В точности как на их жизни. Этим вечером Джеффри узнал, что она скрывала от него не единственную тайну. Правда, он никак не мог понять, для чего ей это было нужно, но у Джулии были еще другие тайны и секреты; ей зачем-то были нужны ложь и обман.
Ну почему она скрывала от него Карлтон?
Добежав до утеса, Джеффри заметил огни в Сиклиффе. За обедом они все заверили Кейси, что она будет там в полном уединении. Она могла загорать обнаженной, лежа в гамаке, или бегать по морскому берегу. Никто не увидит ее. И этим вечером она могла раздеваться, даже не задернув штор…
Однако Кейси задернула шторы, поэтому Джеффри увидел лишь тени. И вдруг на короткое мгновение он ощутил непреодолимое желание войти в дом…
«Скажи мне, Кейси, кого в Карлтоне любила Джулия? Ты видела Мерри, когда она зашла пожелать всем спокойной ночи. Она никого тебе не напомнила? Может, какого-нибудь учителя, чья карьера оборвалась из-за того, что он завел роман с лучшей шестнадцатилетней ученицей? Или директора, который пообещал Джулии диплом за устные экзамены?»
Интересно, знала ли Кейси, почему Джулия лжет?
Возможно, ответ был ей известен. Однако Джеффри не собирался вмешивать кого-то в их частную жизнь.
Он бежал по извилистой тропинке до самого берега, бежал по зыбучему песку – до тех пор пока каждая клеточка его тела не взвыла от усталости, умоляя остановиться. Но Джеффри не внимал мольбам собственного тела и бежал вперед все быстрее и быстрее.
Через три часа, когда огни в Сиклиффе уже давно погасли, Джеффри вернулся в Бельведер, вернулся к Джулии…
Она лежала на их кровати под шелковым одеялом и, несмотря на то что летняя ночь была довольно теплой, тряслась от холода. Джулия слышала, как Джеффри принимает душ, и молила Бога, чтобы до нее не донесся звук захлопнувшейся за ним двери.
Но Джеффри не ушел – он спокойно вернулся в спальню.
В их браке не было обыкновения ссориться. Они никогда не ссорились. И Джулии не приходило в голову притвориться спящей, повернувшись к нему спиной, потому что Джеффри был ее любимым, ее сердцем. Поэтому Джулия смело встретилась с ним глазами, готовая ответить на любые вопросы мужа. Во всяком случае, постараться это сделать.
Джеффри задал ей те же вопросы. И Джулия дала на них те же самые ответы – других у нее не было, потому что она говорила ему правду.
– Почему ты не сообщила мне, что училась в Карлтоне, Джулия?
– Потому что для меня это было не важно. Я думала лишь о том, чтобы быть с тобой.
– И родить Мерри. – Голос Джеффри был спокойным, но в нем все еще звучало обвинение.
– Быть с тобой. И родить Мерри. Да. – Помолчав, Джулия задумчиво спросила: – Джеффри?
– Да. – «Скажи мне, Джулия, прошу тебя! Скажи правду!»
– Ты уйдешь от нас?
– Уйду от тебя? – переспросил он. Джеффри оторопел от ее вопроса, от прозвучавшего в нем страха, который она не могла скрыть. Уйти от нее? Да это он был испуган, он был предан! Джулия отняла у него сердце, а не он – у нее. – Я никогда не оставлю тебя. – Сказав это, Джеффри задался вопросом, не начал ли и он лгать Джулии.
«Может быть, однажды мне и придется оставить тебя, Джулия, для того, чтобы выжить самому. Я не верю в твою любовь, и это убивает меня».
На следующий день они занимались любовью. Бережно и нежно лаская друг друга, они улыбались. Каждый хотел любви, только любви, вечной любви. Они старались доставить друг другу как можно больше удовольствия и вспоминали свои клятвы в любви, данные всего месяц назад, на годовщину их брака…
В понедельник Джеффри позвонил ей с работы.
– Думаю, это лето будет очень занятым, – извиняющимся тоном сказал он Джулии. – Мне предстоит поездка в Европу для освещения визита президента в страны Восточного блока, двухсотлетия Бастилии и экономического саммита в Париже.
– Не говоря уже о ночных эфирах и специальных репортажах, которые тебе придется вести. Я знаю, Джеффри. Я все понимаю, – с грустью промолвила Джулия.
По сути, Джеффри говорил ей о том, что у него не найдется времени на семью. Несмотря на то что он побывал на первом уроке верховой езды, казалось, больше Мерри не интересовала его.
– Нет, детка, нет, ты не понимаешь. Лето будет занятым, поэтому я не могу строить планы, но собираюсь взять отпуск во второй неделе сентября. Я только что выяснил, что занятия в школе начнутся не раньше восемнадцатого сентября, так что у нас будет неделька, когда мы сможем побыть вместе. – Джеффри честно пытался выкроить время пораньше, но у него ничего не получалось. Никто не мог заменить ведущего передачи летом. Настоящие отцы, между прочим, планируют отпуск на июль или август заранее. – Ту неделю я буду целиком принадлежать вам, Джулия. Делайте со мной что хотите.
– Правда?
– Правда.
– Значит, ты будешь дома на день рождения Мерри! Джеффри, спасибо тебе!
– Не за что, дорогая.
– Но ты еще должен мне медовый месяц, – прошептала Джулия через мгновение.
– Выбирай любое время.
– Сегодня я заказала паспорт.
– Да что ты?
– Да. Я подумала, что, может, в октябре или ноябре, когда занятия в школе уже начнутся… – Это были храбрые слова, но она произнесла их от всего сердца, потому что готова была переступить через свои страхи ради того, кого любила.
– Когда захочешь, Джулия, когда ты будешь готова, – ласково проговорил Джеффри. – Я люблю тебя.
Глава 9
На следующее утро Кейси размышляла а том, как проведет лето в Сиклиффе. Она, как обычно, составила график работы и отдыха, заранее запланировав, когда будет делать зарядку, когда есть и что есть.
Благодаря строго упорядоченной жизни Кейси удалось достичь успеха, стать почти идеалом. Каждое утро и каждый вечер, как бы она ни устала, Кейси делала гимнастические упражнения, чтобы ее бедра оставались стройными, талия тонкой, лодыжки сухими, руки сильными, а грудь высокой. Кейси позволяла себе есть очень немного и только полезные продукты, и поэтому фигура ее оставалась подтянутой и сексуальной. Загорала она тоже осторожно. Кейси знала, что избыток солнца вреден, однако легкий загар будет удачно сочетаться с ее блестящими рыжеватыми волосами. Словом, она стремилась создать иллюзию того, что успехи достаются ей легко и она может позволить себе предаваться отдыху, подолгу лежа на пляже под лучами солнца.
Все, что делала Кейси, было рассчитано на достижение успеха… И она работала на него…
Кейси снова и снова повторяла слова, которые собиралась произнести в суде, добиваясь, чтобы и судьи, и ее противники восторгались удивительной легкостью, с какой течет ее речь. Потому что ее речь в зале суда должна быть тщательно подготовлена, как и ее внешность. Ни одного случайного слова не должно сорваться с ее уст.
Внешность Кейси менялась от случая к случаю, в зависимости от преступления, от судьи, от присяжных, от защитника обвинения, от общего настроя процесса в конце концов! Молодые адвокаты в офисе окружного прокурора в Сан-Франциско получали весьма скромное жалованье. Однако все знали, что Кейси владела огромным состоянием и что месячный доход ее трастового фонда превышал ее годовой заработок. Но Кейси и не притворялась бедной. Она носила коллекционную одежду от Шанель, Сент-Джулиана, Ле Крийона и Диора. Драгоценности предпочитала от Тиффани или Шрева, а часы – от Эбеля, Чопарда или Бленкпэйна. Иногда в числе ее аксессуаров были и очки с обычными стеклами в черепаховой или в тонкой металлической оправе от Энн Кляйн.
Картину довершала ее прическа. Свои огненные волосы Кейси обычно либо затягивала в строгий пучок, либо заплетала в толстую косу. Иногда распускала по плечам, и тогда казалось, что ее золотистые кудри поцеловало само солнце…
Перед тем как отправиться в зал суда, Кейси тщательнейшим образом изучала все подробности дела, перечитывала снова и снова статьи закона. И готовилась сама – выбирала нужные слова и подходящую одежду.
Желание выглядеть привлекательной – нежной и женственной – на слушании дела Ноба Хилла, насильника, шло скорее от ее сердца, чем от разума. Она решила, что будет блистать в шифоне и шелке пастельных, весенних оттенков. Свои потрясающие волосы она распустит.
Потому что это ведь было дело о свободе, ведь правда? – спрашивала она себя. Разве на самом деле оно не касалось свободы женщины быть при желании игривой и женственной? Быть такой, какой она хочет, и при этом ничего не бояться?
Лето в Саутгемптоне должно быть для Кейси спокойным. Для этого ей нужно всего лишь строго следовать собственному графику. Ей пообещали полное уединение. Никто не потревожит ее, не помешает ей. Все так просто…
Однако ей все же мешали собственные мысли, не дававшие покоя. Все дело было в Джулии…
«Ну почему я все думаю о ней? Джулия – это старая история, укрощенный демон».
И правда, Джулия больше не представляла для Кейси угрозы, вот только она опять выиграла. Джеффри Лоуренс, перед которым не устояла бы ни одна женщина на свете, выбрал Джулию. В глаза бросается, как он любит ее. Кейси видела лицо Джеффри, когда Джулия вышла на террасу. А потом она весь вечер наблюдала за его глазами – они были полны такой нежности, такой любви, чего-то такого необъяснимого, но очень глубокого, что Кейси от досады испытала едва ли не физическую боль.
Быть настолько любимой! Быть любимой такой, какая ты есть!
Красота Джулии расцвела от любви Джеффри. Но Кейси видела всего лишь повзрослевшую копию той застенчивой и умной девочки, которая доставляла ей в школе такие страдания. Джулия не изменилась. Она просто нашла человека – выдающегося человека, между прочим, – который полюбил ее такой, какой она была.
«Хоть когда-нибудь кто-то полюбит меня такой, какая я есть?!»
Разумеется, многие мужчины влюблялись в нее. Богатые, красивые, влиятельные, не боявшиеся ее успеха. Они очаровывались ее красотой, соблазнялись ее многообещающими улыбками, которые она расточала столь же умело, как устраивала свои представления в суде.
Но любили ли ее эти мужчины? Ее, а не ту талантливую актрису, чья игра всегда проходила на ура? Почему она никогда не влюблялась в них? И отчего, несмотря на все победы, на многочисленные успешные дела, на потрясающие представления, в которых она солировала, Кейси ни разу не испытала настоящей радости, не задрожала от счастья, не затрепетала от желания?
А что, если Кейси и эта талантливая актриса – один и тот же человек? Что, если она такая и есть? Просто идеальная, бесстрастная женщина, которой суждено жить только по правилам, запрограммированным на успех, но которые не предусматривают свободного времени для самой Кейси?
Свободного времени? Или времени быть свободной?
Но разве не было иной (ради Бога!) Кейси? Разве не было на свете маленькой девочки, которая любила бегать по песку, заигрывая с волнами, догонять заходящее солнце? Была ли та счастливая девчонка со временем потеряна навсегда или по-прежнему пряталась в душе Кейси, которая все же была способна забросить все своды законов ради того, чтобы поваляться на белом песке?
Да, эта маленькая девочка была жива и сейчас. И она бежала вниз по извилистой тропинке, ведущей к пляжу с песком, таким теплым и нежным. А потом она помчалась по берегу, догоняя пылающий диск заходящего солнца. Она пробежала полмили, милю и не задохнулась, не устала, а испытывала лишь радость общения с природой… Она почувствовала себя свободной!
А потом пляж неожиданно кончился, уткнувшись в гряду крутых скал. Пляж кончился, но в море уходила узкая коса, покрытая белым песком. Если она хотела увидеть закат (а Кейси, конечно же, хотела этого), то ей надо было найти тропинку, ведущую вверх, на скалы. Впрочем, если пробежать на самый конец песчаной косы, то перед ней, наверное, откроется потрясающий вид.
Кейси предпочла песчаный полуостров. Добежав до его конца, она остановилась и стала любоваться заходящим солнцем. Но оно тут же спряталось за скалы. Кейси выбралась на большой валун, обласканный волнами. Теплые соленые брызги обдавали ее тело, ее лицо…
Теплые… горячие…
Потому что брызги смешались со слезами на ее разгоряченном лице.
Слезы? Но Кейси никогда не плакала. Однако сейчас, оказавшись в этом райском уголке, преследуя заходящее солнце, она думала о прошлом, а может, и о будущем и… расплакалась.
Неужели она плакала потому, что не догнала солнце? Потому, что пылающее светило садилось в океан, скрывшись от ее глаз? Или слезы текли по ее щекам, потому что она пыталась поймать нечто более важное, вечно ускользающее от нее, – себя саму, свое счастье, свою свободу? Или все это тоже было недостижимо для нее?
Вдохнув теплый соленый воздух, Патрик ощутил чувство удивительного покоя.
Это был редкий, но такой желанный гость в его тревожной жизни. Правда, в прежние дни он знавал спокойные минуты. Патрик изо всех сил пытался продлить их, но они быстро заканчивались. И вдруг он обрел покой – в то самое время, когда снова вынужден был бежать. Он был в восторге от этого неожиданного дара, который удивил его так же, как удивляет луч солнца, прорвавшийся сквозь черные грозовые тучи. Было это три месяца назад.
В тот мартовский день Патрик завернул на стоянку грузовиков в Нью-Джерси в поисках работы. Он надеялся найти водителя, которому нужен второй шофер для трансконтинентального рейса, или еще кого-нибудь, кто только что прибыл с западного побережья и кому нужно помочь с разгрузкой фургона. Такой образ жизни Патрик вел уже пять лет – кочевал с места на место, изъездив всю страну, менял работу, жил каждый раз под новым именем, не имея крыши над головой.
Впрочем, дома у него никогда и не было.
Как-то раз за чашкой кофе Патрик просматривал «Нью-Йорк таймс» и заглянул на полосу, где печатались объявления о найме на работу. Это была своеобразная пытка, мрачное напоминание себе о собственной судьбе. Ему никогда не получить настоящую работу, потому что для этого требовались документы, настоящее имя, номер социальной страховки и свидетельство о рождении. Патрик не мог устроиться на постоянную работу – до этого дня.
«Срочно требуется опытный инструктор по обучению верховой езде. Саутгемптонский клуб. Звонить…»
Сердце Патрика забилось быстрее, когда он прочел это объявление. Если бы он снова смог ездить верхом… Тогда бы он обрел почти настоящий покой, почувствовал себя так, словно у него есть дом.
Итак, клуб. Патрик никогда не участвовал в соревнованиях, проводимых в Саутгемптоне. Возможно, он когда-нибудь соревновался с каким-нибудь членом клуба? Нет, Патрик был почти уверен, что этого не было. Стало быть, дело безопасное. Никто не узнает его.
Для работы требовался опыт. Патрик никогда не обучал кого-то верховой езде, но он был чемпионом. О своем опыте он мог наврать, принести с собой фальшивые рекомендации, надеясь на то, что раз уж инструктор требовался срочно, то долго раздумывать владельцы клуба не станут.
И в самом деле, менеджер клуба был в отчаянии. Весенние каникулы вот-вот начнутся. Не пройдет и нескольких дней, как конюшня клуба наполнится голосами саутгемптонских детей, которые будут ждать, что с ними займется опытный инструктор, а он взял да и ушел из клуба в другое место.
Через три часа после звонка менеджеру Патрик уже был в его кабинете.
Все свои деньги – двести двадцать долларов, – заработанные с таким трудом, Патрик собирался истратить на дорогую стрижку и клубный костюм. Он знал, как одеваются богатые, знал их привычки. К счастью, умел непринужденно носить элегантную одежду и с легкостью правильно говорил. Однажды он уже притворялся богатым, да так удачно, что все подумали, будто он и в самом деле родился в рубашке, посещал частную школу, учился в Гарварде или Йеле, а на каникулы ездил развлекаться в Европу. Ему не составит труда снова сыграть эту роль и получить работу. Однако менеджер клуба не дал ему времени приодеться и даже подстричь черные как вороново крыло волосы.
Пока поезд мчал его из Нью-Джерси в Саутгемптон, Патрик успокаивал себя тем, что настоящие наездники обычно носят джинсы, а не брюки для верховой езды.
– Вы давали уроки верховой езды? – спросил его менеджер клуба. Он скептически поглядывал на взлохмаченные волосы и поношенную одежду Патрика, однако правильная речь молодого человека произвела на него благоприятное впечатление.
– Да.
– Где?
– Везде.
– Работник нужен нам всего на месяц. – Менеджер решил не обещать пока ему золотые горы. Однако ему позарез нужен был человек, который начнет работать завтра же. После весенних каникул у него будет время подыскать более подходящего тренера на летний сезон.
– Мне будут платить наличными?
– Как хотите.
– Хочу. И раз уж я нужен всего на месяц, мне понадобится здесь жилье. Я могу спать в конюшне, а мыться в душевой для клиентов. По вечерам, разумеется.
– При конюшне есть квартирка. Она маленькая, но там есть все необходимое. Вы можете поселиться в ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39