Но на столике остался стоять чай.
– Мне необходимо следующее, – «согласился» работать без спиртного Олег. Сосредоточился, боясь пропустить слабые узелки в сети, что зацепила малым краем добычу. И не добычу пока еще, а того, кто может привести к ней. – Выставить в гостиницу к Трофимову «наружку» и контролировать каждый его шаг, фиксировать все встречи. Сделать запрос в кассы аэропорта и на железную дорогу – не вылетал или не выезжал ли в эти дни из города человек с фамилией Богданов или Богданович.
Ему все еще не хотелось посещать морг.
Но к концу чаепития, пока оформлялось задание на «наружку», кассы «развели руками»: знать не знаем никаких Богдановых. Знакомство с криминальными трупами становилось неизбежным.
Из морга по телефону вяло сообщили, что неопознанных лежит трое, по внешнему описанию под Богдановича может подойти один.
– Приедете?
Один или сто – ехать все равно надо. Он успеет обернуться, пока «наружка» нащупает и возьмет под контроль Трофимова.
Хабаровский морг, повезло, оказался почти в центре города – никуда не пришлось тащиться. Рядом ютился похоронный кооператив «Земля и люди», огромным объявлением обещавший взять на себя все проблемы по прощанию с умершим. Под щитом крутились подозрительные ушлые ребята, шепотом предлагая подъезжающим какие-то свои услуги.
Дверь с нужной Штурмину табличкой «Судебно-медицинская экспертиза» отворилась легко, словно зловонный трупный запах, пытаясь вырваться на свежий воздух, сам подталкивал ее изнутри. Давно известно, что патологоанатомы не любят разделывать свежие трупы – вроде как бы еще к живому человеку прикасаешься. А вот полежат, подгниют…
Идущая по коридору малюсенькая росточком медсестра с чашкой чая и бутербродами в пакетике указала наверх – судмедэксперт на втором этаже. В нужном кабинетике сгорбилось над компьютером что-то огромное, в треснутом на спине по шву халате. На вошедшего не отреагировало, и лишь когда Штурмин деликатно кашлянул, пошевелилось. Сверху, в белом проеме показалась огромных размеров черная борода.
– Это вы звонили? – донеслось из нее, и, дождавшись утвердительного ответа, человек-гора указал на стул радом с собой. – Одну минуту.
Вернулся к компьютеру, на экране которого красовался череп. К нему наносились штрихи, и перед взором постепенно появлялось молодое женское лицо с узкими якутскими глазами. Сам череп стоял на столе, и судмедэксперт бережно взвесил его на своей огромной лапище:
– Дочь шамана. Триста лет. Не-ет, работа с трупами – это невероятно живое дело!
Он словно спорил с кем-то, призывая случайного гостя в свидетели, а Олег торопил изображение на экране: в данных учреждениях лучше не задерживаться.
– А вот и наша красавица, – улыбнулся хозяин возродившейся обликом северной девушке, но рукой погладил реальный череп. Еше раз приподнял его: – Смотрите, как сохранились зубы Ни одной дырочки, только потертости – видать, жевала сырое мясо и коренья. И сейчас увидите нынешних. Хотите? – поинтересовался, словно пришла краеведческая экскурсия и можно было отказаться.
По той же лестнице опустились в трупный запах, попетляли по коридору. Ногой толкнув зеленую покосившуюся дверь, эксперт и Олег грудью встретили еще более теплую и тугую волну человеческого распада. Сразу за дверью, слева, парень обмывал водой из шланга женщину со вспоротым животом. Далее конвейером лежали другие трупы, по мере приближения к выносу в траурный зал все более одетые и облагороженные. Самому крайнему, узбеку, даже припудривали синяки на лице. Правда, ноги его были связаны веревкой – наверное, чтобы не разъезжались.
Миновав морг, попали в холодильники-рефрижераторы. Здесь трупы, большей частью изуродованные, лежали словно в переполненном общем вагоне – вповалку на лавках и даже под ними. Господи, сколько же людей теряет страна! И как страшно теряет.
– Ваша троица, – подвел к полураздетым парням, изрешеченным пулевыми отверстиями, эксперт. – Выбирайте.
Из первых двух выбора не было. А вот третьего Олег вроде бы где-то видел: нос с горбинкой, черные кустистые брови. Но где? Или просто показалось? Но как бы то ни было, убийца оказался хладнокровен и более чем опытен: для всех троих контрольный выстрел произвели не по-киношному в голову, а под левую ключицу, ровно на четыре пальца вниз – именно там выходит аорта, питающая кровью головной мозг.
И так дышавший в четверть глотка Олег поспешил обратно. В первом отделении пилой вскрывали по кругу черепную коробку очередной женщины, и Олег, отворачиваясь от экзекуции, выскользнул в коридор.
– Значит, ваших нету? – понял медик.
– Нет.
Богдановича нет, а горбоносый…
И в этот момент осенило: Калининград! Куршская коса. Уральская группировка, приехавшая разбираться с Богдановичем. Горбоносый – один из тех, кто стоял на дороге и заталкивал Григория Григорьевича в машину. Уральцы настигли должника?
– Тогда… – человек-гора развел руками. Достал ими до противоположных стен коридора, и возвращающаяся уже без чая санитарка-дюймовочка вынужденно остановилась.
– До свидания. Спасибо, – кивнул Олег. Руку на прощание подавать почему-то побрезговал, а эксперт тем более не лез навстречу. С тем и разошлись.
На улице не просто вдохнул, а отдышался полной грудью. В дверь траурного зала медленно заходила группа узбеков, и почему-то вспомнились перевязанные веревкой ноги усопшего. Развязали ли? А во дворик въезжал очередной автобус с черной полосой по борту. Конвейер. В морге поток мертвых – здесь живых. Земля и люди. Не просто красивое – точное название нашли кооператоры.
А уральцы, значит, настигли Богдановича. Первыми, опередив всех. Но они ничего не знали про осторожную запись в розыскном деле: «Опасен при задержании». И поплатились. Естественно, прибрежный парень расставаться ни с деньгами, ни со свободой, ни, тем более, с жизнью не пожелает. Но что за странная косичка, притащившая клубок пауков в Хабаровск?
Посещение морга лишило мелькнувшей надежды, что искать Богдановича, может, и не придется. Придется, и еще как. Похлеще, чем архангельского егеря. И вдруг почувствовал Штурмин: у него прошла московская хандра и раздражение. Ему вновь хочется натянуть постромки и задохнуться от бега и усилий. Охота, как утверждает «Ленин», – это когда выходишь один на один со зверем.
Позвонил Владимиру Ильичу.
– Пока ноль, – сообщил тот о работе «наружки» по Трофимову. – Если что проявится, мы вас сразу разыщем.
В квартиру-гостиницу, выкупленную налоговой полицией у городских властей, возвращался на такси. Лифт не работал, и пришлось топать на девятый этаж пешком. И первое, что отметил Штурмин профессиональным взором, – очень часто встречающиеся железные двери квартир, запрятанные еще и в решетки. Народ надеялся только на себя и брал пример с англичан: мой дом – моя крепость.
В квартире-номере сначала разогнал тараканов, потом выложил на стол домашние бутерброды. Согрел чайник. Будто набиваясь в гости, позвонил дежурный по управлению – убедиться, что гость жив-здоров, заодно посоветовал заглянуть в холодильник. Стараниями хозяйственников в нем оказались консервы, сыр, масло, хлеб – и ужин получился еще лучше, чем дома. Голова от недосыпа и семичасового смещения времени гудела, но требовалось перетерпеть еще хотя бы часа два, чтобы обмануть часовые пояса и как ни в чем не бывало проснуться местным утром.
Зато встал бодрым и готовым бежать, сопоставлять, анализировать. В управлении его уже ждали.
– Как спалось? – поинтересовался совершенно равнодушный к будущему ответу генерал.
Еще бы: за столиком сидел Владимир Ильич и довольно улыбался. «Отошники» – они такие, им охоты в ноябре не надо, дай поиздеваться перед интересным сообщением.
– Сдаюсь, – поднял руки Штурмин.
– Видите ли, он сдается, – не принял слишком легкой победы генерал. – Вот так, выспавшись, прийти и сразу все узнать: без выпрашиваний ста граммов… Каково, Владимир Ильич? – спросил панибратски: как будто сам Ленин стоял перед ним, а он вот так запросто мог с вождем мирового пролетариата чайком побаловаться…
– Он, наверное, из Москвы, – посчитал возможным при генерале и в счет вчерашних дружеских отношений подколоть «вождь». Какое это благо для провинции: вроде запросто окунуть мордой в грязь москвича.
– Но кто: Трофимов или Богданович? – попросил у него хотя бы первоначальную информацию Олег.
– Трофимов, конечно, – подивился после разрешительного молчания начальника «Ленин». – Как вы и заказывали.
– Где он? Что делает?
– Откуда мы знаем, что может делать человек в поезде? – вернул внимание к себе старший по званию. – Наверное, спит. Или выпивает с соседом.
– Трофимов вряд ли станет пить, – позволил не согласиться Штурмин. И предпринял беспроигрышный ход: – Хотя я согласен, это зависит от направления движения. Если он едет в сторону Владивостока – то стопроцентно трезв, движется в обратную сторону – спит. Согласно часовым поясам.
– Значит, трезв, – расшифровался донельзя быстро генерал.
– А почему тогда я здесь? – приятно потянул кота за хвост Олег, зная наверняка, что тот не убежит и не поцарапает.
Генерал предпочел тянуть волынку:
– А неужели в машине ехать хуже, чем в поезде? Всего-то четыреста километров. Пять часов хода – и вы на реке Уссури.
Штурмин обвел взглядом стены, но карты не оказалось. Впрочем, в Сибири и на Дальнем Востоке расстояния меряют как раз сотнями километров. Это в Москве в командировку за сто верст собираются неделю.
– А что там, на Уссури?
– Станция Шмаковка.
– А на станции?
– Как всюду – касса, телеграф, светофоры, перрон. Самая большая знаменитость – это, конечно, целебная вода из источника и военный санаторий, расположенный поблизости.
– А что там делать Трофимову? – глянул на хабаровского начальника Штурмин.
– А что там делать Трофимову? – эхом переадресовал ему же самому удивление генерал: объект ведешь ты, а вопросы задаешь нам. Так не бывает. – В Шмаковке – касса, телеграф, светофоры, перрон, – непоколебимо стоял на своем генерал. И на близлежащем тоже: – Радом целебный источник и военный санаторий.
– Я не хочу в Шмаковку, – признался Олег. Черт бы их побрал, эти дальневосточные расстояния.
Но понимал и свою обреченность:
– Я тем более не люблю всякие минеральные воды, пусть хоть сто раз целебные, – посопротивлялся для виду, однако сдался: – Но если вы мне скажете номер машины, я выезжаю.
– Она ждет команды на выезд. Владимир Ильич – с вами. Удачи.
Какой подонок написал анонимку на генерала? Работать с таким – счастье. Два слова – и чертыхаясь, но добровольно едешь еще дальше, чем край света.
Глава 10
Водитель грузил в багажник джипа баулы с пустыми пластмассовыми бутылями – женщины, прослышав о поездке, заказывали воду. В сто первый китайский раз подтверждая: более доверчивых существ, особенно если вопрос касается исцелений, в природе не найти.
А в Шмаковке и в самом деле, застыв на одной ноге у края узенького перрона, устало глядел зеленым глазом в пустую без поездов даль старый, обшарпанный светофор. В маленьком зарешеченном окошке кассы виднелась еще более маленькая билетерша, непонятно зачем сидевшая на работе: если за сутки один-два поезда притормозят у одноногого худого старика, дав ему возможность проморгаться другим глазом, то и это можно считать за счастье.
– Сам райцентр в Лесозаводске, это рядом, – предложил двигаться дальше Владимир Ильич.
Всякие «недалеко» и «рядом» – это теперь для непосвященных. А Олег, отстучавший все четыре с половиной сотни километров собственной пятой точкой, даже ничего не стал уточнять: везите сколько хотите.
В отделе налоговой полиции, приютившемся в боковых кабинетиках у остальной районной власти, застали грузного седого водителя. На разложенных перед ним листочках он выводил какие-то формулы, но после того, как «Ленин» поздоровался с ученым, оказалось, что это и есть сам начальник. Приобрели смысл и формулы – ни много ни мало, а расчеты эффективности работы налоговой полиции.
– В Москву заберете, – пусть и безапелляционно, но, слава Богу, хоть не приказным тоном сообщил Олегу о его будущей миссии местный то ли Кулибин, то ли Циолковский. Потряс листочками: – Пусть начальство посмотрит. А то придумывает в статотчетах непонятно какие показатели, а тут выворачивайся наизнанку и изгаляйся. Вот, вся работа в одной формуле.
– Заберу, – сразу согласился Штурмин и умоляюще посмотрел на Владимира Ильича: избавьте от математики и гения.
Однако в районных проблемах полицейский, в отличие от формул, ориентировался слабее, и к гостям приставил своего большого, чем-то похожего на хабаровского судмедэксперта, заместителя капитана Артамонова – разместить, покормить, связаться с милицией. А к той один интерес – «проколоть» интересующие фамилии. И круг один – гостиницы, бары, санатории. Бегая по кругу за фигурантами, сам поневоле станешь цирковой лошадью.
– Обедаем в санатории Центробанка, – приступил к обязанностям Артамонов. – Единственное, мне надо на секунду заскочить в военный санаторий, он по соседству. Миссия с отказом, так сказать.
Он отыскал в папке листок, зачитал:
– «Достопочтенные господа. В сие всеоскудевающее и тяжелое время наш возрождающийся приход испытывает острую финансовую нужду, связанную с подготовкой и проведением реставрационных работ в часовне, заложенной в свое время купцом Чистяковым в честь погибшего в Цусимском сражении сына. Прошу вашего содействия в облегчении финансовых тяжб и оказании посильной помощи в благолепном убрании часовни и прихода. С упованием на Господа, Его милость ко всем нам и надеждой на вашу отзывчивость и доброхотство. Священник отец Евгений».
Олег, привыкший в деловых документах к терминологии «исполнить», «надлежит быть», «рекомендую», «срок исполнения», позавидовал стилю письма. Попросил разрешения увидеть церковное послание собственными глазами. Машинально отметил розыскные заморочки: фирменный бланк епархии, банковские реквизиты, печать с крестом вместо герба, роспись, дата – все согласно канцелярским требованиям к письму, запущенному по кругу во все инстанции. Резолюция лесозаводского Ньютона, естественно, в благих тонах и без математических формул, но отрицательная: налоговая полиция сама оскудевает и испытывает острую финансовую нужду в благолепном убранстве своих кабинетов…
– Часовня – она что, в военном санатории? – поинтересовался Олег.
А собственно, чему удивляться: икону нынче разве что в космос не запускают, а так она повсюду – и бывший райком партии освятить, и сауну «новым русским», и в кабинетах членов правительства она…
– О, военный санаторий – это наша давняя легенда, – с охотой поведал капитан о местных достопримечательностях. – До революции в нем размещался мужской монастырь, за стенами которого, говорят, жили разведчики-монахи. Потом, соответственно, вместе с белыми ушли в Маньчжурию. И утащили с собой остатки золота Колчака.
Еще ничего не произошло – машина двигалась в сторону китайской границы, Владимир Ильич поглаживал бородку, а солнце, распластавшись на капоте джипа, пыталось обмануть природу и вернуться под вечер снова на восток. Мимоходом мелькнула лишь местная байка, которых в каждом регионе как комаров в архангельской тайге. Но Олег замер. Из калейдоскопа событий последних дней для него вдруг мгновенно сложилась геометрически правильная и безумно привлекательная фигура. Она еще не устоялась, достаточно было легкого движения, случайного дуновения, чтобы рисунок исчез, разрушился. Но уже становилось ясно: золото Колчака, таинственные монахи, белогвардейские офицеры в Китае, восточные единоборства Трофимова, загадочная косичка – Богданович Юрий Викторович будет щипать травку именно на этом поле!
– Так, лично я для себя все отставляю, – тоном, после которого возражения если и могут приниматься, то не более как из деликатности, сообщил Штурмин. – Пока едем к часовне, к отцу Евгению.
Своеобразие военных городков начинается с того, что автоматические ворота на КПП солдатики толкают вручную. На этот раз хоть и в солдатском бушлате, но вышла старушка. Она бдительно повертела в руках путевой лист, ничего в нем не поняла, но успокоила себя:
– Число сегодняшнее. Проезжайте.
– Вот в этом двухэтажном здании, где между стен выложены из кирпича кресты, и жили те самые таинственные монахи в отдельных кельях, – заделался гидом Артамонов, грузно прильнув к окошку.
– А сейчас там что?
– Процедурные кабинеты, как раз в кельях. Можем посмотреть. А в том отдельном домике жил настоятель. – И сразу, опережая вопрос, перевел стрелку на нынешнее время: – Сейчас, соответственно, апартаменты начальника санатория.
– А особый отдел у них есть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Мне необходимо следующее, – «согласился» работать без спиртного Олег. Сосредоточился, боясь пропустить слабые узелки в сети, что зацепила малым краем добычу. И не добычу пока еще, а того, кто может привести к ней. – Выставить в гостиницу к Трофимову «наружку» и контролировать каждый его шаг, фиксировать все встречи. Сделать запрос в кассы аэропорта и на железную дорогу – не вылетал или не выезжал ли в эти дни из города человек с фамилией Богданов или Богданович.
Ему все еще не хотелось посещать морг.
Но к концу чаепития, пока оформлялось задание на «наружку», кассы «развели руками»: знать не знаем никаких Богдановых. Знакомство с криминальными трупами становилось неизбежным.
Из морга по телефону вяло сообщили, что неопознанных лежит трое, по внешнему описанию под Богдановича может подойти один.
– Приедете?
Один или сто – ехать все равно надо. Он успеет обернуться, пока «наружка» нащупает и возьмет под контроль Трофимова.
Хабаровский морг, повезло, оказался почти в центре города – никуда не пришлось тащиться. Рядом ютился похоронный кооператив «Земля и люди», огромным объявлением обещавший взять на себя все проблемы по прощанию с умершим. Под щитом крутились подозрительные ушлые ребята, шепотом предлагая подъезжающим какие-то свои услуги.
Дверь с нужной Штурмину табличкой «Судебно-медицинская экспертиза» отворилась легко, словно зловонный трупный запах, пытаясь вырваться на свежий воздух, сам подталкивал ее изнутри. Давно известно, что патологоанатомы не любят разделывать свежие трупы – вроде как бы еще к живому человеку прикасаешься. А вот полежат, подгниют…
Идущая по коридору малюсенькая росточком медсестра с чашкой чая и бутербродами в пакетике указала наверх – судмедэксперт на втором этаже. В нужном кабинетике сгорбилось над компьютером что-то огромное, в треснутом на спине по шву халате. На вошедшего не отреагировало, и лишь когда Штурмин деликатно кашлянул, пошевелилось. Сверху, в белом проеме показалась огромных размеров черная борода.
– Это вы звонили? – донеслось из нее, и, дождавшись утвердительного ответа, человек-гора указал на стул радом с собой. – Одну минуту.
Вернулся к компьютеру, на экране которого красовался череп. К нему наносились штрихи, и перед взором постепенно появлялось молодое женское лицо с узкими якутскими глазами. Сам череп стоял на столе, и судмедэксперт бережно взвесил его на своей огромной лапище:
– Дочь шамана. Триста лет. Не-ет, работа с трупами – это невероятно живое дело!
Он словно спорил с кем-то, призывая случайного гостя в свидетели, а Олег торопил изображение на экране: в данных учреждениях лучше не задерживаться.
– А вот и наша красавица, – улыбнулся хозяин возродившейся обликом северной девушке, но рукой погладил реальный череп. Еше раз приподнял его: – Смотрите, как сохранились зубы Ни одной дырочки, только потертости – видать, жевала сырое мясо и коренья. И сейчас увидите нынешних. Хотите? – поинтересовался, словно пришла краеведческая экскурсия и можно было отказаться.
По той же лестнице опустились в трупный запах, попетляли по коридору. Ногой толкнув зеленую покосившуюся дверь, эксперт и Олег грудью встретили еще более теплую и тугую волну человеческого распада. Сразу за дверью, слева, парень обмывал водой из шланга женщину со вспоротым животом. Далее конвейером лежали другие трупы, по мере приближения к выносу в траурный зал все более одетые и облагороженные. Самому крайнему, узбеку, даже припудривали синяки на лице. Правда, ноги его были связаны веревкой – наверное, чтобы не разъезжались.
Миновав морг, попали в холодильники-рефрижераторы. Здесь трупы, большей частью изуродованные, лежали словно в переполненном общем вагоне – вповалку на лавках и даже под ними. Господи, сколько же людей теряет страна! И как страшно теряет.
– Ваша троица, – подвел к полураздетым парням, изрешеченным пулевыми отверстиями, эксперт. – Выбирайте.
Из первых двух выбора не было. А вот третьего Олег вроде бы где-то видел: нос с горбинкой, черные кустистые брови. Но где? Или просто показалось? Но как бы то ни было, убийца оказался хладнокровен и более чем опытен: для всех троих контрольный выстрел произвели не по-киношному в голову, а под левую ключицу, ровно на четыре пальца вниз – именно там выходит аорта, питающая кровью головной мозг.
И так дышавший в четверть глотка Олег поспешил обратно. В первом отделении пилой вскрывали по кругу черепную коробку очередной женщины, и Олег, отворачиваясь от экзекуции, выскользнул в коридор.
– Значит, ваших нету? – понял медик.
– Нет.
Богдановича нет, а горбоносый…
И в этот момент осенило: Калининград! Куршская коса. Уральская группировка, приехавшая разбираться с Богдановичем. Горбоносый – один из тех, кто стоял на дороге и заталкивал Григория Григорьевича в машину. Уральцы настигли должника?
– Тогда… – человек-гора развел руками. Достал ими до противоположных стен коридора, и возвращающаяся уже без чая санитарка-дюймовочка вынужденно остановилась.
– До свидания. Спасибо, – кивнул Олег. Руку на прощание подавать почему-то побрезговал, а эксперт тем более не лез навстречу. С тем и разошлись.
На улице не просто вдохнул, а отдышался полной грудью. В дверь траурного зала медленно заходила группа узбеков, и почему-то вспомнились перевязанные веревкой ноги усопшего. Развязали ли? А во дворик въезжал очередной автобус с черной полосой по борту. Конвейер. В морге поток мертвых – здесь живых. Земля и люди. Не просто красивое – точное название нашли кооператоры.
А уральцы, значит, настигли Богдановича. Первыми, опередив всех. Но они ничего не знали про осторожную запись в розыскном деле: «Опасен при задержании». И поплатились. Естественно, прибрежный парень расставаться ни с деньгами, ни со свободой, ни, тем более, с жизнью не пожелает. Но что за странная косичка, притащившая клубок пауков в Хабаровск?
Посещение морга лишило мелькнувшей надежды, что искать Богдановича, может, и не придется. Придется, и еще как. Похлеще, чем архангельского егеря. И вдруг почувствовал Штурмин: у него прошла московская хандра и раздражение. Ему вновь хочется натянуть постромки и задохнуться от бега и усилий. Охота, как утверждает «Ленин», – это когда выходишь один на один со зверем.
Позвонил Владимиру Ильичу.
– Пока ноль, – сообщил тот о работе «наружки» по Трофимову. – Если что проявится, мы вас сразу разыщем.
В квартиру-гостиницу, выкупленную налоговой полицией у городских властей, возвращался на такси. Лифт не работал, и пришлось топать на девятый этаж пешком. И первое, что отметил Штурмин профессиональным взором, – очень часто встречающиеся железные двери квартир, запрятанные еще и в решетки. Народ надеялся только на себя и брал пример с англичан: мой дом – моя крепость.
В квартире-номере сначала разогнал тараканов, потом выложил на стол домашние бутерброды. Согрел чайник. Будто набиваясь в гости, позвонил дежурный по управлению – убедиться, что гость жив-здоров, заодно посоветовал заглянуть в холодильник. Стараниями хозяйственников в нем оказались консервы, сыр, масло, хлеб – и ужин получился еще лучше, чем дома. Голова от недосыпа и семичасового смещения времени гудела, но требовалось перетерпеть еще хотя бы часа два, чтобы обмануть часовые пояса и как ни в чем не бывало проснуться местным утром.
Зато встал бодрым и готовым бежать, сопоставлять, анализировать. В управлении его уже ждали.
– Как спалось? – поинтересовался совершенно равнодушный к будущему ответу генерал.
Еще бы: за столиком сидел Владимир Ильич и довольно улыбался. «Отошники» – они такие, им охоты в ноябре не надо, дай поиздеваться перед интересным сообщением.
– Сдаюсь, – поднял руки Штурмин.
– Видите ли, он сдается, – не принял слишком легкой победы генерал. – Вот так, выспавшись, прийти и сразу все узнать: без выпрашиваний ста граммов… Каково, Владимир Ильич? – спросил панибратски: как будто сам Ленин стоял перед ним, а он вот так запросто мог с вождем мирового пролетариата чайком побаловаться…
– Он, наверное, из Москвы, – посчитал возможным при генерале и в счет вчерашних дружеских отношений подколоть «вождь». Какое это благо для провинции: вроде запросто окунуть мордой в грязь москвича.
– Но кто: Трофимов или Богданович? – попросил у него хотя бы первоначальную информацию Олег.
– Трофимов, конечно, – подивился после разрешительного молчания начальника «Ленин». – Как вы и заказывали.
– Где он? Что делает?
– Откуда мы знаем, что может делать человек в поезде? – вернул внимание к себе старший по званию. – Наверное, спит. Или выпивает с соседом.
– Трофимов вряд ли станет пить, – позволил не согласиться Штурмин. И предпринял беспроигрышный ход: – Хотя я согласен, это зависит от направления движения. Если он едет в сторону Владивостока – то стопроцентно трезв, движется в обратную сторону – спит. Согласно часовым поясам.
– Значит, трезв, – расшифровался донельзя быстро генерал.
– А почему тогда я здесь? – приятно потянул кота за хвост Олег, зная наверняка, что тот не убежит и не поцарапает.
Генерал предпочел тянуть волынку:
– А неужели в машине ехать хуже, чем в поезде? Всего-то четыреста километров. Пять часов хода – и вы на реке Уссури.
Штурмин обвел взглядом стены, но карты не оказалось. Впрочем, в Сибири и на Дальнем Востоке расстояния меряют как раз сотнями километров. Это в Москве в командировку за сто верст собираются неделю.
– А что там, на Уссури?
– Станция Шмаковка.
– А на станции?
– Как всюду – касса, телеграф, светофоры, перрон. Самая большая знаменитость – это, конечно, целебная вода из источника и военный санаторий, расположенный поблизости.
– А что там делать Трофимову? – глянул на хабаровского начальника Штурмин.
– А что там делать Трофимову? – эхом переадресовал ему же самому удивление генерал: объект ведешь ты, а вопросы задаешь нам. Так не бывает. – В Шмаковке – касса, телеграф, светофоры, перрон, – непоколебимо стоял на своем генерал. И на близлежащем тоже: – Радом целебный источник и военный санаторий.
– Я не хочу в Шмаковку, – признался Олег. Черт бы их побрал, эти дальневосточные расстояния.
Но понимал и свою обреченность:
– Я тем более не люблю всякие минеральные воды, пусть хоть сто раз целебные, – посопротивлялся для виду, однако сдался: – Но если вы мне скажете номер машины, я выезжаю.
– Она ждет команды на выезд. Владимир Ильич – с вами. Удачи.
Какой подонок написал анонимку на генерала? Работать с таким – счастье. Два слова – и чертыхаясь, но добровольно едешь еще дальше, чем край света.
Глава 10
Водитель грузил в багажник джипа баулы с пустыми пластмассовыми бутылями – женщины, прослышав о поездке, заказывали воду. В сто первый китайский раз подтверждая: более доверчивых существ, особенно если вопрос касается исцелений, в природе не найти.
А в Шмаковке и в самом деле, застыв на одной ноге у края узенького перрона, устало глядел зеленым глазом в пустую без поездов даль старый, обшарпанный светофор. В маленьком зарешеченном окошке кассы виднелась еще более маленькая билетерша, непонятно зачем сидевшая на работе: если за сутки один-два поезда притормозят у одноногого худого старика, дав ему возможность проморгаться другим глазом, то и это можно считать за счастье.
– Сам райцентр в Лесозаводске, это рядом, – предложил двигаться дальше Владимир Ильич.
Всякие «недалеко» и «рядом» – это теперь для непосвященных. А Олег, отстучавший все четыре с половиной сотни километров собственной пятой точкой, даже ничего не стал уточнять: везите сколько хотите.
В отделе налоговой полиции, приютившемся в боковых кабинетиках у остальной районной власти, застали грузного седого водителя. На разложенных перед ним листочках он выводил какие-то формулы, но после того, как «Ленин» поздоровался с ученым, оказалось, что это и есть сам начальник. Приобрели смысл и формулы – ни много ни мало, а расчеты эффективности работы налоговой полиции.
– В Москву заберете, – пусть и безапелляционно, но, слава Богу, хоть не приказным тоном сообщил Олегу о его будущей миссии местный то ли Кулибин, то ли Циолковский. Потряс листочками: – Пусть начальство посмотрит. А то придумывает в статотчетах непонятно какие показатели, а тут выворачивайся наизнанку и изгаляйся. Вот, вся работа в одной формуле.
– Заберу, – сразу согласился Штурмин и умоляюще посмотрел на Владимира Ильича: избавьте от математики и гения.
Однако в районных проблемах полицейский, в отличие от формул, ориентировался слабее, и к гостям приставил своего большого, чем-то похожего на хабаровского судмедэксперта, заместителя капитана Артамонова – разместить, покормить, связаться с милицией. А к той один интерес – «проколоть» интересующие фамилии. И круг один – гостиницы, бары, санатории. Бегая по кругу за фигурантами, сам поневоле станешь цирковой лошадью.
– Обедаем в санатории Центробанка, – приступил к обязанностям Артамонов. – Единственное, мне надо на секунду заскочить в военный санаторий, он по соседству. Миссия с отказом, так сказать.
Он отыскал в папке листок, зачитал:
– «Достопочтенные господа. В сие всеоскудевающее и тяжелое время наш возрождающийся приход испытывает острую финансовую нужду, связанную с подготовкой и проведением реставрационных работ в часовне, заложенной в свое время купцом Чистяковым в честь погибшего в Цусимском сражении сына. Прошу вашего содействия в облегчении финансовых тяжб и оказании посильной помощи в благолепном убрании часовни и прихода. С упованием на Господа, Его милость ко всем нам и надеждой на вашу отзывчивость и доброхотство. Священник отец Евгений».
Олег, привыкший в деловых документах к терминологии «исполнить», «надлежит быть», «рекомендую», «срок исполнения», позавидовал стилю письма. Попросил разрешения увидеть церковное послание собственными глазами. Машинально отметил розыскные заморочки: фирменный бланк епархии, банковские реквизиты, печать с крестом вместо герба, роспись, дата – все согласно канцелярским требованиям к письму, запущенному по кругу во все инстанции. Резолюция лесозаводского Ньютона, естественно, в благих тонах и без математических формул, но отрицательная: налоговая полиция сама оскудевает и испытывает острую финансовую нужду в благолепном убранстве своих кабинетов…
– Часовня – она что, в военном санатории? – поинтересовался Олег.
А собственно, чему удивляться: икону нынче разве что в космос не запускают, а так она повсюду – и бывший райком партии освятить, и сауну «новым русским», и в кабинетах членов правительства она…
– О, военный санаторий – это наша давняя легенда, – с охотой поведал капитан о местных достопримечательностях. – До революции в нем размещался мужской монастырь, за стенами которого, говорят, жили разведчики-монахи. Потом, соответственно, вместе с белыми ушли в Маньчжурию. И утащили с собой остатки золота Колчака.
Еще ничего не произошло – машина двигалась в сторону китайской границы, Владимир Ильич поглаживал бородку, а солнце, распластавшись на капоте джипа, пыталось обмануть природу и вернуться под вечер снова на восток. Мимоходом мелькнула лишь местная байка, которых в каждом регионе как комаров в архангельской тайге. Но Олег замер. Из калейдоскопа событий последних дней для него вдруг мгновенно сложилась геометрически правильная и безумно привлекательная фигура. Она еще не устоялась, достаточно было легкого движения, случайного дуновения, чтобы рисунок исчез, разрушился. Но уже становилось ясно: золото Колчака, таинственные монахи, белогвардейские офицеры в Китае, восточные единоборства Трофимова, загадочная косичка – Богданович Юрий Викторович будет щипать травку именно на этом поле!
– Так, лично я для себя все отставляю, – тоном, после которого возражения если и могут приниматься, то не более как из деликатности, сообщил Штурмин. – Пока едем к часовне, к отцу Евгению.
Своеобразие военных городков начинается с того, что автоматические ворота на КПП солдатики толкают вручную. На этот раз хоть и в солдатском бушлате, но вышла старушка. Она бдительно повертела в руках путевой лист, ничего в нем не поняла, но успокоила себя:
– Число сегодняшнее. Проезжайте.
– Вот в этом двухэтажном здании, где между стен выложены из кирпича кресты, и жили те самые таинственные монахи в отдельных кельях, – заделался гидом Артамонов, грузно прильнув к окошку.
– А сейчас там что?
– Процедурные кабинеты, как раз в кельях. Можем посмотреть. А в том отдельном домике жил настоятель. – И сразу, опережая вопрос, перевел стрелку на нынешнее время: – Сейчас, соответственно, апартаменты начальника санатория.
– А особый отдел у них есть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20