А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ей показалось, что в его голосе звучит насмешка. «А что вас удивляет, доктор? Уже восемь вечера, а вы все еще здесь, на работе, вместо того чтобы быть дома. И вы даже не потрудились сменить фамилию».
– Бумаги должны быть в суде завтра утром, – добавил посыльный.
С этими словами он исчез, оставив Дайану с конвертом в руках и болью в сердце. Итак, Чейз принял решение.
Некоторое время Дайана молча стояла у дверей. Ее сердце и душу разрывала новая боль. Она прибавилась к той, старой, которая появилась, когда она узнала, что любимому человеку ее одной мало. Однако в конце концов обычная выдержка, помогавшая ей в самые трудные минуты жизни, вернула ее к реальности. Медленно закрыв дверь в кабинет, Дайана повернулась к Джеффри:
– Полагаю, вы все слышали.
– Да.
– Я буду вам благодарна, если вы оставите эту новость при себе.
– Как только бумаги попадут в суд, они тут же станут достоянием гласности. – «Это будет грандиозный скандал». – Судебным репортерам платят за то, чтобы они держали носы по ветру.
– Знаю. Я просто прошу вас не упоминать об этом завтра, в передаче об операции.
– Я не бульварный журналист, доктор. – Разве она не понимает, что он не собирается говорить о ее частной жизни? Осознав, что сказал резкость, Джеффри поспешно добавил: – Даю вам слово.
– Хорошо. Спасибо. Итак, на чем мы остановились?
«Мы говорили о таинственной причине, которая заставляет сердца влюбленных биться быстрее», – подумал Джеффри. Однако вслух произнес:
– Вы рассказывали мне о программировании физиологических процессов.
Положив нераспечатанный конверт на письменный стол, Дайана подошла к овальному столу. Она продолжала говорить о своем выдающемся изобретении, но ее глаза больше не блестели, а голос был таким же, как и пластиковое сердце, – холодным, неживым.
«Что она чувствует? – спрашивал себя Джеффри. – Хочется ли ей кричать от боли? Что за сердце бьется в груди Королевы Сердец? Сердце изо льда? Или, может, у нее вообще нет сердца? Нет, пожалуй, сердце ее ранено, – заключил про себя Джеффри, слушая равнодушные объяснения доктора Шеферд и заглядывая в ее сапфировые глаза. – И ранено очень глубоко».
– Простите… – спокойно и приветливо перебил ее журналист.
– Это… – Дайана не договорила предложения до конца, но сапфировые глаза ясно дали понять: не вмешивайся!
Джеффри понял, что она хотела сказать ему взглядом, понял, что Дайана хотела оставить эмоции в стороне. Это ее горе, ее злость, до которых никому нет дела.
Он бы реагировал точно так же. И это пугало. Перед его глазами Дайана пережила кошмар, давно преследовавший его самого. Он сам все время боялся, что Джулия сделает то же самое. «Я ухожу от тебя, Джеффри. У меня есть другой. Всегда был…»
Все произойдет в точности так же, как только что случилось у Дайаны. Однажды вечером, когда он еще будет в студии, посыльный вручит ему бумаги на развод. Но Джеффри сумеет оправиться от удара, совладает с собой, как сумела взять себя в руки Дайана. И в этот страшный для него момент ему не захочется слышать чей-то голос рядом. Скорее он пожелает остаться один на один с горькой правдой, с невозвратной потерей, с ужасающей пустотой. Со своей судьбой…
«Так оставь Дайану одну», – говорил Джеффри голос рассудка. Но сердце подсказывало ему другое. Джеффри хотелось помочь этой умной, красивой, раненой женщине.
«К тому же, – напомнил он себе, – кто-то сказал, что мы с Дайаной похожи. Звезды?»
– Чейз мог бы выбрать более подходящее время, – спокойно проговорил журналист.
– Что вы хотите этим сказать? – автоматически проговорила Дайана, но через мгновение, осознав смысл его слов, холодно добавила: – А-а, понимаю. Вы имеете в виду, что он должен был прислать бумаги на развод в другое, менее ответственное для меня время. Не тогда, когда у меня намечена операция советского посла. Еще одна сенсация для средств массовой информации. Насколько я поняла, вы меня даже не слушали?
– Да нет, слушал, конечно, – возразил Джеффри.
– Вы, видимо, вообразили, что я собираюсь плакаться вам в жилетку и не сумею завтра взять себя в руки?
– Нет. – Джеффри и в голову это не приходило. Если бы ему принесли бумаги на развод за десять часов до передачи, даже за десять минут, он бы сумел собраться с мыслями. Правда, Дайана была в другой ситуации. Через десять часов она должна извлечь из груди больного умирающее сердце и заменить его новым. Сможет ли она оперировать? Следует ли ей делать это? Если Джеффри в передаче скажет что-то не то или что-то спутает, то он всего лишь получит несколько критических писем. Но скорее всего в письмах зрители будут сочувствовать ему. Не заболел ли самый популярный в стране ведущий? Вдруг у него грипп? А ошибка в операционной может ведь стоить человеку жизни.
– Так вы все еще собираетесь завтра…
– Оперировать посла, – договорила за него Дайана.
Она подняла глаза на журналиста, и вдруг они заблестели от вспышки ярости.
– Так вот, для записи, мистер Лоуренс, – ледяным тоном прошептала она. – Я никогда не стану рисковать здоровьем моего пациента. Если я посчитаю, что не в состоянии блестяще провести операцию, то не буду оперировать.
Джеффри хотел извиниться. Он оскорбил ее профессиональное достоинство. Хотя на самом-то деле ему хотелось помочь Дайане, выразить ей симпатию. Он уже открыл было рот, чтобы заговорить, но тут зазвонил телефон, и она сняла трубку.
Звонили из операционной – Дайана была там нужна.
– Мне надо идти, – сказала она, повесив трубку. – В этих брошюрах и бумагах вы найдете все, что я не успела рассказать. Прошу вас закрыть дверь, когда будете уходить. – С этими словами она ушла, не попрощавшись и не дав Джеффри возможности извиниться за свои слова. Своим уходом Дайана дала ему понять, что он свободен.
Сунув брошюры в «дипломат» и уложив искусственное сердце в футляр, Джеффри вдруг понял: Королева Сердец сама решает, когда заканчивать аудиенцию.
Чувство неловкости за то, что он стал невольным свидетелем смерти – смерти любви, преследовало Джеффри, пока лимузин вез его из Манхэттена в Саутгемптон. Правда, он догадывался, что Дайана отчасти была готова к такому повороту событий; она боялась его, но все еще надеялась, что все образуется. Теперь, похоже, надежда исчезла…
Мысли Джеффри становились все мрачнее. Красивая, удачливая, талантливая Дайана не смогла предупредить, избежать разрушения своего брака. Не ждала ли и его такая же судьба? Однажды вечером, возможно, даже сегодня, он приедет в Бельведер, а Джулии там нет. Она оставит ему записку-извинение: «Мерри не твоя дочь. Мы с ней должны быть с ее отцом. Мне так жаль, Джеффри, прошу тебя, прости меня».
Джеффри пытался отогнать зловещие мысли, призывая на помощь разум. То, что произошло сегодня с Дайаной, вовсе не является посланием звезд, астрологическим предсказанием того, что ожидает их с Джулией.
Но все же…
Когда Джулия открыла Джеффри дверь, сердце его забилось быстрее – это было именно то таинственное и прекрасное проявление любви, которое не в состоянии уловить тончайшие приборы Королевы Сердец.
– Джули, – тихим, полным нежности голосом прошептал Джеффри.
– Привет. – Лавандовые глаза светились радостью. Она была счастлива, что он наконец-то рядом с ней. – Это сердце?..
– Да.
Поставив «дипломат» на пол, Джеффри вынул сердце из футляра. Он осторожно передал его Джулии и стал внимательно наблюдать за женой. Ее тонкие пальчики бережно ощупывали искусственный орган, а в голове, несомненно, роились те же философские вопросы, что так недавно задавал себе он.
– Ты расскажешь мне о нем? – спросила Джулия.
Она полагала, что они, как всегда, посидят в большой комнате, хотя Джеффри и вернулся домой позже обычного. Джеффри будет держать в руках бокал с виски, а она свернется клубочком рядом с ним. Как любящие люди, они будут в мельчайших подробностях рассказывать о событиях дня, чтобы каждый знал, чем занимался другой, пока они не были вместе.
– Да, конечно, я расскажу тебе о нем… – Нахмурившись, Джеффри задумался. Он был дома, и она ждала его, ее глаза светились любовью… Однако страхи его не рассеивались.
– Джеффри!
– Дай мне для начала просто обнять тебя. – «Позволь обнять тебя и прижать к своему сердцу, ощутить тебя и увериться в том, что мои страхи необоснованны».
Джеффри поставил модель искусственного сердца на мраморный столик. А потом неуверенно протянул к ней руки.
Джулия быстро и радостно бросилась в его объятия. «Просто обнимай меня, Джеффри. Я хочу всегда быть в твоих объятиях».
Он сжимал ее хрупкое тело все сильнее. Джулия с готовностью обвила руками его шею, осыпала поцелуями его лицо. Джеффри ласково гладил ее шелковые волосы, зарывался в них лицом, шептал ей на ухо что-то нежное.
Подняв голову, Джулия увидела, что его синие глаза полны желания. Дрожь пробежала по ее телу.
Их губы встретились. Поцелуй – сначала робкий, а потом все более страстный – воспламенил их тела. Он хотел ее, а она хотела его. Одного поцелуя становилось мало.
– Еще? – наконец прошептал Джеффри.
«Еще»… Это было одно из словечек их интимного словаря. С того самого мгновения, когда родилась их любовь, одного поцелуя было недостаточно. Им всегда хотелось большего, хотелось всего…
– Еще… – едва слышно выдохнула Джулия.
Взявшись за руки, они стали подниматься по винтовой лестнице в свою спальню, прошли мимо комнаты, где спала Мерри. Свежий ночной воздух проникал в спальню сквозь открытые окна. Он приносил из сада, раскинувшегося рядом с особняком, одурманивающий аромат сотен роз. Комната была освещена золотистым светом полной летней луны.
Ни Джеффри, ни Джулия не захотели закрыть окно или задвинуть шторы. Лишь луна видела их, и они не нуждались в темноте, чтобы любить друг друга.
Джеффри медленно, лениво ласкал жену, отчего ее тело трепетало все сильнее. Его пальцы нежно и осторожно гладили ее гибкую шею, точеные белые плечи, ее высокую грудь…
Его опытные руки пролагали дорогу, по которой следовали голодные жадные губы. Голодные и талантливые губы… Сильные и нежные, любящие и дразнящие, шепчущие что-то. Джеффри чувствовал, какие ласки нужны Джулии, и с радостью выполнял ее желания.
Он до мельчайших подробностей изучил ее тело. И Джулия всю себя отдавала ему, дарила ему свою драгоценную любовь и страсть. Ни одна частичка ее тела не пряталась от него, ни одна не бывала забыта. Десять лет любви… Казалось, он знал уже все, но, к собственному удивлению, ему постоянно удавалось находить в ней что-то новое, таинственное, и это было великолепно.
Джеффри любил ее, и Джулия любила его. Она тоже знала, чего он хочет, знала, что надо сделать, чтобы он стонал от страсти. Ей нравилось доставлять ему удовольствие, нравилось осыпать его смелыми, нежными, страстными поцелуями до тех пор…
– Джули, дорогая, – прошептал он. «Ты мне нужна, вся ты… Сейчас…»
– Ох, Джеффри. – «Как ты мне нужен!»
Жадные губы искали друг друга, приникали друг к другу, сливались воедино. Прервав поцелуй, но не останавливая любовного танца, Джеффри поднял голову и заглянул в затуманившиеся глаза любимой, мерцавшие в лунном свете.
– Я люблю тебя, Джули.
– И я люблю тебя, Джеффри.
Они не сводили друг с друга глаз до тех пор, пока волна экстаза не обдала их своим жаром, не заставила окунуться в золотые воды реки блаженства. На мгновение, объединенные любовью и страстью, они стали одной сутью, в которой не оставалось места для тайн…
* * *
Джулия уснула в объятиях Джеффри. Она тихо дышала, довольная улыбка застыла на ее губах. Глядя на нее, Джеффри думал о том, что это мгновение божественно.
Чаще всего их любовь была совершенной; как бриллиант, играющий в лучах солнца, она постоянно поворачивалась новыми сверкающими гранями, удивляла их, заставляла восхищаться.
Однако их любовь, как и все редкие бриллианты, не была лишена изъянов. Но разве бывают любовь и брак без изъянов?
Нет, конечно. Джеффри это знал. Правда, изъян этот мог привести к фатальному исходу.
Он был так мал, так незначителен по сравнению с огромным чувством, которое они испытывали друг к другу, но ведь даже мельчайший изъян способен обесценить самый дорогой бриллиант. Самый крепкий из камней может уничтожить малейшая царапина.
Изъяном их любви была ложь Джулии о Мерри. Джеффри знал, что не был отцом девочки, но Джулия утверждала обратное, и ее лавандовые глаза при этом были так невинны. «Ты ее отец, Джеффри. У меня никого не было, кроме тебя».
И все эти годы она продолжала играть в ту же игру, защищая своего любовника и уверяя Джеффри, что он – ее единственный мужчина. Она столько раз могла все рассказать ему! Он добивался от нее правды – осторожно, любя, а иногда и жестко, но Джулия упорно стояла на своем. Джеффри никак не мог понять, отчего она не раскрывает своей тайны, и это больше всего пугало его.
Потому что с самого начала Джулия обманывала его…
Глава 4
Сан-Франциско Февраль 1979 года
День выдался великолепный, приятно грело зимнее солнце, дул легкий морской ветерок, на ясном голубом небе не было ни облачка. Джеффри брел по Гирарделли-сквер, затерявшись в праздной толпе людей, вышедших прогуляться в погожий субботний денек. И вдруг его охватила ностальгия… Это был последний день его пребывания в Сан-Франциско, последний день работы местным репортером в этом городе. Скоро приедет съемочная группа, и Джеффри отснимет свой прощальный репортаж. А потом, после съемок, он отправится в Лос-Анджелес, чтобы приступить там к работе корреспондентом. Он стремился поскорее взяться за эту перспективную, захватывающую работу, но все же, все же…
Он всегда будет помнить этот элегантный, стильный, изысканный город. И навсегда запомнит этот чудесный день. Картинки солнечного Сан-Франциско запечатлеются в его памяти, и он будет вспоминать их, когда его занесет в далекие города, охваченные войной. Там дети не бегают по зеленым лужайкам за яркими воздушными змеями, потому что на серой высохшей земле бывших лужаек багровеют темные пятна крови. Жители этих городов вместо смеха и музыки слышат лишь канонаду да крики умирающих. Тогда, в тяжелые времена, он будет вспоминать необыкновенный день в Сан-Франциско, и это ему, возможно, согреет душу.
Миновав парк, раскинувшийся за Гирарделли-сквер, он вышел к заливу и стал наблюдать, как резвые парусники скользят по бирюзовым волнам с клочьями белой пены на гребнях. Этот вид он тоже запомнит навсегда.
Повернувшись к только что подъехавшей съемочной группе, Джеффри увидел Ее. Она по-турецки сидела на траве, ее длинные черные волосы развевались на ветру, лавандовые глаза задумчиво смотрели на море, а на пухлых губах играла мягкая улыбка.
Эту картину – вид красивой женщины из Сан-Франциско – Джеффри добавил к остальным, увиденным им в тот день. Не то чтобы ему было необходимо воспоминание о какой-то женщине из этого города, нет, женщин у него было достаточно. Однако ему показалось, что она могла бы послужить идеальным символом всех женщин, которых он когда-либо знал, – так серьезна, изысканна и красива она была.
Джеффри запоминал этот нежный взор, эти волосы цвета полуночной тьмы, это утонченную красоту, как вдруг ее прекрасные глаза, оторвавшись от моря, остановились на нем. Девушка удивленно заморгала, словно узнавая его, но потом явно смутилась, осознав, что видит перед собой незнакомца. Она поспешно опустила глаза, и черные ресницы полукружиями крохотных веерков легли на ее нежные щеки.
Джеффри тоже удивился и даже испытал некоторую неловкость, однако не смутился и не оторвал от нее взгляда. Напротив, он продолжал смотреть на нее, надеясь на ответный взгляд. Когда, будто повинуясь его молчаливому приказанию, она смело подняла на него потрясающие лавандовые глаза, он отметил, что она все еще удивлена, но смущения в ее взгляде уже не было. Казалось, девушка узнала его.
Да, узнала, но это не было обычным узнаванием популярного ведущего: «Ах, неужто вы – Джеффри Лоуренс с четвертого канала? Как мило!» Нет, в ее глазах было что-то другое, более глубокое, и Джеффри почувствовал это.
Сердце ему подсказало.
Джеффри внезапно почувствовал странное облегчение, словно его нашли, хотя он не знал, что был потерян. Больше того, его охватила какая-то ранее неведомая полнота чувств. Джеффри испытал торжество и одновременно, как ни странно, ему показалось, что наконец он обрел покой.
На короткое, удивительное мгновение у Джеффри перехватило дыхание, он словно окунулся в лавандовую бездну ее манящих глаз. «Пойдем со мной. Оставайся со мной навсегда». Ему казалось, что прошла целая вечность, хотя все это длилось один лишь миг. Железная воля Джеффри быстро подчинила себе его чувства, он заставил себя улыбнуться и направиться к поджидавшей его съемочной группе.
Джеффри был потрясен. Его пытливый ум, получивший так много наград за журналистские расследования, лихорадочно искал ответы на сотни вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39