– О, мадам Софи, – хрипловато проговорил он по-французски. – Вы богатая женщина, у вас столько денег!
– Вы ошибаетесь, господин подпоручик, это всего лишь пакет погашенных банковских счетов, – накрывая волосами лицо, вспыхнувшее пламенем, отозвалась она. – Деньги вам просто мерещатся везде. Хотя я и сама заметила, что эти счета здорово походят на русские деньги.
– Не может бы-ыть, – протянул подпоручик, забывая захлопнуть рот.
Такую сцену подсмотрел Дарган, и в груди у него возникло неприятное ощущение. Поведение Софи выглядело каким-то наигранным, словно она не придала этому событию особого значения. Впрочем, так оно и было. Женщина, привыкшая все измерять мерками французского высшего общества и считавшая подпоручика безобидным повесой, гораздым делать лишь карточные долги, не верила, что ее новый знакомый способен на подлости. Но Дарган больше не сводил глаз ни с дончака с поклажей, ни с подпоручика, находившего малейший повод, чтобы быть поближе к очаровательной мадам Софи.
Голову хорунжего постоянно терзали дурные мысли. В них все смешалось: и подозрения по поводу вестовых, и проверки личного состава, и ревность к подружке, так беспечно кружившей мозги подпоручику, который в любой момент был способен проболтаться о виденных им деньгах. Дарган решил, что обоз надо покидать немедленно, пока одно из неприятных обстоятельств не выстрелило в упор, тем более место нахождения тому благоприятствовало. Поляки понимали русский язык, могли указать правильное направление, тем самым мстя русским царям, прибравшим Польшу к рукам, к тому же до России осталось не так уж и далеко.
Надвигался вечер, жена настраивалась на то, чтобы приятно провести время в кругу офицеров, как всегда, возле нее крутился подпоручик. Улучшив момент, Дарган отозвал женщину и жестко посмотрел ей в глаза.
– Отсюда надо уходить, – твердо сказал он. – В обозе оставаться опасно.
– Пуркуа? – быстро спросила она и тут же поправилась, перешла на русский: – Почему? Здесь весело.
– Я вижу, что тебе балы понравились. – Дарган выдержал паузу. – А если наш секрет раскроется? Тогда ни денег, ни веселья с господами офицерами не будет, поняла? Но ларжан.
– Но подпорутшик, он, как это… карош малый.
– Короче, собирайся, я два раза не повторяю, – резко махнул рукой казак, злой на то, что его спутница первым делом вспомнила именно этого повесу. – Аллюр три креста, Софьюшка.
– Аллюр труа кгреста? – жена поджала губы и опустила голову. – Ви, месье д'Арган, когда надо галоп?
– Солнышко за горизонт упадет, и мы растворимся в ночи. Так оно будет вернее.
Подпоручик все не уходил, он словно что-то почувствовал. Наконец Дарган легонько толкнул его в плечо и сказал:
– Вы бы шли к себе, ваше благородие, а то нам отдыхать пора.
– Солдат, ты должен радоваться, что возвращаешься домой живой и невредимый, да еще с красавицей женой, – попытался обнять казака за плечи ловелас. – Посмотри, сколько калек вокруг, разве они кому-нибудь будут нужны? Гуляй, пока есть возможность.
– Мы свое еще возьмем, – увернулся от объятий Дарган.
– Где? И что у вас может быть, дикие леса с дремучими мужиками в берлогах?
– У нас лучше, чем в каменных клетях, – ощерился казак. – Мы такую свадебку сыграем, что вся деревня сбежится, пива не пожалею, медовухи. Дом построю, лошадей разведу, овец с коровами.
– Медову-ухи. – подпоручик приподнял кончики усов, пожевал губами. – Ладно, солдат, возвращайся в свою деревню, но знай, что в мадам Софи влюбился молодой гусар Леденцов, который приедет к тебе не только медовуху сосать, но и еще за кое-кем.
– Милости просим, ваше благородие, – бешено сверкнул зрачками Дарган.

Глубокой ночью, когда обозники забылись во сне, казак с женой обошли часовых и растворились в ночи. Как только вместо булыжников под копытами коней застучала проселочная дорога, Дарган облегченно вздохнул и отпил из баклажки несколько глотков вина. Его спутница, наоборот, покусывала губы от досады, она только начала понимать разбитное российское общество, и оно ей понравилось. Но Софи и не думала ставить в упрек Даргану его решение, она осознавала, что рано или поздно круг подозрений сомкнулся бы. Еще один прокол, подобный допущенному ею, и подпоручик принялся бы клянчить денег в долг. Она бы не отказала, он был душка, из тех, кто через какое-то время обязательно отплатил бы ей черной неблагодарностью. Маменькины сынки всегда поступают именно так.
Софи не знала, что этот безобидный ловелас уже доложил о мешках с деньгами командиру санитарного поезда, а тот в свою очередь получил пакет, в котором предписывалось до границы с Россией проверить всех подозрительных лиц. Еще в бумаге говорилось о вещи, имеющей государственную важность, – о золотой цепи с медальоном, принадлежащей высшему духовному лицу Франции. Именно эту цепь требовал найти французский король, поддержанный императором Александром Первым, из-за нее во всех направлениях были разосланы конные отряды.

Глава седьмая

Они остановились у харчевни, торчащей посреди села, состоящего из беленьких мазанок. Дарган обмотал конец уздечки вокруг бревна коновязи, подождал, пока спутница приведет себя в порядок. Из дверей уже выглядывал толстый улыбчивый хозяин.
– Прошу, панове, прошу, – певуче начал он зазывать гостей. – Есть горячие русские щи, суп, говядина на вертеле, бардзо свежая.
Дарган молча отцепил баклажку, вылил остатки подкисшего вина на землю. Он не хотел подавать виду, что совсем недавно поляки были его врагами, сейчас это было бы невыгодно.
– Есть все, и вино, и пиво старокралевецкое, ячменное, – тут же заголосил толстяк. – Только открыл новую бочку.
Софи подтянула ремень на поясе, заколола волосы красным гребешком. Она выпросила у Даргана шаровары и теперь щеголяла в них, как заправская казачка, решившая к штанам надеть французскую безрукавку со множеством шнурков впереди, а под нее – кофточку с пышными рукавами. На ногах женщины были красные сапожки с отворотами.
Этот наряд она стала носить недавно, как познакомилась с офицерами из обоза, до этого единственной формой служило простенькое платье. Покосившись в ее сторону, Дарган оглядел площадь, домики вокруг и, не заметив ничего подозрительного, переступил порог харчевни.
– Прошу, панове, – суетился вокруг выскобленного до белизны стола поляк средних лет. – Что подавать на первое, что на второе?
Из кухни наплывал сытный запах, из крана бочки, стоящей возле стойки, в кружку капала прозрачная жидкость, за ограждением суетилась молоденькая полячка, скорее всего, дочь хозяина. В помещении царили тишина и покой, словно война обошла это место стороной.
Когда на столе задымились тарелки со щами, с большими кусками мяса в них, Дарган снял головной убор, перекрестился и взялся за деревянную ложку, а жена последовала за ним. Эта маленькая француженка из высшего общества старалась во всем подражать супругу, она стремилась найти взаимопонимание с ним, слиться в единое целое, несмотря на то что многие вещи коробили ее тонкую натуру.
Когда было покончено с первым и со вторым, Дарган отпил из кружки хорошего вызревшего пива и подвинул баклажку к середине стола.
– Сливянки, брусничной? – вновь напрягся толстяк.
Он знал, что на этом дело не закончится, посетители обязательно наберут в дорогу вкусной домашней колбасы, овощей, желтых головок сыра и пышного подового хлеба. Русские проезжие были щедрыми на деньги, как, впрочем, и на все остальное, иногда и на зуботычины.
– Есть польская и русская водка, украинская горилка.
– Налей виноградного вина прошлого урожая. – Дарган посмотрел на жену, разомлевшую от горячего, ухмыльнулся в усы. – Да сухого наливай, без добавок, а если такого нет, то и крепленое сойдет.
– Бардзо добже.
Они успели допить пиво, попробовать по стаканчику вина. Казак уже приладил к поясу баклажку и собрался выбираться из харчевни, когда с улицы донесся торопливый топот копыт. Дарган стрельнул глазами в окно и увидел, как на полном скаку к харчевне поворачивает небольшой отряд конников в мундирах уланов. Хозяин сразу побежал на выход встречать дорогих гостей, Софи тоже подалась было к двери, но казак успел поймать ее за рукав.
– Куда это ты устремилась, Софьюшка? – одернул он ее. – Нам сейчас лучше не высовываться, здесь переждать.
Она покорно опустилась на лавку, положила руки на столешницу. Подозвав дочку хозяина, Дарган заказал еще по кружке пива и сушеного мяса. В это время в зал ввалилась распаленная ездой ватага уланов, пропитанных пылью. Их командир расстегнул воротник кителя.
– Черт меня дернул связаться с этим подпоручиком, – в сердцах пристукнул кулаком по столу этот бравый ротмистр. – Продолжали бы двигаться по главному тракту, результат был бы весомее, а мы заехали в нехоженую глушь, где нет ни дорог, ни приличных заведений.
– Ищем какого-то солдата с парижской шлюшкой, когда в приказе ясно написано: задержать преступную группу, состоящую из казаков в черкесках и одной французской девушки. Она, мол, является главарем банды. Чистая неразбериха, – поддакнул полнокровный корнет, пристроившийся рядом с начальником. – Я еще поверю, что сундук с драгоценностями захватили казаки. Мамзелька подсказала, они взяли и тряхнули богатого мусью, это на них похоже. Но чтобы мешки с деньгами были у солдата и простой девки – нонсенс.
– Напутал подпоручик, как пить дать, или он просто больной на голову. Корчмарь!
– Я тут, панове, – отозвался толстяк. – Что прикажет вельможный пан?
– Всем по чарке вина и по кружке пива!
– Слухаю пана.
– А потом накормить.
– Я весь тут.
Корчмарь с дочкой завертелись юлой, из боковой двери выскочила дополнительная рабочая сила в виде сына и жены хозяина заведения. Они начали шустро загромождать столы кружками и тарелками с едой. В середине каждого из них появились пузатые бутыли с темной наливкой.
– Я сразу сказал, что этому подпоручику только за бабьими подолами таскаться, – продолжил развивать доводы ротмистра корнет. – Ранение показывал, мол, под Фонтенбло в атаку ходил, за что наградили Анной.
– После окончания военной кампании с Наполеоном Анны удостоили почти весь офицерский корпус, – отмахнулся ротмистр. – Ему деньги были нужны. Или ты не заметил, как заблестели глаза этого выжиги, когда я сказал, что за поимку преступников назначена награда в десять тысяч рублей?
– Как было не заметить, когда у него и руки заходили ходуном. – Корнет припал к кружке с пивом. – Пальцы холеные, словно у карточного шулера.
– Из столичных хлыщей, они привыкли проматывать целые состояния.
Дарган нагнул голову, искоса взглянул на жену. Та подалась вперед встревоженной птицей, впитывая каждое слово уланов. Наверное, она все-таки схватывала суть разговора двух офицеров. Казак толкнул ее коленом, глазами показал на выход, Софи отпила из кружки и пошла к двери, стараясь закрыть лицо платком, подаренным Дарганом. За нею тронулся и он, старательно изображая раненного в ногу солдата.
За их спинами уланы, уже разгоряченные спиртным, наращивали обороты, насторожился лишь рыжий конник, присевший у стойки, он впился взглядом в спины уходящих. Но в это время его отвлекла дочка корчмаря, что позволило посетителям выйти на улицу и заторопиться к лошадям.
Оба уже сидели в седлах, когда из-за угла на площадь вылетел обсыпанный пылью всадник. Софи с тревогой признала в нем подпоручика из обоза и переглянулась с мужем.
Видимо, этот ловелас решил ни с кем не делиться премией, обещанной за поимку преступников, и кинулся в погоню сам. Он бросился к входу в корчму и лоб в лоб столкнулся с рыжим уланом, который как раз выходил на улицу. Их недолгое замешательство позволило беглецам завернуть в переулок и пустить коней в галоп.
Они успели вылететь за окраину селения, когда Дарган заметил, как стелется за ними по улице патрульный отряд. Впереди, насколько хватало глаз, темнели перелески, перемежаемые желтыми убранными полями, в них можно было спрятаться и продвигаться в сторону русской границы. Но до деревьев надо было еще доскакать.
Дарган пожалел о том, что по приезде в деревню не успел поменять лошадей. Чувствовалось, что кабардинец здорово устал, как и дончак под Софи. Казак смог бы и на ходу перескочить на одного из свободных жеребцов, но вряд ли такой фортель сумела бы выкинуть его спутница. А дончак выдыхался, скоро он стал припадать на передние ноги, расстояние между убегающими и преследователями сокращалось.
И казак решился!… Подтянув за поводок каурого, бегущего следом, он акробатом перескочил ему на спину, благо уздечка с этого коня и не снималась. Замотав конец веревки на седле кабардинца, чтобы цепочка из свободных лошадей не прерывалась, он приблизился к жене и рывком пересадил ее на седло впереди себя. Затем Дарган подтащил коня, бежавшего за дончаком, птицей перелетел на него и вцепился в жесткую гриву.
Теперь облегченный дончак оказался позади лошади, на которой сидел хорунжий. Она была без уздечки, но это ничуть не смутило казака. Ударив коня под бока, он заставил его вырваться из группы и стрелой помчаться к ближайшему перелеску, за ним рванулись все остальные лошади. Но расстояние не сокращалось, орловские рысаки под уланами отличались редкой выносливостью, а когда по лицам беглецов захлестали ветви деревьев, преследователи почти повисли на хвосте.
Махнув жене рукой по направлению к следующему перелеску, Дарган скинул с плеча ружье и, насыпав пороху на полку, нажал на курок. Он целился поверх уланских голов, у него не возникало и мысли всерьез стрелять в своих, потому что считалось большим грехом. Дарган был потомком примкнувших к староверам казаков донского атамана Некрасова, завещавшего им в Россию при царях не возвращаться, родину любить, в русских при ведении военных действий не стрелять. Некрасовцы осели везде – на Кавказе, в Турции, на берегах Дуная, – но наказ атамана для всех был одинаков.
Меж тем уланы сбавили напор, скорее всего, их остановила здравая мысль, что война уже закончилась и негоже рисковать жизнями из-за беглого солдата. Лишь один продолжал упорно приближаться к кромке перелеска, это был тот самый подпоручик из санитарного обоза.
Настойчивость хлыща вызывала бешенство, Дарган знал, что этим человеком движет одно желание – добыть деньги любыми путями. Хотелось выскочить навстречу и срубить неразумную голову, вряд ли ловелас оказал бы достойное сопротивление. Перезарядив ружье, казак пальнул крупной дробью, стараясь, чтобы заряд прошел рядом с плечом офицера.
Подпоручик откинулся в седле, схватился за правую сторону лица, видно было, как щека окрасилась кровью. Но и это не остановило его, им владело убеждение, что с раненым солдатом справиться он сумеет, зато деньги, хранящиеся в мешках этой парочки, достанутся только ему. Ведь в донесении разговор велся лишь о золотой цепи с медальоном, принадлежащей целому сонму французских кардиналов, а вовсе не о наличных деньгах. Значит, он имел на них полное право.
Безрассудность молодого повесы сгубила его. На скулах у казака расцвела та самая ярость, с которой он рубил французов в капусту, к тому же вспомнились насмешки этого офицерика по поводу его простого происхождения. Как только подпоручик ворвался под сень деревьев, Дарган пустил коня навстречу, взмахнув шашкой, выбил саблю из рук противника и заставил его заюлить глазами. Дворянин вырвал из-за пояса пистолет, направил его в грудь казаку, но и этот ход не принес никаких результатов. Дарган нагайкой играючи подцепил оружие за ствол и дернул на себя.
Он видел, как противник мысленно уже оделся в белый саван, как сковал его смертельный ужас, но на заросшем густой щетиной лице казака никакой жалости не отразилось. Подождав, пока подпоручик осмыслит свою роковую ошибку, Дарган со свистом рассек воздух клинком, подворачивая его так, чтобы над плечами жертвы после удара не возвышалось даже малого выступа.
Голова повесы дрогнула бровями и не спеша скатилась на землю. Дарган снял с пояса истекающего кровью всадника кожаный пенал со свинцовыми пулями, мешочек с порохом и пыжами, затем столкнул тело с седла, поймал за уздечку шарахнувшуюся было лошадь.
За деревьями замелькали уланские мундиры с золотыми пуговицами, конники продолжали осторожно двигаться вперед. Хорунжий из пистолета выстрелил в воздух и рысью направился к следующей группе деревьев. Следовало поскорее замести следы, чтобы окончательно оторваться от погони, хотя он был уверен, что после всего, что сейчас произошло, уланы вряд ли посмеют углубляться в чащу.

Второй день путники почти без остановок двигались только вперед. Солнце перевалило на западную половину небосклона, редкие перелески перешли в сумрачные дебри. Даргана заботила лишь одна мысль – поскорее пересечь границу с Россией, на просторах которой никто никогда никого не искал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40