Ограде требовалась помощь не меньше, чем грядкам, чем дому, чем Наде.
– Дядя Олег, возьмите, – неожиданно послышался за спиной грустный голосок Вики.
Все, можно не оглядываться.
Девочка протягивала ему пакет с наспех набросанными в него продуктами. Вике безумно не хотелось расставаться с подарками, она и пакет-то не возвращала, а больше как бы прижимала к себе.
Олег присел, протянул к Вике руки: иди и расскажи, что случилось.
– Мама сказала, что надо отдать вам. А я еще ни одной сливки не успела попробовать, – бесхитростно поведала девочка.
– А хочешь?
– Да.
– Тогда кушай, – Олег распотрошил пакет.
– Мама сказала, что нельзя.
– А мы вместе будем есть. Я в этом году сам еще ни разу слив не ел. Держите, сударыня.
Загораживаясь спинкой от окон, девочка торопливо принялась засовывать в рот спелые, с треснутой кожицей ягоды.
– Вика!
Девочка вздрогнула, уронила из ладошек схваченные про запас сливы. Глазки беззащитно уперлись в Олега: что мне теперь будет?
– У тебя хорошая мама, – успокоил ее Олег. Хотя про себя в сердцах произнес недавно подуманное: «При чем здесь ребенок?»
Встал с колен. Его в дом не зовут. Собственно, ему самому все здесь сиренево. Не появлялся он здесь сто лет – и мир не перевернулся.
Воткнул в землю лопату. Попал ею в кирпич и, пока шел к калитке и оттуда на прощание оглянулся, пытавшийся изо всех сил устоять черенок вынужден был поклониться за труды и улечься рядом с пакетом. Нади нигде не было видно, словно голос ее пришел с небес. Лишь Вика-сударушка осторожненько махала ему рукой.
Поднимаясь по лестнице домой, издали увидел в дверях квартиры записку. Кто на сей раз встал в очередь за ключом?
Наивный! Ради ключа его бы дождались, по-собачьи свернувшись калачиком на коврике у входа. Только что хваленый розыск давал через листок бумажки иную альтернативу, о которой минуту назад не могло и подуматься.
«Завтра вылетаем в Архангельск и м.б. в Плесецк. Билеты заказаны. Хабаровский сдай. Свяжись с нашим или своим дежурным. Игорь Н.»
– Так, куда я сегодня еще не летал? – постарался спокойно пошутить над собой Олег, еще не начав анализировать предложения фээсбешника.
Если тот знает про Хабаровск, значит, в очередной раз Олега без его ведома женили. Скорее всего, дело в проявленной микропленке, достаточно серьезное и срочное, ежели руководство Маросейки пошло на подчинение своих интересов в пользу Охотника с Лубянки.
Устало, наверняка оглохнув от собственного несмолкаемого зуммера и потеряв всякую надежду на то, что когда-либо с его дребезжащей головы снимут двуполую черную шляпу, позвал к себе квартирный телефон. Так и есть – оперативный дежурный. Пришлось подходить и признаваться:
– Да, я уже знаю.
Не дав хозяину поставить на плиту чайник, телефон снова попросился в руки. Николаич! Не надо волноваться:
– Да-да, вылетаю. Конечно, в Архангельск. Проблем нет.
Это Олег как бы уже назло себе. Не должно у него быть собственных проблем, и они никогда не возникнут, пока на Маросейке держат его затычкой для каждой бочки. Штурмин туда, Штурмин сюда. Вы не справились, вы незаменимы. Отпуск? А что это такое?
Понимал, что напрасно себя уничижает, что работа по Охотнику достаточно серьезна и того же Клинышкина к ней не подпустят на пушечный выстрел, но захотелось Олегу пожалеть себя, потеребить ранку. А может быть, Надя виновата в подобном настроении? Тогда совсем кранты: нет на пути ничего опаснее, чем противопехотная мина и незамужняя женщина.
… В Шереметьеве Игорь шепнул на ухо:
– В кейсе Охотника оказались чертежи и технические характеристики компьютерных систем, над которыми сейчас бьются лучшие умы тех самых закрытых НИИ, которые мы представляли на форуме. А главное – какое-то электронное плато. Что к чему – узнаем позже. И еще – у полковника куплен билет на Архангельск.
– Что сие значит? – сразу спросил Олег, чтобы не ломать голову за всю американскую разведку. – Или снова выяснение на месте?
– Единственное, что пока знаем точно, – Охотник вылетает вслед за нами, послезавтра. Точнее, мы опережаем его на день.
Послезавтра – это еще не тридцать первое…
– Над версиями работает целое управление, – думая, что считывает его мысли, раскрывал дальше карты Игорь. – Но кто-то должен сидеть на острие иглы. Вдруг потребуется в самый последний момент сломать ее? Времени на все про все – всего-то меньше недели, – подтвердил капитан свои гарантии быстрого освобождения.
Но это смотря кому быстрого. Из Хабаровска, в котором он был бы сам себе хозяином, Олег мог в крайнем случае смотаться на встречу – никто бы и не узнал. А вот Лубянка подобного не позволит…
Попытался зацепиться за последнюю соломинку:
– А почему ты решил, что времени уйдет меньше недели?
– У Охотника виза до первого сентября.
Догнали! Первое – это уже осень. Детишки в школу, шпионы – в Америку.. А он – в отпуск. После 31 августа никому не нужный. Сколько надежд возлагалось…
– Загружаемся, – ногой подвинул сумку к стойке регистрации Штурмин. Попутно и равнодушно при этом вспомнил, что впервые не взял с собой в дорогу неразлучные инструменты.
Глава 5
Последние командировки позволили Штурмину приметить две особенности, незаметно появившиеся в обществе.
Если в поездах народ все больше читает оставшиеся на коммунистических позициях «Советскую Россию» и «Правду», не забывая при этом громогласно поносить власть, то в самолетах пассажиры молчаливо шелестят многостраничным «Коммерсантом» и чопорными «Известиями».
Больше стало сдаваться командиру экипажа на время полета пистолетов. Им с Игорем пришлось выстоять целую очередь, чтобы расстаться со своим оружием до приземления в Архангельске.
– Так входят в цивилизацию, мой друг, – глубокомысленно изрек Игорь, согласившийся с наблюдениями Штурмина.
– Мне кажется, человечество выбрало не самый лучший путь к ней, – осторожно намекнул Олег на сегодняшнюю ситуацию в стране.
… В отличие от Калининграда, Архангельск встретил без солнца, а тем более без радуги – так, скверненькое серенькое северное беспогодье. Благо, что не зима. И в город ехали медленно, хотя никаких «солдат Гитлера» вдоль дороги в полный рост не вставало, просто вся дорога оказалась вспученной.
– Город на болотине-то, – водители всегда оправдываются за медлительность машин, боясь, как бы их самих не уличили в непрофессионализме. – Сколько тут уже слоев асфальта набухали – бесполезно.
Поселиться пришлось в городской гостинице. Первым делом Олег невольно посмотрел на плафоны и с улыбкой вспомнил Татьяну Сергеевну – заставила-таки обращать внимание на сервис. Две машины – от ФСБ и полицейская – стояли в ожидании под окнами, и первым управившийся с новосельем Игорь предложил:
– Я проеду к местным контрразведчикам, прощупаю на всякий случай все возможное с Плесецком по их данным. А ты, наверное, пока свободен.
– А потом скажешь: «Мы пахали», – не принял такой жертвы Штурмин. – Мотнусь в охотхозяйство.
Подъезжая к охотничьему управлению, Штурмин вдруг поймал себя на мысли, что исчезнувшего архангельского егеря представляет так, будто это Богданович. Два объявленных в розыск фигуранта слились воедино, и он посчитал это плохой приметой: значит, они еще не отпечатались в памяти каждый на своей полочке. А отличаться они обязаны, как пятак и копейка – и на вес, и на ощупь, и на значимость.
Главный архангельский охотник с большой вышитой звездой в зеленых петлицах срочно уезжал в мэрию и поручил Олега «генерал-полковнику» – у бородатого жилистого заместителя красовались три звезды поменьше. Он завел в кабинет, увешенный шкурами и рогами, картами и фотографиями, усадил гостя за стол напротив себя. А почувствовав, что собеседник еще и слушает заинтересованно, вывалил белорусским говорком все болячки и проблемы – от подкормки зверя до отсутствия запчастей к снегоходам.
– А иностранцы? Они на что любят охотиться? И как часто приезжают?
– Если откровенно, рассчитывали на большее. Дикие условия тайги, дикие звери… Надеялись на фанатиков охоты.
– Нету?
– Таких, как наши, – и близко! Им в первую очередь подавай комфорт, а наши сторожки еще дедами построены, топятся по-черному.
– А вы можете сейчас, по фамилии, определить – куплена ли этим человеком лицензия? – начал сужать круг интересов Олег. Правда, тут же прикусил язык: в розыске заранее никогда не произносятся конкретные имена. Но поправился легко: – Я мог бы посмотреть списки тех, кто заказал себе охоту на ближайшие дни?
– Конечно. – Охотник полез за листочками, долго копался в них, отбирая необходимые. Подал тощенькую стопочку.
– Здесь все? Или могут каким-то образом оказаться неучтенные? – зарывался в глубину своих проблем Штурмин.
– Если заявки официальные, а не браконьерство, то – все. Но списки могут меняться каждый час: заявок немного, поэтому мы принимаем их по мере поступления.
– Я посмотрю то, что имеется? – деликатно попросил Олег оставить его одного.
Хотя можно было не оставаться – фамилии Охотника, под которой тот въехал в страну, не оказалось. Думает объявиться за день? Если рейс послезавтра, то до конца визы у него остается ровно неделя. Куда направит янки свои стопы? Где поведет охоту? И на что?
– Аккурат тридцать первого августа открывается охота на гуся, – сообщил областной охотовед, словно Олег вслух поинтересовался подобными проблемами. – А сейчас так, мелочевка.
Все-таки тридцать первое августа! От этого числа, похоже, не уйти. Нет смысла выяснять, Всероссийское ли общество охотников и рыболовов вкупе с туристическими фирмами и американской военной разведкой работали против ею встречи с Зоей, но то, что им удалось небывалое, – вот оно, на его собственной шкуре печатными буквами. Тридцать первое… День, на который у него запланировано значительно более существенное, чем охота на гуся. А американец наверняка каким-то боком привязан к началу сезона, разведчики такого ранга и в самом деле случайных совпадений не позволяют.
– До свидания. До завтра, – с завистью посмотрев на украшение стен, попрощался Штурмин. В сто первый китайский раз пообещав себе заняться интерьером собственной квартиры.
В приемной начальника налоговой полиции секретарша и помощница закрутились с чаем, занимая Олега и давая возможность генералу спокойно закончить беседу с каким-то посетителем.
Собственно, Штурмин хотел только представиться и поздороваться. Отрывать людей – не в его правилах, розыск приучил тянуть за собой поменьше народу. И потому смотрел на волнение и суету женщин спокойно. Больше занимало ожидание звонка от Игоря: что там у него?
– Вас спрашивают из ФСБ, – вовремя, не дав истомиться ожиданием, заглянул в приемную дежурный.
Игорь на другом конце провода рвал и метал – от невозможности сразу же поделиться известиями. Про встречу вечером в гостинице не захотел и слушать, попросил встретить его у здания налоговой полиции.
– Тридцать первого августа в Плесецке запуск нашего и израильского спутников, – это первое, что сообщил он, покинув машину. – И – факс. От наших! Они расшифровали записи.
Замолк в предвкушении вопросов. Не дождался: Олег не торопился выпытывать то, что и так лезет наружу и сейчас само произнесется. Конечно же, опять что-нибудь, завязанное на последний день лета. Кто еще не подсоединился к гонке-преследованию? Президенты России и США?
– В кейсе Охотника были чертежи израильского спутника связи и технические характеристики компьютерных систем на наших ракетах-носителях! – торжественно произнес капитан, словно сам сидел внутри ракеты и отвечал за безопасность работы всех систем.
Но сообщение в самом деле оказалось более чем серьезное – это не пернатые и водоплавающие. Хотя и тех не забыть бы. Слишком совпадают даты.
– Дай, – попросил Олег телефон.
Набрал с бумажки номер охотхозяйства, поинтересовался у «генерал-полковника» новостями. Тот понял, чего желает розыскник, и обрадовал сразу:
– Поступила только что еще одна заявочка, – и в лоб, точнее, в ухо, без подготовки, хотя подобные новости надо готовить заранее даже для людей с железной психикой, назвал фамилию Охотника. – Поедут тридцать первого на гуся. В район Мирного.
Мирный. Это же Плесецк! Вернее, Плесецк – это небольшой поселочек, от которого шла привязка к местности у первых строителей полигона. Военные, испытывающие новую ракетную и космическую технику в боевых целях, выстроили рядом свой городок с совершенно противоположным названием – Мирный. И Охотник, сделавший подстраховочный кульбит с Северодвинском, уже наверняка там. А завтра – тридцатое августа, день вывоза спутника на старт.
… Начальник космодрома, предупрежденный о приезде москвичей, ждал в своем кабинете. Армия почувствовалась сразу – никаких секретарш в приемной и чая на подносе. Телефонные звонки короткие, только для доклада. На стене карта России с пометками и флажками: полигон по запуску и испытанию ракетной техники простирался до самой Камчатки, куда и вбивались, словно в кол, ракеты из Мирного.
– Начальник особого отдела подполковник Ткачук, – представил впущенного адъютантом в кабинет офицера. – С чего начнем?
Игорь протянул факс. Полигонщики по очереди прочли его, посмотрели на капитана: что еще?
– Разведчик где-то здесь, рядом.
Стоявший у окна особист выглянул в окно – мы порой воспринимаем слова настолько прямолинейно, что в бесхитростности своей уподобляемся детям. Сам смутился этого жеста, потому что в его исправление тут же предложил, исходя из здешних возможностей:
– Мы готовы взять под персональный контроль каждого, кто соприкасается с нынешним запуском. Если, конечно, не опоздали.
Собственно, этого и хотели просить москвичи. Однако начальник космодрома глядел дальше и думал над иным:
– Этот старт двойной, то есть наряду с основной массой мы запускаем и субспутник. – И пояснил сразу, прекрасно увидев в приехавших дилетантов от космоса: – Наш спутник оказался весом полегче, чем мы можем забрасывать на орбиту, и израильтяне попросили подбросить вместе с ним свой. Мы называем это – «на халяву». Но за деньги.
– Что за объект? – сразу поинтересовался Игорь.
– А кто его знает? Контракты заключает Российское космическое агентство, а наше дело – лишь запуск. Установка и обслуживание иностранных спутников осуществляется специалистами той страны, которая платит деньги. Мы не имеем права касаться начинки.
– Значит, израильтяне сейчас здесь, у вас?
– Да, в своем монтажном цеху. Своя охрана, своя пища.
– И они охотно согласились лететь вместе с нами?
– Это мы охотно согласились лететь вместе с ними, – загадочно повернул смысл генерал. И ответил на то, о чем беспокоился капитан ФСБ: – Страховая компания проверила надежность фирмы.
– А что за программа у нас? – не отлипал фээсбешник.
– О-о, программа достаточно перспективная. Без работы не останемся, – более чем конкретно поведал начальник. После военной цензуры все газетные материалы звучат так: «В энской части энский подполковник…»
– Здесь есть конкуренция между нашими странами? – задал Олег свой, налоговый вопрос. – Что теряет Америка, если мы запустим этот спутник?
Генералу вопрос не понравился – слишком откровенно, в лоб. Он озабоченно посмотрел на стену, где рядом с открытой картой располагалась еще одна, спрятанная за шторой. Но, наверное, риск сорвать пуск возрастал до такой степени, что хозяин кабинета и космодрома вынужден был признаться в истинных намерениях российской программы:
– В последнее время Россия потеряла два спутника. По старости, – успокоил генерал насчет космических войн. – И над некоторыми пространствами Земли мы сегодня своих глаз и ушей не имеем. Завтрашний запуск сделает нас полноценными, ликвидируя частичную глухоту и слепоту.
– Но если идет столь серьезный запуск, зачем брать в упряжку иностранцев? – возмутился Игорь. – Ведь любая случайность…
– А вы нам дали денег на запуск? – повысил голос и генерал. – Хоть копейку вы нам дали из Москвы? Деньги появились только оттого, что мы согласились подбросить на орбиту израильтян.
Хотя Игорь не собирался спорить, генерал продолжил дискуссию, может быть, отвечая сразу всем оппонентам. Или убеждая самого себя в необходимости подобного шага:
– Непатриотично? А что прикажете делать мне, командиру, если для того, чтобы не остановились «санитарка» и хлебовозка, мы сливаем им горючку со всех остальных машин полигона? Не пробовали жить такими гордыми, когда офицерам выдаем хлеб, оставшийся после солдатского обеда? Вот вы нам кроме этого, – указал на факс, – зарплату привезли? А у меня здесь такие умы служат, что все разведки мира сохнут и стонут по таким специалистам. Поддержите их. Сохраните для будущего России.
Сглаживая инцидент и успокаивая нервы командира, Олег тем не менее настоятельно поинтересовался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Дядя Олег, возьмите, – неожиданно послышался за спиной грустный голосок Вики.
Все, можно не оглядываться.
Девочка протягивала ему пакет с наспех набросанными в него продуктами. Вике безумно не хотелось расставаться с подарками, она и пакет-то не возвращала, а больше как бы прижимала к себе.
Олег присел, протянул к Вике руки: иди и расскажи, что случилось.
– Мама сказала, что надо отдать вам. А я еще ни одной сливки не успела попробовать, – бесхитростно поведала девочка.
– А хочешь?
– Да.
– Тогда кушай, – Олег распотрошил пакет.
– Мама сказала, что нельзя.
– А мы вместе будем есть. Я в этом году сам еще ни разу слив не ел. Держите, сударыня.
Загораживаясь спинкой от окон, девочка торопливо принялась засовывать в рот спелые, с треснутой кожицей ягоды.
– Вика!
Девочка вздрогнула, уронила из ладошек схваченные про запас сливы. Глазки беззащитно уперлись в Олега: что мне теперь будет?
– У тебя хорошая мама, – успокоил ее Олег. Хотя про себя в сердцах произнес недавно подуманное: «При чем здесь ребенок?»
Встал с колен. Его в дом не зовут. Собственно, ему самому все здесь сиренево. Не появлялся он здесь сто лет – и мир не перевернулся.
Воткнул в землю лопату. Попал ею в кирпич и, пока шел к калитке и оттуда на прощание оглянулся, пытавшийся изо всех сил устоять черенок вынужден был поклониться за труды и улечься рядом с пакетом. Нади нигде не было видно, словно голос ее пришел с небес. Лишь Вика-сударушка осторожненько махала ему рукой.
Поднимаясь по лестнице домой, издали увидел в дверях квартиры записку. Кто на сей раз встал в очередь за ключом?
Наивный! Ради ключа его бы дождались, по-собачьи свернувшись калачиком на коврике у входа. Только что хваленый розыск давал через листок бумажки иную альтернативу, о которой минуту назад не могло и подуматься.
«Завтра вылетаем в Архангельск и м.б. в Плесецк. Билеты заказаны. Хабаровский сдай. Свяжись с нашим или своим дежурным. Игорь Н.»
– Так, куда я сегодня еще не летал? – постарался спокойно пошутить над собой Олег, еще не начав анализировать предложения фээсбешника.
Если тот знает про Хабаровск, значит, в очередной раз Олега без его ведома женили. Скорее всего, дело в проявленной микропленке, достаточно серьезное и срочное, ежели руководство Маросейки пошло на подчинение своих интересов в пользу Охотника с Лубянки.
Устало, наверняка оглохнув от собственного несмолкаемого зуммера и потеряв всякую надежду на то, что когда-либо с его дребезжащей головы снимут двуполую черную шляпу, позвал к себе квартирный телефон. Так и есть – оперативный дежурный. Пришлось подходить и признаваться:
– Да, я уже знаю.
Не дав хозяину поставить на плиту чайник, телефон снова попросился в руки. Николаич! Не надо волноваться:
– Да-да, вылетаю. Конечно, в Архангельск. Проблем нет.
Это Олег как бы уже назло себе. Не должно у него быть собственных проблем, и они никогда не возникнут, пока на Маросейке держат его затычкой для каждой бочки. Штурмин туда, Штурмин сюда. Вы не справились, вы незаменимы. Отпуск? А что это такое?
Понимал, что напрасно себя уничижает, что работа по Охотнику достаточно серьезна и того же Клинышкина к ней не подпустят на пушечный выстрел, но захотелось Олегу пожалеть себя, потеребить ранку. А может быть, Надя виновата в подобном настроении? Тогда совсем кранты: нет на пути ничего опаснее, чем противопехотная мина и незамужняя женщина.
… В Шереметьеве Игорь шепнул на ухо:
– В кейсе Охотника оказались чертежи и технические характеристики компьютерных систем, над которыми сейчас бьются лучшие умы тех самых закрытых НИИ, которые мы представляли на форуме. А главное – какое-то электронное плато. Что к чему – узнаем позже. И еще – у полковника куплен билет на Архангельск.
– Что сие значит? – сразу спросил Олег, чтобы не ломать голову за всю американскую разведку. – Или снова выяснение на месте?
– Единственное, что пока знаем точно, – Охотник вылетает вслед за нами, послезавтра. Точнее, мы опережаем его на день.
Послезавтра – это еще не тридцать первое…
– Над версиями работает целое управление, – думая, что считывает его мысли, раскрывал дальше карты Игорь. – Но кто-то должен сидеть на острие иглы. Вдруг потребуется в самый последний момент сломать ее? Времени на все про все – всего-то меньше недели, – подтвердил капитан свои гарантии быстрого освобождения.
Но это смотря кому быстрого. Из Хабаровска, в котором он был бы сам себе хозяином, Олег мог в крайнем случае смотаться на встречу – никто бы и не узнал. А вот Лубянка подобного не позволит…
Попытался зацепиться за последнюю соломинку:
– А почему ты решил, что времени уйдет меньше недели?
– У Охотника виза до первого сентября.
Догнали! Первое – это уже осень. Детишки в школу, шпионы – в Америку.. А он – в отпуск. После 31 августа никому не нужный. Сколько надежд возлагалось…
– Загружаемся, – ногой подвинул сумку к стойке регистрации Штурмин. Попутно и равнодушно при этом вспомнил, что впервые не взял с собой в дорогу неразлучные инструменты.
Глава 5
Последние командировки позволили Штурмину приметить две особенности, незаметно появившиеся в обществе.
Если в поездах народ все больше читает оставшиеся на коммунистических позициях «Советскую Россию» и «Правду», не забывая при этом громогласно поносить власть, то в самолетах пассажиры молчаливо шелестят многостраничным «Коммерсантом» и чопорными «Известиями».
Больше стало сдаваться командиру экипажа на время полета пистолетов. Им с Игорем пришлось выстоять целую очередь, чтобы расстаться со своим оружием до приземления в Архангельске.
– Так входят в цивилизацию, мой друг, – глубокомысленно изрек Игорь, согласившийся с наблюдениями Штурмина.
– Мне кажется, человечество выбрало не самый лучший путь к ней, – осторожно намекнул Олег на сегодняшнюю ситуацию в стране.
… В отличие от Калининграда, Архангельск встретил без солнца, а тем более без радуги – так, скверненькое серенькое северное беспогодье. Благо, что не зима. И в город ехали медленно, хотя никаких «солдат Гитлера» вдоль дороги в полный рост не вставало, просто вся дорога оказалась вспученной.
– Город на болотине-то, – водители всегда оправдываются за медлительность машин, боясь, как бы их самих не уличили в непрофессионализме. – Сколько тут уже слоев асфальта набухали – бесполезно.
Поселиться пришлось в городской гостинице. Первым делом Олег невольно посмотрел на плафоны и с улыбкой вспомнил Татьяну Сергеевну – заставила-таки обращать внимание на сервис. Две машины – от ФСБ и полицейская – стояли в ожидании под окнами, и первым управившийся с новосельем Игорь предложил:
– Я проеду к местным контрразведчикам, прощупаю на всякий случай все возможное с Плесецком по их данным. А ты, наверное, пока свободен.
– А потом скажешь: «Мы пахали», – не принял такой жертвы Штурмин. – Мотнусь в охотхозяйство.
Подъезжая к охотничьему управлению, Штурмин вдруг поймал себя на мысли, что исчезнувшего архангельского егеря представляет так, будто это Богданович. Два объявленных в розыск фигуранта слились воедино, и он посчитал это плохой приметой: значит, они еще не отпечатались в памяти каждый на своей полочке. А отличаться они обязаны, как пятак и копейка – и на вес, и на ощупь, и на значимость.
Главный архангельский охотник с большой вышитой звездой в зеленых петлицах срочно уезжал в мэрию и поручил Олега «генерал-полковнику» – у бородатого жилистого заместителя красовались три звезды поменьше. Он завел в кабинет, увешенный шкурами и рогами, картами и фотографиями, усадил гостя за стол напротив себя. А почувствовав, что собеседник еще и слушает заинтересованно, вывалил белорусским говорком все болячки и проблемы – от подкормки зверя до отсутствия запчастей к снегоходам.
– А иностранцы? Они на что любят охотиться? И как часто приезжают?
– Если откровенно, рассчитывали на большее. Дикие условия тайги, дикие звери… Надеялись на фанатиков охоты.
– Нету?
– Таких, как наши, – и близко! Им в первую очередь подавай комфорт, а наши сторожки еще дедами построены, топятся по-черному.
– А вы можете сейчас, по фамилии, определить – куплена ли этим человеком лицензия? – начал сужать круг интересов Олег. Правда, тут же прикусил язык: в розыске заранее никогда не произносятся конкретные имена. Но поправился легко: – Я мог бы посмотреть списки тех, кто заказал себе охоту на ближайшие дни?
– Конечно. – Охотник полез за листочками, долго копался в них, отбирая необходимые. Подал тощенькую стопочку.
– Здесь все? Или могут каким-то образом оказаться неучтенные? – зарывался в глубину своих проблем Штурмин.
– Если заявки официальные, а не браконьерство, то – все. Но списки могут меняться каждый час: заявок немного, поэтому мы принимаем их по мере поступления.
– Я посмотрю то, что имеется? – деликатно попросил Олег оставить его одного.
Хотя можно было не оставаться – фамилии Охотника, под которой тот въехал в страну, не оказалось. Думает объявиться за день? Если рейс послезавтра, то до конца визы у него остается ровно неделя. Куда направит янки свои стопы? Где поведет охоту? И на что?
– Аккурат тридцать первого августа открывается охота на гуся, – сообщил областной охотовед, словно Олег вслух поинтересовался подобными проблемами. – А сейчас так, мелочевка.
Все-таки тридцать первое августа! От этого числа, похоже, не уйти. Нет смысла выяснять, Всероссийское ли общество охотников и рыболовов вкупе с туристическими фирмами и американской военной разведкой работали против ею встречи с Зоей, но то, что им удалось небывалое, – вот оно, на его собственной шкуре печатными буквами. Тридцать первое… День, на который у него запланировано значительно более существенное, чем охота на гуся. А американец наверняка каким-то боком привязан к началу сезона, разведчики такого ранга и в самом деле случайных совпадений не позволяют.
– До свидания. До завтра, – с завистью посмотрев на украшение стен, попрощался Штурмин. В сто первый китайский раз пообещав себе заняться интерьером собственной квартиры.
В приемной начальника налоговой полиции секретарша и помощница закрутились с чаем, занимая Олега и давая возможность генералу спокойно закончить беседу с каким-то посетителем.
Собственно, Штурмин хотел только представиться и поздороваться. Отрывать людей – не в его правилах, розыск приучил тянуть за собой поменьше народу. И потому смотрел на волнение и суету женщин спокойно. Больше занимало ожидание звонка от Игоря: что там у него?
– Вас спрашивают из ФСБ, – вовремя, не дав истомиться ожиданием, заглянул в приемную дежурный.
Игорь на другом конце провода рвал и метал – от невозможности сразу же поделиться известиями. Про встречу вечером в гостинице не захотел и слушать, попросил встретить его у здания налоговой полиции.
– Тридцать первого августа в Плесецке запуск нашего и израильского спутников, – это первое, что сообщил он, покинув машину. – И – факс. От наших! Они расшифровали записи.
Замолк в предвкушении вопросов. Не дождался: Олег не торопился выпытывать то, что и так лезет наружу и сейчас само произнесется. Конечно же, опять что-нибудь, завязанное на последний день лета. Кто еще не подсоединился к гонке-преследованию? Президенты России и США?
– В кейсе Охотника были чертежи израильского спутника связи и технические характеристики компьютерных систем на наших ракетах-носителях! – торжественно произнес капитан, словно сам сидел внутри ракеты и отвечал за безопасность работы всех систем.
Но сообщение в самом деле оказалось более чем серьезное – это не пернатые и водоплавающие. Хотя и тех не забыть бы. Слишком совпадают даты.
– Дай, – попросил Олег телефон.
Набрал с бумажки номер охотхозяйства, поинтересовался у «генерал-полковника» новостями. Тот понял, чего желает розыскник, и обрадовал сразу:
– Поступила только что еще одна заявочка, – и в лоб, точнее, в ухо, без подготовки, хотя подобные новости надо готовить заранее даже для людей с железной психикой, назвал фамилию Охотника. – Поедут тридцать первого на гуся. В район Мирного.
Мирный. Это же Плесецк! Вернее, Плесецк – это небольшой поселочек, от которого шла привязка к местности у первых строителей полигона. Военные, испытывающие новую ракетную и космическую технику в боевых целях, выстроили рядом свой городок с совершенно противоположным названием – Мирный. И Охотник, сделавший подстраховочный кульбит с Северодвинском, уже наверняка там. А завтра – тридцатое августа, день вывоза спутника на старт.
… Начальник космодрома, предупрежденный о приезде москвичей, ждал в своем кабинете. Армия почувствовалась сразу – никаких секретарш в приемной и чая на подносе. Телефонные звонки короткие, только для доклада. На стене карта России с пометками и флажками: полигон по запуску и испытанию ракетной техники простирался до самой Камчатки, куда и вбивались, словно в кол, ракеты из Мирного.
– Начальник особого отдела подполковник Ткачук, – представил впущенного адъютантом в кабинет офицера. – С чего начнем?
Игорь протянул факс. Полигонщики по очереди прочли его, посмотрели на капитана: что еще?
– Разведчик где-то здесь, рядом.
Стоявший у окна особист выглянул в окно – мы порой воспринимаем слова настолько прямолинейно, что в бесхитростности своей уподобляемся детям. Сам смутился этого жеста, потому что в его исправление тут же предложил, исходя из здешних возможностей:
– Мы готовы взять под персональный контроль каждого, кто соприкасается с нынешним запуском. Если, конечно, не опоздали.
Собственно, этого и хотели просить москвичи. Однако начальник космодрома глядел дальше и думал над иным:
– Этот старт двойной, то есть наряду с основной массой мы запускаем и субспутник. – И пояснил сразу, прекрасно увидев в приехавших дилетантов от космоса: – Наш спутник оказался весом полегче, чем мы можем забрасывать на орбиту, и израильтяне попросили подбросить вместе с ним свой. Мы называем это – «на халяву». Но за деньги.
– Что за объект? – сразу поинтересовался Игорь.
– А кто его знает? Контракты заключает Российское космическое агентство, а наше дело – лишь запуск. Установка и обслуживание иностранных спутников осуществляется специалистами той страны, которая платит деньги. Мы не имеем права касаться начинки.
– Значит, израильтяне сейчас здесь, у вас?
– Да, в своем монтажном цеху. Своя охрана, своя пища.
– И они охотно согласились лететь вместе с нами?
– Это мы охотно согласились лететь вместе с ними, – загадочно повернул смысл генерал. И ответил на то, о чем беспокоился капитан ФСБ: – Страховая компания проверила надежность фирмы.
– А что за программа у нас? – не отлипал фээсбешник.
– О-о, программа достаточно перспективная. Без работы не останемся, – более чем конкретно поведал начальник. После военной цензуры все газетные материалы звучат так: «В энской части энский подполковник…»
– Здесь есть конкуренция между нашими странами? – задал Олег свой, налоговый вопрос. – Что теряет Америка, если мы запустим этот спутник?
Генералу вопрос не понравился – слишком откровенно, в лоб. Он озабоченно посмотрел на стену, где рядом с открытой картой располагалась еще одна, спрятанная за шторой. Но, наверное, риск сорвать пуск возрастал до такой степени, что хозяин кабинета и космодрома вынужден был признаться в истинных намерениях российской программы:
– В последнее время Россия потеряла два спутника. По старости, – успокоил генерал насчет космических войн. – И над некоторыми пространствами Земли мы сегодня своих глаз и ушей не имеем. Завтрашний запуск сделает нас полноценными, ликвидируя частичную глухоту и слепоту.
– Но если идет столь серьезный запуск, зачем брать в упряжку иностранцев? – возмутился Игорь. – Ведь любая случайность…
– А вы нам дали денег на запуск? – повысил голос и генерал. – Хоть копейку вы нам дали из Москвы? Деньги появились только оттого, что мы согласились подбросить на орбиту израильтян.
Хотя Игорь не собирался спорить, генерал продолжил дискуссию, может быть, отвечая сразу всем оппонентам. Или убеждая самого себя в необходимости подобного шага:
– Непатриотично? А что прикажете делать мне, командиру, если для того, чтобы не остановились «санитарка» и хлебовозка, мы сливаем им горючку со всех остальных машин полигона? Не пробовали жить такими гордыми, когда офицерам выдаем хлеб, оставшийся после солдатского обеда? Вот вы нам кроме этого, – указал на факс, – зарплату привезли? А у меня здесь такие умы служат, что все разведки мира сохнут и стонут по таким специалистам. Поддержите их. Сохраните для будущего России.
Сглаживая инцидент и успокаивая нервы командира, Олег тем не менее настоятельно поинтересовался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20