Но теперь мы все привели в порядок, надеюсь, овес взойдет нормально.Он по локоть погрузил руки в корыто и начал отмывать их. Гаррик чувствовал приятную усталость во всех мышцах, которая появляется после хорошей работы. На самом деле можно было так и не перетруждать себя, но ему хотелось покрасоваться перед женщиной и ее детьми. Сегодня это едва не закончилось печально: последний валун, который Гаррик выворотил из канавы, чуть было не скатился обратно и не переломал ему кости.Райз протянул сыну мочалку из люфы. Люфа — род травянистых однолетних лазящих растений семейства тыквенных с плодами, похожими на большой огурец; молодые завязи используются в пищу как овощ, зрелые волокнистые плоды.
Высушенное содержимое тыквы докрасна надраивало незащищенную кожу.— Я слышал: с женщиной, которую ты нашел, все будет в порядке, — сообщил он. — Шарина говорила, наверное, со слов отшельника. Ее одежда из шелка. Я не могу распознать покрой, но, похоже, она самая высококлассная, что когда-либо появлялась на нашем постоялом дворе.Он помолчал, затем спросил:— А с чего бы тебе толковать о Иоле, Гаррик?Тот посмотрел на отца. Если бы вы взялись описывать Райза ор-Лавера, то вряд ли нашли бы какие-то исключительные слова, но при этом он так же выделялся на фоне прочих жителей Барки, как серебряное блюдо в коровнике. Райз был не выше своих соседей, да и особо стройным его не назовешь. Однако рядом с ним все местные мужчины казались какими-то грубыми и неотесанными. Его каштановые волосы до того как поседели были на тон светлее, чем у односельчан. В то время как большинство баркианцев отличалось продубленной кожей и квадратными подбородками, Райз имел изящное треугольное лицо с легким румянцем.Он прожил в деревушке Барка семнадцать лет, а до того — еще шесть лет в Каркозе, столице Хафта. И все равно местные жители между собой называли его «чужак с Орнифала».— Для набивки мягкой мебели, изготовления мочалок.— Ну та женщина говорила, что она оттуда, — ответил Гаррик. — Так, во всяком случае, мне послышалось.Райз в раздражении покачал головой.— Она, конечно, образованная дама, но, боюсь, не в своем уме. Надеюсь, ее рассудка хватит, чтобы сообщить нам, кто сможет забрать ее отсюда, а заодно оплатить расходы по ее содержанию. Спору нет, одежда на ней дорогая, но ни кошелька, ни драгоценностей я что-то не приметил.Гаррик досадливо поморщился. Хотя, с другой стороны, если б его отец не был именно таким человеком, ему никогда бы не удалось успешно содержать постоялый двор в глухомани вроде Барки. Он, конечно, не отказал бы в милосердии жертве кораблекрушения, но терпеть из-за своей доброты убытки не намеревался. Равно как и скрывать это.— Могу я увидеть ее? — спросил Гаррик.— Почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Райз. — Она ведь находится в моем доме, если не ошибаюсь.Гаррик направился к крыльцу, слыша за собой отцовское ворчание:— Мало того, что проклятый шторм продырявил крышу в дюжине мест, так еще эта сумасшедшая свалилась на мою голову!Утром Гаррик уложил спасенную женщину на кровать в большой общей комнате. Наверху имелись комнатки поменьше и поудобнее, где обычно останавливались состоятельные торговцы и владельцы скота. Но тогда он побоялся тащить ее по узкой крутой лестнице. Женщина и сейчас лежала там, где он ее оставил, — поскольку постояльцев в настоящий момент не было, ей никто здесь не мешал.Около кровати с тюфяком из плетеной рисовой соломки, подоткнутой так, чтобы больная ненароком не скатилась, стоял на коленях Ноннус. Из кухни доносились голоса Лоры и Шарины. Фитиль одной из висячих масляных ламп был зажжен, чтобы добавить света к тому, который догорал за окошком.— Она сказала, что ее зовут Теноктрис, — сообщил отшельник. Он говорил тихо, как человек, привыкший к одиночеству. — Думаю, она скоро поправится.Гаррик присел рядом с отшельником — он не помнил случая, когда бы видел его так близко. Лицо и руки Ноннуса покрывали рубцы, что подчеркивалось игрой теней от лампы.На пороге кухни показалась Шарина.— Она выглядит ужасно, — ляпнул Гаррик, поглядев на сестру.На женщине было шерстяное платье — похоже, из Лориных обносков, подумал Гаррик. Дыхание казалось слабым и прерывистым, а кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, которого утром Гаррик не заметил.Ноннус сухо улыбнулся.— Главные ее проблемы, — пояснил он, — это обезвоживание и солнечные ожоги. Я влил в нее столько молока с маслом, сколько она способна принять. Обгоревшую кожу покрыл мазью. И покрошил в молоко печенье с латуком, чтобы до утра побороть простуду.Гаррик скривился. Теперь, после слов отшельника, он узнал запах ланолина, который, очевидно, входил в упомянутую мазь. Неудивительно, что кожа незнакомки выглядела такой лоснящейся.— Латук помогает? — спросила Шарина.— О да, — подтвердил Ноннус. — Я уварил сок до твердого состояния. Ожоги сами по себе не опасны, но они болят так, что забудешь о стреле в заднице.— Не хотите поднять ее в верхние комнаты? — спросил Гаррик.Ноннус покачал головой.— Ваш отец сказал, что она может лежать здесь всю ночь, — сказал он. — Твоя сестра побудет с ней. Когда же женщина проснется, то сможет понемножку передвигаться сама. Если Госпоже будет угодно.Гаррик впервые внимательно оглядел мускулистые руки отшельника. Теперь ему казалось довольно глупым прежнее предположение, что Ноннус не смог бы самостоятельно поднять женщину наверх.— Мы отдали ее одежду Илне, чтобы она очистила платье от соли, — сообщила Шарина. — Там такая чудесная материя! Ты обратил внимание, Гаррик?Тот пожал плечами. Он никогда особо не интересовался одеждой, но знал, что Илна, сестра Кашела, лучшая ткачиха в округе. Уж, наверное, она сможет позаботиться о любом платье…— Как долго, по-вашему, пробыла она в воде? — спросил он У Ноннуса.— День. Может, полтора, — ответил тот. — Думаю, не дольше. Иначе при такой светлой коже, как у нее, обязательно появились бы волдыри.— Отец говорит: она не может быть из Йоля, — произнес юноша. — По его словам, Йоль затонул тысячу лет назад.Отшельник едва заметно улыбнулся, но ничего не сказал. Слова Гаррика, строго говоря, не были вопросом, хотя он, очевидно, рассчитывал на ответ.— А вы слышали про Йоль, Ноннус? — подала голос Шарина.— Я слышал, что это далеко на востоке, — ответил Ноннус, подымаясь на ноги. — И что он затонул давным-давно, это правда. Но я при сем событии не присутствовал. Таким образом, я знаю только то, что говорят другие люди.Он кивнул Гаррику, затем обернулся к Шарине. Хотя выражение лица при этом не поменялось, оно стало как-то мягче.— Если, против ожидания, она проснется ночью, дай ей еще молока с маслом — сколько она захочет. А я вернусь утром.Уже в дверях, не оборачиваясь, Ноннус добавил:— Ну и, конечно, буду молиться за нее. 6 Кашел ор-Кенсет вышел из лесу, прислушиваясь к танцевальной мелодии, которую наигрывал на свирели Гаррик. Юноша сидел на пригорке, вокруг него, в низине, паслись овцы: из сочно-зеленых зарослей время от времени раздавалось блеяние.Услышав шаги, Гаррик обернулся и отложил инструмент.— Ну что, все в порядке? — спросил он.— Да. Боджера щипала там почки кизила и запуталась шеей в колючках, когда у нее соскользнула задняя нога, — рассказывал Кашел, поднимаясь на пригорок. — Я все твержу Бейлину, что лучше уж забить эту овцу. Все равно в один прекрасный день, когда я буду не столь проворен, она сбежит или достанется на корм воронам. Но он говорит: уж больно молочная овца, к тому же до сих пор все обходилось — вот и опять я не позволил ей задохнуться…— Да ты сам еле дышишь, — отозвался Гаррик. Он сидел, прислонившись спиной к священному дубу, чья раскидистая крона давала тень даже в самое знойное лето. Правда, сейчас он грелся на солнечной стороне. Здесь же, под деревом, лежал его колчан и распакованная сумка с завтраком. Поверх сумки Гаррик пристроил открытую книгу. Если Кашел благодаря помощи друга научился писать свое имя и мог прочесть несколько слов, то Гаррик был весьма ученым молодым человеком — он читал древних поэтов для собственного удовольствия.— Пока, благодарение Госпоже, жив, — проворчал Кашел. — Но если так дальше пойдет, то мое везение однажды кончится.Он обратил внимание на троицу овец, которые энергично трусили от лесной опушки. Что-то в них было не так. Эти животные и всегда-то выглядели идиотками с безумным взглядом, но сейчас к тому же что-то их напугало.Кашел отправился с проверкой, оставив Гаррика присматривать за остальным стадом, которое разбрелось по лугу, спускавшемуся к южной границе деревни. Ну конечно, в лесу он обнаружил одну из бейлиновских красавиц, застрявшую в развилке дерева и неспособную выбраться самостоятельно.— Ну что ж, если бы овцы были столь же сообразительны, как люди, то фермерам не пришлось бы тратиться на пастухов, — заметил с ухмылкой Гаррик. — Хочешь послушать стихотворение?Он открыл книгу на заложенном месте. Это был один из тех томов, что его отец привез с собой с Орнифала. Переплет — из темной кожи, четкие буквы на отличном пергаменте. Если Кашел и не понимал ничего в чтении, то был в состоянии оценить мастерство переписчика, сохранившего ровность букв и сточек на всем протяжении такого большого текста.Гаррик прочел:А ныне пастухи играют на рожкахТучнеющим стадам в лазоревых лужках,Чем радуют богов, глядящих за стадамиИ Хафта моего лесистыми холмами. Перевод Э. Байгильдеевой.
— Ну, как тебе это нравится?Кашел пожал плечами.— Нравится, — сказал он. — Красиво излагает. Хотелось бы, чтобы и в жизни все было так просто.— Вот и я о том же, — подхватил Гаррик, захлопывая томик. — Овечки-то, конечно, высыпали на свежую травку, но и тебе сидеть не приходится, если хочешь быть уверенным, что эти неразумные твари не повесятся, не утонут в болоте или не забредут на высокий утес — потому как они слишком глупы и не догадываются, что летать не умеют. Причем готов биться об заклад, что и в Старом Королевстве дела обстояли точно так же, только Келондрий не догадывался об этом. Отец рассказывал, что он был вовсе никакой не пастух, а богатей, который писал о пастухах.— Ну, ты же играешь на свирели, — с задумчивой улыбкой возразил Кашел. Сам-то он был отнюдь не музыкален. Да и времени свободного ему недоставало — как раз на развлечения не хватало. Единственный инструмент, с которым был знаком Кашел, — это бычий рог с деревянным мундштуком, в который он обычно трубил в случае тревоги. — Не сомневаюсь, твоя музыка нравится Дузи.И он погладил невысокий камень, установленный на пригорке. Камень изображал бога Дузи и по этому случаю был снабжен грубо вырезанным ликом. Надо сказать, он являлся далеко не главным божеством — не чета Пастырю, но местные пастухи, как и сотни лет назад, оставляли перед этим неуклюжим камнем свои скромные подношения в виде цветочных гирлянд и пищи. — И уж наверняка она нравится мне, — добавил Кашел, и его улыбка стала еще шире. Он присел и положил на землю посох с железной подковой, чтобы как следует рассмотреть инструмент друга. Свирель представляла собой набор дудочек из пустотелого камыша, подобранных так, чтобы все дудочки были одинаковой толщины, но разной длины. Затем с одной стороны отверстия заклеили пчелиным воском, а семь дудочек связали при помощи лыка и ивовой лозы. Получилось нехитрое приспособление под названием свирель.Чтобы произвести звук, достаточно было подуть в верхние отверстия. Кашел считал: если музыкант искусен — а уж Гаррику в этом не откажешь, — то мелодия получалась ничуть не хуже, чем у лесных птах.— Пожалуй, и овцы не против моей игры, — признал Гаррик. — Вообще-то они не признают меня за настоящего пастуха, но когда звучит моя свирель, они, похоже, не так бессовестно разбредаются по всей округе.Кашел озирал свою отару с пригорка, попутно пересчитывая животных. Он загибал пальцы правой руки, когда набирался десяток — в ход шел, соответственно, палец на левой руке. Он зорко смотрел, пытаясь разглядеть овец: и тех, что были на виду, и тех, которые еще, похоже, оставались в лесу. Черно-бело-коричневая масть, присущая хафтской породе, делала их трудноразличимыми на расстоянии и тем более среди деревьев даже для такого наметанного глаза, как у Кашела.Море злобно пенилось у берега, с востока вплотную подступая к пригорку, на котором сидели друзья. Волны никак не утихали даже после того, как недавний шторм окончился. Вскоре взор Кашела уловил неожиданный оттенок в привычной бирюзе.Некоторые овцы все еще паслись на заливном лугу, выщипывая свежую поросль тростника там, где воды Паттерн-Крик смешивались с приливной волной. Разбавленная морская вода, кстати, придавала баранине немного солоноватый вкус, который, по мнению многих, прекрасно сочетался с соусом из красных водорослей. Таким образом, даже живя в крошечной Барке, Кашел мог убедиться, сколь велик и разнообразен в своих вкусах окружающий мир.Вороны каркали и подпрыгивали на кучах морской травы, которые оставил после себя шторм. Сегодня им было чем поживиться: дохлая рыба, водоросли, увешанные гирляндами ракообразных, а также нечто и вовсе непонятное, что когда-то плавало во Внутреннем Море, а теперь осело здесь в виде куч мусора. Кашел еще раз подумал, что надо бы проверить отару на предмет насекомых — хотя обычно вороны выклевывали личинки мух и слепней прямо из овец. Это шло у них на десерт.Юноша еще раз обвел взглядом окрестности. Все было как обычно, и все же его не покидало чувство: что-то не так.Слегка нахмурившись, Кашел подобрал свой посох и обошел священный дуб, чтобы оглядеть болотистую излучину на севере. Все его подопечные бродили на виду (или угадывались в осоке). И по-прежнему все было в порядке: овцы спокойно щипали траву и методично пережевывали ее — так же монотонно и безостановочно, как дышит спящий человек.Гаррик подметил настроение друга. Он ничего не сказал, только уперся в нижний конец лука ногой, вцепившись в верхний руками. Используя колено как точку опоры, Гаррик изогнул древко лука и взялся за навощенный конский волос, который служил ему тетивой. Теперь оружие было готово к бою.Лук Гаррика, изготовленный из твердого тисового дерева, обладал большой поражающей мощностью, хотя в длину едва достигал четырех футов. К сожалению, он был довольно хрупким и плохо переносил длительные нагрузки. Поэтому уж что-что, а тетиву охотник натягивал в последнюю очередь. Непосредственно перед выстрелом.Однако что ему сейчас-то делать? Так же, впрочем, как и гладкому подкованному посоху, которым Кашел балансировал с такой же легкостью, как другой — легким прутиком. По-прежнему в поле зрения не было ничего тревожного…Наблюдая краем глаза за Кашелом, Гаррик вставил стрелу и аккуратно натянул тетиву. Он полностью доверял чутью друга, хотя сам лично ничего не замечал, как ни старался.Темная стоячая поверхность болота вдруг взорвалась миллионом сверкающих брызг. Одна из овец заблеяла и забила передними копытами в воздухе. Вспенившаяся вода скрывала морского демона, который подкрался и схватил животное сзади. Ему на помощь спешила вторая тварь — сомкнуть свои зубы на горле жертвы, чтобы разом прервать и ее крики, и дыхание.— Здесь еще два! — крикнул Гаррик. Он изогнул свой лук, как это делали на Хафте — перенося вес на левую руку и одновременно натягивая тетиву пальцами правой руки.Кашел уже и сам заметил вторую пару раскоряченных тел, быстро передвигавшихся в воде. Верхняя сторона тела морских демонов имела крапчатую серо-черно-зеленую окраску. Складчатое брюхо было цвета свежих сливок. Тот, что плыл на виду, поражал своими размерами: в длину он не уступал хорошей телке.Кашел поднес к губам свой скрученный рог, и в сторону деревни понеслись хриплые звуки предупреждающего сигнала. Когда он достиг цели (об этом возвестило эхо, отразившееся от округлых холмов Барки), Кашел развернулся лицом к берегу, перехватил посох обеими руками и приготовился к схватке. Сразу четыре морских демона. Старый Хадден утверждает, что ему доводилось такое видеть в юности. Если не врет — то тому уж сорок лет. Должно быть, шторм пригнал в Хафт этих гадин с далекого запада… Тем временем лук Гаррика ожил: короткое треньканье тетивы сопровождалось долгим вибрирующим звуком дерева — тридцатидюймовая Дюйм — единица длины в английской системе мер, равна 1/12 фута или 2, 54 м.
стрела вонзилась прямо меж лопаток того чудища, что вцепилось в горло овце. Рана, несомненно, была смертельной, но могло пройти полдня, прежде чем эта тварь сдохнет. Единственный способ быстро убить морского демона — сломать ему позвоночник или пронзить головной мозг.Именно: пронзить мозг или размозжить его… Кашел медленно начал спускаться с пригорка по направлению к новой парочке убийц, которая уже подплывала к берегу.Морские демоны относились к рептилиям из отряда варанов, которые в процессе эволюции вернулись в морскую стихию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Высушенное содержимое тыквы докрасна надраивало незащищенную кожу.— Я слышал: с женщиной, которую ты нашел, все будет в порядке, — сообщил он. — Шарина говорила, наверное, со слов отшельника. Ее одежда из шелка. Я не могу распознать покрой, но, похоже, она самая высококлассная, что когда-либо появлялась на нашем постоялом дворе.Он помолчал, затем спросил:— А с чего бы тебе толковать о Иоле, Гаррик?Тот посмотрел на отца. Если бы вы взялись описывать Райза ор-Лавера, то вряд ли нашли бы какие-то исключительные слова, но при этом он так же выделялся на фоне прочих жителей Барки, как серебряное блюдо в коровнике. Райз был не выше своих соседей, да и особо стройным его не назовешь. Однако рядом с ним все местные мужчины казались какими-то грубыми и неотесанными. Его каштановые волосы до того как поседели были на тон светлее, чем у односельчан. В то время как большинство баркианцев отличалось продубленной кожей и квадратными подбородками, Райз имел изящное треугольное лицо с легким румянцем.Он прожил в деревушке Барка семнадцать лет, а до того — еще шесть лет в Каркозе, столице Хафта. И все равно местные жители между собой называли его «чужак с Орнифала».— Для набивки мягкой мебели, изготовления мочалок.— Ну та женщина говорила, что она оттуда, — ответил Гаррик. — Так, во всяком случае, мне послышалось.Райз в раздражении покачал головой.— Она, конечно, образованная дама, но, боюсь, не в своем уме. Надеюсь, ее рассудка хватит, чтобы сообщить нам, кто сможет забрать ее отсюда, а заодно оплатить расходы по ее содержанию. Спору нет, одежда на ней дорогая, но ни кошелька, ни драгоценностей я что-то не приметил.Гаррик досадливо поморщился. Хотя, с другой стороны, если б его отец не был именно таким человеком, ему никогда бы не удалось успешно содержать постоялый двор в глухомани вроде Барки. Он, конечно, не отказал бы в милосердии жертве кораблекрушения, но терпеть из-за своей доброты убытки не намеревался. Равно как и скрывать это.— Могу я увидеть ее? — спросил Гаррик.— Почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Райз. — Она ведь находится в моем доме, если не ошибаюсь.Гаррик направился к крыльцу, слыша за собой отцовское ворчание:— Мало того, что проклятый шторм продырявил крышу в дюжине мест, так еще эта сумасшедшая свалилась на мою голову!Утром Гаррик уложил спасенную женщину на кровать в большой общей комнате. Наверху имелись комнатки поменьше и поудобнее, где обычно останавливались состоятельные торговцы и владельцы скота. Но тогда он побоялся тащить ее по узкой крутой лестнице. Женщина и сейчас лежала там, где он ее оставил, — поскольку постояльцев в настоящий момент не было, ей никто здесь не мешал.Около кровати с тюфяком из плетеной рисовой соломки, подоткнутой так, чтобы больная ненароком не скатилась, стоял на коленях Ноннус. Из кухни доносились голоса Лоры и Шарины. Фитиль одной из висячих масляных ламп был зажжен, чтобы добавить света к тому, который догорал за окошком.— Она сказала, что ее зовут Теноктрис, — сообщил отшельник. Он говорил тихо, как человек, привыкший к одиночеству. — Думаю, она скоро поправится.Гаррик присел рядом с отшельником — он не помнил случая, когда бы видел его так близко. Лицо и руки Ноннуса покрывали рубцы, что подчеркивалось игрой теней от лампы.На пороге кухни показалась Шарина.— Она выглядит ужасно, — ляпнул Гаррик, поглядев на сестру.На женщине было шерстяное платье — похоже, из Лориных обносков, подумал Гаррик. Дыхание казалось слабым и прерывистым, а кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, которого утром Гаррик не заметил.Ноннус сухо улыбнулся.— Главные ее проблемы, — пояснил он, — это обезвоживание и солнечные ожоги. Я влил в нее столько молока с маслом, сколько она способна принять. Обгоревшую кожу покрыл мазью. И покрошил в молоко печенье с латуком, чтобы до утра побороть простуду.Гаррик скривился. Теперь, после слов отшельника, он узнал запах ланолина, который, очевидно, входил в упомянутую мазь. Неудивительно, что кожа незнакомки выглядела такой лоснящейся.— Латук помогает? — спросила Шарина.— О да, — подтвердил Ноннус. — Я уварил сок до твердого состояния. Ожоги сами по себе не опасны, но они болят так, что забудешь о стреле в заднице.— Не хотите поднять ее в верхние комнаты? — спросил Гаррик.Ноннус покачал головой.— Ваш отец сказал, что она может лежать здесь всю ночь, — сказал он. — Твоя сестра побудет с ней. Когда же женщина проснется, то сможет понемножку передвигаться сама. Если Госпоже будет угодно.Гаррик впервые внимательно оглядел мускулистые руки отшельника. Теперь ему казалось довольно глупым прежнее предположение, что Ноннус не смог бы самостоятельно поднять женщину наверх.— Мы отдали ее одежду Илне, чтобы она очистила платье от соли, — сообщила Шарина. — Там такая чудесная материя! Ты обратил внимание, Гаррик?Тот пожал плечами. Он никогда особо не интересовался одеждой, но знал, что Илна, сестра Кашела, лучшая ткачиха в округе. Уж, наверное, она сможет позаботиться о любом платье…— Как долго, по-вашему, пробыла она в воде? — спросил он У Ноннуса.— День. Может, полтора, — ответил тот. — Думаю, не дольше. Иначе при такой светлой коже, как у нее, обязательно появились бы волдыри.— Отец говорит: она не может быть из Йоля, — произнес юноша. — По его словам, Йоль затонул тысячу лет назад.Отшельник едва заметно улыбнулся, но ничего не сказал. Слова Гаррика, строго говоря, не были вопросом, хотя он, очевидно, рассчитывал на ответ.— А вы слышали про Йоль, Ноннус? — подала голос Шарина.— Я слышал, что это далеко на востоке, — ответил Ноннус, подымаясь на ноги. — И что он затонул давным-давно, это правда. Но я при сем событии не присутствовал. Таким образом, я знаю только то, что говорят другие люди.Он кивнул Гаррику, затем обернулся к Шарине. Хотя выражение лица при этом не поменялось, оно стало как-то мягче.— Если, против ожидания, она проснется ночью, дай ей еще молока с маслом — сколько она захочет. А я вернусь утром.Уже в дверях, не оборачиваясь, Ноннус добавил:— Ну и, конечно, буду молиться за нее. 6 Кашел ор-Кенсет вышел из лесу, прислушиваясь к танцевальной мелодии, которую наигрывал на свирели Гаррик. Юноша сидел на пригорке, вокруг него, в низине, паслись овцы: из сочно-зеленых зарослей время от времени раздавалось блеяние.Услышав шаги, Гаррик обернулся и отложил инструмент.— Ну что, все в порядке? — спросил он.— Да. Боджера щипала там почки кизила и запуталась шеей в колючках, когда у нее соскользнула задняя нога, — рассказывал Кашел, поднимаясь на пригорок. — Я все твержу Бейлину, что лучше уж забить эту овцу. Все равно в один прекрасный день, когда я буду не столь проворен, она сбежит или достанется на корм воронам. Но он говорит: уж больно молочная овца, к тому же до сих пор все обходилось — вот и опять я не позволил ей задохнуться…— Да ты сам еле дышишь, — отозвался Гаррик. Он сидел, прислонившись спиной к священному дубу, чья раскидистая крона давала тень даже в самое знойное лето. Правда, сейчас он грелся на солнечной стороне. Здесь же, под деревом, лежал его колчан и распакованная сумка с завтраком. Поверх сумки Гаррик пристроил открытую книгу. Если Кашел благодаря помощи друга научился писать свое имя и мог прочесть несколько слов, то Гаррик был весьма ученым молодым человеком — он читал древних поэтов для собственного удовольствия.— Пока, благодарение Госпоже, жив, — проворчал Кашел. — Но если так дальше пойдет, то мое везение однажды кончится.Он обратил внимание на троицу овец, которые энергично трусили от лесной опушки. Что-то в них было не так. Эти животные и всегда-то выглядели идиотками с безумным взглядом, но сейчас к тому же что-то их напугало.Кашел отправился с проверкой, оставив Гаррика присматривать за остальным стадом, которое разбрелось по лугу, спускавшемуся к южной границе деревни. Ну конечно, в лесу он обнаружил одну из бейлиновских красавиц, застрявшую в развилке дерева и неспособную выбраться самостоятельно.— Ну что ж, если бы овцы были столь же сообразительны, как люди, то фермерам не пришлось бы тратиться на пастухов, — заметил с ухмылкой Гаррик. — Хочешь послушать стихотворение?Он открыл книгу на заложенном месте. Это был один из тех томов, что его отец привез с собой с Орнифала. Переплет — из темной кожи, четкие буквы на отличном пергаменте. Если Кашел и не понимал ничего в чтении, то был в состоянии оценить мастерство переписчика, сохранившего ровность букв и сточек на всем протяжении такого большого текста.Гаррик прочел:А ныне пастухи играют на рожкахТучнеющим стадам в лазоревых лужках,Чем радуют богов, глядящих за стадамиИ Хафта моего лесистыми холмами. Перевод Э. Байгильдеевой.
— Ну, как тебе это нравится?Кашел пожал плечами.— Нравится, — сказал он. — Красиво излагает. Хотелось бы, чтобы и в жизни все было так просто.— Вот и я о том же, — подхватил Гаррик, захлопывая томик. — Овечки-то, конечно, высыпали на свежую травку, но и тебе сидеть не приходится, если хочешь быть уверенным, что эти неразумные твари не повесятся, не утонут в болоте или не забредут на высокий утес — потому как они слишком глупы и не догадываются, что летать не умеют. Причем готов биться об заклад, что и в Старом Королевстве дела обстояли точно так же, только Келондрий не догадывался об этом. Отец рассказывал, что он был вовсе никакой не пастух, а богатей, который писал о пастухах.— Ну, ты же играешь на свирели, — с задумчивой улыбкой возразил Кашел. Сам-то он был отнюдь не музыкален. Да и времени свободного ему недоставало — как раз на развлечения не хватало. Единственный инструмент, с которым был знаком Кашел, — это бычий рог с деревянным мундштуком, в который он обычно трубил в случае тревоги. — Не сомневаюсь, твоя музыка нравится Дузи.И он погладил невысокий камень, установленный на пригорке. Камень изображал бога Дузи и по этому случаю был снабжен грубо вырезанным ликом. Надо сказать, он являлся далеко не главным божеством — не чета Пастырю, но местные пастухи, как и сотни лет назад, оставляли перед этим неуклюжим камнем свои скромные подношения в виде цветочных гирлянд и пищи. — И уж наверняка она нравится мне, — добавил Кашел, и его улыбка стала еще шире. Он присел и положил на землю посох с железной подковой, чтобы как следует рассмотреть инструмент друга. Свирель представляла собой набор дудочек из пустотелого камыша, подобранных так, чтобы все дудочки были одинаковой толщины, но разной длины. Затем с одной стороны отверстия заклеили пчелиным воском, а семь дудочек связали при помощи лыка и ивовой лозы. Получилось нехитрое приспособление под названием свирель.Чтобы произвести звук, достаточно было подуть в верхние отверстия. Кашел считал: если музыкант искусен — а уж Гаррику в этом не откажешь, — то мелодия получалась ничуть не хуже, чем у лесных птах.— Пожалуй, и овцы не против моей игры, — признал Гаррик. — Вообще-то они не признают меня за настоящего пастуха, но когда звучит моя свирель, они, похоже, не так бессовестно разбредаются по всей округе.Кашел озирал свою отару с пригорка, попутно пересчитывая животных. Он загибал пальцы правой руки, когда набирался десяток — в ход шел, соответственно, палец на левой руке. Он зорко смотрел, пытаясь разглядеть овец: и тех, что были на виду, и тех, которые еще, похоже, оставались в лесу. Черно-бело-коричневая масть, присущая хафтской породе, делала их трудноразличимыми на расстоянии и тем более среди деревьев даже для такого наметанного глаза, как у Кашела.Море злобно пенилось у берега, с востока вплотную подступая к пригорку, на котором сидели друзья. Волны никак не утихали даже после того, как недавний шторм окончился. Вскоре взор Кашела уловил неожиданный оттенок в привычной бирюзе.Некоторые овцы все еще паслись на заливном лугу, выщипывая свежую поросль тростника там, где воды Паттерн-Крик смешивались с приливной волной. Разбавленная морская вода, кстати, придавала баранине немного солоноватый вкус, который, по мнению многих, прекрасно сочетался с соусом из красных водорослей. Таким образом, даже живя в крошечной Барке, Кашел мог убедиться, сколь велик и разнообразен в своих вкусах окружающий мир.Вороны каркали и подпрыгивали на кучах морской травы, которые оставил после себя шторм. Сегодня им было чем поживиться: дохлая рыба, водоросли, увешанные гирляндами ракообразных, а также нечто и вовсе непонятное, что когда-то плавало во Внутреннем Море, а теперь осело здесь в виде куч мусора. Кашел еще раз подумал, что надо бы проверить отару на предмет насекомых — хотя обычно вороны выклевывали личинки мух и слепней прямо из овец. Это шло у них на десерт.Юноша еще раз обвел взглядом окрестности. Все было как обычно, и все же его не покидало чувство: что-то не так.Слегка нахмурившись, Кашел подобрал свой посох и обошел священный дуб, чтобы оглядеть болотистую излучину на севере. Все его подопечные бродили на виду (или угадывались в осоке). И по-прежнему все было в порядке: овцы спокойно щипали траву и методично пережевывали ее — так же монотонно и безостановочно, как дышит спящий человек.Гаррик подметил настроение друга. Он ничего не сказал, только уперся в нижний конец лука ногой, вцепившись в верхний руками. Используя колено как точку опоры, Гаррик изогнул древко лука и взялся за навощенный конский волос, который служил ему тетивой. Теперь оружие было готово к бою.Лук Гаррика, изготовленный из твердого тисового дерева, обладал большой поражающей мощностью, хотя в длину едва достигал четырех футов. К сожалению, он был довольно хрупким и плохо переносил длительные нагрузки. Поэтому уж что-что, а тетиву охотник натягивал в последнюю очередь. Непосредственно перед выстрелом.Однако что ему сейчас-то делать? Так же, впрочем, как и гладкому подкованному посоху, которым Кашел балансировал с такой же легкостью, как другой — легким прутиком. По-прежнему в поле зрения не было ничего тревожного…Наблюдая краем глаза за Кашелом, Гаррик вставил стрелу и аккуратно натянул тетиву. Он полностью доверял чутью друга, хотя сам лично ничего не замечал, как ни старался.Темная стоячая поверхность болота вдруг взорвалась миллионом сверкающих брызг. Одна из овец заблеяла и забила передними копытами в воздухе. Вспенившаяся вода скрывала морского демона, который подкрался и схватил животное сзади. Ему на помощь спешила вторая тварь — сомкнуть свои зубы на горле жертвы, чтобы разом прервать и ее крики, и дыхание.— Здесь еще два! — крикнул Гаррик. Он изогнул свой лук, как это делали на Хафте — перенося вес на левую руку и одновременно натягивая тетиву пальцами правой руки.Кашел уже и сам заметил вторую пару раскоряченных тел, быстро передвигавшихся в воде. Верхняя сторона тела морских демонов имела крапчатую серо-черно-зеленую окраску. Складчатое брюхо было цвета свежих сливок. Тот, что плыл на виду, поражал своими размерами: в длину он не уступал хорошей телке.Кашел поднес к губам свой скрученный рог, и в сторону деревни понеслись хриплые звуки предупреждающего сигнала. Когда он достиг цели (об этом возвестило эхо, отразившееся от округлых холмов Барки), Кашел развернулся лицом к берегу, перехватил посох обеими руками и приготовился к схватке. Сразу четыре морских демона. Старый Хадден утверждает, что ему доводилось такое видеть в юности. Если не врет — то тому уж сорок лет. Должно быть, шторм пригнал в Хафт этих гадин с далекого запада… Тем временем лук Гаррика ожил: короткое треньканье тетивы сопровождалось долгим вибрирующим звуком дерева — тридцатидюймовая Дюйм — единица длины в английской системе мер, равна 1/12 фута или 2, 54 м.
стрела вонзилась прямо меж лопаток того чудища, что вцепилось в горло овце. Рана, несомненно, была смертельной, но могло пройти полдня, прежде чем эта тварь сдохнет. Единственный способ быстро убить морского демона — сломать ему позвоночник или пронзить головной мозг.Именно: пронзить мозг или размозжить его… Кашел медленно начал спускаться с пригорка по направлению к новой парочке убийц, которая уже подплывала к берегу.Морские демоны относились к рептилиям из отряда варанов, которые в процессе эволюции вернулись в морскую стихию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72