— Ты меня не понял, — Сохо по-прежнему говорил мягко и тихо, при этом все сильнее сжимая свою хватку. — Я — Аэрон Сохо, и если я лично прихожу за деньгами, то уж получаю их сполна, будь уверен.
— В доме нет наличных, — обморочным голосом произнес Дорсети.
— Я знаю, идиот. Ты напишешь расписку. Веди меня в комнату… отца.
Потирая запястье и поскуливая, Дорсети на негнущихся ногах подошел к двери. До этого ему пришлось касаться мертвого — ключи висели связкой у того на поясе.
Невзрачный, серенький Аэрон Сохо, едва доходивший ему до плеча, совершенно парализовал Дорсети. От страха перед ним его стошнило.
В комнате, едва были зажжены светильники и тени запрыгали по стенам, Сохо сел в кресло и велел:
— Возьми пергамент в столе. Но прежде найди завещание старшего.
— Зачем?
— Чтобы не тратить зря чернила. Убедимся, что ты — наследник.
— А кто же еще? — взвизгнул Дорсети. — Больше некому.
— Никогда не пренебрегай заверенными свитками, — ухмыльнулся Сохо. — Особенно если сам нечист на руку. Ищи завещание, олух.
Через какое-то время, довольно продолжительное, Дорсети наконец увидел свиток особого, синеватого пергамента с характерной печатью. Он лежал на самом видном месте.
Аэрон Сохо выхватил документ из его рук, аккуратно снял печать, развернул свиток и присвистнул, пробежав глазами содержание.
— Да ты, оказывается, голодранец! — сказал он насмешливо. — Понимаешь, что это значит?
Дорсети облился ледяным потом.
— Как? — спросил он. — Кто?..
— Твоя тетя. От родственников — одни неприятности! Ее ты тоже убьешь шахматами? Или на сей раз выберешь игру попроще?
— Подожди, подожди… — сбиваясь, забормотал Дорсети, шаря глазами вокруг себя. — Я умею подделывать его подпись. Тело мы спрячем. Ты получишь свое золото.
— Как бы не так! Твой отец был хитер. У менялы, кроме векселя, спросят еще и заветное слово, который покойник менял раз в три дня.
— Я знаю, знаю! «Мандрагора».
— «Мандрагора» была три дня назад. Все, мне пора. — Сохо поднялся. — Тебя четвертуют, я думаю. Прощай.
Дорсети догнал его в коридоре.
— Зачем тебе доносить на меня? Какая выгода?
Сохо с нескрываемой скукой оглядел его ног до головы.
— Все знают, что я — преступник, — проговорил он. — Но в глазах закона я — добропорядочный горожанин. Время от времени репутацию нужно поддерживать. Если я выдам коварного отцеубийцу, мне простится многое. И потом — ты мне неприятен. Твой папаша был делец, а ты — помешанный.
Вызвав удивление Аэрона Сохо, Дорсети хохотнул.
— Почему, ну почему вы все мне об этом говорите? — спросил он.
Кинжал с его пояса еще в кабинете перекочевал в рукав туники. Сохо слишком поздно заметил пустые ножны — холодная сталь уже перерезала ему глотку.
Угасающим взором он видел, как его убийца прохаживается возле, жестикулируя, словно актер перед публикой, и слышал сквозь шум приближающейся смерти следующий короткий монолог:
— Судьба непредсказуема! Только что ты был страшным, почти всесильным и крайне самоуверенным — и вот лежишь на полу, хрипишь, из тебя течет кровь на дорогой ковер, а через терцию ты вообще превратишься в кусок падали. Не правда ли, странно устроена наша жизнь?..
Потом Дорсети выронил кинжал, нашарил под туникой серебряный свисток, висевший на цепочке через шею, и пронзительно засвистел. Личная гвардия дома сбежалась, бряцая оружием. Увидев зарезанного, наемники переглянулись в немом изумлении.
— Этот человек убил моего отца! — произнес Дорсети. — Я настиг его и отомстил своею рукой.
— Послать за городской стражей? — спросил старший охранник.
Утром. Пока перенесите ублюдка в комнату для игры в шахматы. Там — отец… Я хочу, чтобы он знал — я отомстил.
Старший охранник поклонился с глубоким почтением. Аэрона Сохо уволокли за ноги. В блеске масляных ламп кровавые следы были похожи на капли сургуча.
— А ведь я нищий! — объявил себе Дорсети. — Не значит ли это, что мне пора действовать? Право, это так непривычно, так неожиданно…
Тетка тоже не вечная, рано или поздно я верну отцовские деньги. А до тех пор обзаведусь своими. Тра-ла-ла! — запел он и, приплясывая, направился к винтовой лестнице.
Спустившись по ней в подвал, Дорсети отпер отцовскими ключами толстую свинцовую дверь, поменял лампу на яркий факел и шагнул в темную духоту.
— Ремина, пора вставать! — заорал он. — Тра-ла-ла! Пришел конец твоему заточению. Что есть жизнь, — как не заточение в убогой клетке тела?
Девушка в одной рубахе из мешковины, спавшая в колодках у стены, проснулась. Испуг и недоумение отражались в ее лице, она всхлипывала, глядя, как Дорсети пляшет с факелом в руке и зажигает большие настенные светильники. Огонь больно ранил ее глаза, привыкшие к темноте.
В центре подвала возвышался алтарь, грубо вылепленный из глины-сырца, весь усыпанный золотыми слитками и драгоценными камнями. На нем стояла необыкновенно уродливая статуя, изображавшая толстого гладкого карлика, сидящего, скрестив вывернутые ноги. Статуя была золотая, но благородный металл весь покрылся черной липкой грязью. Только глаза и пасть блестели, отчего карлик выглядел еще гаже. В стороне от него стояла огромная печь с трубой, уходящей в потолок подвала. В печь был встроен большой котел, наполненный зеленоватой жидкостью. К его краям были припаяны два раздвижных кольца с зажимами.
Дорсети, весело ругаясь и бормоча, растапливал печь. Когда в трубе загудело, он выпрямился, вытер сажу на лице и подошел к пленнице. Сняв колодки с ее ног, он рывком поднял Ремину и, держа ее за руки, повел к печи.
— Ничего не говори! — шептал он ей в ухо. — Береги силы.
Она ничего не понимала, только страх все сильнее сжимал ее сердце.
К котлу вели каменные ступени. Ноги не слушались Ремину, и Дорсети втащил ее наверх почти волоком, заставил сесть внутри котла, погрузившись в зеленую жидкость по плечи. Жидкость оказалась тягучей и остро пахла.
Ремина сидела на самом дне, упираясь пятками в противоположную стенку. Дорсети зажал кисти ее рук в кольца, соскочил вниз и проговорил, кривляясь:
— Подожди чуть-чуть. Сейчас начнется самое интересное.
Жидкость была еще очень холодной, но стенки и дно котла быстро нагрелись и задрожали. Ремина вскрикнула и рванулась, но не смогла даже вскинуться.
— За что? Что я сделала! — простонала она.
— Ты виновата только в том, что у Маммония всегда хороший аппетит, — сказал Дорсети. — Кричи, если хочешь. Говорят, это облегчает страдания.
И Ремина закричала — но не от боли, а от ужаса. Она увидела статуэтку, которая больше не сидела на алтаре, а приплясывала вокруг котла, то и дело заглядывая внутрь.
Зонара прижалась к стене и затаила дыхание. Тень полностью скрывала ее.
Дом Дорсети, ярко освещенный со стороны фасада, остальными тремя сторонами вдавался в непроглядный мрак. Сразу за ним заканчивалась улица Менял и начинался пустырь Проклятых Судей. Прежде там была рыночная площадь, на которой время от времени сжигали магов, уличенных в преступлениях. Такой способ казни по применению к колдунам и колдуньям считался самым эффективным. Однажды, по приговору магистрата, там сожгли некую Оливию, которая, как говорили, никогда не занималась колдовством. На свое горе она понравилась человеку, служившему в городском суде, но отказала его притязаниям. Судейский не оставил ее в покое, всячески преследовал, предлагал дорогие подарки, а то и просто запугивал. Жених Оливии, тележный мастер, имени которого народная память не сохранила, здорово отдубасил ухажера.
На следующий день Оливию схватили. Ее обвинили в наведении на город демонов и после долгих пыток сожгли.
А через неделю после казни, в куче гнилых овощей нашли судейского. Он был на последнем издыхании, его распоротое брюхо неизвестный мститель набил червивой брюквой. Затем погибли все, причастные к смерти Оливии. Всех их — каждого в свое время — обнаружили поутру на площади. Умерли они разнообразно: кто был зарезан, кто удавлен, кто выжжен изнутри посредством раскаленного железного лома… Тележного мастера, конечно, приволокли в суд.
— Я этого не делал, — сказал обвиняемый. — Вы, разумеется, уверены в обратном. Что ж, казните меня. Но если прав я, а не вы, то вас постигнет участь ваших предшественников, участь проклятых судей. Подумайте об этом.
Тележного мастера отпустили, и он уехал из Галпарана. Вероятно, мстителем был все-таки он, потому что на площади больше не находили мертвецов, хоть судьи и не всегда выносили справедливые приговоры.
Эту историю Зонара слышала в исправительном доме, и теперь с любопытством пялилась в темноту пустыря. С тех пор рынок перенесли, а пустырь почему-то пока не застроили. Он весь порос бурьяном.
По пустырю перемещались три человеческие тени, словно прохаживались, ожидая кого-то. Зонара решила подобраться поближе к ним.
Сама неслышная и легкая, как тень, она приблизилась настолько, чтобы слышать их голоса. Трое на пустыре шепотом переругивались.
— Здесь сквозняк, как в преисподней Зандры, — сказал один.
— Откуда ты знаешь, какая там погода? — спросил другой.
— Я родился в преисподней. Думаешь, это где-то далеко? Это здесь, в Галпаране, в пяти кварталах отсюда…
Третий захихикал.
— Долго он еще там? — опять подал голос второй, но ему не ответили.
Зонара под прикрытием темноты скользнула обратно. Одетую в черную одежду, ее мудрено было заметить.
У стены уже ждал Конан. Меч он перевесил с пояса за спину, чтобы тот не мешал двигаться, а волосы стянул на затылке в пучок узким ремешком. На этом его приготовления к делу и закончились. Он не взял с собой ни веревки с «кошкой», ни отмычек, полагаясь только на свою ловкость и силу.
— Прекрати улыбаться, — шепнула Зонара. — Твои зубы видны в темноте. На пустыре — люди Сохо. Что им тут понадобилось?
— Не имею понятия, — буркнул варвар.
— Пойди и убей их! Они меня раздражают.
— Давай договоримся раз и навсегда, — в голосе Конана послышались жесткие ноты, отрицающие всякого возражение. — Деньги мы делим пополам, но решаю, что делать, я. Один.
Зонара разозлилась.
— Не дави на меня, — зашипела она. — Я этого не люблю! Зачем я вообще связалась с тобой?
— В самом деле, зачем? — Варвар спокойно обошел ее и всмотрелся в стену дома. Огни горели только на первом этаже, где, очевидно, размещались прислуга и охрана. За забором прошли часовые, вооруженные алебардами. У одного из них качался в руках масляный фонарь.
— Эти глупцы всегда ходят с огнем, чтобы воры заранее знали об их приближении, — усмехнулся Конан. — Я заметил время обхода сторожей. Мужчине моих лет нужно в пять раз меньше времени, чтобы отдышаться между двумя любовными атаками.
— Но это все равно — очень мало! — подсчитала в уме Зонара.
— Пустяки. Мы успеем добраться по стене до балкона на третьем этаже.
— Влезем через балкон?
— Нет. Там, скорее всего, спальни. На балконе мы затаимся и переждем следующий обход, а потом поднимемся выше — под самую крышу. Окошки там узкие, но ты сможешь пройти и откроешь мне чердачный люк.
— А почему нам сразу не попасть в башню? — с сомнением спросила Зонара.
— Пленницы там нет, — уверенно возразил варвар. — Это яснее ясного. После того, как она привлекла внимание герцога, выбросив платок, ее, я думаю, перевели в другое место. Помнишь, ты говорила, что Дорсети перестроил дом по своему вкусу? Если он действительно поклоняется одному из низших божеств, ему нужно было устроить где-то домашнее капище. Удобнее подвала места не найти.
Зонара поморщилась.
— Подвал — это слишком вульгарно.
— Что?
— Слишком… обычно. Нет, я думаю, что у них в самом центре дома есть потайной зал.
— Эти Дорсети — обычные гнусные скоты, значит, и делишки свои они обстряпывают обычным способом… вруль… гарным, — произнес Конан, раздражаясь. — По-моему, все-таки это подвал.
— Ты просто удивительно действуешь мне на нервы. — Зонара решила не уступать. — У тебя — каменный лоб! Неудивительно, что об него ломаются табуретки.
— Давай поссоримся потом, — предложил варвар примирительно. — После того, как получим награду.
— Если мы сделаем по-твоему, мы не получим и трех медных грошей! У меня другая идея.
— Какая? — насторожился Конан.
— Мы с тобой оба — мастера своего дела. Давай устроим состязание. Влезем, как условились, — вместе, помогая друг другу. А потом будем искать Ремину по отдельности, каждый — своим методом. Кто найдет ее первым — тот и получает весь герцогский приз целиком. Идет?
— Мне это не нравится, — произнес Конан, хмурясь. — Но и ты мне тоже надоела. Ладно. Т-сс… Вот идет дозор. Начинаем, как только стражники завернут за угол.
Едва лишь только шаги сторожей стихли в отдалении, оба мгновенно преодолели кованую решетку забора. Двор был засыпан колючим, розоватым гравием, который буквально визжал под ногами. Сообщники разулись и бесшумно подбежали к стене дома. Обувь, чтобы не мешала, перебросили через забор.
Зонара полезла первой. Для того чтобы удержаться на стене, ей требовались почти неприметные выступы. Конану помогала сила — он мог подтягиваться на одной руке, пока другая искала опору.
На балкон они попали как раз вовремя — гравий захрустел под сапогами наемников. Зонара стояла, прислонившись спиной к стене, а Конан, пользуясь своим умением видеть в темноте, заглядывал в окно. Оно было завешено плотной тканью, но оставалась довольно широкая щель.
— Ты когда-нибудь видела, чтобы человек играл сам с собою в шахматы, сидя в кромешной тьме? — спросил он.
— Может, он спит?
— Да, спит. Сном глубоким и вечным.
— Ты хочешь сказать… в комнате мертвец?
Конан кивнул.
— У него разбита голова, он весь в крови.
— Лезем отсюда, — сказала Зонара. — Дозор прошел.
— Подожди… В доме происходит неладное. Это может иметь отношение к нашему делу.
С этими словами Конан извлек меч из ножен, вогнал его острие между дверью и боковой филенкой, после чего слегка нажал. С тихим скрежетом щеколда отошла. Дверь немного перекосило, и оконное стекло в свинцовом переплете треснуло в четырех местах.
— Грубо, — поморщилась Зонара.
— Но быстро, — ответил варвар и вошел первым.
— Да это не комната, а склад мертвецов, — усмехнулся он. — Гляди, вот еще один. Ого! Я его знаю.
Глаза Зонары немного привыкли к потемкам. Она шагнула вперед, сразу наступив во что-то липкое, выругалась и подошла ближе к варвару.
Рассмотрев искаженные смертью черты второго покойника, она вздохнула.
— Это… Аэрон Сохо! Теперь понятно — на пустыре его телохранители ждут, когда он выйдет, — шепнула она.
— Ждать им придется долго. — Конан осмотрелся. — Кто же его зарезал? И кто этот шахматист?
— Дорсети-старший. Может, они убили друг друга?
— Непохоже. Сохо принесли сюда уже мертвым. Вон, возле двери — пятна крови. Идем дальше, делать тут нечего.
Конан отворил дверь в коридор. Зонара вышла за ним.
— Тут наши пути расходятся, — проговорила она. — Я уже почти у цели, а тебе еще нужно искать вход в подвал. Только зачем? Там никого не окажется.
Конан повел плечом.
— По северной дороге есть заброшенная таверна. Там дожидается Мироваль. Если ты права, направляйся вместе с Реминой прямо туда, меня не дожидайся. Промедление может все погубить.
И он ушел, ступая неслышно. Зонара фыркнула ему вслед.
Ей совсем не хотелось ссориться с ним — это вышло как-то само собой. Но теперь уже поздно было мириться.
Она пошла по коридору, считая повороты. О существовании потайной комнаты ей было известно наверняка, как и о том, что комната эта находится на третьем этаже. Дело в том, что план перестройки дома, пылился в архиве городского магистрата. Конечно, тайник не был на нем обозначен прямо — на то он и тайник — но по странному расположению комнат на третьем этаже Зонара легко сделала нужный вывод.
Оставалось найти вход. Он явно замаскирован дубовой панелью, которыми обшиты стены коридора. Как же отыскать нужную панель?
Зонара соображала быстро. Для страшного ритуала жертвоприношения почти всегда необходим огонь.
Однако разводить огонь в глухой комнате — значит, задохнуться в дыму. Следовательно, нужна вентиляция, что-то вроде трубы очага. Если есть очаг, значит, есть и сквозняк. Пальцами босых ног Зонара принялась ощупывать стыки панелей с полом, пока не почувствовала легкое дуновение холодного воздуха.
— Есть! — Теперь осталось отворить дверь.
В это время Конан боролся на лестнице со старшим охранником. Тот наткнулся на варвара случайно, и Конану ничего не оставалось, кроме как ухватить его за горло.
Наемник был крепкий и отбивался отчаянно, пока варвар с легким сожалением не сломал ему шею. Нужно было спешить — убитого быстро хватятся. Конан сел на перила винтовой лестницы и съехал по ним до самого подвального этажа.
Тяжелая толстая дверь оказалась запертой на засов изнутри. Значит, за ней кто-то прячется. Но как сломать крепкий засов, не наделав много шуму?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10