикинги, будь то старые воины или недавние новобранцы, собрались послушать, что имеет сказать Кьяртан. Двое старших из совета братства ввели его в зал и представили собравшимся. Он говорил четко и твердо, а его осанка воина и боевые ранения понуждали слушать его с уважением. Весть же, им сообщенная, была вполне ясная: конунг Кнут, правитель Англии и Дании и законный наследник престола Норвегии, предлагает йомсвикингам присоединиться к его делу. Война близится. Враги короля — по словам Кьяртана, обиженные эрлы, забывшие клятвы верности, норвежские и шведские военачальники да подложные соискатели норвежского трона — заключили союз и собирают войско, чтобы бросить вызов власти Кнута. Конунг Кнут, конечно, сокрушит их, и после победы не забудет наградить того, кто пришел ему на помощь. Добыча ожидается богатая — здесь одобрительный шепот пробежал среди слушающих воинов, — и можно стяжать великую славу.Кьяртан напомнил о славе йомсвикингов, об их блестящих победах, о воинской их доблести. Под конец он поманил их тем, что, вне всяких сомнений, должно было бы соблазнить его слушателей.— Конунг Кнут столь почитает вас, — объявил он, — что велел мне от его имени предложить каждому, кто согласен сражаться на его стороне, по пятнадцать марок серебром. Половина будет выплачена немедленно, половина же — по завершении войны.Это необычайно щедрое предложение говорило и о том, сколь искусно Кнут вел государственные дела, почитая серебро лучшим средством, чем железо оружия.Когда Кьяртан закончил, поднялся старейшина совета йомсвикингов и ответил. Это щедрое предложение, достойное щедрого правителя, начал он. Сам он советовал бы принять его, но по обычаю братства йомсвикингов каждый брат может высказать свое согласие или несогласие, и он призывает не молчать тех, кто имеет свое мнение. Один за другим йомсвикинги выходили вперед и обращались к собранию. Все были расположены принять предложение Кнута, что и неудивительно. Слишком уж заманчиво было получить пятнадцать марок до начала, и дальнейшее обсуждение казалось простой данью обычаю. Пока не заговорил Транд.Он сидел среди прочих членов совета, а когда встал, чтобы высказать свое мнение, собрание стихло. Все здесь знали, кроме всего прочего, что он из тех немногих, оставшихся от первоначального братства.— Братья, — начал он, — прежде чем вы решите, принимать или не принимать предложение короля Англии, я хочу, чтобы его посол ответил на один вопрос. — И повернувшись к Кьяртану, он спросил: — Правда ли то, что, согласившись вступить в войско короля Кнута, мы будем сражаться вместе или даже под началом королевского воеводителя, предводителя ближней дружины Кнута, его эрла, имя коему Торкель Длинный?Человек, стоявший рядом со мной, вдруг втянул в себя воздух, как будто обжегся. Позади Транда кое-кто из членов, тех, что постарше, как будто смутились.— И не прав ли я, полагая, — продолжал Транд, — что тот же самый Торкель тридцать с лишним лет тому назад нарушил свою клятву йомсвикинга, когда он вместе со своими кораблями задал деру и бросил своих братьев одних, без помощи, биться с норвежцем Хаконом и его кораблями?Ужасное молчание воцарилось в собрании. В нескольких шагах от меня кто-то шепотом рассказывал соседу историю о позоре, замаравшем честь йомсвикингов.Кьяртан встал, чтобы дать ответ. Все видели, что он потрясен. Такого он не ожидал. Вопрос Транда означал, что ни единый йомсвикинг не придет на помощь тому, кто предал братство. Все ждали. Молчание длилось долго и оборачивалось смятением. Мне стало жаль Къяртана. Он был воин, а не переговорщик, и не мог найти нужных слов, чтобы выкрутиться из этой незадачи.Когда он наконец заговорил, в голосе его не было твердости.— Да, вернейший из верных эрл Кнута — это тот же Торкель, что входил в ваше братство. Торкель стал великим военачальником, он добился богатства, заслужил доверенность короля. Полагаю, вам следует гордиться, что он стал тем, кем стал, а не вспоминать о случившемся три десятка лет тому назад.Его слова не произвели впечатления. Я чувствовал, как нарастает в окружающей меня толпе недоверие, как ее настроение круто изменилось. Кьяртан тоже это почувствовал. Он понял, что его посольство оказалось на краю провала. Он оглядывал толпу. Я же стоял в первых рядах и смотрел на него, как и все остальные, ожидая, что же он скажет дальше. Наши глаза встретились, и вдруг Кьяртан заявил:— Можете мне не верить на слово. Но один из членов вашего братства видел Торкеля Длинного при дворе короля Кнута, и он может поведать, каким тот стал теперь. — Он подал мне знак, я на миг удивился и растерялся, а потом вышел вперед и стал рядом с ним. Он схватил меня за локоть и шепнул на ухо:— Торгильс, ради памяти Эдгара-егеря, попробуй сказать что-нибудь, чтобы они приняли мое предложение.Я обратил лицо к слушателям. И дыхание у меня перехватило. Сотни две воинов смотрели на меня с любопытством, а я задыхался. Впервые в жизни довелось мне обратиться к большому собранию, а в голове царила сумятица. Я понял, что разрываюсь между двумя людьми, у коих был в великом долгу — между Трандом, долгие годы бывшим мне наставником, и Кьяртаном, поддержавшим меня в Англии, когда я отчаянно нуждался в поддержке. Мне нужно было найти срединный путь и не оскорбить ни того, ни другого.На помощь мне пришел Один.Я откашлялся и, поначалу запинаясь, заговорил:— Я — Торгильс, приверженец Одина, и я всегда полагаюсь на водительство Высокого. Кьяртан — друг мне, и я знаю его как человека честного, а посему я верю в честность его предложения. Транд тоже мне друг, это он мне поведал о трусости Торкеля и прочих, бежавших из битвы с ярлом Хаконом. Но я видел, сколь высоко Торкель Длинный поднялся при дворе короля Кнута, и я знаю, вовек не стяжал бы он такой славы и такого богатства, когда бы сгинул, оставшись в битве. И я говорю вам — пусть мудрость Одина ведет вас, и примите это как знамение. Семь десятков выживших из нашего братства предстало на суд пред ярлом Хаконом, а вот вам семидесятый стих из «Речей Высокого».Здесь я замолчал, чтобы набрать воздуху, перед тем как прочесть: Жить, оно лучше,чем трупом лежать —живой наживет богатство;в богатом домежаркий огонь,а сам у порога — мертвый. Кьяртан почуял удачу и возгласил следующий стих за меня. Хромой — на коне,безрукий — при стаде,глухой же не худ и в битве,даже незрячийне зря прозябает —только от трупа нет толку. Тихий одобрительный гомон пробежал по толпе, и чей-то голос сзади крикнул:— Забудьте о Торкеле! Может, сам Один поставил его на другую дорогу. Я за то, чтобы принять серебро Кнута.Один за другим члены совета выступали за предложение Кнута. Только Транд ничего не сказал. Он сидел молча, и на лице его было то же отчужденное выражение, с каким он смотрел вслед уходящим кораблям, вспоминая, как я думаю, о поражении при Хьорундарфьорде.Когда собрание начало расходиться, Кьяртан отвел меня в сторонку и поблагодарил.— Твоя речь все решила, — сказал он. — Не будь ее, они бы не согласились сражаться на стороне Кнута. — Потом улыбнулся. — Все-таки мне, однорукому, пожалуй, не слишком по нраву мысль податься в пастухи. А вот колченогому Гисли, вернувшись в Лондон, я обязательно передам, что и ты, и Один — вы оба ему желаете подольше оставаться в седле.— Через меня говорил Один-Всеотец, он и настроил братство, — ответил я.Чего я не сказал Кьяртану, так это того, что за месяц, проведенный в Йомсборге, я понял: йомсвикинги с их новым уставом не слишком похожи на братство, каким знал его Транд. Новые йомсвикинги больше жаждут серебра, чем славы, и, в конце концов, они приняли бы подачку Кнута, о чем бы там ни толковал Транд. А слова Высокого я привел для того, чтобы Транд мог согласиться с их решением, оставаясь в согласье со своим чувством чести или долгом перед павшими товарищами. ГЛАВА 11 Нас призвали отработать эти пятнадцать марок в начале сентября. Кнут двинулся на силы, противостоящие ему, и прислал гонца йомсвикингам, чтобы те присоединились к его кораблям, которые были уже на пути из Англии. Его гонец проник в нашу крепость, переодетый саксонским торговцем, поскольку враги Кнута уже стояли на пути между нами и тем, чью плату мы взяли. К западу от Йомсборга многочисленные отряды норвежцев совершали набеги на датские земли Кнута, а их союзники, свей, опустошали королевские земли по ту сторону Балтийского моря, в Сконе — вот так и получилось, что братство оказалось в опасном одиночестве. Совет собрался, чтобы рассудить, как поступить наилучшим способом. После долгих споров приняли решение послать два корабля с охотниками из самых опытных воинов, чтобы, миновав неприятеля, они присоединились к королевским войскам. Остальные же йомсвикинги, менее сотни, останутся охранять крепость против вражеских набегов.— Останься, ты мало чему еще научился, — посоветовал мнеТранд.Он укладывал свое имущество воина в промасленный мешок, который служил ему в походах и спальным мешком тоже. Как один из самых опытных членов братства, он был назначен вторым военачальником на одном из двух кораблей, уходящих в плавание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40