– Я второй раз такого зрелища не вынесу.
Аластор успел первым. Бросив внутрь один-единственный взгляд, сделал пару шагов назад, плюхнулся на усыпанную соломой и куриным пометом землю и захохотал, жмурясь и запрокидывая голову.
– Не вижу ничего смешного! – возмутился Ши. – Ты представь, каково с утра наткнуться на эдакий кошмар! Я уж решил, что умом повредился!
– Искренне соболезную, – с трудом выговорил Аластор, сгибаясь вдвое и всхлипывая.
Нужник претерпел удивительнейшее изменение.
Там, где вчера находилась обычная, небрежно оструганная толстая доска с прорезанным посередине отверстием, теперь красовался рот.
Большой – около трех ладоней длиной. Несомненно, принадлежавший женщине, ибо пухлые губки ярко блестели от нанесенных на них кроваво-алых румян и то складывались в очаровательную улыбку, то призывно вытягивались. Иногда между ними мелькал кончик языка.
Джай созерцал их ровно три удара сердца, после чего захлопнул дверь, запер на щеколду и обессилено привалился к ней спиной.
Выражение его лица стало, что называется, неопределенным.
Аластор перестал смеяться, вытер слезы, уселся поудобнее и язвительно осведомился:
– У кого имеются мысли по поводу и без оного?
– Я туда больше в жизни не сунусь, – заверил приунывшее общество Ши. – Открываю дверь, а оно… оно… ухмыляется…
– Это все из-за штуки, которую мы туда бросили, – убежденно сказал Конан, единственный из всех сохранивший внешнее присутствие духа.
– Хочешь сказать: «Которую Ши туда бросил»? – внес поправку Хисс.
– Какая разница, кто? – заступился за приятеля Джай. – Вопрос в том, что теперь делать?
– Можно нанять с десяток золотарей, вычерпать яму до дна и попытаться найти игрушку, – внес предложение неугомонный Аластор. – Только, думаю, это займет не день и не два. Может, целую седмицу. Привлечем внимание.
– Лорна меня убьет, – севшим голосом проговорил Ши.
– Вряд ли, она женщина донельзя практичная. Привяжет на веревку и скинет вниз – выуживать жезл, – хладнокровно отозвался рыжий Хисс.
– Заткнись, а? – попросил Ши. – Без тебя тошно.
– Может, само прекратится? – неуверенно предположил Джейвар. – Заколотим дверь, скажем Лорне, что доска сломалась или еще чего…
– Она непременно пойдет проверить, – напомнил Конан.
– Нас погубит варварское упрямство и стремление увидеть все своими глазами, – скорбно провозгласил Аластор. – Еще есть идеи?
– Надо рассказать хозяйке, – гнул свое Конан. – Она поймет.
– Мне бы твою уверенность, – Ши печально глянул на приятеля снизу вверх. – Не-ет, она сначала прикончит меня, а потом станет разбираться.
– Хочешь, я с ней поговорю? – не дожидаясь ответа, Конан повернулся и ушел в дом. Ши равнодушно пнул зазевавшуюся курицу и засвистел мелодию похоронного марша.
Ждать пришлось недолго. Лорна вылетела во двор, точно боевая лошадь, заслышавшая сигнал атаки. Сходство усиливали развевающаяся грива светлых волос и светившаяся в глазах мрачная решимость покарать виновных. Неизвестно, что успел наговорить ей Конан, но настроение тавернщицы весьма точно описывалось словом «смертоубийственное». Не обращая ни на кого внимания, она едва ли не строевым шагом направилась к будке, отпихнула Джая, попытавшегося преградить ей путь, и распахнула дверь.
– Та-ак, – только и сказала она. Соблазнительный ротик корчился в судорогах. Из его углов стекала мутно-розовая вязкая жидкость, а движения напоминали кашель подавившегося человека, старающегося вытолкнуть застрявшую в горле кость. Очередная попытка увенчалась успехом, изо рта вылетело что-то блестящее, описало в воздухе крутую дугу и упало, подкатившись к ногам Хисса. Тот наклонился посмотреть и сдавленно ахнул.
Рот удовлетворенно облизнулся, наградив хмурую Лорну милой извиняющейся улыбкой. Хозяйка «Норы» сплюнула и с оттяжкой захлопнула дверь, да так, что со стен нужника посыпались чешуйки краски.
– Не верь глазам своим, – еле слышно пробормотал Хисс, бережно поднимая валявшийся предмет. – Вы только посмотрите!
Он держал в ладонях темно-синий кристалл, размером никак не меньше продающихся на городском базаре дынь и ограненный в такой же продолговатой форме. При малейшем движении камень переливался всеми оттенками голубого, лазоревого и бирюзового, напоминая гигантскую каплю.
– Если эту неведомую особу и дальше будет тошнить такими стекляшками, она навеки покорит мое сердце, – Джай, не веря своим глазам, дотронулся до прохладно сияющего камня и ласково провел пальцем по граням.
Спустя миг синее великолепие покрылось сетью мельчайших трещин, и с легким шорохом – такой, наверное, издают рушащиеся воздушные замки мечтаний – превратилось в горстку сизоватой пыли, просочившуюся между пальцев Хисса на землю. Курицы, бродившие вокруг, внезапно решили, что это самый вкусный корм на свете и устремились склевывать мельчайшие крупинки.
Проныра с Хиссом дружно и разочарованно застонали, а из-за запертой двери нужника донеслись частые удары – рот извергал поддельные камни, словно откладывающая личинки муха-навозница.
– Тащите доски, гвозди и молоток, – Лорна приняла решение. – Мало ли какая гадость оттуда выползет, – она озабоченно пощелкала пальцами. – Колдуна, может, какого позвать, пусть посмотрит, нельзя ли что сделать… Или лучше жреца?
Ши, чувствовавший себя виноватым, умчался на поиски требуемых инструментов. Бритунийка отправилась за ним, одарив напоследок притихшую компанию уничижающим взглядом.
– Надеюсь, она не имела в виду, что за услуги колдуна придется расплачиваться нам? – нерешительно подал голос Хисс, разгонявший куриц в тщетной надежде отыскать уцелевший осколок кристалла.
– Боюсь, мой друг, наша решительная хозяйка подразумевала именно это, – Аластор поднялся на ноги, отряхивая штаны от приставших к ним соломы и песка. – Джай, во сколько может обойтись изгнание демона или прерывания действия заклятья?
– Понятия не имею! – зло рявкнул Проныра. – Зато старый хрыч сегодня вечером изрядно порадуется: мы будем носиться с высунутыми языками, пытаясь загрести в карман как можно больше. Этот проклятый Ши со своими выходками нас окончательно разорит!
– Кто ж знал, что так получится, – успокаивающе заметил Аластор. – В конце концов, не впервой. Да не смотрите вы, точно плакальщицы на похоронах! Придумаем что-нибудь. Это всего лишь рот, рыгающий фальшивыми камнями, а не разгневанный дракон и не налет стражников! Короче, вы как хотите, я иду собираться.
Он ушел, легко ступая по земле и продолжая украдкой посмеиваться. Хисс глянул ему вслед и безразлично осведомился:
– Какой такой старый хрыч?
– Приходил уродец из Чамгана. На нынешний вечер подвернулась небольшая работенка, – объяснил Джай. Подумал и заявил: – Тебе, пожалуй, тоже стоит пойти. Знаю, это не совсем твое ремесло, но там вроде не требуется особых умений. Поторчите на пару с Малышом у входа, поглядывая по сторонам и отвлекая чрезмерно любопытных. Выручку делим на всех. Согласен?
Хисс кивнул. Ему позарез требовалась кругленькая сумма, но в силу кое-каких причин он опасался даже заикнуться о своем бедственном положении. Возможно, сегодняшняя ночь поможет ему поправить свои дела, и тогда все уладится без особых хлопот. Только при чем здесь Чамган? Да, гномы охотно скупают вещи, чье происхождение весьма сомнительно, однако сами никогда не встревают в людские развлечения навроде грабежей и обшаривания чужих домов. Хотя кто их знает, этих подземных выродков… Они ведь из тех, кто предпочитает загребать жар чужими руками.
Один из главных неписаных законов Шадизара гласит: «Не треплись без надобности».
Хисс, поразмыслив, решил следовать ему. Какая разница, что задумали гномы? Дело их компании – выполнить задание, получить деньги и смыться. Просто и незамысловато. Проще, чем отобрать погремушку у младенца.
Взгляд в прошлое: Предупреждение
Мужчина и женщина – хозяин и гостья – за накрытым столом напротив друг друга. Круглый стол – начищенная медь, единственная ножка в виде ствола тонкого деревца, по которому беспечно скользят играющие ящерицы. Он стоит на огромной открытой террасе, на пересечении сверкающих болезненно-белых и темно-охристых квадратных плит.
Над террасой распахнулось застывшее небо, украшенное светлым осколком нарождающейся луны. Купол нависает над пустыней – огромной, живущей, наполненной посвистом ветра, шелестом пересыпающегося песка и тявканьем охотящихся шакалов. На горизонте, где пустыня и небо сливаются воедино, дрожит еле различимый зеленоватый отсвет. Там начинается морское побережье, дремлющий Великий Океан качает сонные, прозрачные волны. Отражение луны и звезд дробится на миллионы частей, Океан превращается в огромный, текучий алмаз с множеством граней, доступный всем и неподвластный никому.
Хозяин и его гостья избегают прямых взглядов. Странные, должно быть, между ними отношения: то ли враги, вынужденные стать друзьями, то ли друзья, поневоле оказавшиеся врагами. А может, то и другое, и третье вместе. Они сидят здесь, посреди холодной, геометрически выверенной террасы, вокруг на многие лиги тянется пустыня, и ничего, кроме пустыни, редких оазисов, караванных путей и звериных троп.
Крылатая тень кружит над ними – неразличимая во мраке, описывая круг за кругом, круг за кругом, черная и безмолвная в черноте. Тень пристально смотрит и слушает.
Мужчине на вид лет тридцать – тридцать пять. Цвета его одежд – красные и черные с золотой каймой. Лицо… Такие лица принадлежат наследникам старинных династий, давно потерявших любые права на трон, последним в роду, помнящим наизусть все легенды о славном прошлом и знающим, что оно не вернется никогда. Он обладает властью, этот человек, но, похоже, она не приносит ему радости, ибо не завоевана, а получена изначально. У него странные, яркие глаза – глубоко посаженные, желтовато-карие, с черным вертикальным зрачком, сжимающимся и расширяющимся. Глаза животного или, скорее, пресмыкающегося. Он смотрит на пустыню, белесо-голубую, исчерченную неуловимыми тенями, и безостановочно верит между пальцами правой руки крохотную золотую подковку. Камни в тяжелых перстнях вспыхивают искрами, подкова вращается, издавая еле слышный звон.
Приехавшая к нему в гости женщина красива. Пожалуй, даже чересчур, вызывающе красива.
Ее возраст не поддается исчислению. Миг назад она выглядела наивной девчонкой, сейчас задумаешься, давно ли она справляла свое двадцатипятилетие, спустя еще мгновение сочтешь ее замечательно сохранившейся сорокалетней матроной, чтобы со следующим ударом сердца понять – ей никак не больше шестнадцати. Она высокая, тонкая, затянутая в облегающее платье из переливающейся золотистой ткани. Русые с ярко-рыжим отливом волосы заплетены в косы, уложенные венцом вокруг головы. Она носит вычурные украшения из сплава золота и серебра, у нее зеленоватые глаза, слегка вытянутые к вискам.
В отличие от мужчины, женщина только кажется надменной, распространяя вокруг себя некий ощутимый аромат доступности. Она не королева, хотя отчаянно старается выглядеть таковой, скорее, первая придворная дама, если не случайно угодившая в фавор к правителю уличная красотка. Ее совершенство лишено тепла, несомненная привлекательность не задевает чувств, вызывая только восхищение внешней оболочкой, не более того.
Мужчина зовет ее «Кэто» или, с оттенком снисходительности – «Моя дорогая Кэто». Она называет своего собеседника «Господином» – большая буква отчетливо слышится в хрипловатом насмешливом голосе – и иногда обращается к нему «Саммах». Впрочем, это не может быть подлинным именем – на древних языках Побережья такое слово когда-то тоже означало господина или наставника.
Женщина протягивает руку, схваченную в запястье обручами браслетов, берет чеканный серебряный кубок, но не пьет, а держит перед собой, точно пытаясь разглядеть нечто в его глубинах.
Мужчина неожиданно резким жестом швыряет подковку на пол, та скользит через белые и охристые плиты, мимолетно сверкая подобием ночной зарницы. Долетев до края террасы, исчезает за срезом.
– Всякий раз – подковы, – говорит мужчина. Он чуть растягивает слова, его голос похож на отдаленный размеренный звон бронзового гонга. – Это повторяется уже трижды, и только в последний раз стража вовремя заметила присутствие чужаков. К сожалению, охранники едва не позабыли о необходимости взять живьем хоть одного мошенника. Двое убиты, третьего, пойманного, воры прикончили сами. Остальные удрали. Стражники клянутся, что грабители прыгали прямо в стену. Я потом лично осмотрел это место. Стена как стена, никаких трещин, никаких потайных проходов. Монолит.
– А убитые – они кто? – невозмутимо уточняет женщина. – Знаю, некромантия – не самое приятное занятие в мире, но ты не пробовал их допросить?
– Люди из Шадизара, – помедлив, нехотя отвечает мужчина. – Выполняли чьи-то указания. Больше ничего не знают.
– Значит, кто-то наконец додумался до способа проникать в Сокровищницы незамеченным, – весело заявляет красавица. Саммах одаривает ее весьма нелестным взглядом.
– Случись это только со мной, я бы не удивился. В нашей теплой компании я не пользуюсь особенной любовью. Однако, как я узнавал, гости наведывались ко всем.
– Кроме меня, – женщина делает глоток из кубка.
– Кроме тебя, если ты не лжешь, – соглашается мужчина.
– Похоже, ты заподозрил меня и поэтому пригласил сюда. Для частной беседы, так сказать, – ее голос становится язвительным. – Только, знаешь ли, кражи не относятся к числу моих излюбленных развлечений. Но, даже если бы я увлеклась грабежами, у меня хватило бы ума не разбрасывать после себя золотые подковки. Этому все равно никто не поверит. Слишком просто и незамысловато. Надо полагать, другие находили знаки, указывающие на их врагов?
Молчаливый утвердительный кивок.
– Кэто, я не собираюсь обвинять и выяснять отношения, – сквозь бесстрастную маску проступает раздражение. – Я хочу предупредить тебя – это раз. Второе – я хотел бы услышать твои предположения. Может, ты не слишком умна, но я неоднократно убеждался в том, насколько ты хитра и изворотлива. Теперь ты знаешь все, известное мне. Скажи, что думаешь.
– Гм, – прекрасная Кэто многозначительно возводит глаза к ночному небу и старательно хмурится. – Воры появляются и исчезают, стража ничего не может поделать… Ладно, вот моя первая догадка – оживился кто-то из наших старых врагов, решивших отомстить за прежние обиды. Также не исключено, что мы имеем проделки заклятых друзей. Скажем, сии визиты отмечают начало нового круга Игры.
– Мы вроде договорились прекратить эту глупость, – бросает Саммах. – Что до старых врагов… В этом есть некий смысл. Продолжай, моя дорогая.
– Ты не пробовал обратиться к тому, кто рожден красть и обманывать? – выпаливает женщина. – Вдруг он принялся за старое?
– Он почти не вылезает из своего владения, – качает головой мужчина. – Разумеется, этого типа я проверил в первую очередь. После всего, что случилось в последний раз, когда его вынудили дать клятву оставаться в стороне, он совершенно потерял интерес к нашим делам. Его волнуют только его проказы, его маленькие войны, его друзья и подружки.
Женщина надолго задумывается, кусает губу и нерешительно спрашивает:
– А Ключи… Ключи Обманщика? Вдруг это они?
– Ключи Обманщика – вымысел от первого до последнего слова! – на этот раз ее собеседнику изменяет выдержка. – Кэто, ты же отлично помнишь: его приперли к стене и он, спасая свою шкуру, незамедлительно выдумал эти Ключи! Их не существует! Они плод его не в меру развитого воображения! Он же Обманщик, Кэто! Обманщик до мозга костей!..
– Вот именно, – тихо произносит женщина, и Саммах замолкает. – Если бы они существовали, они обладали бы именно такими свойствами: открывали все, в том числе и Сокровищницы. Мы не знаем. Он вполне мог создать их и спрятать.
– Но зачем? С какой стати, спустя столько лет, он вдруг решил бросить нам вызов? – недоуменно обращается к луне и пустыне человек в алом и черном. – Он не обладал особенной силой и старался ни во что не вмешиваться.
– Может, ему надоело, что с ним никто не считается, – взмахивает ресницами Кэто. – Или он обрел какой-то новый источник могущества. Ты ведь сам сказал – он Обманщик. Никто из нас не может поручиться, что проведал хоть немного о его замыслах.
– Это так, – вынужден согласиться Саммах. – Но я уверен – у него не хватит решимости на подобное.
– Смог же он наведаться к тебе и улизнуть безнаказанным, – легкомысленно бросает женщина. – Или поручил кому-то. Во всяком случае, если такая история произойдет в моем доме, я знаю, что немедля сделаю.
– Что? Отправишься к нему? – мужчина презрительно хмыкает. – Он надает тебе кучу ничего не значащих обещаний, заверит в своей полнейшей невиновности, под конец затащит в постель и к утру ты безоговорочно поверишь всему, что он говорит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32