А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Невеста в станице есть?
– Есть, но у нас, казаков, все по обоюдному согласию. Свадьбу сыграю с той, с которой захочу.
– Тогда зови парижанку сюда. Да смотри не обижай ее.
– Как же ее можно обижать-то, Ваше Величество, когда она такая хлипкая?!
Девушка прошла между строем казаков и царственной свитой так легко и естественно, словно она выросла при дворе. Дарган соскочил с коня и, взяв его под уздцы, встал рядом с невестой.
Оценив красоту француженки, Александр Павлович прищурился и спросил ее по-французски:
– Как ваше имя, мадемуазель?
– Мое имя Софи де Люссон, Ваше Величество, – приседая в книксене, с достоинством ответила девушка.
– Так вы из дворянского сословия!… – немного удивленно заметил император. – Простите, а сколько вам лет?
– Мне семнадцать лет, по законам нашей страны я уже совершеннолетняя, – девушка продолжала спокойно информировать о себе императора другого государства. – Наша семья относится к старинному дворянскому роду, но сейчас мы разорены поборами на воинские нужды, проводимыми императором Наполеоном, не оправдавшим наше доверие.
Александр сочувствующе почмокал губами, затем прошелся взглядом по статной фигуре казака. Видно было, что тот ему нравится, но не настолько, чтобы одобрить выбор французской дворянки. Хмыкнув, он заскрипел седлом, наклоняясь вперед, и сказал новоиспеченному хорунжему:
– Ты служишь Отечеству с честью и доблестью, за то награжден, но вот того, что с местной девушкой обошелся дерзко, мы простить не имеем права. В победившей армии разбойников и насильников быть не должно.
– Так точно, Ваше Величество, – обдался холодным потом казак. Он думал, что отделался малым страхом, а оказалось, что экзекуция только начинается. – Не должно, как пить дать.
– Потому мы намерены сначала огласить справедливый приговор, а уже потом дать вам благословение, – посуровел император. Покосившись на короля Франции, со вниманием наблюдавшего за происходящим, он приказал: – Развернись лицом к строю.
Дарганов протянул было самодержцу только что полученные погоны, но Александр Павлович сделал упреждающий жест, давая понять, что провинившийся разжалован не будет. Он подождал, пока казак засунет знаки отличия за отворот черкески, и когда тот повернулся, сказал тихо, так, чтобы слышали лишь всадники, замершие в строю напротив него, да юркий переводчик при французском короле:
– Из комендатуры на острове Ситэ нам поступило сообщение, что терской казак, урядник Дарганов, лишил невинности французскую девушку, а перед этим избил ее друга. По законам военного времени за подобное преступление полагается виселица или каторга, – император грозно повел очами по каменным лицам конников, помолчал, посмотрел на побелевшего новоявленного хорунжего, на его подругу, застывшую встревоженной птицей, и смягчил складки на лице. – Но девушка отказалась от того, чтобы исполнили подобный приговор, она выразила желание стать женой насильника.
– Любо, – раздалось из середины сотни сразу несколько голосов, их дружно подхватили остальные. – Любо, любо.
– Но мы не имеем права допускать, чтобы столь дерзкое преступление осталось без наказания, – решительно поднял руку вверх Александр Первый. – Поэтому вынесли постановление об отправке хорунжего Дарганова в Россию.
Седла под казаками осуждающе заскрипели, почувствовав настроение хозяев, зафыркали лошади, зацокали копытами по круглым булыжникам. На лице короля Франции отразилось удивление, смешанное с восхищением поступком диковатого на вид воинства. Наверное, он, как и его предшественник на французском троне император Наполеон, сосланный на остров Эльба, в который раз пытался осмыслить, каким же образом это дикое средневековое воинство сумело разгромить армию цивилизованной страны, хорошо обученную и вооруженную современным оружием. Девушка, до этого момента вникавшая в смысл выступления, быстро прижала руки к груди.
– С высочайшего дозволения, хорунжий Дарганов будет продолжать службу на станичном кордоне, – подал голос из-за спины императора генерал Ермолов. – Казаки, решение Его Величества справедливое, никому не позволено безобразничать на чужой земле. Вы люди вольные, но именно потому и должны вести себя мирно. Ведь мы служим в освободительной армии.
Сотня молчала, казаки терзали поводья, не смея напрямую выражать неудовольствие решением императора всероссийского.
– А теперь приведите священников, пусть они освятят их союз, – обернувшись назад, повелел Александр Первый.
Подоспели два священнослужителя из разных конфессий: один с молитвенником, второй со свечами и кадилом. Совершив ритуал, они заодно перекрестили и казаков. Император соскочил с коня, предложил проделать то же самое французскому королю, вместе они подошли к молодым. Бормоча слова молитвы, самодержец широким крестом осенил новоявленную семейную пару справа налево, король последовал его примеру, но он махнул кистью в перчатке слева направо. Когда все закончилось, Александр Первый снял с пальца перстень с большим камнем, надел его на палец Даргану и сказал:
– Благословляю на долгую супружескую жизнь и на верную службу на благо Отечества на Кавказском кордоне.
В первый раз за все время он улыбнулся по-настоящему и сразу отошел в сторону. Французский король тоже не ударил лицом в грязь, он снял с мизинца кольцо с бриллиантом и надвинул его на средний палец правой руки молодой жены.
– Вы хорошо подумали? – шепнул он ей в ухо.
– О да, Ваше Величество, решение я приняла самостоятельно, оно окончательное, – не замедлила та с ответом.
– Я желаю вам семейного благополучия, мадам.
– Я горжусь тем, что я француженка, и мечтаю о процветании моей родины под властью вернувшихся на престол королей из династии Бурбонов, Ваше Величество.
Король порозовел от комплимента, благосклонно тряхнул буклями, затем слегка поклонился своей подданной и встал рядом с русским императором.
– Целуйтесь, молодые, – крикнул генерал Ермолов.
Под возгласы «любо» Дарган обнял невесту, крепко поцеловал в губы и смущенно переступил с ноги на ногу. Привыкший по целым дням не слезать с седла, на земле он чувствовал себя неуютно.
Монархи взобрались на своих лошадей. Александр Первый тронул поводья и, не оглянувшись на новоявленных супругов, двинулся к свите, ярким пятном продолжавшей украшать середину площади Согласия. За ним затряс бесцветными буклями Людовик Восемнадцатый, который тоже не соизволил проявить особого интереса к своей подданной, предоставив ей с мужем самим решать свои проблемы.
И это на первый взгляд отчуждение было правильным, порождающим дальновидные плоды, потому что как беременная женщина, прекраснее которой нет никого на свете, как садовый или полевой цветок, красота, ввиду абсолютной своей незащищенности, обязана защищать себя собственным проявлением – неприкосновенным.
Не успел император Российской империи занять свое место и провозгласить начало парада, как молодая жена бросилась на грудь возлюбленному, без которого не мыслила теперь жизни. Благо в грандиозном мероприятии тому участвовать было уже не нужно. Дав невесте излить чувства, он вывел коня за строй, окинул сотню не столь уж и удрученным взглядом и, молодецки гикнув, перекинул подружку на спину лошади, сам запрыгнув следом. Она обернулась и засмеялась, дерзко и счастливо, будто бы обрела наконец долгожданную свободу.
– В рубашке родился, Даргашка, – заворачивая конников вслед за отрядом кубанских казаков, крикнул сотник, являвшийся заодно и родственником героя дня. Он был доволен исходом дела, казавшегося безнадежным, несмотря на то что из-за проступка станичника не получил производства в чин войскового старшины. – Готовься, вечером устроим наказные проводы.
– У меня еще все впереди, – зло ощерился Дарганов. – Дядюка Федул, друг Гонтарь, отвалите за меня поклон царю-батюшке за справедливый вердикт да крикните ему здравицу.
– Не сомневайся, Даргашка, получит царь твой поклон, – донеслось из закачавшей черными спинами середины сотни. – И мусью с волосами из пакли тоже.

Дарган одной рукой прижал девушку к себе и наметом полетел по каменным мостовым древнего города к его центру, острову Ситэ. Позади остались дворцы с королевскими усадьбами, выстроенные на Елисейских Полях и обихоженные строптивой королевой Франции, итальянкой по происхождению, Екатериной Медичи. Здесь делали вечерние променады представители французской знати, а нынче на закате солнца по бульварам, может быть, прогуляется и сам русский император Александр Первый. Но эти мелочи не слишком тревожили ум потомственного терского казака Дарганова, род которого велся от с незапамятных времен поселившихся на левом берегу реки Терек старообрядцев, с тех веков, когда горцы жили не тейпами, но первобытными общинами. Впрочем, у них мало что изменилось до нынешнего дня, как и у живущих бок о бок с ними русских казаков, один из родов которых породнился с чеченским тейпом.
Казак галопом пронесся по самому центру моста Пон Неф, соединяющего левый берег Сены с островом Ситэ. Мысли его занимал богатый клад, спрятанный хозяином дома, в который казаки были определены на постой. Схрон находился в пределах усадьбы, о нем рассказал Гонтарь, когда они пришли на свидание с иноземкой, подпрыгивающей сейчас на холке скакуна. Нужно было до приезда станичников найти добро и присвоить его себе, чтобы отправляться на родину не с пустыми руками. Если бы свадьба происходила в родной станице Стодеревской, то за невесту спросили бы солидную флинту. А так он сам привезет денежки в придачу к иноземке, как выкуп с этой наглой империи, разбитой и поставленной на колени самыми смелыми на земле воинами – русскими.
Подлетев к двухэтажному дому, Дарган спрыгнул с коня и, сунув девушке поводья, показал на привязь перед воротами.
– Лонж… Лонж, – стараясь быть спокойным и улыбаться, сказал он и махнул рукой.
– Лонж… – поведя ладонью вперед, француженка, как всегда, задумалась, прищурила смешливые глаза и ответила, сообразив: – О, ви, месье, силь ву пле.
– Поняла? Ну, милая, подожди там, а я быстро.
Дарган покосился по сторонам, высматривая хозяина подворья. Тот возился с каким-то войлоком в мастерской, выходящей окнами на улицу. Юркнув за ворота, казак проскочил флигель, птицей кинулся к противоположному углу просторного двора, обнесенного деревянной загородкой. В это место тыкал пальцем Гонтарь, случайно проследивший за мусью.
Вдоль забора горбились кучи мусора, сопревший домашний скарб, поломанная мебель. Нужно было обладать волчьим чутьем, чтобы угадать, под какой из куч прячется клад. А в том, что он должен быть, Дарган не сомневался, потому что хозяин имел свое дело, получал от русской армии мзду за постой и держал шинок. Казак в который раз обследовал все эти завалы, и тут его внимание привлек ком засохшей глины. Здесь он был явно чужеродным. Дарган приподнял ветошь, нащупал рыхлое место, быстро разгреб землю. Но ямка оказалась глубокой, ногти засаднили болью. Схватив обломок доски, Дарган принялся углубляться, рыл до тех пор, пока не наткнулся на что-то жесткое. Он выкинул землю из канавы, нашарил складку материи, потянул за нее. Усилия ни к чему не привели, лишь пальцы заныли еще сильнее. Дарган опять заработал обломком дерева, окапывая мешковину вокруг. Когда он остановился, чтобы перевести дух, заметил, что успел нагрести позади себя приличную гору глины.
В этот момент со стороны ворот послышался стук копыт, потом скрип ржавых петель, по дорожке протопали подкованные сапоги. Кто-то ворвался во флигель и затих внутри, некоторое время оттуда доносилось только кряхтение и раздраженные восклицания какого-то мужчины. Дарган сунулся к загородке, поджав ноги под себя, спрятался между нею и грудой тряпья и подумал, что в таком положении его видно не будет, разве что забежавший во двор человек решит зачем-то пройти на самую его середину. Между тем мужчина продолжал с рычанием копаться в вещах казаков, сложенных в этой хатке. Даргану показалось, что, пока он старается откопать клад, кто-то из чужаков пытается обокрасть станичников. Он осторожно высунулся наружу, и тут же из двери флигеля вывалилась громадная фигура Черноуса и устремилась на улицу. В мощных лапах тот держал бурдюк чихиря, с оказией привезенный из родных мест. Наверное, после парада сотня решила отметить награды по своим обычаям.
– Дарган, где ты там? До ветру, что ли подался? Как бы мамзельку твою не украли, – гоготнув, оглянулся назад Черноус. – Мы бивак позади Нотр Дама разбили, на лугу. Подъезжай туда.
Сапоги застучали дальше, вскоре послышался дробный цокот копыт, видимо, Черноус сразу дал коню шпоры. Дарган снова наклонился над ямой и всадил деревяшку в вязкую глину. Когда клад был обкопан со всех сторон, казак взялся за ткань и потянул ее на себя со всей силы. Материя затрещала, но мешок с содержимым сдвинулся с мертвой точки. Дарган рванул его, выдернул из земли и переступил ногами назад, чтобы поставить добычу рядом. По спине казака ручьями бежал пот, соленые капли повисли на ресницах, не давая обозреть территорию двора. Дарган сорвал папаху, протер глаза и лоб и сразу уставился на выход. Ему показалось, что петли опять заскрипели, но вокруг по-прежнему было пусто, лишь из-за забора слышалось фырканье кабардинца, оставленного с иноземкой.
Казак присел на корточки, впился зубами в веревку и таскал ее из стороны в сторону, пока она не ослабла. Он раздергал горловину и сунул нос в мешок, разглядел там несколько сверточков из кожи, среди которых углами блестел ларец, окованный медью. Дарган вытащил его и попытался открыть крышку. Она не поддалась, сундучок был замкнут на замочек, ключ от которого, скорее всего, прятал где-то у себя хозяин постоялого двора, с приходом победителей решивший перезахоронить свои богатства в самом грязном углу подворья. Наверное, он не осознавал, что определили к нему не европейцев-путешественников с приглушенными умом чувствами, а живущих в согласии с природой сыновей степей и гор со звериной интуицией.
Крышка на ларце сидела крепко, Дарган вытащил кинжал, просунул острие в узкую прорезь и надавил на рукоятку. Крышка чуть приподнялась, давая возможность продвинуть лезвие внутрь. Он так и сделал и посильнее нажал на рукоятку кинжала. Ларец выскочил из рук казака и развалился на две части, по траве раскатились золотые монеты, кольца с камнями и без них, рассыпались жемчужные бусы с золотом и серебром. Один большой камень темно-синего цвета был оплетен сверкающей серебряной сеткой с крупными ячейками.
Подобное богатство Даргану представилось впервые, до этого он знался только с русскими или татарскими монетами. Станичные скурехи вплетали их в косы, нанизывали на жилку для монистов. За монеты казаки покупали лошадей, продукты и одежку в единственной станичной лавке, хозяином которой был армянин. Но столько золота с серебром там, на Тереке, не было ни у кого, даже у русских господ, приезжавших на Кавказ воевать горцев и соривших деньгами налево и направо.
Дарган зыркнул на хозяйский дом и, сглотнув слюну, начал укладывать добычу обратно в сундучок. Свертки, обтянутые кусками кожи, он сейчас разворачивать не решился, посчитав, что важно каждое мгновение. В душе он благодарил государя за то, что тот уволил его со службы на чужбине. Если бы не это наказание, то они с Гонтарем долго ходили бы вокруг да около схрона, не осмеливаясь на решительные действия, да так и уехали бы на родину с пустыми руками. Теперь обстоятельства диктовали другое.
Дарган засунул ларец в мешок и принялся забрасывать яму землей. Нужно было постараться сделать так, чтобы взгляд хозяина сокровищ не сразу подсказал ему, что богатства здесь уже нет. Покончив со схроном, хорунжий резво бросился к флигелю за вещами, отобрав свои, затолкал их по углам походной сумки, отложив платок, похожий на накидку, приобретенный по случаю для станичной любушки. Уже затягивая ремешок на сакве, казак подумал, что умчаться из Парижа запросто ему не удастся, на всех дорогах выставлены посты. Ему обязательно надо было явиться в штаб корпуса за отпускной грамотой с пропуском по французской территории, Германии и Польше. По дороге вещи могут не раз проверить, постовые не брезговали копаться в вещах фронтовиков, отбирая запрещенные к провозу предметы, без документов же они скрутят быстро. Нужна и бумага, удостоверяющая личность молодой жены. А это лишняя трата времени с привлечением посторонних взглядов с расспросами.
Дарган перекинул набитую сакву через плечо и выскочил за дверь – толкаться на месте преступления стало невмоготу. За воротами он перекрестился, бросил прощальный взгляд на усадьбу с флигелем, на занятого работой хозяина подворья и быстрыми шагами направился к своему кабардинцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40