Никто не пошевелился, не прервал молитву, когда в море замаячил слабый свет и буря стала утихать. И не было ни одного гребца, который не перекрестился бы и не вознес безмолвную молитву за тех, кто их встречал.
Рука, вновь сжавшая ее плечо, заставила Лайонин поднять глаза и увидеть лодки. Ей помогли встать. Сначала она не заметила Ранулфа: муж шел, низко склонив голову. Но, уверившись, что он спасен, Лайонин рухнула на песок и закрыла лицо руками. Плечи беспомощно опустились. Она будто разом ослабела. Кто-то обнял ее за плечи и помог встать.
Лайонин с трудом подошла к лодке и увидела, что Ранулф пристально смотрит на длинный мокрый сверток, лежавший у него на коленях. Заметив жену, он сперва растерялся, а потом обозлился.
– Кто позволил ей находиться здесь? – прорычал он тому, кто оказался ближе всех.
– Она спасла твою неблагодарную шкуру, так что не смей говорить о ней в таком тоне!
От такой отповеди Ранулф еще больше растерялся. До этой минуты никто из его людей не смел говорить с ним подобным образом.
– Потолкуем об этом позже… Возьми это, – бросил он, отдавая сверток Сэнневиллу. – Это девушка, так что обращайся с ней поосторожнее.
Дождь сменился моросью, и солнце храбро старалось прорваться сквозь тучи. Промокший насквозь Ранулф вышел из лодки и недоуменно воззрился на гребцов, явно старавшихся держаться подальше от его жены. Они вели себя так, словно боялись маленькой женщины.
– Что ты успела натворить за эти несколько часов, и почему мои люди считают возможным отчитать меня при всех, тогда как гребцы трясутся в страхе при одном взгляде на тебя?
– Ранулф…
Губы Лайонин задрожали. Еще секунда – и она оказалась в его объятиях, сотрясаясь от бурных рыданий. Он прижимал жену к себе, испуганный силой ее чувств.
– Пойдем, дорогая, – уговаривал он, гладя ее по голове. – Я жив и здоров. Я вернулся. Пожалуйста, перестань. Не плачь. Я этого не вынесу.
Она жалостно шмыгнула носом, пытаясь успокоиться.
– Когда они вернулись без тебя, я словно с ума сошла… О, Ранулф, они хотели тебя бросить!
Он сурово оглядел стоявших рядом мужчин:
– Это что еще? Вы позволили бы мне утонуть?
– Конечно, – рассмеялся Корбет. – Мы думали, с вами все покончено, но миледи не пожелала для вас водяной могилы. Теперь-то она смирная, но куда буре до нее! Клянусь, моя кровь замерзла от страха! Я думал, она велит казнить нас всех. Ранулф понимал, что хотя Корбет шутит, какая-то доля правды в его словах есть. Белоснежные зубы Льва блеснули в улыбке.
– Она Львица! – гордо воскликнул он, поднимая ее на руки и унося на вершину холма. Там он оставил ее и отправился посмотреть на Тая, который храбро простоял на месте в продолжение всей бури. Лайонин отошла, чтобы увести от скал своего вороного жеребца.
– Миледи!
Она удивленно подняла глаза и, увидев метнувшегося навстречу Маларда, едва успела отступить. Мощное тело рыцаря тяжело приземлилось у ее ног.
– Лайонин, не шевелись!
Она в полном недоумении уставилась на Ранулфа, осторожно кравшегося к ней. Лайонин боялась моргнуть. Очевидно, опасность близка. Но что ей грозит? Может, сюда забежал хищный зверь, испугавшийся бури? Поэтому она лишилась дара речи, когда Ранулф вырвал из ее рук поводья вороного. Тот откинул голову и заржал, перебирая передними ногами.
– Да что это с вами? – взорвалась она. – Вы пугаете бедное животное!
Выхватив поводья, она стала гладить бархатный нос, чтобы успокоить жеребца. Животное опустило голову и боднуло ее в плечо.
Она оглянулась на мужа и стражей. Те смотрели на нее с разинутыми ртами и, немного опомнившись, дружно расхохотались, сначала тихо, потом все громче и громче, пока весь берег не огласился смехом. Люди один за другим валились на песок, держась за животы, и вскоре у ее ног в грязи и глине извивались все восемь мужчин.
– Простите, милорд, – прохрипел, отдуваясь, Сэнневилл, – но вы пугаете мою лошадь.
– Даже конский хвост весит больше, чем она, – пробормотал Герн, снова разразившись смехом.
– А лица гребцов! Новый взрыв смеха. Ранулф хохотал громче всех:
– Ей в самом деле это удалось? Эдкинс выглядел до смерти перепуганным!
– А я-то, я-то как трясся от страха! Клянусь, она выросла до двадцати футов, и шум бури казался птичьим пением в сравнении с ее громовым голосом.
– Мой жаворонок? – вскричал Ранулф. – В разговоре с Эдуардом я назвал ее жаворонком. Видел бы он ее сейчас!
Они еще смеются над ней! Но ведь она не сделала ничего смешного!
– Не хотелось бы мешать вашим развлечениям, – произнесла она ледяным тоном, – но я возвращаюсь домой, к своему очагу.
Мужчины постепенно отрезвели и стали подниматься. Тишина стала почти оглушающей. Все глаза обратились к ней, когда она вставляла ногу в стремя. Но едва Лайонин оказалась в седле и окинула их вызывающим взглядом, они снова попадали на землю, заходясь в приступах хохота. Она расправила плечи и погнала коня галопом.
– Лайонин! – окликнул ее Ранулф, остановив рядом Тая. Но она не пожелала взглянуть на мужа.
– Я тебя ненавижу! Значит, по-вашему, я только объект для шуток?! Ты омерзителен!
– Разве ты не знаешь причину нашего смеха?
Но она по-прежнему не желала разговаривать сними вместо ответа коснулась каблуками боков коня. Ранулф легко догнал ее.
– Знаешь ли ты, кого сумела оседлать?
Лайонин нахмурилась, рассердившись еще больше, особенно когда заметила смеющиеся глаза мужа.
– Я взяла его в конюшне. Несколько раз видела его, вот и все. Жаль, что я взяла чужого жеребца, но другого просто не было. – И, окинув мужа уничтожающим взглядом, добавила: – Подумай я хорошенько, прежде чем бежать спасать тебя, скорее всего осталась бы дома.
– И ты никогда не видела, чтобы кто-то на нем ездил? – допытывался Ранулф.
– Нет. Но он хорошо объезжен, и странно, почему ему позволено толстеть без дела.
– Причина, дорогая моя женушка, в том, что Лориэйдж до сих пор никому не позволял на себя садиться и сразу же сбрасывал смельчака.
– Не может быть! Он резвый конек, но с ним можно сладить.
Ранулф взял ее руку и поцеловал.
– Сначала ты укротила льва, потом – этого зверя. Он – сын Тая, а я, по-моему, обещал тебе кого-то из его отпрысков. Конечно, я подумывал о хорошенькой кобылке, не об этом забияке. Я уже решил его охолостить.
Жеребец, словно поняв, встал на дыбы, но Лайонин легко усмирила его.
– Попробуй сбросить ее, уродливая зверюга, и я самолично сверну тебе шею, – предупредил разъяренный Ранулф. Лайонин засмеялась, когда конь злобно покосился на него.
– Так я прощен?
Она слегка улыбнулась, не уверенная, что муж заслужил прощение.
– Ты не представляешь, как было забавно, когда ты вела его за собой, словно ягненка. И это животное, покалечившее нескольких человек!
Она подалась вперед и погладила бархатную холку жеребца.
– Мне всегда удавалось укрощать огромных черных зверей. Лориэйдж, покажи этим старикам, как быстро мы можем скакать.
Они подъехали к воротам одновременно. Хотя Лориэйдж был проворнее более грузного Тая, Ранулф оказался более искусным наездником. Соскочив на землю, он снял ее с седла.
– Не смей ездить так быстро, иначе повредишь моему ребенку, – предупредил он. Лайонин не смогла не улыбнуться, довольная, что он заботится об их малыше. Муж взял ее за руку:
– Пойдем посмотрим, что подарило нам море. Или ты забыла, почему я искупался сегодня утром? А потом спать… – начал он, но тут же передумал: – Или заняться чем-то более приятным… под одеялом.
– Я рада, что ты здесь, а не… – глубоко вздохнула Лайонин. Ее глаза затуманились.
– Ты тосковала бы по мне?
– Никогда!
Он улыбнулся и расправил плечи.
– Все ты врешь!
Глава 12
Они совсем забыли о девушке, которую Ранулф вытащил из моря.
– Миледи, – сообщила встретившая их Кейт, – мы поместили ее в свободной спальне.
Лайонин сначала не поняла, о ком идет речь, но, тут же вспомнив, покачала головой:
– Я переоденусь и пойду проведаю ее.
– О нет, ты слишком устала. Отошли ее в башню Драгоценностей, – возразил Ранулф.
– Тебя совсем не интересует дитя, из-за которого ты едва не погиб?
Ранулф пожал плечами.
– Нет, меня сейчас занимает совсем другое.
Она рассерженно отодвинулась. Он зевнул и лег в мягкую постель. Не успела Лайонин переодеться, как муж уже спал. Она бросила долгий, полный желания взгляд на его неподвижную фигуру и вышла.
Женщина, лежавшая на широкой постели, тоже спала. Несмотря на миниатюрные формы, она была далеко не девочка и довольно смазлива: светлые волосы, брови и ресницы, тонкие губы, высокие скулы и бледное лицо с впалыми щеками.
– Миледи, я дала ей горячего бульона. Очень уж тощая, почти как мальчишка. Не из-за кораблекрушения же она так похудела!
– Вряд ли, – засмеялась Лайонин. – Но сейчас модно быть стройной. Может, леди из страны, где приходится всем жертвовать ради моды? Прикажи, чтобы около нее постоянно находилась служанка. А я иду спать. И пусть Уильям позаботится, чтобы в замке было тихо.
Она разделась и легла рядом с Ранулфом. Тот придвинулся к ней и вздохнул во сне. Счастливая Лайонин тоже закрыла глаза.
Проснулись они, когда последние лучи солнца уже умирали. Но в постели было так тепло, что их совсем разморило. Лайонин попыталась встать, но Ранулф потянул ее обратно.
– Сегодня ты уже сбежала от меня, но больше это не повторится. Я вознагражу того, кто спас меня от преждевременной смерти, – прошептал он, прижимаясь губами к ее шее.
– Я рада, что не Хьюго спас тебя, ибо он и вполовину не насладился бы твоей наградой так, как я.
Ранулф заставил ее замолчать поцелуем. Но тут в дверь постучали. Ранулф громко выругал неизвестного и вновь потянулся к жене. Но шум продолжался.
Ранулф рассерженно вскочил с кровати. Только окрик Лайонин заставил его потянуться за набедренной повязкой, прежде чем открыть дверь. На пороге стояла перепуганная Кейт, ища глазами хозяйку.
– Я не хотела тревожить вас, милорд, но женщина, которую вы нашли…
– Какая еще женщина?! – рявкнул Ранулф. Лайонин торопливо накинула халат и встала перед мужем, бросив на него укоризненный взгляд.
– Что там с женщиной, Кейт? Она не очнулась?
– Очнулась, да еще как, милорд! Сидит на постели и требует к себе его сиятельство.
– Требует? – повторил Ранулф, выступив вперед. – Я едва не погиб, вытаскивая это ничтожество из моря, а теперь она еще чего-то требует? Пусть молится за меня и свое благополучное спасение!
Лайонин пыталась остановить его, но он уже выскочил из комнаты и устремился в спальню незнакомки. Лайонин поспешила следом.
– Итак, женщина, чего ты хочешь от меня? – саркастически осведомился он.
Лайонин взглянула в бледно-голубые глаза спасенной и увидела, как они распахнулись при виде почти голого Ранулфа. Странными были эти глаза: изучающими, пронизывающими, расчетливыми… Словно она пыталась найти способ стать ближе к этому смуглому красавцу.
– О, милорд, – начала она, выдавив слезу из глаз. Голос тоже был необычным: высоким, с мелодичными переливчатыми интонациями. – Не знаю, что наговорила вам служанка. Я лишь спросила, кому я обязана спасением моей никчемной жизни…
Взглянув на растерянную Кейт, Лайонин сразу поняла, что незнакомка лжет. Ранулф сел рядом и взял ее руку:
– Теперь вы в безопасности, и для слез нет причин. . Женщина подалась к Ранулфу и прижала ладонь к его груди, погрузив пальцы в густые волосы.
– Я у вас в вечном долгу, – промурлыкала она, глядя на него с невинным видом. – И даже не могу отплатить вам по достоинству, ибо все, чем владела, пошло ко дну вместе с моим отцом герцогом де Берне.
– Ваш отец – герцог? Вы француженка? Женщина кивнула и выдавила очередную слезу.
– Вы оказали нам честь своим присутствием. Можете оставаться с нами, пока не найдете способ уведомить родственников о том, где сейчас находитесь.
Женщина придвинулась еще ближе, так что ее голова почти касалась плеча Ранулфа.
– Увы, милорд, больше у меня не осталось родственников.
– Что же, – кивнул он, погладив ее руку, – добро пожаловать в Мальвуазен. Гостите у нас, сколько пожелаете. Как вас зовут, миледи?
– Амисия.
– Я Ранулф, а это моя жена, леди Лайонин.
Белесая особа впервые взглянула на Лайонин, и та была поражена холодностью ее глаз. А легкая улыбка вызвала неприятный озноб, словно перед ней возник оскалившийся призрак. Лайонин ответила сияющей улыбкой, но ее взгляд при этом был откровенно дерзким.
Наконец супруги ушли к себе в комнату и стали одеваться.
– Эта особа упустила свое призвание. Ей следовало бы отправиться в Лондон. Она куда лучше любой лицедейки, которую я там видела.
– О чем это ты? – удивился Ранулф.
– Разумеется, о нашей леди Амисии. Если она – дочь французского герцога, значит, я – сестра королевы Элеоноры. Особенно мне понравилась фраза о «никчемной жизни». Скажи, тебя растрогали две жалкие слезинки, которые она умудрилась пролить у тебя на глазах?
Он схватил ее за руки и притянул к себе на колени.
– Ты ревнуешь?
– У меня нет для этого причин.
– Вот это мне по душе. Ты разозлилась, когда ее маленькая ручка коснулась моей груди?
– Ранулф, я не шучу! Эта женщина – воплощенное зло. Она не та, за кого себя выдает! Уже успела оболгать Кейт и…
Он столкнул ее с колен и продолжал одеваться.
– Как можно судить ее так строго из-за нескольких слов? Мне она показалась обычной женщиной. По ее словам, она дочь герцога, так что требует определенного отношения к себе. Лучше позаботься об ужине и не жалуйся на нее. Каких неприятностей можно ждать от нее?
Лайонин сама отправилась на кухню за едой. Ранулф абсолютно безрассуден! Но как убедить его, что все слова этой женщины – ложь и притворство?
У двери ее перехватил Доукин:
– Миледи, ей невозможно угодить. Она трижды отсылала ужин назад: то вся еда сырая, то пережаренная. Кейт почти затопила слезами кухню.
Лайонин попыталась успокоить главного повара:
– Я поговорю с ней, только не обращайся к лорду Ранулфу.
Слишком хорошо она помнила реакцию мужа на ее замечание. Если настаивать на своем, он скорее всего попросит Амисию остаться в Мальвуазене навсегда.
Она нагрузила едой большой поднос и понесла в солар. К ее досаде, Амисия уже сидела там, завернутая в меховое одеяло.
– А вот и Лайонин! – воскликнул Ранулф, взяв у нее поднос. – Леди Амисия решила, что достаточно оправилась, чтобы присоединиться к нашей трапезе.
– Как мило с ее стороны, – процедила Лайонин, на миг встретившись с гостьей глазами.
– Расскажите о вашей родине. Я не был во Франции несколько лет, – попросил Ранулф.
– Значит, вы там были! Я с первого взгляда поняла, что передо мной – образованный человек. По вашим глазам все видно.
Никто не заметил, как Лайонин презрительно скривила губы, когда Ранулф ответил широкой улыбкой на медовые слова девицы. Она молча прислушивалась к разговору, отмечая, как француженка при каждой возможности наклоняется к Ранулфу и касается его руки. Единственным ее утешением было сознание, что Ранулф ни разу не улыбнулся, а тем более не рассмеялся в ответ на речи Амисии.
Вошедшая Кейт проводила Амисию в ее спальню.
– Ты ни слова не проронила за ужином. Мне не нравится, что ты так невежлива с нашей гостьей.
– Я не была невежлива. Просто не нашлось причины вставить слово в ваш разговор.
– Иди сюда, – пробормотал он, сажая ее себе на колени. – Такая откровенная ревность мне не по душе. Раньше мне не приходилось видеть, чтобы ты так обращалась с людьми. Даже леди Элизабет не вызывала в тебе такого гнева.
– Ты не понимаешь. Амисия не похожа на других твоих женщин. Те по крайней мере были к тебе неравнодушны. По-своему, конечно! Эта женщина любит только одного человека – себя.
– Как ты можешь это утверждать, если едва знакома с ней?
Лайонин вздохнула и положила голову ему на грудь. Безнадежно. Он ничего не поймет. Она не раз слышала, как мать часами пыталась убедить мужа в своей правоте относительно истинной сущности того или иного человека. Но Мелита неизменно терпела поражение. Значит, и Лайонин обречена ждать, пока Ранулф сам не придет к такому же заключению, что и она. Лишь бы это ожидание не продлилось слишком долго.
Утро выдалось ясное. Солнце жарко светило, словно пытаясь исцелить землю от последствий бури.
– Я проведу день со своими людьми и не вернусь до ужина, – предупредил Ранулф. – Позаботься о том, чтобы наша гостья чувствовала себя как дома.
Лайонин поморщилась, но покорно кивнула.
Амисия появилась в соларе, наряженная в вещи Лайонин. Графиня поразилась такой дерзости, ибо у нее даже не спросили разрешения. Взгляд Амисии так и подначивал Лайонин возмутиться или хотя бы спросить, как это вышло, но Лайонин просто рассмеялась: одежда мешком висела на худенькой фигурке.
– Похоже, нам придется провести день вместе, тем более что во время вчерашних приключений муж умудрился изорвать и тунику, и сюрко. Не угодно ли пока заняться вышиванием?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Рука, вновь сжавшая ее плечо, заставила Лайонин поднять глаза и увидеть лодки. Ей помогли встать. Сначала она не заметила Ранулфа: муж шел, низко склонив голову. Но, уверившись, что он спасен, Лайонин рухнула на песок и закрыла лицо руками. Плечи беспомощно опустились. Она будто разом ослабела. Кто-то обнял ее за плечи и помог встать.
Лайонин с трудом подошла к лодке и увидела, что Ранулф пристально смотрит на длинный мокрый сверток, лежавший у него на коленях. Заметив жену, он сперва растерялся, а потом обозлился.
– Кто позволил ей находиться здесь? – прорычал он тому, кто оказался ближе всех.
– Она спасла твою неблагодарную шкуру, так что не смей говорить о ней в таком тоне!
От такой отповеди Ранулф еще больше растерялся. До этой минуты никто из его людей не смел говорить с ним подобным образом.
– Потолкуем об этом позже… Возьми это, – бросил он, отдавая сверток Сэнневиллу. – Это девушка, так что обращайся с ней поосторожнее.
Дождь сменился моросью, и солнце храбро старалось прорваться сквозь тучи. Промокший насквозь Ранулф вышел из лодки и недоуменно воззрился на гребцов, явно старавшихся держаться подальше от его жены. Они вели себя так, словно боялись маленькой женщины.
– Что ты успела натворить за эти несколько часов, и почему мои люди считают возможным отчитать меня при всех, тогда как гребцы трясутся в страхе при одном взгляде на тебя?
– Ранулф…
Губы Лайонин задрожали. Еще секунда – и она оказалась в его объятиях, сотрясаясь от бурных рыданий. Он прижимал жену к себе, испуганный силой ее чувств.
– Пойдем, дорогая, – уговаривал он, гладя ее по голове. – Я жив и здоров. Я вернулся. Пожалуйста, перестань. Не плачь. Я этого не вынесу.
Она жалостно шмыгнула носом, пытаясь успокоиться.
– Когда они вернулись без тебя, я словно с ума сошла… О, Ранулф, они хотели тебя бросить!
Он сурово оглядел стоявших рядом мужчин:
– Это что еще? Вы позволили бы мне утонуть?
– Конечно, – рассмеялся Корбет. – Мы думали, с вами все покончено, но миледи не пожелала для вас водяной могилы. Теперь-то она смирная, но куда буре до нее! Клянусь, моя кровь замерзла от страха! Я думал, она велит казнить нас всех. Ранулф понимал, что хотя Корбет шутит, какая-то доля правды в его словах есть. Белоснежные зубы Льва блеснули в улыбке.
– Она Львица! – гордо воскликнул он, поднимая ее на руки и унося на вершину холма. Там он оставил ее и отправился посмотреть на Тая, который храбро простоял на месте в продолжение всей бури. Лайонин отошла, чтобы увести от скал своего вороного жеребца.
– Миледи!
Она удивленно подняла глаза и, увидев метнувшегося навстречу Маларда, едва успела отступить. Мощное тело рыцаря тяжело приземлилось у ее ног.
– Лайонин, не шевелись!
Она в полном недоумении уставилась на Ранулфа, осторожно кравшегося к ней. Лайонин боялась моргнуть. Очевидно, опасность близка. Но что ей грозит? Может, сюда забежал хищный зверь, испугавшийся бури? Поэтому она лишилась дара речи, когда Ранулф вырвал из ее рук поводья вороного. Тот откинул голову и заржал, перебирая передними ногами.
– Да что это с вами? – взорвалась она. – Вы пугаете бедное животное!
Выхватив поводья, она стала гладить бархатный нос, чтобы успокоить жеребца. Животное опустило голову и боднуло ее в плечо.
Она оглянулась на мужа и стражей. Те смотрели на нее с разинутыми ртами и, немного опомнившись, дружно расхохотались, сначала тихо, потом все громче и громче, пока весь берег не огласился смехом. Люди один за другим валились на песок, держась за животы, и вскоре у ее ног в грязи и глине извивались все восемь мужчин.
– Простите, милорд, – прохрипел, отдуваясь, Сэнневилл, – но вы пугаете мою лошадь.
– Даже конский хвост весит больше, чем она, – пробормотал Герн, снова разразившись смехом.
– А лица гребцов! Новый взрыв смеха. Ранулф хохотал громче всех:
– Ей в самом деле это удалось? Эдкинс выглядел до смерти перепуганным!
– А я-то, я-то как трясся от страха! Клянусь, она выросла до двадцати футов, и шум бури казался птичьим пением в сравнении с ее громовым голосом.
– Мой жаворонок? – вскричал Ранулф. – В разговоре с Эдуардом я назвал ее жаворонком. Видел бы он ее сейчас!
Они еще смеются над ней! Но ведь она не сделала ничего смешного!
– Не хотелось бы мешать вашим развлечениям, – произнесла она ледяным тоном, – но я возвращаюсь домой, к своему очагу.
Мужчины постепенно отрезвели и стали подниматься. Тишина стала почти оглушающей. Все глаза обратились к ней, когда она вставляла ногу в стремя. Но едва Лайонин оказалась в седле и окинула их вызывающим взглядом, они снова попадали на землю, заходясь в приступах хохота. Она расправила плечи и погнала коня галопом.
– Лайонин! – окликнул ее Ранулф, остановив рядом Тая. Но она не пожелала взглянуть на мужа.
– Я тебя ненавижу! Значит, по-вашему, я только объект для шуток?! Ты омерзителен!
– Разве ты не знаешь причину нашего смеха?
Но она по-прежнему не желала разговаривать сними вместо ответа коснулась каблуками боков коня. Ранулф легко догнал ее.
– Знаешь ли ты, кого сумела оседлать?
Лайонин нахмурилась, рассердившись еще больше, особенно когда заметила смеющиеся глаза мужа.
– Я взяла его в конюшне. Несколько раз видела его, вот и все. Жаль, что я взяла чужого жеребца, но другого просто не было. – И, окинув мужа уничтожающим взглядом, добавила: – Подумай я хорошенько, прежде чем бежать спасать тебя, скорее всего осталась бы дома.
– И ты никогда не видела, чтобы кто-то на нем ездил? – допытывался Ранулф.
– Нет. Но он хорошо объезжен, и странно, почему ему позволено толстеть без дела.
– Причина, дорогая моя женушка, в том, что Лориэйдж до сих пор никому не позволял на себя садиться и сразу же сбрасывал смельчака.
– Не может быть! Он резвый конек, но с ним можно сладить.
Ранулф взял ее руку и поцеловал.
– Сначала ты укротила льва, потом – этого зверя. Он – сын Тая, а я, по-моему, обещал тебе кого-то из его отпрысков. Конечно, я подумывал о хорошенькой кобылке, не об этом забияке. Я уже решил его охолостить.
Жеребец, словно поняв, встал на дыбы, но Лайонин легко усмирила его.
– Попробуй сбросить ее, уродливая зверюга, и я самолично сверну тебе шею, – предупредил разъяренный Ранулф. Лайонин засмеялась, когда конь злобно покосился на него.
– Так я прощен?
Она слегка улыбнулась, не уверенная, что муж заслужил прощение.
– Ты не представляешь, как было забавно, когда ты вела его за собой, словно ягненка. И это животное, покалечившее нескольких человек!
Она подалась вперед и погладила бархатную холку жеребца.
– Мне всегда удавалось укрощать огромных черных зверей. Лориэйдж, покажи этим старикам, как быстро мы можем скакать.
Они подъехали к воротам одновременно. Хотя Лориэйдж был проворнее более грузного Тая, Ранулф оказался более искусным наездником. Соскочив на землю, он снял ее с седла.
– Не смей ездить так быстро, иначе повредишь моему ребенку, – предупредил он. Лайонин не смогла не улыбнуться, довольная, что он заботится об их малыше. Муж взял ее за руку:
– Пойдем посмотрим, что подарило нам море. Или ты забыла, почему я искупался сегодня утром? А потом спать… – начал он, но тут же передумал: – Или заняться чем-то более приятным… под одеялом.
– Я рада, что ты здесь, а не… – глубоко вздохнула Лайонин. Ее глаза затуманились.
– Ты тосковала бы по мне?
– Никогда!
Он улыбнулся и расправил плечи.
– Все ты врешь!
Глава 12
Они совсем забыли о девушке, которую Ранулф вытащил из моря.
– Миледи, – сообщила встретившая их Кейт, – мы поместили ее в свободной спальне.
Лайонин сначала не поняла, о ком идет речь, но, тут же вспомнив, покачала головой:
– Я переоденусь и пойду проведаю ее.
– О нет, ты слишком устала. Отошли ее в башню Драгоценностей, – возразил Ранулф.
– Тебя совсем не интересует дитя, из-за которого ты едва не погиб?
Ранулф пожал плечами.
– Нет, меня сейчас занимает совсем другое.
Она рассерженно отодвинулась. Он зевнул и лег в мягкую постель. Не успела Лайонин переодеться, как муж уже спал. Она бросила долгий, полный желания взгляд на его неподвижную фигуру и вышла.
Женщина, лежавшая на широкой постели, тоже спала. Несмотря на миниатюрные формы, она была далеко не девочка и довольно смазлива: светлые волосы, брови и ресницы, тонкие губы, высокие скулы и бледное лицо с впалыми щеками.
– Миледи, я дала ей горячего бульона. Очень уж тощая, почти как мальчишка. Не из-за кораблекрушения же она так похудела!
– Вряд ли, – засмеялась Лайонин. – Но сейчас модно быть стройной. Может, леди из страны, где приходится всем жертвовать ради моды? Прикажи, чтобы около нее постоянно находилась служанка. А я иду спать. И пусть Уильям позаботится, чтобы в замке было тихо.
Она разделась и легла рядом с Ранулфом. Тот придвинулся к ней и вздохнул во сне. Счастливая Лайонин тоже закрыла глаза.
Проснулись они, когда последние лучи солнца уже умирали. Но в постели было так тепло, что их совсем разморило. Лайонин попыталась встать, но Ранулф потянул ее обратно.
– Сегодня ты уже сбежала от меня, но больше это не повторится. Я вознагражу того, кто спас меня от преждевременной смерти, – прошептал он, прижимаясь губами к ее шее.
– Я рада, что не Хьюго спас тебя, ибо он и вполовину не насладился бы твоей наградой так, как я.
Ранулф заставил ее замолчать поцелуем. Но тут в дверь постучали. Ранулф громко выругал неизвестного и вновь потянулся к жене. Но шум продолжался.
Ранулф рассерженно вскочил с кровати. Только окрик Лайонин заставил его потянуться за набедренной повязкой, прежде чем открыть дверь. На пороге стояла перепуганная Кейт, ища глазами хозяйку.
– Я не хотела тревожить вас, милорд, но женщина, которую вы нашли…
– Какая еще женщина?! – рявкнул Ранулф. Лайонин торопливо накинула халат и встала перед мужем, бросив на него укоризненный взгляд.
– Что там с женщиной, Кейт? Она не очнулась?
– Очнулась, да еще как, милорд! Сидит на постели и требует к себе его сиятельство.
– Требует? – повторил Ранулф, выступив вперед. – Я едва не погиб, вытаскивая это ничтожество из моря, а теперь она еще чего-то требует? Пусть молится за меня и свое благополучное спасение!
Лайонин пыталась остановить его, но он уже выскочил из комнаты и устремился в спальню незнакомки. Лайонин поспешила следом.
– Итак, женщина, чего ты хочешь от меня? – саркастически осведомился он.
Лайонин взглянула в бледно-голубые глаза спасенной и увидела, как они распахнулись при виде почти голого Ранулфа. Странными были эти глаза: изучающими, пронизывающими, расчетливыми… Словно она пыталась найти способ стать ближе к этому смуглому красавцу.
– О, милорд, – начала она, выдавив слезу из глаз. Голос тоже был необычным: высоким, с мелодичными переливчатыми интонациями. – Не знаю, что наговорила вам служанка. Я лишь спросила, кому я обязана спасением моей никчемной жизни…
Взглянув на растерянную Кейт, Лайонин сразу поняла, что незнакомка лжет. Ранулф сел рядом и взял ее руку:
– Теперь вы в безопасности, и для слез нет причин. . Женщина подалась к Ранулфу и прижала ладонь к его груди, погрузив пальцы в густые волосы.
– Я у вас в вечном долгу, – промурлыкала она, глядя на него с невинным видом. – И даже не могу отплатить вам по достоинству, ибо все, чем владела, пошло ко дну вместе с моим отцом герцогом де Берне.
– Ваш отец – герцог? Вы француженка? Женщина кивнула и выдавила очередную слезу.
– Вы оказали нам честь своим присутствием. Можете оставаться с нами, пока не найдете способ уведомить родственников о том, где сейчас находитесь.
Женщина придвинулась еще ближе, так что ее голова почти касалась плеча Ранулфа.
– Увы, милорд, больше у меня не осталось родственников.
– Что же, – кивнул он, погладив ее руку, – добро пожаловать в Мальвуазен. Гостите у нас, сколько пожелаете. Как вас зовут, миледи?
– Амисия.
– Я Ранулф, а это моя жена, леди Лайонин.
Белесая особа впервые взглянула на Лайонин, и та была поражена холодностью ее глаз. А легкая улыбка вызвала неприятный озноб, словно перед ней возник оскалившийся призрак. Лайонин ответила сияющей улыбкой, но ее взгляд при этом был откровенно дерзким.
Наконец супруги ушли к себе в комнату и стали одеваться.
– Эта особа упустила свое призвание. Ей следовало бы отправиться в Лондон. Она куда лучше любой лицедейки, которую я там видела.
– О чем это ты? – удивился Ранулф.
– Разумеется, о нашей леди Амисии. Если она – дочь французского герцога, значит, я – сестра королевы Элеоноры. Особенно мне понравилась фраза о «никчемной жизни». Скажи, тебя растрогали две жалкие слезинки, которые она умудрилась пролить у тебя на глазах?
Он схватил ее за руки и притянул к себе на колени.
– Ты ревнуешь?
– У меня нет для этого причин.
– Вот это мне по душе. Ты разозлилась, когда ее маленькая ручка коснулась моей груди?
– Ранулф, я не шучу! Эта женщина – воплощенное зло. Она не та, за кого себя выдает! Уже успела оболгать Кейт и…
Он столкнул ее с колен и продолжал одеваться.
– Как можно судить ее так строго из-за нескольких слов? Мне она показалась обычной женщиной. По ее словам, она дочь герцога, так что требует определенного отношения к себе. Лучше позаботься об ужине и не жалуйся на нее. Каких неприятностей можно ждать от нее?
Лайонин сама отправилась на кухню за едой. Ранулф абсолютно безрассуден! Но как убедить его, что все слова этой женщины – ложь и притворство?
У двери ее перехватил Доукин:
– Миледи, ей невозможно угодить. Она трижды отсылала ужин назад: то вся еда сырая, то пережаренная. Кейт почти затопила слезами кухню.
Лайонин попыталась успокоить главного повара:
– Я поговорю с ней, только не обращайся к лорду Ранулфу.
Слишком хорошо она помнила реакцию мужа на ее замечание. Если настаивать на своем, он скорее всего попросит Амисию остаться в Мальвуазене навсегда.
Она нагрузила едой большой поднос и понесла в солар. К ее досаде, Амисия уже сидела там, завернутая в меховое одеяло.
– А вот и Лайонин! – воскликнул Ранулф, взяв у нее поднос. – Леди Амисия решила, что достаточно оправилась, чтобы присоединиться к нашей трапезе.
– Как мило с ее стороны, – процедила Лайонин, на миг встретившись с гостьей глазами.
– Расскажите о вашей родине. Я не был во Франции несколько лет, – попросил Ранулф.
– Значит, вы там были! Я с первого взгляда поняла, что передо мной – образованный человек. По вашим глазам все видно.
Никто не заметил, как Лайонин презрительно скривила губы, когда Ранулф ответил широкой улыбкой на медовые слова девицы. Она молча прислушивалась к разговору, отмечая, как француженка при каждой возможности наклоняется к Ранулфу и касается его руки. Единственным ее утешением было сознание, что Ранулф ни разу не улыбнулся, а тем более не рассмеялся в ответ на речи Амисии.
Вошедшая Кейт проводила Амисию в ее спальню.
– Ты ни слова не проронила за ужином. Мне не нравится, что ты так невежлива с нашей гостьей.
– Я не была невежлива. Просто не нашлось причины вставить слово в ваш разговор.
– Иди сюда, – пробормотал он, сажая ее себе на колени. – Такая откровенная ревность мне не по душе. Раньше мне не приходилось видеть, чтобы ты так обращалась с людьми. Даже леди Элизабет не вызывала в тебе такого гнева.
– Ты не понимаешь. Амисия не похожа на других твоих женщин. Те по крайней мере были к тебе неравнодушны. По-своему, конечно! Эта женщина любит только одного человека – себя.
– Как ты можешь это утверждать, если едва знакома с ней?
Лайонин вздохнула и положила голову ему на грудь. Безнадежно. Он ничего не поймет. Она не раз слышала, как мать часами пыталась убедить мужа в своей правоте относительно истинной сущности того или иного человека. Но Мелита неизменно терпела поражение. Значит, и Лайонин обречена ждать, пока Ранулф сам не придет к такому же заключению, что и она. Лишь бы это ожидание не продлилось слишком долго.
Утро выдалось ясное. Солнце жарко светило, словно пытаясь исцелить землю от последствий бури.
– Я проведу день со своими людьми и не вернусь до ужина, – предупредил Ранулф. – Позаботься о том, чтобы наша гостья чувствовала себя как дома.
Лайонин поморщилась, но покорно кивнула.
Амисия появилась в соларе, наряженная в вещи Лайонин. Графиня поразилась такой дерзости, ибо у нее даже не спросили разрешения. Взгляд Амисии так и подначивал Лайонин возмутиться или хотя бы спросить, как это вышло, но Лайонин просто рассмеялась: одежда мешком висела на худенькой фигурке.
– Похоже, нам придется провести день вместе, тем более что во время вчерашних приключений муж умудрился изорвать и тунику, и сюрко. Не угодно ли пока заняться вышиванием?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32