— Да, вы правы. Меня выдают такие мелочи, как готовка, — я, например, не варю фасоль три четверти часа. Только не говорите никому; местные жители и так меня недолюбливают, считая, что я приехала из Лондона. Но я полагала, вам уже все обо мне рассказали?— Кто?— Ну, вы же заходили в паб. Думаю, не успели вы сесть за стол, как вам уже выложили всю мою биографию.— Действительно, парочку замечаний я услышал. Но увы, ничего скандального. Вот только отказ провести ежегодный праздник, похоже, сильно подпортил вам репутацию.— О Господи, — вздохнула она, — боюсь, мне никогда этого не простят, хотя это практически единственное мероприятие, которое я пропустила после смерти Вероники. Знаете, когда я унаследовала поместье, я даже представить себе не могла, сколько обязанностей свалится на мою голову; оказывается, хозяйка Уэллер-Хауса должна непременно участвовать во всех общественных мероприятиях и проявлять неусыпную заботу об односельчанах. Я должна восхищаться их роскошными пионами, детьми, свиньями… от всего этого я с криком просыпаюсь по ночам. Если мне еще хоть раз предложат съесть ячменную лепешку, боюсь, меня просто вырвет. А праздник… в тот день я уехала по делам. Праздник открыл викарий, и я уверена, он справился с этим гораздо лучше меня. Но здешний народ, похоже, уверен, что за пределами Норфолка жизни не существует.— Охотно верю.— Простите, но иногда я начинаю сходить здесь с ума. А что еще они вам наговорили?— По правде говоря, не так уж много. Меня больше интересовала информация о Джеффри Форстере. Я попытался расспросить о нем…— И?..— Практически безуспешно. Я только понял, что ваша кузина ему симпатизировала и даже продала ему дом и еще что вы сразу невзлюбили Форстера.— Держу пари: это был Джордж Бартон.— Наверное. Пожилой мужчина с собакой.— Ну точно, он. Это наше местное радио.— Мне он показался мрачноватой личностью.— Вообще-то для него смерть Форстера — праздник. Форстер получил во владение коттедж, который арендовал Бартон, и собирался выселить его оттуда. Надумал устроить там загородную виллу для богатых лондонцев. Думаю, полиция еще доберется до Бартона.Аргайл сказал, что все это очень интересно. Местный колорит. Ему начинало здесь нравиться.— Послушайте, — вдруг сказала Мэри Верней, — если вы пришли не для того, чтобы поесть, то зачем?— Чтобы попросить еще об одной услуге.— Выкладывайте.— Вы что-то говорили насчет ночлега…— В гостинице не нашлось комнаты?— Э-э…— Бесспорно, это не «Хилтон». Оставайтесь, я буду рада. Уж чего-чего, а места у меня хватает. Двенадцать спален. Выбирайте любую. Правда, они уже лет десять как не используются по назначению.— Это напоминает мне паб.— Нет, у меня, конечно, условия получше, особенно в тех спальнях, где еще не отслоились обои из-за протечек. Но холод в них такой же, как в пабе. Вы женаты?— Э-э?— Вы женаты?— О, нет, не совсем.— Собираетесь жениться?— Думаю, да. Возможно.— Думаете? Возможно? Не совсем?— Флавия никак не может решиться. Обычно она действует молниеносно, но когда речь заходит о создании семьи, ее одолевают сомнения.— А может быть, это вам нужно наконец решиться?— Простите?— О, это вы меня простите. Я лезу не в свое дело.— Все в порядке. Наверное, вы правы. В любом случае…— Она тоже занимается искусством?— Кто?— Ваша невеста.— В некотором роде, — сказал Аргайл. — Вы действительно не против, чтобы я остался? Мне ужасно неловко просить вас о таком большом одолжении, я словно навязываюсь…— Или оставайтесь, или уходите. Но если остаетесь, немедленно прекратите эти разговоры.— О-о. Да. В таком случае я остаюсь.— Ну и слава Богу. — Она улыбнулась доброжелательно и слегка насмешливо. — И я нисколько не возражаю. С удовольствием проведу вечер в вашей компании. Особенно если вы расскажете мне, что случилось с Джеффри Форстером. Это самое волнующее событие за всю историю Уэллера после вторжения саксонцев. ГЛАВА 8 — Ха! — радостно воскликнула Флавия, опустив на рычаг телефонную трубку. Аргайл позвонил в 11 часов утра по римскому времени, по Нориджу — в 10, чтобы получить указания относительно своих дальнейших действий.— Восточная Англия — прелестное место, — сказал он, — если не считать опасности подхватить простуду, но я бы не хотел навязываться.— Кому? — поинтересовалась Флавия, и он долго рассказывал ей о знаменитом гостеприимстве английской аристократии, об избытке просторных спален и о том, что система отопления в этих роскошных домах не соответствует промозглому английскому лету. — Не подумай, будто я хочу использовать тебя в качестве бесплатной рабочей силы, но твои наблюдения могли бы оказаться нам очень полезны. Просто поброди по округе, послушай разговоры… Ну а свидетельство того, что Форстер был мошенником, тем более крупным, стало бы для нас настоящим подарком. Боттандо решил принять вызов.— Я не понял про вызов, но все равно постараюсь.— А ты не мог бы просмотреть деловые бумаги Форстера?— О чем ты говоришь? Я и сам, будь я полицейским, не отдал бы свидетелю ни одного документа, имеющего отношение к делу. Но если ты этого хочешь, я, разумеется, попытаюсь.— Спасибо. Как прошла твоя встреча в Лондоне?— О-о, — вздохнул он. — С Бирнесом? Нормально. Вкратце его мнение таково: во-первых, мне необходимо стать бессердечным дельцом, а во-вторых, всерьез рассмотреть предложение университета.— Хорошо, рада это слышать. Ты намерен прислушаться к его совету?— Не уверен, что согласен с ним. И с тобой тоже. И с миссис Верней. Впрочем, все вы говорите одно и то же. По крайней мере я принял решение принять решение до конца недели.— Это уже прогресс. А что это за женщина? Твоя хозяйка?— О, она чудесная. Весьма приятная женщина.— Она не хочет купить у тебя картину?— Боюсь, что нет. У нее такие же проблемы с деньгами, как у меня. Конечно, у нее другой уровень расходов, но тем не менее. Она, скорее, сама продала бы что-нибудь.— А есть что продавать?— Не так уж много. Я побродил по дому сегодня утром , пока она ходила в магазин. Обстановка в доме хорошая, но ничего интересного я не нашел. Должно быть, семейство Бомонт придерживалось традиционного вкуса. Если у них и были ценные вещи, то Форстер успел их продать. И все же я постараюсь обследовать дом получше — на случай, если он что-нибудь пропустил.— Погоди. Повтори еще раз фамилию.— Форстер. Ему поручили продать коллекцию.— Нет, ты назвал другую фамилию. Бомонт?— Да, а почему ты спрашиваешь?— Потому что синьора делла Куэрция упоминала некую мисс Бомонт. Будто бы Форстер увивался за ней.Аргайл хмыкнул.— Тогда это, наверное, мисс Вероника. Не похоже, чтобы миссис Верней воспитывалась в пансионе. Если хочешь, я спрошу.— Пожалуйста, если сможешь.После этого разговора Флавия отправилась с рапортом к Боттандо, который опять был не в духе. Он пожаловался, что Арган требует заточить лже-Леонардо в тюрьму и упрекает всех и каждого в халатном отношении к ограблению антикварной галереи на виа Джулия. Злоумышленник подогнал грузовик к окну, проник в галерею, погрузил награбленное в кузов и преспокойно уехал.Такое случалось чуть ли не каждый день, и Боттандо никак не мог взять в толк, почему Арган поднял такой шум вокруг конкретно этого ограбления, — до тех пор, пока кто-то не упомянул, что галерея на виа Джулия принадлежит его шурину. Как только Боттандо об этом услышал, все сразу встало на свои места.— Я говорил ему, что дешевая подделка под Леонардо — не то преступление, за которое нужно сажать в тюрьму, но он все-таки добился своего. Теперь, когда история попала в газеты, мы просто вынуждены занять жесткую позицию и передать дело в суд.— О Боже, на подготовку документов уйдет целый месяц!— Сделаешь? — с мольбой в голосе спросил Боттандо.— Ну, если это приказ, то конечно. Или вы хотите, чтобы я устроила волокиту?Боттандо удовлетворенно кивнул.— Из тебя получится отличный «аппаратчик». А теперь о Форстере. Какие новости?— Интересные. Синьора Фанселли дала нам наводку, а синьора Куэрция в значительной мере подтвердила ее слова. Сандано полагает, что кражу картины Фра Анджелико совершил Форстер. Теперь выясняется, что Форстер в последнее время работал на некую мисс Бомонт, которая в молодости обучалась в пансионе синьоры делла Куэрция. Мы знаем, что он мертв, но английская полиция пока не определилась: сам он упал с лестницы, или ему помогли.— Хм. А как насчет его махинаций с картинами?— Пока Джонатан ничего такого не слышал. Но с другой стороны, он справедливо заметил мне, что не является в полиции доверенным лицом. Если мы хотим получить от них информацию, то не можем полагаться только на Аргайла.Боттандо задумчиво кивнул.— Если перевести твою речь на простой итальянский язык, тебе необходимо поехать туда самой. Я правильно понял?Флавия признала, что такая мысль приходила ей в голову.— А что скажет наш друг Арган? Его послушать, так поездка на другой конец Рима — уже непозволительная роскошь.Флавия возвела глаза к потолку и так стояла, изучая паутину в углу.— Но он ведь еще не занял ваше место, нет? — сердито спросила она.Боттандо поморщился.— Ты знаешь, о чем я. Есть ли в этой поездке смысл? Или она станет еще одним аргументом Аргана против нас?Флавия покачала головой:— По-моему, у нас достаточно фактов, чтобы заняться Форстером. Сколько можно оглядываться на Аргана? Или я должна отказаться от совершенно необходимой поездки только потому, что он хочет сесть на ваше место?Боттандо вздохнул и потер ладонями лицо.— Черт бы побрал этого человека. И тебя вместе с ним. Ладно, поезжай, но только быстро, договорились? Если сразу ничего не обнаружишь, немедленно возвращайся. Я не хочу, чтобы меня повесили, когда ты представишь счета в бухгалтерию.Флавия опустила ресницы, чтобы он не увидел ее счастливых глаз: ей не часто выпадало съездить в заграничную командировку. К тому же она могла оказаться небесполезной. Допив кофе, Флавия побежала заниматься делами.
В случае, если криминалисты подтвердили бы факт убийства Джеффри Форстера, первым подозреваемым должен был стать Гордон Браун, который в глазах полиции Норфолка являлся самым неблагонадежным жителем графства.На первый взгляд многое говорило против него. Даже друзья называли его угрюмым и признавали, что, выпив лишнюю пинту крепкого пива, он становился неуправляем. Помимо этого, за Брауном закрепилась репутация местного грабителя, причем грабил он только тех, кто, по общему мнению, жил на деньги, заработанные нечестным путем. Несмотря на это, он занимал в поселке довольно видное место благодаря своим родственным связям: его мать работала приходящей экономкой у Мэри Верней, а сам он был женат на Луизе Бартон — дочери Джорджа Бартона, который также считался не последним человеком в поселке. Союз Гордона Брауна и Луизы Бар-тон стал ударом для обеих семей, особенно для Бартонов. Джордж Бартон не одобрял поведения Гордона и считал, что тот плохо обращается с его дочерью.Никто не усомнился, когда Маргарет Браун, экономка, заявила, что весь вечер просидела у телевизора; все поверили, когда Луиза, его жена, сказала, что ничем не может помочь полиции, поскольку весь вечер провела в гостях у сестры. Она добавила, что не знает и не желает знать, чем в это время занимался ее муж. Однако утверждение той же Маргарет Браун, будто ее преданный и любящий сын Гордон весь вечер мирно просидел рядом с ней у телевизора, не выдерживало никакой критики. Если она сказала правду, заметил констебль Хэнсон, то это был единственный случай в жизни Гордона, не считая тех дней, когда он бывал мертвецки пьян.Тем не менее многие высказывали мнение, что молодой Гордон трусоват и вряд ли пошел бы на убийство. К тому же грабить дом торговца произведениями искусства не его стиль. Если пропал цветной телевизор или видеомагнитофон — ищите Гордона. Это знали решительно все, но непостижимым образом никому ни разу не удалось поймать его за руку.Бесспорно, он стал первым, о ком вспомнили полицейские; в десять утра они вытащили его из постели и пригласили прогуляться до полицейского участка.Гордон был немногословен и зол; он сразу заявил, что в тот вечер находился в собственной спальне и слушал музыку. Полицейские заметно повеселели. Показания Гордона, мягко говоря, отличались от идиллической картинки, нарисованной его матерью. Когда ему сказали об этом, он спохватился и подтвердил версию матери. Тогда инспектор, с трудом сдерживая радость, указал ему на новое расхождение: Гордон якобы смотрел футбол по Би-би-си-1, а его мать почему-то считала, что это был художественный фильм по Ай-ти-ви.— Вы, наверное, смотрели фильм о футболе, Гордон, да? А может быть, у вас два телевизора или даже четыре, по одному в каждом углу?Гордон был не из тех людей, которые умеют красиво проигрывать.— Мы смотрели кино, а потом футбол, — объяснил он. Полицейский достал из кармана экземпляр вчерашней газеты и просмотрел телевизионную программу.— Странно, — проговорил он, — я что-то не вижу в программе футбола. А кто с кем играл, Гордон?Гордон зарычал и погрузился в молчание.— А теперь расскажи мне, как все происходило на самом деле. Но я должен предупредить тебя, мальчик мой Гордон, что дела твои плохи. Так что признавайся: что ты натворил?— Не понимаю, о чем вы.— Как ты убил этого человека? Ну-ну. Ты меня удивил. Как-то не похоже на тебя, верно? И все-таки это убийство, Гордон. Нехорошо.Гордон побелел.— Я никого не убивал, — сказал он. — О чем вы говорите? О каком таком убийстве?Патологоанатом еще не выдал своего заключения, но инспектор решил заранее прощупать Гордона. Пока наверняка было известно только то, что Форстер упал с лестницы и сломал шею, что в крови у него обнаружено значительное количество алкоголя и что на обед он ел баранью отбивную с тушеной морковью.— Конечно, мы можем представить это дело в суде как непредумышленное убийство, — подталкивал Гордона к признанию инспектор. — Или даже как самооборону, если ты хорошо нас попросишь и постараешься упростить нам жизнь.Но интеллект Гордона уже отключился. Он хмуро смотрел в пол, и губы его беззвучно шевелились, складываясь в слова «травля», «жестокость», «гонения».Полицейский вздохнул:— Ну что ж, я думаю, мы еще увидимся, Гордон.
— В полиции любят напустить туману, мой дорогой, — сказала Мэри Верней, когда Аргайл приплелся в Уэллер-Хаус после утренней прогулки по поселку.Он исходил всю округу, ломая голову, что предпринять. Вернувшись в дом, он предложил Мэри Верней свою помощь в приготовлении обеда. Она попросила его порезать овощи.— Таков современный век. Поинтересуйся у них, который час, и они заподозрят в тебе шпиона. Я считаю, с ними нужно построже. Кстати, о строгости — звонила ваша невеста. Флавия — так, кажется?— Да, — ответил Аргайл, несколько удивленный тем, как она выстроила логическую цепочку.— У нее очаровательный голос, — продолжала его гостеприимная хозяйка. — И очень хороший английский. Она просила передать вам, что сегодня вечером прилетает в Англию и, как только повидается с лондонской полицией, сразу приедет сюда к нам.— Ага! — радостно воскликнул Аргайл.— Я считаю, вам необходимо дать мне разъяснения.— Какие?— Зачем ей нужно повидаться с лондонской полицией.— Аргайл поразмыслил и решил, что вопрос закономерен.— Это очень просто, — ответил он. — Она служит в итальянской полиции, в управлении по борьбе с кражами произведений искусства, и у нее есть пара вопросов к английским коллегам относительно личности Форстера.— Вот как?— По-моему, все это чепуха, но они там в Италии одержимы идеей, будто Форстер украл множество известных полотен, начиная с картины Уччелло во Флоренции. Начальник Флавии уверен, что на протяжении нескольких десятков лет в Европе орудует вор-профессионал. Этот человек не оставляет после себя никаких улик. Недавно его версию подтвердила одна пожилая дама в Риме, указавшая на Форстера.— Да что вы? Неужели это правда?— Не знаю. У них там миллион нераскрытых дел, и они с удовольствием повесят их на кого угодно, в том числе и на Форстера.— Не сомневаюсь. Но Джеффри… — Мэри Верней пожала плечами. — Профессиональный вор всегда представлялся мне фигурой дерзкой, романтичной. И если им окажется такой сморчок, как Джеффри, я буду страшно разочарована. Он, конечно, был плут и негодяй, но вряд ли сумел бы разработать хитроумный план и тем более осуществить его на деле.— Возможно, но раз появилась информация, полиция обязана ее проверить.— Конечно, — сказала Мэри Верней, думая о чем-то своем. — Но вы должны объяснить мне еще одну вещь.— Пожалуйста.— Каким образом вы оказались замешаны в эту историю?— Я собирался в Англию по своим делам, и Флавия попросила меня разузнать заодно о Форстере. Я позвонил ему, и мы договорились, что я приеду к нему на следующее утро…— Все ясно. Приехав, вы обнаружили труп. А вы не находите это немного странным?— Нахожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
В случае, если криминалисты подтвердили бы факт убийства Джеффри Форстера, первым подозреваемым должен был стать Гордон Браун, который в глазах полиции Норфолка являлся самым неблагонадежным жителем графства.На первый взгляд многое говорило против него. Даже друзья называли его угрюмым и признавали, что, выпив лишнюю пинту крепкого пива, он становился неуправляем. Помимо этого, за Брауном закрепилась репутация местного грабителя, причем грабил он только тех, кто, по общему мнению, жил на деньги, заработанные нечестным путем. Несмотря на это, он занимал в поселке довольно видное место благодаря своим родственным связям: его мать работала приходящей экономкой у Мэри Верней, а сам он был женат на Луизе Бартон — дочери Джорджа Бартона, который также считался не последним человеком в поселке. Союз Гордона Брауна и Луизы Бар-тон стал ударом для обеих семей, особенно для Бартонов. Джордж Бартон не одобрял поведения Гордона и считал, что тот плохо обращается с его дочерью.Никто не усомнился, когда Маргарет Браун, экономка, заявила, что весь вечер просидела у телевизора; все поверили, когда Луиза, его жена, сказала, что ничем не может помочь полиции, поскольку весь вечер провела в гостях у сестры. Она добавила, что не знает и не желает знать, чем в это время занимался ее муж. Однако утверждение той же Маргарет Браун, будто ее преданный и любящий сын Гордон весь вечер мирно просидел рядом с ней у телевизора, не выдерживало никакой критики. Если она сказала правду, заметил констебль Хэнсон, то это был единственный случай в жизни Гордона, не считая тех дней, когда он бывал мертвецки пьян.Тем не менее многие высказывали мнение, что молодой Гордон трусоват и вряд ли пошел бы на убийство. К тому же грабить дом торговца произведениями искусства не его стиль. Если пропал цветной телевизор или видеомагнитофон — ищите Гордона. Это знали решительно все, но непостижимым образом никому ни разу не удалось поймать его за руку.Бесспорно, он стал первым, о ком вспомнили полицейские; в десять утра они вытащили его из постели и пригласили прогуляться до полицейского участка.Гордон был немногословен и зол; он сразу заявил, что в тот вечер находился в собственной спальне и слушал музыку. Полицейские заметно повеселели. Показания Гордона, мягко говоря, отличались от идиллической картинки, нарисованной его матерью. Когда ему сказали об этом, он спохватился и подтвердил версию матери. Тогда инспектор, с трудом сдерживая радость, указал ему на новое расхождение: Гордон якобы смотрел футбол по Би-би-си-1, а его мать почему-то считала, что это был художественный фильм по Ай-ти-ви.— Вы, наверное, смотрели фильм о футболе, Гордон, да? А может быть, у вас два телевизора или даже четыре, по одному в каждом углу?Гордон был не из тех людей, которые умеют красиво проигрывать.— Мы смотрели кино, а потом футбол, — объяснил он. Полицейский достал из кармана экземпляр вчерашней газеты и просмотрел телевизионную программу.— Странно, — проговорил он, — я что-то не вижу в программе футбола. А кто с кем играл, Гордон?Гордон зарычал и погрузился в молчание.— А теперь расскажи мне, как все происходило на самом деле. Но я должен предупредить тебя, мальчик мой Гордон, что дела твои плохи. Так что признавайся: что ты натворил?— Не понимаю, о чем вы.— Как ты убил этого человека? Ну-ну. Ты меня удивил. Как-то не похоже на тебя, верно? И все-таки это убийство, Гордон. Нехорошо.Гордон побелел.— Я никого не убивал, — сказал он. — О чем вы говорите? О каком таком убийстве?Патологоанатом еще не выдал своего заключения, но инспектор решил заранее прощупать Гордона. Пока наверняка было известно только то, что Форстер упал с лестницы и сломал шею, что в крови у него обнаружено значительное количество алкоголя и что на обед он ел баранью отбивную с тушеной морковью.— Конечно, мы можем представить это дело в суде как непредумышленное убийство, — подталкивал Гордона к признанию инспектор. — Или даже как самооборону, если ты хорошо нас попросишь и постараешься упростить нам жизнь.Но интеллект Гордона уже отключился. Он хмуро смотрел в пол, и губы его беззвучно шевелились, складываясь в слова «травля», «жестокость», «гонения».Полицейский вздохнул:— Ну что ж, я думаю, мы еще увидимся, Гордон.
— В полиции любят напустить туману, мой дорогой, — сказала Мэри Верней, когда Аргайл приплелся в Уэллер-Хаус после утренней прогулки по поселку.Он исходил всю округу, ломая голову, что предпринять. Вернувшись в дом, он предложил Мэри Верней свою помощь в приготовлении обеда. Она попросила его порезать овощи.— Таков современный век. Поинтересуйся у них, который час, и они заподозрят в тебе шпиона. Я считаю, с ними нужно построже. Кстати, о строгости — звонила ваша невеста. Флавия — так, кажется?— Да, — ответил Аргайл, несколько удивленный тем, как она выстроила логическую цепочку.— У нее очаровательный голос, — продолжала его гостеприимная хозяйка. — И очень хороший английский. Она просила передать вам, что сегодня вечером прилетает в Англию и, как только повидается с лондонской полицией, сразу приедет сюда к нам.— Ага! — радостно воскликнул Аргайл.— Я считаю, вам необходимо дать мне разъяснения.— Какие?— Зачем ей нужно повидаться с лондонской полицией.— Аргайл поразмыслил и решил, что вопрос закономерен.— Это очень просто, — ответил он. — Она служит в итальянской полиции, в управлении по борьбе с кражами произведений искусства, и у нее есть пара вопросов к английским коллегам относительно личности Форстера.— Вот как?— По-моему, все это чепуха, но они там в Италии одержимы идеей, будто Форстер украл множество известных полотен, начиная с картины Уччелло во Флоренции. Начальник Флавии уверен, что на протяжении нескольких десятков лет в Европе орудует вор-профессионал. Этот человек не оставляет после себя никаких улик. Недавно его версию подтвердила одна пожилая дама в Риме, указавшая на Форстера.— Да что вы? Неужели это правда?— Не знаю. У них там миллион нераскрытых дел, и они с удовольствием повесят их на кого угодно, в том числе и на Форстера.— Не сомневаюсь. Но Джеффри… — Мэри Верней пожала плечами. — Профессиональный вор всегда представлялся мне фигурой дерзкой, романтичной. И если им окажется такой сморчок, как Джеффри, я буду страшно разочарована. Он, конечно, был плут и негодяй, но вряд ли сумел бы разработать хитроумный план и тем более осуществить его на деле.— Возможно, но раз появилась информация, полиция обязана ее проверить.— Конечно, — сказала Мэри Верней, думая о чем-то своем. — Но вы должны объяснить мне еще одну вещь.— Пожалуйста.— Каким образом вы оказались замешаны в эту историю?— Я собирался в Англию по своим делам, и Флавия попросила меня разузнать заодно о Форстере. Я позвонил ему, и мы договорились, что я приеду к нему на следующее утро…— Все ясно. Приехав, вы обнаружили труп. А вы не находите это немного странным?— Нахожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24