И я не собираюсь ради вас менять устоявшиеся привычки. Более того, ваше поразительное сходство с известной особой заставляет заломить двойную плату. Будете платить или прикажете подать шлюпку?
– Боюсь, у меня нет выбора, - сказал Сварог.
– Это означает, что Блаю нет нужды распоряжаться насчет шлюпки?
– Я восхищен вашей проницательностью, - сказал Сварог.
Щенок, о котором как-то забыли, взвыл. Они обернулись туда, и Сварог увидел удивительную вещь - щенок поднял голову и, должно быть унюхав своего спасителя, вдруг затрясся, весь подался вперед, превратился в зыбкую полупрозрачную тень, растянувшуюся от борта до того места, где стояли люди, и через миг как ни в чем не бывало лежал у ног Сварога, тычась мордой в его сапог.
Сварог шумно выдохнул воздух. Похоже, только он один был поражен увиденным.
– Силы небесные! - сказал боцман Блай. - Да он, сдается мне, и в самом деле не знал, что это за зверушка!
– Что это? - спросил Сварог растерянно.
– Гарм, хелльстадский пес, - сказал человек с арбалетом. - Мечта многих. Зверь, обладающий властью над пространством. Всю жизнь будет верен тому, кто окажется рядом, когда щенок впервые откроет глаза. Но чтобы оказаться первым, кого увидел щенок, нужно сначала разделаться с мамашей. А это задача не из легких, даже учитывая, что на время кормления щенка она многие свои качества теряет… Как вам удалось?
– Если честно, я его просто нашел, - сказал Сварог. - Мать погибла.
– Ладно, - сказал капитан. - Охотничьи рассказы оставим на десерт. Меня зовут капитан Зо. Это, как вы успели услышать, - боцман Блай. Это - штурман Борн. А как зовут вас, незнакомец, и все остальное вы нам сейчас расскажете подробно и обстоятельно. Давайте спустимся в каюту. Я распоряжусь, чтобы зверю дали жрать.
Они спустились в капитанскую каюту на корме. Сварог откровенно осматривался. В каюте царил образцовый порядок, изящная прочная мебель явно изготовлена не корабельным плотником, одна стена занята книжной полкой, вторая увешана оружием, а на третьей, над постелью…
В стену накрепко заделаны пять позолоченных крюков, и на четырех - человеческие головы, каким-то чудом выглядевшие совершенно живыми. Казалось, вот-вот откроют рот, шевельнут губами, переведут взгляд… Очаровательная синеглазая женщина с копной золотистых волос, свисавших едва ли не до покрывавшего постель яркого ковра. Смуглолицый мужчина, черноволосый, чернобородый, с рубиновой серьгой в ухе. Длиннолицый старик. Тонкогубый мужчина средних лет с тщательно прилизанными волосами и желчным лицом канцелярской крысы в высоких чинах. Все лица выглядели спокойными, только в глазах у женщины словно бы навеки застыло удавление.
– Любуетесь? - спросил капитан Зо. - Что поделать, есть у меня маленькая слабость, одна-единственная - люблю перед сном выкурить трубочку-другую и распить бутылочку-другую, глядя на эти милые лица и вспоминая, сколь многое меня с ними связывало, как бурно протекали наши встречи и как мы жаждали этих встреч…
– Но она… - показал Сварог на золотоволосую.
– А вот она-то, незнакомец, была самой опасной из всех - прелестница, сука такая, при том, что остальные отнюдь не являли собой образец благонравия, добра и чистоты… Видите пустой крюк? Есть еще одна голова, пока что крепко сидящая на плечах. Это будет жемчужина коллекции, если только удастся ее обрести. Не смотрите на меня так. Любой из этой милой четверки проделал бы со мной то же самое, и моя кончина была бы не в пример мучительнее. Мне повезло больше, вот и все. Игра была честная.
Сварог вспомнил про черепа в собственном подвале. Что ж, в каждом монастыре свои уставы… Он подошел к высокому кормовому окну - настоящему окну с резными рамами - и смотрел, как пенится за кормой кильватерный след и зеленоватые волны убегают к берегам. За его спиной позвякивала на столе расставляемая посуда.
– Ну, садитесь, - сказал капитан Зо. - Хлебните рому и начинайте исповедь.
Два раза с интервалом не более секунды сотрясся воздух. Оба раза бабахнуло где-то в районе верхушек мачт. Первый звук походил на хлопушечный новогодний выстрел, второй - на разрыв ручной гранаты. Когда ахнуло во второй раз, Сварог чуть было не пригнулся - сильны многолетние привычки. Но, видимо, удержала полная невозмутимость стоящих рядом моряков. Невозмутимость даже не полная, а полнейшая.
И затягивавшаяся.
Стукнула следующая секунда, отбитая внутренним метрономом, ушел в речные просторы отзвук последнего громыхания, а лица тех, кого Сварог видел перед собой, - Борна, Зо, Блая - не менялись. Совсем. С людьми такого не бывает, такое наблюдается у восковых фигур. Не дрогнет веко, не двинется зрачок, не шевельнутся губы.
Каплей о пол разбилась новая секунда. Словно окаменевшие головы, словно головы памятников на неподвижных шеях. Дьявол! И тела! То же самое. Пальцы, замершие на пути к жесту. Рука Борна, отведенная в сторону и оцепеневшая в странном своем положении. Чуть согнутая в колене нога Зо, готовая к шагу, но так и не сделавшая его.
– Эй! - позвал Сварог. Получилось тише, чем хотел. Но громко для тишины, наполнившей корабль. Тишину он заметил только что: куда-то делись плеск волн, перешептывание ветра с парусами, матросские переговоры, шарканье ног по палубе.
Бракованный стоп-кадр, в котором не выключенным оказался почему-то он один.
Никто не отреагировал на его «эй». Сварог протянул руку к капитану, собираясь дотронуться. И нащупать - что? Убедиться - в чем? Может, в том, что опять окружен призраками, иллюзией, хороводом фантомов?
Сварога качнуло от жуткого видения.
Рука - не призрака, не постороннего человека, а его собственная - распадалась. Покрывалась на глазах один за одним геометрически правильной формы кругами… пустоты. Сквозь которые, то есть уже сквозь руку, он видел доски палубы, фрагменты тел моряков. Словно он - мозаичная фигура, из которой вываливаются кусочки. Один за одним, один за другим.
Он посмотрел на ноги. То же самое. Живот, грудь - все подвергалось распаду.
Сварог растерялся. Он не представлял, что ему делать. Как и с кем бороться. И страх ледяной струйкой пробежал по груди. Он бы сейчас согласился поменять эту напасть на любую змею любых размеров, победить которую всегда остается шанс, а если его и нет, то можно укрыться, нырнув в нору или пещеру, или просто биться за свою жизнь мечом, шауром, руками, ногами и зубами, наконец. Страшно было не умирать, а помирать бессловесной пешкой, которая даже не понимает, кто и как выводит ее из игры.
Но, правда, не чувствовал он себя ни умирающим, ни распадающимся.
Он попробовал дотрагиваться до пустот и обнаруживал упругость плоти.
Что ж это, он становится невидимым?
Сварог оторвал взгляд от себя и…
Матросы, корабль, река - были и словно не были. Нет, другое.
Словно еще одна реальность наложилась на первую и проступала сквозь нее. Проступала все явственней. Оттесняла первую.
Вспышка, рафинированно оранжевая, которую не сопровождало ни звука, ослепила, заставила глаза искать спасение за шторами век. Взлетела рука, ладонь накрыла глаза.
Сварог повернулся спиной к предполагаемому источнику света, захотел оторвать ладонь от лица и приподнять веки. Захотел, но…
Но он уже видел. Берег, реку, корабль. А сам он стоял на берегу с высоко поднятой рукой и слышал эхо своего собственного крика, катящегося к кораблю с красно-зеленым флагом на корме, с двумя рядами распахнутых пушечных портов, с бушпритом в виде золоченой конской головы.
Ну а дальше события происходили так, как однажды они же уже происходили. С корабля его заметили и спустили большую шлюпку. Она стала быстро приближаться, гонимая слаженной работой гребцов. На носу сидел человек с арбалетом.
Сварог осмотрел себя. Это был он, без всяких пятен пустоты на теле, в камзоле, а не в камуфляже, последний, надо полагать, лежит в виде пепла там, где он его оставил, - вон за тем камнем. А уардах в ста от Сварога вопил как резаный щенок.
История повторяется дважды. Теперь как фарс? Ну и конечно, сразу всплыл в памяти визит в лже-Магистериум, где его, малоопытного в магических делах, пытались одурачить, подсовывая - правда, довольно хорошую - копию. Неужели еще раз прокручивают ту же пластинку? Это легко проверить.
Сварог задействовал «третий глаз». Тот ничего нового не привнес.
К берегу приближалась просто шлюпка с просто людьми. Корабль, реальный и без нежити на борту, ждал, опустив якоря на грунт, возвращения своих.
«А ты думал, Хелльстад так просто возьмет и отпустит? Не поиздевавшись, не попробовав доконать. Но что же все-таки, черт возьми, происходит?»
Хрустнула днищем по мелководью шлюпка, человек, имя которого Сварог уже знал, навел на него свой арбалет, заряженный стрелой с серебряным наконечником, как и в первый раз - небрежно и умело.
Майор ничуть не удивился, когда услышал, как Борн произнес:
– Ну, и что вы нам интересного скажете?
Он им мог сказать много интересного. Но предпочел разыгрывать известную пьесу с заученными репликами. А то чего доброго наплетешь не того, так и вообще не возьмут на корабль. Оставаться в Хелльстаде почему-то ой как не хотелось, чего, похоже, и добиваются остроумные устроители спектакля с повторением пройденного.
– Мне бы убраться отсюда. Тут неуютно.
Разумеется, в ответ раздался дружный гогот.
«Интересно, - подумал Сварог, - а если я отступлю в чем-то, в какой-нибудь ерунде от намеченной программы, ну, скажем, изменю лишь одну свою фразу, то что - выстроится совсем новая цепочка вопросов-ответов, действий-поступков? И что будет на ее конце? Эх, знать бы, что ждет на конце уже отыгранной цепочки, новый отброс назад или как…»
Но пока Сварог придерживался известного сценария.
– Забирайте собаку и лезьте в лодку. Живо! - как и полагалось ему, скомандовал Борн.
Сварог, естественно, так и поступил.
Совпадения, создававшие у графа Гэйра нехорошее впечатление, что он - марионетка в кукольном театре абсурда, продолжались. Так же встретили его на борту «Божьего любимчика» капитан и боцман, слово в слово повторили уже слышанное им. Впрочем, и Сварог повторял сам себя.
Отступление случилось после, в капитанской каюте. Может, Сварог, когда его монологи стали пространнее, не повторил себя дословно, может, еще чего, но его собеседники, говоря о том же, в общем, что и раньше, употребляли другие слова и выражения. Встал Зо не слева, как тогда. А Блай, это определенно, не поправлял кинжал за поясом. В мелочах пошла уже совсем другая пьеса…
Но скрупулезно точно повторилась концовка. Хлопки, два подряд, «распад» тела, оранжевая вспышка…
И вот он опять кричит, опять спускается шлюпка, опять и опять…
Сварог понял, что звереет. Что повторись такое еще пару раз, и он встретит шлюпку уже звездочками из шаура. «Спокойно, спокойно, - принялся уговаривать он себя, - выход должен быть. Ну, посадили тебя в петлю времени, так это, кажется, называли фантасты, ну вот и вспомни, как их герои выпутывались из переделок».
Шлюпка в третий раз приближалась к берегу. А Сварог вспоминал просмотренное и прочитанное на тему времени и его парадоксов, но ничего подходящего не обнаруживал ни в земном багаже, ни в таларском.
Но его зацепило слово «время», и в голове сложилась пускай бредовая, пускай отчаянная, но все ж какая-то идейка. За неимением лучшего…
Петля, порожденная магической или технической, без разницы, мыслью, готовилась как ловушка для людей, принадлежащих местному времени и пространству. И кто знает, может, в отлаженном механизме петли что-нибудь да нарушится, окажись вместе с ним, с мышью, чего уж там, угодившей в эту мышеловку, предмет, не предусмотренный в этом времени. Никак не могущий здесь оказаться. Что-то совсем земное, совсем не таларское. И вместе с тем легко представимое, знакомое, родное по прошлой жизни.
Эх, жаль, он сжег форму, на создание новой уйдет уйма времени. Эх, жаль, не мастер он создавать все то, что нарисует воображение, а лишь подмастерье, в лучшем случае. Но хоть простенькое, не нашпигованное электроникой или сложной механикой…
Шлюпка приближалась, торопя мысль и фантазию Сварога. Наконец он придумал что-то более-менее подходящее. И вовсе уж чуждое Хелльстаду. Посмотрим, как справятся с этим местные шутники… Он создавал не что иное, как советский орден, аналогов на Таларе не имеющий и не могущий иметь, Золотую Звезду Героя. Сосредоточился, произнес требуемое и предписываемое… Сложенная горстью ладонь почувствовала металлический холодок и небольшую тяжесть. Он поднес ладонь к глазам.
Звезда, как он помнил ее, а помнил во всех мельчайших деталях - хотя ни одной там, на Земле, награжден не был. Золотая Звезда Героя, высший советский орден, что и требовалось. Он, разумеется, положил ее в карман камзола, а не прицепил к нему. Осталось подождать означенного часа.
А шлюпка уже скребла днищем по гальке мелководья, и вот-вот должно было прозвучать борновское «Ну, и что вы нам интересного скажете?»…
Сварог исправно кидал свои реплики, повторял мизансцены первого представления, и все развивалось по сценарию номер один. Ну, может, там какие-нибудь ерундовые отличия и были. Не обращал он на них внимания, не думал о них. Думал он только о той отсечке времени, когда включался механизм отброса назад, когда должны были пробить воздух хлопки и зажечься в глазах вспышка.
Вот, кажется, скоро. Кажется, сейчас.
Это произошло на уровне ощущений. Сварогу почудилось, что лопнул невидимый и до поры неосязаемый им кокон, и на него дохнуло еще более свежим речным ветром, голоса рядом стоящих зазвучали отчетливей, а Хелльстад враз стал более удаленным, чем казался за миг до того.
И Сварог понял, что ему удалось на сей раз уйти от Хелльстада.
А рядом стоящие, похоже, ничего не почувствовали, никаких перемен и барьеров. Ну, может, оно и к лучшему. Ладно, проехали. Ну, а как только появится возможность сделать это без чужих глаз, он выбросит послуживший ему орден в таларскую реку. Не мог он держать его у себя дольше необходимого. Что-то в этом есть от кощунства. А пока продолжим прерванное общение со спасителями.
– Ну, садитесь, - сказал капитан Зо. - Хлебните рому и начинайте исповедь.
«Помыться бы сначала», - с тоской подумал Сварог.
Теперь, когда он победил Хелльстад, когда худшее, как он надеялся, осталось позади, Сварог ощущал только глухую, беспросветную усталость. Однако от разговора с капитаном не отвертишься.
Он вернулся к столу, сел в высокое кресло, обитое бежевым бархатом. С отвращением поглядел на расставленные закуски - сыр, крупными ломтями нарезанный хлеб, жареная рыба, парное мясо. Есть не хотелось совершенно. Хотелось курить. Он взял бокал на тонкой ножке (перстень глухо звякнул о хрусталь) и хлебнул рома. Хоть выпивка на этой посудине недурна… Постоянно казалось, что петля времени вновь замкнется и он вечно будет обречен садиться на корабль, знакомиться с экипажем, спускаться к каюту… Он тряхнул головой, глубоко вздохнул и начал:
– Честно скажу: мне глубоко плевать, поверите вы мне или нет. Если нет - скатертью дорога, высадите меня на берег, сам как-нибудь доберусь. Я бы, например, не поверил. А если поверите… Короче, я буду говорить только то, что знаю сам, а всевозможные домыслы оставляю вам. Никакой я не граф
Гэйр. Я - Станислав Сварог, майор советских воздушно-десантных войск… честь имею представиться. Что-то вроде офицера вашей «волчьей стаи». Стало быть, я человек военный. И вовсе не лорд. А теперь самое главное: родился я на Сильване - но, господа, спустя много тысячелетий. Так много, что тамошним жителям абсолютно ничего о Таларе неизвестно. На наших звездных картах нет такой планеты - Талар… Или правильнее говорить - «не будет»? Не знаю. Сильвану мы называем Землей. В нашем мире она третья планета от Солнца, а не вторая. И очертания наших материков напоминают нынешние сильванские весьма отдаленно. Так что вы понимаете, как далеко от дома меня занесло…
Он угрюмо замолчал и отхлебнул еще рома. На душе кошки скребли.
Не потому, что он чересчур уж тосковал по Земле, но… Даже в собственных устах его история казалась бредом сумасшедшего.
– И каким же ветром вас сюда занесло? - проникновенно поинтересовался Блай. Видно было, что он не верит ни единому слову Сварога.
Остальные слушатели пока молчали, и их отношение к рассказу незваного гостя трудно было понять. Что-что, а сохранять каменные физиономии морячки умели. Что ж, не перебивают - и то ладно.
– Очень просто, - усмехнулся Сварог. - В один прекрасный день шел себе спокойно по родной воинской части, никого не трогал, и вдруг - бац! - провалился в какую-то дыру во времени. И вот я здесь. Точнее, очнулся-то я там, - он ткнул пальцем в потолок каюты, - на летающем острове, у ларов. Тамошний доктор мне про дыру и сообщил. Рассказал, что я, оказывается, тоже лар, и есть я не кто иной, как лорд Сварог, граф Гэйр и еще какой-то там маркиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Боюсь, у меня нет выбора, - сказал Сварог.
– Это означает, что Блаю нет нужды распоряжаться насчет шлюпки?
– Я восхищен вашей проницательностью, - сказал Сварог.
Щенок, о котором как-то забыли, взвыл. Они обернулись туда, и Сварог увидел удивительную вещь - щенок поднял голову и, должно быть унюхав своего спасителя, вдруг затрясся, весь подался вперед, превратился в зыбкую полупрозрачную тень, растянувшуюся от борта до того места, где стояли люди, и через миг как ни в чем не бывало лежал у ног Сварога, тычась мордой в его сапог.
Сварог шумно выдохнул воздух. Похоже, только он один был поражен увиденным.
– Силы небесные! - сказал боцман Блай. - Да он, сдается мне, и в самом деле не знал, что это за зверушка!
– Что это? - спросил Сварог растерянно.
– Гарм, хелльстадский пес, - сказал человек с арбалетом. - Мечта многих. Зверь, обладающий властью над пространством. Всю жизнь будет верен тому, кто окажется рядом, когда щенок впервые откроет глаза. Но чтобы оказаться первым, кого увидел щенок, нужно сначала разделаться с мамашей. А это задача не из легких, даже учитывая, что на время кормления щенка она многие свои качества теряет… Как вам удалось?
– Если честно, я его просто нашел, - сказал Сварог. - Мать погибла.
– Ладно, - сказал капитан. - Охотничьи рассказы оставим на десерт. Меня зовут капитан Зо. Это, как вы успели услышать, - боцман Блай. Это - штурман Борн. А как зовут вас, незнакомец, и все остальное вы нам сейчас расскажете подробно и обстоятельно. Давайте спустимся в каюту. Я распоряжусь, чтобы зверю дали жрать.
Они спустились в капитанскую каюту на корме. Сварог откровенно осматривался. В каюте царил образцовый порядок, изящная прочная мебель явно изготовлена не корабельным плотником, одна стена занята книжной полкой, вторая увешана оружием, а на третьей, над постелью…
В стену накрепко заделаны пять позолоченных крюков, и на четырех - человеческие головы, каким-то чудом выглядевшие совершенно живыми. Казалось, вот-вот откроют рот, шевельнут губами, переведут взгляд… Очаровательная синеглазая женщина с копной золотистых волос, свисавших едва ли не до покрывавшего постель яркого ковра. Смуглолицый мужчина, черноволосый, чернобородый, с рубиновой серьгой в ухе. Длиннолицый старик. Тонкогубый мужчина средних лет с тщательно прилизанными волосами и желчным лицом канцелярской крысы в высоких чинах. Все лица выглядели спокойными, только в глазах у женщины словно бы навеки застыло удавление.
– Любуетесь? - спросил капитан Зо. - Что поделать, есть у меня маленькая слабость, одна-единственная - люблю перед сном выкурить трубочку-другую и распить бутылочку-другую, глядя на эти милые лица и вспоминая, сколь многое меня с ними связывало, как бурно протекали наши встречи и как мы жаждали этих встреч…
– Но она… - показал Сварог на золотоволосую.
– А вот она-то, незнакомец, была самой опасной из всех - прелестница, сука такая, при том, что остальные отнюдь не являли собой образец благонравия, добра и чистоты… Видите пустой крюк? Есть еще одна голова, пока что крепко сидящая на плечах. Это будет жемчужина коллекции, если только удастся ее обрести. Не смотрите на меня так. Любой из этой милой четверки проделал бы со мной то же самое, и моя кончина была бы не в пример мучительнее. Мне повезло больше, вот и все. Игра была честная.
Сварог вспомнил про черепа в собственном подвале. Что ж, в каждом монастыре свои уставы… Он подошел к высокому кормовому окну - настоящему окну с резными рамами - и смотрел, как пенится за кормой кильватерный след и зеленоватые волны убегают к берегам. За его спиной позвякивала на столе расставляемая посуда.
– Ну, садитесь, - сказал капитан Зо. - Хлебните рому и начинайте исповедь.
Два раза с интервалом не более секунды сотрясся воздух. Оба раза бабахнуло где-то в районе верхушек мачт. Первый звук походил на хлопушечный новогодний выстрел, второй - на разрыв ручной гранаты. Когда ахнуло во второй раз, Сварог чуть было не пригнулся - сильны многолетние привычки. Но, видимо, удержала полная невозмутимость стоящих рядом моряков. Невозмутимость даже не полная, а полнейшая.
И затягивавшаяся.
Стукнула следующая секунда, отбитая внутренним метрономом, ушел в речные просторы отзвук последнего громыхания, а лица тех, кого Сварог видел перед собой, - Борна, Зо, Блая - не менялись. Совсем. С людьми такого не бывает, такое наблюдается у восковых фигур. Не дрогнет веко, не двинется зрачок, не шевельнутся губы.
Каплей о пол разбилась новая секунда. Словно окаменевшие головы, словно головы памятников на неподвижных шеях. Дьявол! И тела! То же самое. Пальцы, замершие на пути к жесту. Рука Борна, отведенная в сторону и оцепеневшая в странном своем положении. Чуть согнутая в колене нога Зо, готовая к шагу, но так и не сделавшая его.
– Эй! - позвал Сварог. Получилось тише, чем хотел. Но громко для тишины, наполнившей корабль. Тишину он заметил только что: куда-то делись плеск волн, перешептывание ветра с парусами, матросские переговоры, шарканье ног по палубе.
Бракованный стоп-кадр, в котором не выключенным оказался почему-то он один.
Никто не отреагировал на его «эй». Сварог протянул руку к капитану, собираясь дотронуться. И нащупать - что? Убедиться - в чем? Может, в том, что опять окружен призраками, иллюзией, хороводом фантомов?
Сварога качнуло от жуткого видения.
Рука - не призрака, не постороннего человека, а его собственная - распадалась. Покрывалась на глазах один за одним геометрически правильной формы кругами… пустоты. Сквозь которые, то есть уже сквозь руку, он видел доски палубы, фрагменты тел моряков. Словно он - мозаичная фигура, из которой вываливаются кусочки. Один за одним, один за другим.
Он посмотрел на ноги. То же самое. Живот, грудь - все подвергалось распаду.
Сварог растерялся. Он не представлял, что ему делать. Как и с кем бороться. И страх ледяной струйкой пробежал по груди. Он бы сейчас согласился поменять эту напасть на любую змею любых размеров, победить которую всегда остается шанс, а если его и нет, то можно укрыться, нырнув в нору или пещеру, или просто биться за свою жизнь мечом, шауром, руками, ногами и зубами, наконец. Страшно было не умирать, а помирать бессловесной пешкой, которая даже не понимает, кто и как выводит ее из игры.
Но, правда, не чувствовал он себя ни умирающим, ни распадающимся.
Он попробовал дотрагиваться до пустот и обнаруживал упругость плоти.
Что ж это, он становится невидимым?
Сварог оторвал взгляд от себя и…
Матросы, корабль, река - были и словно не были. Нет, другое.
Словно еще одна реальность наложилась на первую и проступала сквозь нее. Проступала все явственней. Оттесняла первую.
Вспышка, рафинированно оранжевая, которую не сопровождало ни звука, ослепила, заставила глаза искать спасение за шторами век. Взлетела рука, ладонь накрыла глаза.
Сварог повернулся спиной к предполагаемому источнику света, захотел оторвать ладонь от лица и приподнять веки. Захотел, но…
Но он уже видел. Берег, реку, корабль. А сам он стоял на берегу с высоко поднятой рукой и слышал эхо своего собственного крика, катящегося к кораблю с красно-зеленым флагом на корме, с двумя рядами распахнутых пушечных портов, с бушпритом в виде золоченой конской головы.
Ну а дальше события происходили так, как однажды они же уже происходили. С корабля его заметили и спустили большую шлюпку. Она стала быстро приближаться, гонимая слаженной работой гребцов. На носу сидел человек с арбалетом.
Сварог осмотрел себя. Это был он, без всяких пятен пустоты на теле, в камзоле, а не в камуфляже, последний, надо полагать, лежит в виде пепла там, где он его оставил, - вон за тем камнем. А уардах в ста от Сварога вопил как резаный щенок.
История повторяется дважды. Теперь как фарс? Ну и конечно, сразу всплыл в памяти визит в лже-Магистериум, где его, малоопытного в магических делах, пытались одурачить, подсовывая - правда, довольно хорошую - копию. Неужели еще раз прокручивают ту же пластинку? Это легко проверить.
Сварог задействовал «третий глаз». Тот ничего нового не привнес.
К берегу приближалась просто шлюпка с просто людьми. Корабль, реальный и без нежити на борту, ждал, опустив якоря на грунт, возвращения своих.
«А ты думал, Хелльстад так просто возьмет и отпустит? Не поиздевавшись, не попробовав доконать. Но что же все-таки, черт возьми, происходит?»
Хрустнула днищем по мелководью шлюпка, человек, имя которого Сварог уже знал, навел на него свой арбалет, заряженный стрелой с серебряным наконечником, как и в первый раз - небрежно и умело.
Майор ничуть не удивился, когда услышал, как Борн произнес:
– Ну, и что вы нам интересного скажете?
Он им мог сказать много интересного. Но предпочел разыгрывать известную пьесу с заученными репликами. А то чего доброго наплетешь не того, так и вообще не возьмут на корабль. Оставаться в Хелльстаде почему-то ой как не хотелось, чего, похоже, и добиваются остроумные устроители спектакля с повторением пройденного.
– Мне бы убраться отсюда. Тут неуютно.
Разумеется, в ответ раздался дружный гогот.
«Интересно, - подумал Сварог, - а если я отступлю в чем-то, в какой-нибудь ерунде от намеченной программы, ну, скажем, изменю лишь одну свою фразу, то что - выстроится совсем новая цепочка вопросов-ответов, действий-поступков? И что будет на ее конце? Эх, знать бы, что ждет на конце уже отыгранной цепочки, новый отброс назад или как…»
Но пока Сварог придерживался известного сценария.
– Забирайте собаку и лезьте в лодку. Живо! - как и полагалось ему, скомандовал Борн.
Сварог, естественно, так и поступил.
Совпадения, создававшие у графа Гэйра нехорошее впечатление, что он - марионетка в кукольном театре абсурда, продолжались. Так же встретили его на борту «Божьего любимчика» капитан и боцман, слово в слово повторили уже слышанное им. Впрочем, и Сварог повторял сам себя.
Отступление случилось после, в капитанской каюте. Может, Сварог, когда его монологи стали пространнее, не повторил себя дословно, может, еще чего, но его собеседники, говоря о том же, в общем, что и раньше, употребляли другие слова и выражения. Встал Зо не слева, как тогда. А Блай, это определенно, не поправлял кинжал за поясом. В мелочах пошла уже совсем другая пьеса…
Но скрупулезно точно повторилась концовка. Хлопки, два подряд, «распад» тела, оранжевая вспышка…
И вот он опять кричит, опять спускается шлюпка, опять и опять…
Сварог понял, что звереет. Что повторись такое еще пару раз, и он встретит шлюпку уже звездочками из шаура. «Спокойно, спокойно, - принялся уговаривать он себя, - выход должен быть. Ну, посадили тебя в петлю времени, так это, кажется, называли фантасты, ну вот и вспомни, как их герои выпутывались из переделок».
Шлюпка в третий раз приближалась к берегу. А Сварог вспоминал просмотренное и прочитанное на тему времени и его парадоксов, но ничего подходящего не обнаруживал ни в земном багаже, ни в таларском.
Но его зацепило слово «время», и в голове сложилась пускай бредовая, пускай отчаянная, но все ж какая-то идейка. За неимением лучшего…
Петля, порожденная магической или технической, без разницы, мыслью, готовилась как ловушка для людей, принадлежащих местному времени и пространству. И кто знает, может, в отлаженном механизме петли что-нибудь да нарушится, окажись вместе с ним, с мышью, чего уж там, угодившей в эту мышеловку, предмет, не предусмотренный в этом времени. Никак не могущий здесь оказаться. Что-то совсем земное, совсем не таларское. И вместе с тем легко представимое, знакомое, родное по прошлой жизни.
Эх, жаль, он сжег форму, на создание новой уйдет уйма времени. Эх, жаль, не мастер он создавать все то, что нарисует воображение, а лишь подмастерье, в лучшем случае. Но хоть простенькое, не нашпигованное электроникой или сложной механикой…
Шлюпка приближалась, торопя мысль и фантазию Сварога. Наконец он придумал что-то более-менее подходящее. И вовсе уж чуждое Хелльстаду. Посмотрим, как справятся с этим местные шутники… Он создавал не что иное, как советский орден, аналогов на Таларе не имеющий и не могущий иметь, Золотую Звезду Героя. Сосредоточился, произнес требуемое и предписываемое… Сложенная горстью ладонь почувствовала металлический холодок и небольшую тяжесть. Он поднес ладонь к глазам.
Звезда, как он помнил ее, а помнил во всех мельчайших деталях - хотя ни одной там, на Земле, награжден не был. Золотая Звезда Героя, высший советский орден, что и требовалось. Он, разумеется, положил ее в карман камзола, а не прицепил к нему. Осталось подождать означенного часа.
А шлюпка уже скребла днищем по гальке мелководья, и вот-вот должно было прозвучать борновское «Ну, и что вы нам интересного скажете?»…
Сварог исправно кидал свои реплики, повторял мизансцены первого представления, и все развивалось по сценарию номер один. Ну, может, там какие-нибудь ерундовые отличия и были. Не обращал он на них внимания, не думал о них. Думал он только о той отсечке времени, когда включался механизм отброса назад, когда должны были пробить воздух хлопки и зажечься в глазах вспышка.
Вот, кажется, скоро. Кажется, сейчас.
Это произошло на уровне ощущений. Сварогу почудилось, что лопнул невидимый и до поры неосязаемый им кокон, и на него дохнуло еще более свежим речным ветром, голоса рядом стоящих зазвучали отчетливей, а Хелльстад враз стал более удаленным, чем казался за миг до того.
И Сварог понял, что ему удалось на сей раз уйти от Хелльстада.
А рядом стоящие, похоже, ничего не почувствовали, никаких перемен и барьеров. Ну, может, оно и к лучшему. Ладно, проехали. Ну, а как только появится возможность сделать это без чужих глаз, он выбросит послуживший ему орден в таларскую реку. Не мог он держать его у себя дольше необходимого. Что-то в этом есть от кощунства. А пока продолжим прерванное общение со спасителями.
– Ну, садитесь, - сказал капитан Зо. - Хлебните рому и начинайте исповедь.
«Помыться бы сначала», - с тоской подумал Сварог.
Теперь, когда он победил Хелльстад, когда худшее, как он надеялся, осталось позади, Сварог ощущал только глухую, беспросветную усталость. Однако от разговора с капитаном не отвертишься.
Он вернулся к столу, сел в высокое кресло, обитое бежевым бархатом. С отвращением поглядел на расставленные закуски - сыр, крупными ломтями нарезанный хлеб, жареная рыба, парное мясо. Есть не хотелось совершенно. Хотелось курить. Он взял бокал на тонкой ножке (перстень глухо звякнул о хрусталь) и хлебнул рома. Хоть выпивка на этой посудине недурна… Постоянно казалось, что петля времени вновь замкнется и он вечно будет обречен садиться на корабль, знакомиться с экипажем, спускаться к каюту… Он тряхнул головой, глубоко вздохнул и начал:
– Честно скажу: мне глубоко плевать, поверите вы мне или нет. Если нет - скатертью дорога, высадите меня на берег, сам как-нибудь доберусь. Я бы, например, не поверил. А если поверите… Короче, я буду говорить только то, что знаю сам, а всевозможные домыслы оставляю вам. Никакой я не граф
Гэйр. Я - Станислав Сварог, майор советских воздушно-десантных войск… честь имею представиться. Что-то вроде офицера вашей «волчьей стаи». Стало быть, я человек военный. И вовсе не лорд. А теперь самое главное: родился я на Сильване - но, господа, спустя много тысячелетий. Так много, что тамошним жителям абсолютно ничего о Таларе неизвестно. На наших звездных картах нет такой планеты - Талар… Или правильнее говорить - «не будет»? Не знаю. Сильвану мы называем Землей. В нашем мире она третья планета от Солнца, а не вторая. И очертания наших материков напоминают нынешние сильванские весьма отдаленно. Так что вы понимаете, как далеко от дома меня занесло…
Он угрюмо замолчал и отхлебнул еще рома. На душе кошки скребли.
Не потому, что он чересчур уж тосковал по Земле, но… Даже в собственных устах его история казалась бредом сумасшедшего.
– И каким же ветром вас сюда занесло? - проникновенно поинтересовался Блай. Видно было, что он не верит ни единому слову Сварога.
Остальные слушатели пока молчали, и их отношение к рассказу незваного гостя трудно было понять. Что-что, а сохранять каменные физиономии морячки умели. Что ж, не перебивают - и то ладно.
– Очень просто, - усмехнулся Сварог. - В один прекрасный день шел себе спокойно по родной воинской части, никого не трогал, и вдруг - бац! - провалился в какую-то дыру во времени. И вот я здесь. Точнее, очнулся-то я там, - он ткнул пальцем в потолок каюты, - на летающем острове, у ларов. Тамошний доктор мне про дыру и сообщил. Рассказал, что я, оказывается, тоже лар, и есть я не кто иной, как лорд Сварог, граф Гэйр и еще какой-то там маркиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23