Не уходи, ну не уходи, пожалуйста…
Глупое положение, просто глупейшее. Как раз по мне.
Выпендривалась, выпендривалась и все ради того, чтобы не отпускать кавалера со своей кровати. А чего тогда выпендривалась, спрашивается? И что с ним делать дальше?
Янтарный молчал. Это было настолько обиженное молчание, что впору было опять рассмеяться. Но тогда бы он оскорбился навсегда. Вот задача…
– Ну не сердись, – потерлась я щекой об его щеку. Никакой реакции.
Я подумала и погладила его по голове.
Прежнее обиженное сопение.
По чему бы его еще погладить?
Я добрая тоже до определенных пределов. Не хочет мириться, не надо. Истекать виноватостью до конца мира не собираюсь.
Выпустив охранника из объятий, я холодно сказала:
– Желаю успешного несения караульной службы. Страдайте, пожалуйста, в более гостеприимном месте. Здесь найдется много теплых женских душ, которые с радостью облегчат ваши страдания. Катись отсюда. Надоел. Спать хочу.
– Обиделась? – нарушил молчание Янтарный.
– Нечего мне обижаться, я могу испытывать только чувство невероятного польщения от оказанной мне чести. Как же, Сильный осчастливил вниманием Умную.
– Не один я упертый, у тебя, оказывается, свой бзик есть. Какая мне разница, из кого ты?
– Как же, мое государственное приданое тебя тоже мало волнует? А зачем ты тогда здесь? Любишь горы и уединенную жизнь?
– Я военный.
– Вы все военные. И все красавцы как на подбор. Что-то не видела я в Легионе такого количества безупречных мужчин. Там рожа одна корявее другой. И ты хочешь сказать, что вы тут такие все случайно? Да? Говори это своим цыпочкам, которые, как ты утверждаешь, на моем месте бы вели себя совершенно иначе! Я пока Умная и знаю, какого хрена вы здесь! Какая тебе разница, нравится мне или нет?! Для тебя главное точно определить, что за меня государство отвалит, какую должность и какую землю. Только, извини, в реестре пансионата я слабо котируюсь, нет у моих папы с мамой хорошего поместья, куда можно будет заселиться. Это даже по номеру ясно. Если девушка в третьем десятке, значит, с обеспечением туговато, кроме имени за душой ничего. Ты этого не знал? Вот и катись, ищи более отзывчивую душу! Которая тебя оценит!
Вот уж не думала, что разревусь.
Я всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку, Янтарный лежал рядом и дышал мне в шею. В кои-то веки было тепло, хоть и тесно, только его ремни царапались.
Потом раздался свист.
Охранники начали улетучиваться. Янтарный прикоснулся губами к моей шее и тоже исчез, только кровать скрипнула.
Накрывшись одеялом с головой, я заснула.
***
Но не для всех эта ночь прошла так безболезненно.
Люди, которые обслуживали хозяйственные нужды Пряжки, жили почему-то не в крепости, а в отдельной деревушке неподалеку.
Так было заведено исстари, с основания здесь сторожевого поста. Утром они приходили, вечером уходили обратно, некоторые дежурили сутками, смотря по тому, какую работу выполняли.
И о том, что в крепости стал шалить живой мертвец, успели узнать не все.
Зимнее утро темное, та же ночь. Ранним утром, когда еще не наступил даже Час Удода, женщины из деревушки шли на пансионатскую кухню.
И налетели…
От ужаса одна из них скончалась на месте, остальные в беспамятстве убежали. К чести начальника охраны надо сказать, что кровь у несчастной он не пил и вообще не безобразничал. Но люди все равно не выдерживали общения с ним.
Назревал кризис: то, что хозяйственная обслуга завтра просто не придет, было ясно даже Ректору.
А там, денька через два-три, можно было и пансионат прикрывать, собирать барахло в обозы и покидать навсегда Пряжку, отдав ее во власть живого мертвеца.
Меня бы такое развитие событий очень устроило, большинство воспитанниц и охранников тоже. Преподаватели и надзидамы радовались бы меньше, но в конце концов лучше устроиться в другой пансионат, чем сидеть голодом и холодом на краю земли, да еще в обществе чрезвычайно бодрого покойника.
Но такой поворот дела совершенно не устраивал Серого Ректора. Для него это означало конец карьеры. Он и так на этом деле уши потерял и идти на новые жертвы не собирался.
Поэтому наутро Пряжка напоминала крепость в осаде. Мы не учились, а сидели запертые в дортуарах и гадали, что же там происходит.
Нежданно-негаданно к нам нагрянул наряд охраны во главе с надзидамой и вывел меня из дортуара.
Я порядком струхнула и стала гадать, за что меня замели.
Получалось, за что угодно.
По крепости в неположенное время шастала? Шастала.
Штыри на стене изучала? Изучала.
Ночью с начальником первая столкнулась? Столкнулась.
Ой, а может, меня вообще в качестве жертвы выбрали? Отдадут мертвецу на растерзание, чтобы он успокоился? Ну уж нет, тогда я им такое устрою! Исцарапаю насмерть!
Меня почти насильно ввели в Пурпурный Зал, где шел совет. По лицам присутствовавших было ясно, что идти-то он шел, да зашел в тупик. И там встал.
Но зато нехорошая надежда зарей горела на лице Красного Магистра. Сегодня он был алее своей мантии. Вспомнил, значит, сволочь, нашу дискуссию…
– Двадцать Вторая, – необычно мягко сказал Ректор, – не могли бы вы ознакомить нас с тем, что знают о людях, умерших, но неожиданно оживших, в южных землях? Вы ведь оттуда родом.
Ах вот что им нужно!
Они же знают, что мой отец Хранитель Памяти. А наши преподаватели, непревзойденные знатоки домашнего хозяйства и хороших манер, в остальном знаниями не блещут. Все, что сложнее расчета праздничного обеда, ставит их в тупик. Вот они по наводке Красного Магистра и решили узнать, что думают по этому поводу в Ракушке и других завоеванных землях.
Но дело-то в том, что я тоже ничегошеньки не знаю о таких, как начальник охраны. Совершенно ничего…
– Разумеется, я скажу несколько слов по этому поводу! – нагло заявила я, забираясь на трибуну докладчика. – Не все здесь ясно и бесспорно, однако кое-что мы можем утверждать с уверенностью. Так, с древних дней среди преданий о нечистой силе, особенно царящих у неграмотного населения, большую часть этих самых преданий занимает область рассказов о людях, которые продолжили свое существование после того, как состоялся факт их смерти. В данном же случае мы сталкиваемся с очень сложной проблемой, которую я поясню ниже.
Смотреть на их ошалелые лица было невыносимо приятно. Почти так же, как целоваться с Янтарным. Глотнув воды, я продолжала:
– Издавна принято делить эту группу людей на три условные категории, как-то: упыри, вампиры и призраки. Но парадокс в том, что начальника охраны, – я покосилась на сидящего рядом с Ректором нового начальника охраны и поправилась, – простите, бывшего начальника охраны нельзя отнести ни к одной из этих трех категорий. Ведь что получается? Призрак, как это всем известно, существо не материальное, это скорее заблудшая душа, лишенная телесной оболочки, поэтому понятие "призрак" отметаем напрочь, к данному случаю он отношения не имеет. Упырь и вампир, казалось бы, подходят в качестве определений, но и тут мы сталкиваемся с массой несоответствий. Главное занятие вампира – пить кровь живых, банальнее этой истины нет. Но мы имеем нагляднейший пример того, что бывший начальник охраны, имея эту возможность, и не один раз, ни разу ею не воспользовался. Характерный признак вампира – заостренные, выделяющиеся среди остальных зубов клыки – у него тоже отсутствуют. Масса людей видела его лицо, все отмечают его особенности, но ни один не заметил, чтобы зубы мертвеца изменились. Остается упырь. Но и тут мы попадаем в тупик. Упырь, может, в меньших размерах, но тоже питается человеческой кровью.
Правда, источники утверждают, что он имеет и другие способы получения энергии. Встречаются упоминания об упырях, которые не пили кровь, а просто вытягивали жизненную силу из живых, отчего их жертвы слабели и постепенно умирали. Но и у упырей есть характерный признак, отсутствующий у начальника охраны. У всех упырей налитое здоровьем, неестественно розовое, учитывая их образ жизни, лицо. А бледность лица бывшего начальника охраны не только поражает, она ужасает. Значит, и к упырям отнести его нельзя. Что же нам остается? – патетически вопросила я с трибуны.
Не дождавшись ответа из зала, продолжила бодро вешать лапшу на уши:
– Нам остается обратиться к разделу, где чрезвычайно мало, осторожно и глухо рассказывается о людях, умерших при загадочных обстоятельствах, точнее убитых. Материала тут мало, но подобные случаи все же отмечены. Наиболее распространенный вариант – это пребывание мертвеца между миром мертвых и живых до тех пор, пока не состоится его полное отмщение. Возможно, начальник охраны не успокоится, пока не найдет того, кто его убил, после этого в крепости станет спокойно! – жизнерадостно заявила я.
Зал моей радости не разделил.
– Милое дитя, – кисло сказал Ректор, – не могли бы вы э-э-э… высказать другие предположения, о том, как справиться с мертвецом, не прибегая к столь радикальным мерам.
– А я думала, мы хотим найти убийцу, – удивилась я простодушно.
– Разумеется, но сначала мы должны навести порядок в пансионате, – сказал, морщась, Ректор. – Продолжайте, пожалуйста.
– К мерам, приносящим хорошие результаты, относится отрубление головы. Обычно успокаивает, – поведала я. – Самое доступное средство, просто отпугивающее подобных существ, это чеснок в больших количествах. Ранение или убийство серебряным оружием тоже приносит неплохие результаты. Во всяком случае, пока не использованы эти способы, говорить об иных рано.
И кто меня в последней фразе за язык тянул?
– Спасибо, барышня, вы свободны, – поднялся Ректор.
Меня увели и водворили обратно в дортуар.
Глава двадцать вторая
СОГЛАСНО УКАЗАНИЯМ РЕКТОРА…
Согласно указаниям Ректора на следующий день в пансионате извели весь запас чеснока. Каждому вручили по головке для ношения при себе на крайний случай, и кухня стала выдавать на гора массу очесноченных блюд.
А вот с остальным возникли проблемы: чтобы отрубить начальнику охраны голову, для начала его неплохо было бы поймать.
С тех пор как он покинул сад, укрыться начальник охраны мог где угодно – места хватало.
Для начала днем прочесали Пряжку от северной стены до южной, от западной до восточной, проверив не только дворы, но и все помещения.
Дохлый номер.
И главное, прятаться ему вроде бы было негде после такого тщательного осмотра…
Но нашли только тайник со слезкой – явно младшего обслуживающего персонала. (Станут охранники собственные тайники рассекречивать, как же! А у преподавателей вся слезка хранится под кроватями, чтобы далеко не бегать.)
Поэтому над тайником на радостях провели показательное судилище и слезку торжественно сожгли. На облитых ею поленьях красиво плясали голубоватые огоньки.
Здоровый образ жизни восторжествовал, только вечером ужин есть было невозможно: что не пригорело, то пересолилось.
Спать мы легли голодными, злыми и измученными всей этой кутерьмой.
На пустой желудок я уснуть не могла, хотя это и страшно полезно для фигуры, как уверяют хором знающие люди. Ворочалась и ворочалась, словно на сковороде.
Живот пел песни и всячески намекал, что если его не покормят, то мы с ним так и будем распевать до утра.
Его урчание приглушило появление охраны. Все происходило по вчерашнему сценарию: пришла надзидама, поставила двоих, вскоре двое превратились в целую кучу запакованных в кожу фигур.
Янтарный снова приземлился в мою кровать. Как в свою собственную.
– Ты по мне соскучилась? – требовательно спросил он, вжимая меня в тощий матрас.
– Ага, весь день прорыдала, – подтвердила я. – С той самой минуты, как ты ушел.
– Целоваться будем?
– Отвали!
Надо же, Янтарный что-то уловил в моем голосе, потому что слез с меня и сел на край кровати.
– Чего злая?
– Есть хочу, – честно сказала я.
– А чем тебя сегодняшний ужин не устроил? Довольно вкусный.
– С ума сошел? Его в рот нельзя было взять! Нет, конечно, если ты любишь соленые угольки…
– А, я забыл, что у нас кухни разные. Вот это и для меня было новостью.
– Да, – подтвердил Янтарный. – У нас своя, гарнизонная. А у вас пансионатская.
– Великолепно! И тут обули.
– Ладно, – сказал, помолчав с минуту, Янтарный. – Лежи, я сейчас, – и куда-то смотался.
Ну и самомнение у некоторых! Он что же, думает, без его одобрения я тотчас вертикальное положение приму? Посреди ночи?
Перевернув и взбив каменную от старости подушку, я попыталась забыть, что ужина не было, и задремать.
Забыть не удалось.
Вскоре вернулся Янтарный с подкреплением в лице нескольких охранников. Они сгрудились около овального стола, который стоял в центре нашей комнаты и был предназначен для рукоделия под руководством надзидамы в послеобеденные часы.
Что там они делают с нашим столом?
– Девчонки, есть идите! – просто пригласил Янтарный. Мы дружно встрепенулись, еще бы, голодными были все.
– Скорее, а то остынет…
Девиц с кроватей как ветром сдуло.
Охранники принесли немудреный, но основательный набор: хлеб, мясо, чеснок, горячий чай, слезку. На последнюю, под ядреный чесночок, они сами дружно и налегли.
– О, да тут намечается классическая оргия? – поинтересовалась я у Янтарного, платающего на толстые ломти кусок запеченного мяса.
– Ешь! – вручил он мне кусок хлеба с мясом. – И не издевайся. Я голодный?!
– И чесночку, пожалуйста! – попросила я.
Люблю чеснок, а кроме того, возникла интересная идея. Получив порцию горячего чая, хлеба и мяса, желудок успокоился и стал смотреть на жизнь более радостно. Это заметил бдительный Янтарный.
– Вроде отошла. Порозовела. А то белая была как простыня. За твое здоровье! – поднял он мой же собственный стаканчик.
Из тумбочки свистнул, гад! Ну, наглый…
Янтарный опрокинул в себя слезку и сразу выяснилось, что напрасно я жевала с усердием чеснок: это его ничуть не остановило, поцелуй состоялся.
– Эх, забористо! – довольно крякнул он. – Под слезку – лучше и не надо!
– Ты извращенец, – разочарованно протянула я.
– А ты думала, твой номер пройдет! – довольно хохотнул он. – Я чеснок тоже люблю, так что не надейся.
– Ой, какая прелесть! Мы будем проводить долгие зимние вечера, нежно дыша друг другу в лицо сложным ароматом, состоящим из чеснока и слезки в равных пропорциях! – обрадовалась я. – Как романтично!
– Злая ты, – укоризненно сказал Янтарный, обвивая своим хвостом мой хвост. – Значит, еще не наелась.
За окном раздался свист и крики: похоже было, где-то опять наткнулись на бродящего начальника охраны.
Охранники пулей вылетели из комнаты, бросив принесенные мешки, фляги и весь запас слезки.
Мы сгрудились у окон, наблюдая: вот они появились из двери восточной части Корпуса и рысью помчались направо, похоже, ко второй казарме или к кухням.
А мы-то, наивные, думали, что наша дверь наглухо закрыта со дня основания пансионата! Видно, у охраны и от нее были ключи, и от восточной калитки в ограде, пропускающей из Корпуса в сад. Что-то я сомневаюсь, что Янтарный со товарищи пер продовольствие голодающим воспитанницам через стену…
Охранники пропали из видимости, девчонки вернулись к столу и прикончили остатки слезки. Я не стала. Уж такой я урод: не люблю ни горячительных, ни галлюциногенных средств. Плохо мне от них. Ограничилась чаем.
Теперь мы были сытыми и уставшими и с радостью заснули.
Ночная облава ничего не принесла: начальник охраны опять ушел от своих бывших подчиненных.
Становилось даже интересно: вся охрана на ушах, а ему хоть бы хны. А так ли уж защищена Пряжка от врагов?
Самое печальное было то, что из ужасного происшествия покойный начальник охраны потихоньку превращался в грустную обыденность, хотя бы потому, что занятия не отменили…
Или Серый Ректор сделал выводы и устроил разнос новому начальнику охраны, или просто кому-то повезло, но на следующую ночь старого начальника охраны все-таки поймали.
В ту ночь в наших дортуарах никто не дежурил, все силы были брошены на устройство повальной облавы.
Облава принесла плоды: его насадили на копье с серебряным наконечником, быстро расчленили и сбросили на нижний ярус катакомб.
Утром торжественно возвестили о победе над ожившим трупом, авторитет Серого Ректора упрочился, пансионат потихоньку успокоился, и жизнь потекла своим чередом.
Глава двадцать третья
НО НЕДОЛГО…
Но недолго жили мы в тишине и спокойствии..Дней через восемь после описанного события Шестая умудрилась опять разругаться со своим хахалем.
А может, и не разругаться, не знаю уж точно, что у них там произошло, но только вечером, перед отходом ко сну, она осчастливила нашу комнату сообщением, что ей, Шестой, жизненно необходимо посетить казармы.
Мы молча пожали плечами:
"Посещай на здоровье, кто же тебя за подол держит?"
И тут Шестая уточнила свое сообщение.
Она, Шестая, идти хочет, но боится. И одна ни за что не пойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Глупое положение, просто глупейшее. Как раз по мне.
Выпендривалась, выпендривалась и все ради того, чтобы не отпускать кавалера со своей кровати. А чего тогда выпендривалась, спрашивается? И что с ним делать дальше?
Янтарный молчал. Это было настолько обиженное молчание, что впору было опять рассмеяться. Но тогда бы он оскорбился навсегда. Вот задача…
– Ну не сердись, – потерлась я щекой об его щеку. Никакой реакции.
Я подумала и погладила его по голове.
Прежнее обиженное сопение.
По чему бы его еще погладить?
Я добрая тоже до определенных пределов. Не хочет мириться, не надо. Истекать виноватостью до конца мира не собираюсь.
Выпустив охранника из объятий, я холодно сказала:
– Желаю успешного несения караульной службы. Страдайте, пожалуйста, в более гостеприимном месте. Здесь найдется много теплых женских душ, которые с радостью облегчат ваши страдания. Катись отсюда. Надоел. Спать хочу.
– Обиделась? – нарушил молчание Янтарный.
– Нечего мне обижаться, я могу испытывать только чувство невероятного польщения от оказанной мне чести. Как же, Сильный осчастливил вниманием Умную.
– Не один я упертый, у тебя, оказывается, свой бзик есть. Какая мне разница, из кого ты?
– Как же, мое государственное приданое тебя тоже мало волнует? А зачем ты тогда здесь? Любишь горы и уединенную жизнь?
– Я военный.
– Вы все военные. И все красавцы как на подбор. Что-то не видела я в Легионе такого количества безупречных мужчин. Там рожа одна корявее другой. И ты хочешь сказать, что вы тут такие все случайно? Да? Говори это своим цыпочкам, которые, как ты утверждаешь, на моем месте бы вели себя совершенно иначе! Я пока Умная и знаю, какого хрена вы здесь! Какая тебе разница, нравится мне или нет?! Для тебя главное точно определить, что за меня государство отвалит, какую должность и какую землю. Только, извини, в реестре пансионата я слабо котируюсь, нет у моих папы с мамой хорошего поместья, куда можно будет заселиться. Это даже по номеру ясно. Если девушка в третьем десятке, значит, с обеспечением туговато, кроме имени за душой ничего. Ты этого не знал? Вот и катись, ищи более отзывчивую душу! Которая тебя оценит!
Вот уж не думала, что разревусь.
Я всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку, Янтарный лежал рядом и дышал мне в шею. В кои-то веки было тепло, хоть и тесно, только его ремни царапались.
Потом раздался свист.
Охранники начали улетучиваться. Янтарный прикоснулся губами к моей шее и тоже исчез, только кровать скрипнула.
Накрывшись одеялом с головой, я заснула.
***
Но не для всех эта ночь прошла так безболезненно.
Люди, которые обслуживали хозяйственные нужды Пряжки, жили почему-то не в крепости, а в отдельной деревушке неподалеку.
Так было заведено исстари, с основания здесь сторожевого поста. Утром они приходили, вечером уходили обратно, некоторые дежурили сутками, смотря по тому, какую работу выполняли.
И о том, что в крепости стал шалить живой мертвец, успели узнать не все.
Зимнее утро темное, та же ночь. Ранним утром, когда еще не наступил даже Час Удода, женщины из деревушки шли на пансионатскую кухню.
И налетели…
От ужаса одна из них скончалась на месте, остальные в беспамятстве убежали. К чести начальника охраны надо сказать, что кровь у несчастной он не пил и вообще не безобразничал. Но люди все равно не выдерживали общения с ним.
Назревал кризис: то, что хозяйственная обслуга завтра просто не придет, было ясно даже Ректору.
А там, денька через два-три, можно было и пансионат прикрывать, собирать барахло в обозы и покидать навсегда Пряжку, отдав ее во власть живого мертвеца.
Меня бы такое развитие событий очень устроило, большинство воспитанниц и охранников тоже. Преподаватели и надзидамы радовались бы меньше, но в конце концов лучше устроиться в другой пансионат, чем сидеть голодом и холодом на краю земли, да еще в обществе чрезвычайно бодрого покойника.
Но такой поворот дела совершенно не устраивал Серого Ректора. Для него это означало конец карьеры. Он и так на этом деле уши потерял и идти на новые жертвы не собирался.
Поэтому наутро Пряжка напоминала крепость в осаде. Мы не учились, а сидели запертые в дортуарах и гадали, что же там происходит.
Нежданно-негаданно к нам нагрянул наряд охраны во главе с надзидамой и вывел меня из дортуара.
Я порядком струхнула и стала гадать, за что меня замели.
Получалось, за что угодно.
По крепости в неположенное время шастала? Шастала.
Штыри на стене изучала? Изучала.
Ночью с начальником первая столкнулась? Столкнулась.
Ой, а может, меня вообще в качестве жертвы выбрали? Отдадут мертвецу на растерзание, чтобы он успокоился? Ну уж нет, тогда я им такое устрою! Исцарапаю насмерть!
Меня почти насильно ввели в Пурпурный Зал, где шел совет. По лицам присутствовавших было ясно, что идти-то он шел, да зашел в тупик. И там встал.
Но зато нехорошая надежда зарей горела на лице Красного Магистра. Сегодня он был алее своей мантии. Вспомнил, значит, сволочь, нашу дискуссию…
– Двадцать Вторая, – необычно мягко сказал Ректор, – не могли бы вы ознакомить нас с тем, что знают о людях, умерших, но неожиданно оживших, в южных землях? Вы ведь оттуда родом.
Ах вот что им нужно!
Они же знают, что мой отец Хранитель Памяти. А наши преподаватели, непревзойденные знатоки домашнего хозяйства и хороших манер, в остальном знаниями не блещут. Все, что сложнее расчета праздничного обеда, ставит их в тупик. Вот они по наводке Красного Магистра и решили узнать, что думают по этому поводу в Ракушке и других завоеванных землях.
Но дело-то в том, что я тоже ничегошеньки не знаю о таких, как начальник охраны. Совершенно ничего…
– Разумеется, я скажу несколько слов по этому поводу! – нагло заявила я, забираясь на трибуну докладчика. – Не все здесь ясно и бесспорно, однако кое-что мы можем утверждать с уверенностью. Так, с древних дней среди преданий о нечистой силе, особенно царящих у неграмотного населения, большую часть этих самых преданий занимает область рассказов о людях, которые продолжили свое существование после того, как состоялся факт их смерти. В данном же случае мы сталкиваемся с очень сложной проблемой, которую я поясню ниже.
Смотреть на их ошалелые лица было невыносимо приятно. Почти так же, как целоваться с Янтарным. Глотнув воды, я продолжала:
– Издавна принято делить эту группу людей на три условные категории, как-то: упыри, вампиры и призраки. Но парадокс в том, что начальника охраны, – я покосилась на сидящего рядом с Ректором нового начальника охраны и поправилась, – простите, бывшего начальника охраны нельзя отнести ни к одной из этих трех категорий. Ведь что получается? Призрак, как это всем известно, существо не материальное, это скорее заблудшая душа, лишенная телесной оболочки, поэтому понятие "призрак" отметаем напрочь, к данному случаю он отношения не имеет. Упырь и вампир, казалось бы, подходят в качестве определений, но и тут мы сталкиваемся с массой несоответствий. Главное занятие вампира – пить кровь живых, банальнее этой истины нет. Но мы имеем нагляднейший пример того, что бывший начальник охраны, имея эту возможность, и не один раз, ни разу ею не воспользовался. Характерный признак вампира – заостренные, выделяющиеся среди остальных зубов клыки – у него тоже отсутствуют. Масса людей видела его лицо, все отмечают его особенности, но ни один не заметил, чтобы зубы мертвеца изменились. Остается упырь. Но и тут мы попадаем в тупик. Упырь, может, в меньших размерах, но тоже питается человеческой кровью.
Правда, источники утверждают, что он имеет и другие способы получения энергии. Встречаются упоминания об упырях, которые не пили кровь, а просто вытягивали жизненную силу из живых, отчего их жертвы слабели и постепенно умирали. Но и у упырей есть характерный признак, отсутствующий у начальника охраны. У всех упырей налитое здоровьем, неестественно розовое, учитывая их образ жизни, лицо. А бледность лица бывшего начальника охраны не только поражает, она ужасает. Значит, и к упырям отнести его нельзя. Что же нам остается? – патетически вопросила я с трибуны.
Не дождавшись ответа из зала, продолжила бодро вешать лапшу на уши:
– Нам остается обратиться к разделу, где чрезвычайно мало, осторожно и глухо рассказывается о людях, умерших при загадочных обстоятельствах, точнее убитых. Материала тут мало, но подобные случаи все же отмечены. Наиболее распространенный вариант – это пребывание мертвеца между миром мертвых и живых до тех пор, пока не состоится его полное отмщение. Возможно, начальник охраны не успокоится, пока не найдет того, кто его убил, после этого в крепости станет спокойно! – жизнерадостно заявила я.
Зал моей радости не разделил.
– Милое дитя, – кисло сказал Ректор, – не могли бы вы э-э-э… высказать другие предположения, о том, как справиться с мертвецом, не прибегая к столь радикальным мерам.
– А я думала, мы хотим найти убийцу, – удивилась я простодушно.
– Разумеется, но сначала мы должны навести порядок в пансионате, – сказал, морщась, Ректор. – Продолжайте, пожалуйста.
– К мерам, приносящим хорошие результаты, относится отрубление головы. Обычно успокаивает, – поведала я. – Самое доступное средство, просто отпугивающее подобных существ, это чеснок в больших количествах. Ранение или убийство серебряным оружием тоже приносит неплохие результаты. Во всяком случае, пока не использованы эти способы, говорить об иных рано.
И кто меня в последней фразе за язык тянул?
– Спасибо, барышня, вы свободны, – поднялся Ректор.
Меня увели и водворили обратно в дортуар.
Глава двадцать вторая
СОГЛАСНО УКАЗАНИЯМ РЕКТОРА…
Согласно указаниям Ректора на следующий день в пансионате извели весь запас чеснока. Каждому вручили по головке для ношения при себе на крайний случай, и кухня стала выдавать на гора массу очесноченных блюд.
А вот с остальным возникли проблемы: чтобы отрубить начальнику охраны голову, для начала его неплохо было бы поймать.
С тех пор как он покинул сад, укрыться начальник охраны мог где угодно – места хватало.
Для начала днем прочесали Пряжку от северной стены до южной, от западной до восточной, проверив не только дворы, но и все помещения.
Дохлый номер.
И главное, прятаться ему вроде бы было негде после такого тщательного осмотра…
Но нашли только тайник со слезкой – явно младшего обслуживающего персонала. (Станут охранники собственные тайники рассекречивать, как же! А у преподавателей вся слезка хранится под кроватями, чтобы далеко не бегать.)
Поэтому над тайником на радостях провели показательное судилище и слезку торжественно сожгли. На облитых ею поленьях красиво плясали голубоватые огоньки.
Здоровый образ жизни восторжествовал, только вечером ужин есть было невозможно: что не пригорело, то пересолилось.
Спать мы легли голодными, злыми и измученными всей этой кутерьмой.
На пустой желудок я уснуть не могла, хотя это и страшно полезно для фигуры, как уверяют хором знающие люди. Ворочалась и ворочалась, словно на сковороде.
Живот пел песни и всячески намекал, что если его не покормят, то мы с ним так и будем распевать до утра.
Его урчание приглушило появление охраны. Все происходило по вчерашнему сценарию: пришла надзидама, поставила двоих, вскоре двое превратились в целую кучу запакованных в кожу фигур.
Янтарный снова приземлился в мою кровать. Как в свою собственную.
– Ты по мне соскучилась? – требовательно спросил он, вжимая меня в тощий матрас.
– Ага, весь день прорыдала, – подтвердила я. – С той самой минуты, как ты ушел.
– Целоваться будем?
– Отвали!
Надо же, Янтарный что-то уловил в моем голосе, потому что слез с меня и сел на край кровати.
– Чего злая?
– Есть хочу, – честно сказала я.
– А чем тебя сегодняшний ужин не устроил? Довольно вкусный.
– С ума сошел? Его в рот нельзя было взять! Нет, конечно, если ты любишь соленые угольки…
– А, я забыл, что у нас кухни разные. Вот это и для меня было новостью.
– Да, – подтвердил Янтарный. – У нас своя, гарнизонная. А у вас пансионатская.
– Великолепно! И тут обули.
– Ладно, – сказал, помолчав с минуту, Янтарный. – Лежи, я сейчас, – и куда-то смотался.
Ну и самомнение у некоторых! Он что же, думает, без его одобрения я тотчас вертикальное положение приму? Посреди ночи?
Перевернув и взбив каменную от старости подушку, я попыталась забыть, что ужина не было, и задремать.
Забыть не удалось.
Вскоре вернулся Янтарный с подкреплением в лице нескольких охранников. Они сгрудились около овального стола, который стоял в центре нашей комнаты и был предназначен для рукоделия под руководством надзидамы в послеобеденные часы.
Что там они делают с нашим столом?
– Девчонки, есть идите! – просто пригласил Янтарный. Мы дружно встрепенулись, еще бы, голодными были все.
– Скорее, а то остынет…
Девиц с кроватей как ветром сдуло.
Охранники принесли немудреный, но основательный набор: хлеб, мясо, чеснок, горячий чай, слезку. На последнюю, под ядреный чесночок, они сами дружно и налегли.
– О, да тут намечается классическая оргия? – поинтересовалась я у Янтарного, платающего на толстые ломти кусок запеченного мяса.
– Ешь! – вручил он мне кусок хлеба с мясом. – И не издевайся. Я голодный?!
– И чесночку, пожалуйста! – попросила я.
Люблю чеснок, а кроме того, возникла интересная идея. Получив порцию горячего чая, хлеба и мяса, желудок успокоился и стал смотреть на жизнь более радостно. Это заметил бдительный Янтарный.
– Вроде отошла. Порозовела. А то белая была как простыня. За твое здоровье! – поднял он мой же собственный стаканчик.
Из тумбочки свистнул, гад! Ну, наглый…
Янтарный опрокинул в себя слезку и сразу выяснилось, что напрасно я жевала с усердием чеснок: это его ничуть не остановило, поцелуй состоялся.
– Эх, забористо! – довольно крякнул он. – Под слезку – лучше и не надо!
– Ты извращенец, – разочарованно протянула я.
– А ты думала, твой номер пройдет! – довольно хохотнул он. – Я чеснок тоже люблю, так что не надейся.
– Ой, какая прелесть! Мы будем проводить долгие зимние вечера, нежно дыша друг другу в лицо сложным ароматом, состоящим из чеснока и слезки в равных пропорциях! – обрадовалась я. – Как романтично!
– Злая ты, – укоризненно сказал Янтарный, обвивая своим хвостом мой хвост. – Значит, еще не наелась.
За окном раздался свист и крики: похоже было, где-то опять наткнулись на бродящего начальника охраны.
Охранники пулей вылетели из комнаты, бросив принесенные мешки, фляги и весь запас слезки.
Мы сгрудились у окон, наблюдая: вот они появились из двери восточной части Корпуса и рысью помчались направо, похоже, ко второй казарме или к кухням.
А мы-то, наивные, думали, что наша дверь наглухо закрыта со дня основания пансионата! Видно, у охраны и от нее были ключи, и от восточной калитки в ограде, пропускающей из Корпуса в сад. Что-то я сомневаюсь, что Янтарный со товарищи пер продовольствие голодающим воспитанницам через стену…
Охранники пропали из видимости, девчонки вернулись к столу и прикончили остатки слезки. Я не стала. Уж такой я урод: не люблю ни горячительных, ни галлюциногенных средств. Плохо мне от них. Ограничилась чаем.
Теперь мы были сытыми и уставшими и с радостью заснули.
Ночная облава ничего не принесла: начальник охраны опять ушел от своих бывших подчиненных.
Становилось даже интересно: вся охрана на ушах, а ему хоть бы хны. А так ли уж защищена Пряжка от врагов?
Самое печальное было то, что из ужасного происшествия покойный начальник охраны потихоньку превращался в грустную обыденность, хотя бы потому, что занятия не отменили…
Или Серый Ректор сделал выводы и устроил разнос новому начальнику охраны, или просто кому-то повезло, но на следующую ночь старого начальника охраны все-таки поймали.
В ту ночь в наших дортуарах никто не дежурил, все силы были брошены на устройство повальной облавы.
Облава принесла плоды: его насадили на копье с серебряным наконечником, быстро расчленили и сбросили на нижний ярус катакомб.
Утром торжественно возвестили о победе над ожившим трупом, авторитет Серого Ректора упрочился, пансионат потихоньку успокоился, и жизнь потекла своим чередом.
Глава двадцать третья
НО НЕДОЛГО…
Но недолго жили мы в тишине и спокойствии..Дней через восемь после описанного события Шестая умудрилась опять разругаться со своим хахалем.
А может, и не разругаться, не знаю уж точно, что у них там произошло, но только вечером, перед отходом ко сну, она осчастливила нашу комнату сообщением, что ей, Шестой, жизненно необходимо посетить казармы.
Мы молча пожали плечами:
"Посещай на здоровье, кто же тебя за подол держит?"
И тут Шестая уточнила свое сообщение.
Она, Шестая, идти хочет, но боится. И одна ни за что не пойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27