три воина, два чиновника и маленький тощий человечек, чей род занятий невозможно было определить по его внешности, — дабы постараться уладить разногласия между ним и тобой.
— Ишушинак был у отца министром финансов, — прошептал Шарбараз Абиварду. — Бывший начальник Смердиса теперь, похоже, стал его лакеем. — Он повысил голос и обратился к депутации из Машиза:
— Можете возвращаться в столицу и передать моему родственничку, что, если он откажется от притязаний на престол, и возместит нам все аркеты, которые растратил на хаморов, и согласится провести остаток своих дней в заточении, подобном тому, какому он подверг меня, возможно, подумаю о том, чтобы сохранить его жалкую жизнь. В противном же случае…
— О сын Пероза, Смердис, Царь Царей, прислал меня сюда вовсе не с капитуляцией. — Вид у Ишушинака был такой, словно он мечтал, чтобы Смердис вообще не присылал его к Шарбаразу. Однако он продолжил:
— Не угодно ли тебе выслушать его предложения?
— Не очень. — И все же Шарбараз уступил:
— Раз уж ты явился с ними сюда, так давай излагай.
— Ты весьма великодушен. — Несмотря на многие годы, проведенные Ишушинаком при дворе, он не сумел придать своему голосу искренность. — В интересах избавления державы от бедствий гражданской войны Смердис, Царь Царей, готов наделить тебя титулом Царя Северо-Запада и предоставить тебе полную самостоятельность при условии ежегодной выплаты ему определенной суммы, которая будет определена и ходе переговоров.
— Смердис великодушен, — сказал Шарбараз, и Ишушинак на мгновение оживился. Но сын Пероза продолжил:
— Как благородно с его стороны наделить меня маленькой частью того, чем я и так владею, и предложить обсудить сумму, которую я заплачу за эту высокую честь. Но поскольку я могу взять все царство, я не удовлетворюсь его частью.
Один из приближенных Ишушинака, по виду воин, сказал:
— Не будь столь уверен, сын Пероза. В отличие от прошлогодней войны, в которой твой отец лишился жизни и трона, исход большинства войн не зависит от одной-единственной битвы.
Шарбараз в гневе закусил губу, но ответил ровным голосом:
— Догадываюсь, почему ты, Хакаманиш, не отправился на войну с моим отцом. Должно быть, он посчитал, что на поле брани от тебя будет больше вреда, чем пользы. Я даже не сержусь на тебя за то, что ты предпочел встать на сторону Смердиса. Такой военачальник, как ты, скорее помешает делу узурпатора, чем поможет ему.
Лицо Хакаманиша потемнело от ярости. Абивард сказал:
— Здорово ты его, величайший.
Ишушинак сказал:
— Сын Пероза, должен ли я заключить из твоих слов, что ты отвергаешь великодушное предложение Смердиса, Царя Царей?
— Тебе нет надобности ничего заключать, — сказал Шарбараз. — Я открыто заявляю об этом. Я тебя больше не задерживаю. Отправляйся и передай мои слова Смердису. Если тебе придется обедать с ним, будь осторожен — можешь проснуться в самом неожиданном месте. — Он помолчал. — И вот еще что: если ты боишься передать ему мои слова, опасаясь того, что он может с тобой за это сделать, просто передай ему, что очень скоро я сам буду в Машизе и лично дам ему свой ответ.
— Самоуверенность погубит тебя, сын Пероза, как она погубила твоего отца, — сказал Хакаманиш. — Ты не только не войдешь в Машиз, но и не приблизишься к нему.
Ишушинак неодобрительно покосился на вояку. Так же поступил и неприметный коротышка, который на людной улице мог бы стать невидимым с такой же легкостью, как ящерка геккон, которая становится темно-желтой, если посадить ее на глыбу песчаника. Хакаманиш готов был сказать еще что-то, но вместо этого резко дернул за поводья, отчего несчастный конь попятился и встал на дыбы, и ускакал прочь, даже не попрощавшись. Остальные парламентеры Смердиса последовали его невежливому примеру, хотя Ишушинак отъехал не спеша: если бы его престарелому мерину вздумалось встать на дыбы, царедворец определенно свалился бы наземь.
Глядя вслед посланникам Смердиса, Шарбараз прищурился.
— Они куда более уверены в себе, чем хотелось бы, — заметил он Абиварду. —Смердис, да проклянет его Господь, по-прежнему считает, что может выиграть войну. А ведь считать так у него нет никаких оснований, если учесть, как дело шло до сего дня.
— А это значит, что он знает нечто такое, чего не знаем мы, — сказал Абивард. — Или ему так кажется. Величайший, а не проследить ли за его посланцами, чтобы узнать, не отводится ли им какая-то роль в его планах? С безопасного расстояния, разумеется.
— Неплохая мысль. — Шарбараз почесал подбородок, а потом отдал приказ двум разведчикам, добавив при этом:
— Один из вас вернется, когда стемнеет, и доложит, где они разбили лагерь и общались ли с кем-нибудь. А второй останется следить за ними всю ночь, да повнимательнее.
Конники отсалютовали и отправились вслед за Ишушинаком и его приближенными. Абивард сказал:
— Я, величайший, не ожидаю, что они выяснят что-то особенное, но…
— Лучше отправить их и ничего не узнать, чем не отправить и не узнать чего-то, что нам следовало бы знать, — сказал Шарбараз. — Я и не думал возражать тебе.
Войско продвигалось дальше. В отдалении мерцали солнечные блики, отражаясь от солончака. Чуть ближе по воздуху шла рябь, создавая иллюзию водной глади.
Такое случалось и в окрестностях Век-Руда, правда, нечасто. Если поверишь, что там и вправду есть вода, и отправишься за ней, вполне можешь умереть от жажды.
Опустились сумерки. По оценке Абиварда, лагерь растянулся фарсанга на полтора. Если бы у Смердиса по соседству были войска, они могли бы нанести рассредоточенным силам Шарбараза смертельный удар. Расположение великой армии, которая вступила в Пардрайянскую степь под водительством Пероза, было организовано ничуть не лучше. Абивард призадумался, нельзя ли как-нибудь исправить это.
Но подумать об этом всерьез он не успел, поскольку в темноте чуть не налетел на Шарбараза. Законный Царь Царей возвращался с обхода лагеря.
— Что говорят разведчики, величайший? — спросил он, — Не собираются ли подручные Смердиса превратить нас всех в верблюдов?
Шарбараз рассмеялся, но тут же посерьезнел:
— Знаешь, зятек, не могу тебе ответить. Разведчик-то так и не вернулся.
Абивард взглянул на восток. Круглая луна, почти полная, поднималась над горизонтом и заливала пустынный пейзаж бледно-желтым светом.
— Тяжело потерять войско, да?
Улыбка совсем сошла с лица Шарбараза.
— Да. А ты как считаешь? Думаешь, наших перехватили люди Смердиса?
— Мне не показалось, что у людей Смердиса хорошие кони, — возразил Абивард. — А если твои разведчики не смогли ускакать от таких лихих вояк, каких мы с тобой видели, значит, разведкой у нас занимаются не те люди.
— Тут ты прав, — сказал Шарбараз. — Но что тогда остается? Несчастный случай? Возможно, конечно, но вряд ли. Как ты сам говоришь, разведчики должны хорошо знать, что делают и как.
— Может быть, магия. — Абивард сказал это почти в шутку, но слово «магия» буквально повисло в воздухе. — Может, нам лучше не испытывать судьбу с магией, величайший? Смердис ведь вполне мог отправить своих людей посмотреть, не удастся ли купить тебя, а если ничего не получится, то…
— …он натравит на меня колдуна, — закончил за него Шарбараз. — Да, это разумное предположение, и оно вписывается в его портрет. Поступить так — вполне в его духе, если можно назвать духом то, что он проявил за время своего так называемого царствования. Что же мы предпримем, чтобы сорвать его планы? — На свой вопрос он ответил сам:
— Мы пошлем людей, чтобы они обнаружили лагерь противника, посмотрели, что там происходит, и, если это то, чего мы опасаемся, стерли его с лица земли. — Он повысил голос и призвал к себе разведчиков.
— Найти приспешников Смердиса будет нелегко, особенно ночью, — сказал Абивард. — И кто знает, чем и как долго занимается их колдун — если, конечно, с ними есть колдун. — Он вышел из шатра Шарбараза, схватил кого-то за локоть и сказал:
— Знаешь, где раскинули шатры прорицатель Таншар и другие сведущие в магии? Обычно они все держатся вместе, рядом с обозными фургонами.
— Истинно так, повелитель, — ответил воин. — Я намедни ходил к одному из них, не Таншару, другому, не помню, как звать. Он посмотрел на мою ладонь и сказал, что скоро я получу большую награду.
— Ступай, Приведи Таншара и остальных сюда, к шатру Царя Царей, как можно быстрее, и ты убедишься, что пророчества сбываются, — сказал Абивард. Воин моргнул, почесал голову и вдруг стремглав бросился прочь. Должно быть, он не сразу понял, что имеет в виду Абивард, но как только до него дошло, он не стал тратить время попусту.
Абивард поднял взгляд на луну. «Если неотрывно смотреть на нее, — подумал он, — кажется, что она неподвижно стоит на небе. А раз луна не движется, значит, и время остановилось». Но шум в лагере не стихал, а сделался даже громче, когда отряд разведчиков оседлал коней и отправился в освещенную луной даль.
Из шатра Шарбараза тоже донесся шум. Это были не слова, не крики, вообще этот шум чем-то отличался от всего, что Абиварду доводилось слышать. Он наклонился и нырнул в шатер через незастегнутый полог. Когда он выпрямился, в шатре с треском рухнула походная кровать, ничем не отличающаяся от кроватей других командиров.
Шарбараз метался по полу в отчаянной схватке с чем-то, видимым ему, но не видимым Абиварду. Абивард бросился на помощь. Ориентируясь на хватательные движения рук Шарбараза, он попытался оттащить в сторону соперника Царя Царей, хотя и не мог это соперника видеть.
Но рука его свободно прошла сквозь пространство отделявшее его от Шарбараза, словно в этом пространстве находилась лишь пустота. Однако для Шарбараза это явно было не так. Он дергался, извивался, молотил руками и ногами, и, когда его удары достигали цели, звук был такой, словно они приходились по голому телу.
— Господи! — воскликнул Абивард. — Что за безумие?!
Произнеся имя Господа, он услышал стон, исходивший не от Шарбараза, похоже, это восклицание причинило нападавшему невидимке боль. Но его это не остановило, он — или оно — продолжал схватку. Он начал душить Шарбараза.
Сопротивляясь из последних сил, законный Царь Царей оторвал руки соперника от своего горла — если у этого невидимого существа вообще были руки.
— Господи, — повторил Абивард. На этот раз никакого воздействия он не заметил, возможно потому, что намеренно использовал имя Господа в качестве оружия, а не призвал Бога в тяжелую минуту. Глядя, как Царь Царей борется за жизнь, и оказавшись не силах ничем помочь ему, Абивард вновь испытал то унизительное чувство полной беспомощности, которое он познал, когда, лишившись коня, смотрел, как Пероз и весь цвет макуранского войска падает в ров, выкопанный хаморами.
— Повелитель Абивард, величайший?
Еще никогда Абивард не был так счастлив услышать дрожащий голос старика.
— Сюда, Таншар, быстрее! — крикнул он. Таншар ворвался в шатер Царя Царей, тяжело дыша, — он бегом примчался сюда из своего шатра. Прорицатель недоуменно уставился на пол, где Шарбараз не на жизнь, а на смерть бился с врагом, неосязаемым для всех прочих. У него вырвалось то же восклицание, что и у Абиварда, — впрочем, в такой ситуации это воскликнул бы любой макуранец:
— Господи!
Незримый враг, стоном ответивший на выкрик Абиварда, завопил, словно его огрели раскаленной кочергой. Он по-прежнему боролся с Шарбаразом, но теперь, катаясь по полу, Царь Царей оказывался наверху не реже, чем его соперник.
Таншар не стал тратить время на повторное обращение к Господу, а выхватил из сумы, висевшей у него на поясе, склянку с порошком и посыпал Шарбараза и то, с чем он боролся. Нет, не с чем, а с кем — теперь Абивард разглядел чуть заметные очертания очень мускулистого голого человека.
— Бей! — крикнул Таншар. — То, что можно видеть, можно и убить!
Абивард выхватил меч из ножен и рубанул по видневшемуся как в тумане противнику Шарбараза. На этот раз он понял, почему несостоявшийся цареубийца заорал от боли, — брызнувшая кровь была видима. Он ударил еще и еще раз; Шарбараз же схватил соперника за горло. Они поняли, что убили врага, когда его тело внезапно стало совершенно отчетливым.
Шарбараз всмотрелся в окровавленное лицо человека, пытавшегося убить его.
Обернувшись к Абиварду, он спросил:
— Это не из тех ли воинов, что сопровождали Ишушинака?
— Не могу точно сказать, величайший, — ответил Абивард. — Не так легко разглядеть лицо под кольчужной сеткой, а кроме того, я больше смотрел на, тех, кто говорил. Но если ты так утверждаешь, у меня не достанет нахальства спорить с тобой.
— Это правильно — я ведь Царь Царей. — Смех Шарбараза отдавал дрожью. Он потрогал свою шею. — Мерзавец был силен, как медведь. Синяков наставил, наверное. Я тоже не видел его до того мгновения, как он схватил меня за горло.
— И я, величайший. — Абивард покраснел от стыда. — Должно быть, он проскользнул в шатер мимо меня, когда я выходил отдать приказ привести сюда Таншара.
Шарбараз покачал головой и сморщился — шея действительно болела.
— Не упрекай себя. Твою бдительность победила магия. Мог ли ты увидеть что-то, защищенное магическим заклятием? А кроме того, все могло быть совсем не так, как ты говоришь. Мы же не знаем — а вдруг он затаился неподалеку несколько часов, притворяясь воздухом? А потом ты вышел, и у него появилась возможность нанести удар.
— Может быть, — с благодарностью согласился Абивард. — Пока он был жив, я мог увидеть его и сразиться с ним только с помощью волшебного порошка Таншара.
Прорицатель ответил громовым смехом:
— О величайший и ты, повелитель Абивард! Я не воспользовался волшебным порошком, потому что у меня его не было. Это просто мелкая соль, которой я присыпаю мясо.
Абивард изумленно уставился на старика:
— Тогда как же тебе удалось преодолеть заклятие Смердисова чародея?
— Понятия не имею. Возможно, ты сам уничтожил заклятие, — ответил Таншар. — Во всяком случае ты уничтожил того, кого это заклятие защищало. Этого вполне достаточно.
— Но… — Абивард с трудом облек свою мысль в слова:
— Когда я помянул Господа и потом, когда это сделал ты, этому сыну шлюхи явно было больно. Что ж это было, если не магия?
— Скорее всего, магия, — согласился Таншар. — Воззвав к Господу, мы разорвали цепочку — несомненно порочную цепочку, — с помощью которой колдун Смердиса управлял волшебной силой, приведенной им в действие. Вероятно, мы разрушили заклятие — не до конца, но достаточно, чтобы этот негодяй почувствовал боль, а колдун не успел обрести утраченную силу. Пойми, я могу только догадываться — такая магия мне под силу.
— И все же ты помог нам одержать над ней верх. Точно так же, вопреки ничтожным шансам, ты помог мне освободиться из Налгис-Крага, — сказал Шарбараз. — По-моему, ты явно себя недооцениваешь. Я не стану повторять твоей ошибки. Когда Машиз вновь станет моим, тебе останется только выбрать себе награду.
— Величайший, даже ты не сможешь вернуть мне тридцать лет жизни или зрение моему глазу. — Таншар показал на глаз, затуманенный катарактой. — У меня нет больших потребностей, и я прожил достаточно лет чтобы у меня не осталось и больших желаний.
— Не знаю, жалеть тебя или завидовать, — заметил Шарбараз. — Что ж, будь по-твоему. Но знай, что всегда готов выслушать тебя, если окажется, что я все-таки могу быть тебе чем-то полезен.
Таншар поклонился:
— Щедрость величайшего безмерно превосходит мои заслуги. А теперь, с твоего позволения, я хотел бы вернуться в свой шатер… — Прорицатель подождал, когда Шарбараз кивнет, снова поклонился и вышел в ночь.
Когда он ушел, Шарбараз перестал храбриться. Пнув ногой тело напавшего на него злодея, он сказал:
— Плесни-ка мне вина, зятек, будь добр. Этот сын тысячи отцов едва не отправил меня на тот свет.
— Слушаюсь, величайший. — На складном столике, который каким-то чудом уцелел во время схватки стояли кувшин и несколько чаш. Две из них Абивард наполнил до краев, одну протянул Царю Царей, а другую высоко поднял и провозгласил:
— За твое здоровье!
— Хороший тост. За это я с радостью выпью, — Шарбараз поднес чашу к губам, глотнул и поморщился:
— Болит. Проклятый убийца, — он еще раз пнул труп, — был силен, как мул, а ручищи у него покрепче, чем у кузнеца Ганзака.
В последнем Абивард сильно сомневался, но в ответе своем это сомнение приглушил:
— Металл, который кует Ганзак, покрепче твоей шеи.
— С этим спорить не буду. — Шарбараз снова отпил, на этот раз осторожнее, но все равно не смог сдержать гримасу боли. Он хрипловато произнес:
— Ты спасаешь меня уже в третий раз… Если бы не ты, Смердис сидел бы преспокойно на троне, а я… я, пожалуй, медленно сходил бы с ума, сидя под замком в Налгис-Краге.
— Служить Царю Царей — большая честь, — сказал Абивард.
— Чести ты достоин, это несомненно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Ишушинак был у отца министром финансов, — прошептал Шарбараз Абиварду. — Бывший начальник Смердиса теперь, похоже, стал его лакеем. — Он повысил голос и обратился к депутации из Машиза:
— Можете возвращаться в столицу и передать моему родственничку, что, если он откажется от притязаний на престол, и возместит нам все аркеты, которые растратил на хаморов, и согласится провести остаток своих дней в заточении, подобном тому, какому он подверг меня, возможно, подумаю о том, чтобы сохранить его жалкую жизнь. В противном же случае…
— О сын Пероза, Смердис, Царь Царей, прислал меня сюда вовсе не с капитуляцией. — Вид у Ишушинака был такой, словно он мечтал, чтобы Смердис вообще не присылал его к Шарбаразу. Однако он продолжил:
— Не угодно ли тебе выслушать его предложения?
— Не очень. — И все же Шарбараз уступил:
— Раз уж ты явился с ними сюда, так давай излагай.
— Ты весьма великодушен. — Несмотря на многие годы, проведенные Ишушинаком при дворе, он не сумел придать своему голосу искренность. — В интересах избавления державы от бедствий гражданской войны Смердис, Царь Царей, готов наделить тебя титулом Царя Северо-Запада и предоставить тебе полную самостоятельность при условии ежегодной выплаты ему определенной суммы, которая будет определена и ходе переговоров.
— Смердис великодушен, — сказал Шарбараз, и Ишушинак на мгновение оживился. Но сын Пероза продолжил:
— Как благородно с его стороны наделить меня маленькой частью того, чем я и так владею, и предложить обсудить сумму, которую я заплачу за эту высокую честь. Но поскольку я могу взять все царство, я не удовлетворюсь его частью.
Один из приближенных Ишушинака, по виду воин, сказал:
— Не будь столь уверен, сын Пероза. В отличие от прошлогодней войны, в которой твой отец лишился жизни и трона, исход большинства войн не зависит от одной-единственной битвы.
Шарбараз в гневе закусил губу, но ответил ровным голосом:
— Догадываюсь, почему ты, Хакаманиш, не отправился на войну с моим отцом. Должно быть, он посчитал, что на поле брани от тебя будет больше вреда, чем пользы. Я даже не сержусь на тебя за то, что ты предпочел встать на сторону Смердиса. Такой военачальник, как ты, скорее помешает делу узурпатора, чем поможет ему.
Лицо Хакаманиша потемнело от ярости. Абивард сказал:
— Здорово ты его, величайший.
Ишушинак сказал:
— Сын Пероза, должен ли я заключить из твоих слов, что ты отвергаешь великодушное предложение Смердиса, Царя Царей?
— Тебе нет надобности ничего заключать, — сказал Шарбараз. — Я открыто заявляю об этом. Я тебя больше не задерживаю. Отправляйся и передай мои слова Смердису. Если тебе придется обедать с ним, будь осторожен — можешь проснуться в самом неожиданном месте. — Он помолчал. — И вот еще что: если ты боишься передать ему мои слова, опасаясь того, что он может с тобой за это сделать, просто передай ему, что очень скоро я сам буду в Машизе и лично дам ему свой ответ.
— Самоуверенность погубит тебя, сын Пероза, как она погубила твоего отца, — сказал Хакаманиш. — Ты не только не войдешь в Машиз, но и не приблизишься к нему.
Ишушинак неодобрительно покосился на вояку. Так же поступил и неприметный коротышка, который на людной улице мог бы стать невидимым с такой же легкостью, как ящерка геккон, которая становится темно-желтой, если посадить ее на глыбу песчаника. Хакаманиш готов был сказать еще что-то, но вместо этого резко дернул за поводья, отчего несчастный конь попятился и встал на дыбы, и ускакал прочь, даже не попрощавшись. Остальные парламентеры Смердиса последовали его невежливому примеру, хотя Ишушинак отъехал не спеша: если бы его престарелому мерину вздумалось встать на дыбы, царедворец определенно свалился бы наземь.
Глядя вслед посланникам Смердиса, Шарбараз прищурился.
— Они куда более уверены в себе, чем хотелось бы, — заметил он Абиварду. —Смердис, да проклянет его Господь, по-прежнему считает, что может выиграть войну. А ведь считать так у него нет никаких оснований, если учесть, как дело шло до сего дня.
— А это значит, что он знает нечто такое, чего не знаем мы, — сказал Абивард. — Или ему так кажется. Величайший, а не проследить ли за его посланцами, чтобы узнать, не отводится ли им какая-то роль в его планах? С безопасного расстояния, разумеется.
— Неплохая мысль. — Шарбараз почесал подбородок, а потом отдал приказ двум разведчикам, добавив при этом:
— Один из вас вернется, когда стемнеет, и доложит, где они разбили лагерь и общались ли с кем-нибудь. А второй останется следить за ними всю ночь, да повнимательнее.
Конники отсалютовали и отправились вслед за Ишушинаком и его приближенными. Абивард сказал:
— Я, величайший, не ожидаю, что они выяснят что-то особенное, но…
— Лучше отправить их и ничего не узнать, чем не отправить и не узнать чего-то, что нам следовало бы знать, — сказал Шарбараз. — Я и не думал возражать тебе.
Войско продвигалось дальше. В отдалении мерцали солнечные блики, отражаясь от солончака. Чуть ближе по воздуху шла рябь, создавая иллюзию водной глади.
Такое случалось и в окрестностях Век-Руда, правда, нечасто. Если поверишь, что там и вправду есть вода, и отправишься за ней, вполне можешь умереть от жажды.
Опустились сумерки. По оценке Абиварда, лагерь растянулся фарсанга на полтора. Если бы у Смердиса по соседству были войска, они могли бы нанести рассредоточенным силам Шарбараза смертельный удар. Расположение великой армии, которая вступила в Пардрайянскую степь под водительством Пероза, было организовано ничуть не лучше. Абивард призадумался, нельзя ли как-нибудь исправить это.
Но подумать об этом всерьез он не успел, поскольку в темноте чуть не налетел на Шарбараза. Законный Царь Царей возвращался с обхода лагеря.
— Что говорят разведчики, величайший? — спросил он, — Не собираются ли подручные Смердиса превратить нас всех в верблюдов?
Шарбараз рассмеялся, но тут же посерьезнел:
— Знаешь, зятек, не могу тебе ответить. Разведчик-то так и не вернулся.
Абивард взглянул на восток. Круглая луна, почти полная, поднималась над горизонтом и заливала пустынный пейзаж бледно-желтым светом.
— Тяжело потерять войско, да?
Улыбка совсем сошла с лица Шарбараза.
— Да. А ты как считаешь? Думаешь, наших перехватили люди Смердиса?
— Мне не показалось, что у людей Смердиса хорошие кони, — возразил Абивард. — А если твои разведчики не смогли ускакать от таких лихих вояк, каких мы с тобой видели, значит, разведкой у нас занимаются не те люди.
— Тут ты прав, — сказал Шарбараз. — Но что тогда остается? Несчастный случай? Возможно, конечно, но вряд ли. Как ты сам говоришь, разведчики должны хорошо знать, что делают и как.
— Может быть, магия. — Абивард сказал это почти в шутку, но слово «магия» буквально повисло в воздухе. — Может, нам лучше не испытывать судьбу с магией, величайший? Смердис ведь вполне мог отправить своих людей посмотреть, не удастся ли купить тебя, а если ничего не получится, то…
— …он натравит на меня колдуна, — закончил за него Шарбараз. — Да, это разумное предположение, и оно вписывается в его портрет. Поступить так — вполне в его духе, если можно назвать духом то, что он проявил за время своего так называемого царствования. Что же мы предпримем, чтобы сорвать его планы? — На свой вопрос он ответил сам:
— Мы пошлем людей, чтобы они обнаружили лагерь противника, посмотрели, что там происходит, и, если это то, чего мы опасаемся, стерли его с лица земли. — Он повысил голос и призвал к себе разведчиков.
— Найти приспешников Смердиса будет нелегко, особенно ночью, — сказал Абивард. — И кто знает, чем и как долго занимается их колдун — если, конечно, с ними есть колдун. — Он вышел из шатра Шарбараза, схватил кого-то за локоть и сказал:
— Знаешь, где раскинули шатры прорицатель Таншар и другие сведущие в магии? Обычно они все держатся вместе, рядом с обозными фургонами.
— Истинно так, повелитель, — ответил воин. — Я намедни ходил к одному из них, не Таншару, другому, не помню, как звать. Он посмотрел на мою ладонь и сказал, что скоро я получу большую награду.
— Ступай, Приведи Таншара и остальных сюда, к шатру Царя Царей, как можно быстрее, и ты убедишься, что пророчества сбываются, — сказал Абивард. Воин моргнул, почесал голову и вдруг стремглав бросился прочь. Должно быть, он не сразу понял, что имеет в виду Абивард, но как только до него дошло, он не стал тратить время попусту.
Абивард поднял взгляд на луну. «Если неотрывно смотреть на нее, — подумал он, — кажется, что она неподвижно стоит на небе. А раз луна не движется, значит, и время остановилось». Но шум в лагере не стихал, а сделался даже громче, когда отряд разведчиков оседлал коней и отправился в освещенную луной даль.
Из шатра Шарбараза тоже донесся шум. Это были не слова, не крики, вообще этот шум чем-то отличался от всего, что Абиварду доводилось слышать. Он наклонился и нырнул в шатер через незастегнутый полог. Когда он выпрямился, в шатре с треском рухнула походная кровать, ничем не отличающаяся от кроватей других командиров.
Шарбараз метался по полу в отчаянной схватке с чем-то, видимым ему, но не видимым Абиварду. Абивард бросился на помощь. Ориентируясь на хватательные движения рук Шарбараза, он попытался оттащить в сторону соперника Царя Царей, хотя и не мог это соперника видеть.
Но рука его свободно прошла сквозь пространство отделявшее его от Шарбараза, словно в этом пространстве находилась лишь пустота. Однако для Шарбараза это явно было не так. Он дергался, извивался, молотил руками и ногами, и, когда его удары достигали цели, звук был такой, словно они приходились по голому телу.
— Господи! — воскликнул Абивард. — Что за безумие?!
Произнеся имя Господа, он услышал стон, исходивший не от Шарбараза, похоже, это восклицание причинило нападавшему невидимке боль. Но его это не остановило, он — или оно — продолжал схватку. Он начал душить Шарбараза.
Сопротивляясь из последних сил, законный Царь Царей оторвал руки соперника от своего горла — если у этого невидимого существа вообще были руки.
— Господи, — повторил Абивард. На этот раз никакого воздействия он не заметил, возможно потому, что намеренно использовал имя Господа в качестве оружия, а не призвал Бога в тяжелую минуту. Глядя, как Царь Царей борется за жизнь, и оказавшись не силах ничем помочь ему, Абивард вновь испытал то унизительное чувство полной беспомощности, которое он познал, когда, лишившись коня, смотрел, как Пероз и весь цвет макуранского войска падает в ров, выкопанный хаморами.
— Повелитель Абивард, величайший?
Еще никогда Абивард не был так счастлив услышать дрожащий голос старика.
— Сюда, Таншар, быстрее! — крикнул он. Таншар ворвался в шатер Царя Царей, тяжело дыша, — он бегом примчался сюда из своего шатра. Прорицатель недоуменно уставился на пол, где Шарбараз не на жизнь, а на смерть бился с врагом, неосязаемым для всех прочих. У него вырвалось то же восклицание, что и у Абиварда, — впрочем, в такой ситуации это воскликнул бы любой макуранец:
— Господи!
Незримый враг, стоном ответивший на выкрик Абиварда, завопил, словно его огрели раскаленной кочергой. Он по-прежнему боролся с Шарбаразом, но теперь, катаясь по полу, Царь Царей оказывался наверху не реже, чем его соперник.
Таншар не стал тратить время на повторное обращение к Господу, а выхватил из сумы, висевшей у него на поясе, склянку с порошком и посыпал Шарбараза и то, с чем он боролся. Нет, не с чем, а с кем — теперь Абивард разглядел чуть заметные очертания очень мускулистого голого человека.
— Бей! — крикнул Таншар. — То, что можно видеть, можно и убить!
Абивард выхватил меч из ножен и рубанул по видневшемуся как в тумане противнику Шарбараза. На этот раз он понял, почему несостоявшийся цареубийца заорал от боли, — брызнувшая кровь была видима. Он ударил еще и еще раз; Шарбараз же схватил соперника за горло. Они поняли, что убили врага, когда его тело внезапно стало совершенно отчетливым.
Шарбараз всмотрелся в окровавленное лицо человека, пытавшегося убить его.
Обернувшись к Абиварду, он спросил:
— Это не из тех ли воинов, что сопровождали Ишушинака?
— Не могу точно сказать, величайший, — ответил Абивард. — Не так легко разглядеть лицо под кольчужной сеткой, а кроме того, я больше смотрел на, тех, кто говорил. Но если ты так утверждаешь, у меня не достанет нахальства спорить с тобой.
— Это правильно — я ведь Царь Царей. — Смех Шарбараза отдавал дрожью. Он потрогал свою шею. — Мерзавец был силен, как медведь. Синяков наставил, наверное. Я тоже не видел его до того мгновения, как он схватил меня за горло.
— И я, величайший. — Абивард покраснел от стыда. — Должно быть, он проскользнул в шатер мимо меня, когда я выходил отдать приказ привести сюда Таншара.
Шарбараз покачал головой и сморщился — шея действительно болела.
— Не упрекай себя. Твою бдительность победила магия. Мог ли ты увидеть что-то, защищенное магическим заклятием? А кроме того, все могло быть совсем не так, как ты говоришь. Мы же не знаем — а вдруг он затаился неподалеку несколько часов, притворяясь воздухом? А потом ты вышел, и у него появилась возможность нанести удар.
— Может быть, — с благодарностью согласился Абивард. — Пока он был жив, я мог увидеть его и сразиться с ним только с помощью волшебного порошка Таншара.
Прорицатель ответил громовым смехом:
— О величайший и ты, повелитель Абивард! Я не воспользовался волшебным порошком, потому что у меня его не было. Это просто мелкая соль, которой я присыпаю мясо.
Абивард изумленно уставился на старика:
— Тогда как же тебе удалось преодолеть заклятие Смердисова чародея?
— Понятия не имею. Возможно, ты сам уничтожил заклятие, — ответил Таншар. — Во всяком случае ты уничтожил того, кого это заклятие защищало. Этого вполне достаточно.
— Но… — Абивард с трудом облек свою мысль в слова:
— Когда я помянул Господа и потом, когда это сделал ты, этому сыну шлюхи явно было больно. Что ж это было, если не магия?
— Скорее всего, магия, — согласился Таншар. — Воззвав к Господу, мы разорвали цепочку — несомненно порочную цепочку, — с помощью которой колдун Смердиса управлял волшебной силой, приведенной им в действие. Вероятно, мы разрушили заклятие — не до конца, но достаточно, чтобы этот негодяй почувствовал боль, а колдун не успел обрести утраченную силу. Пойми, я могу только догадываться — такая магия мне под силу.
— И все же ты помог нам одержать над ней верх. Точно так же, вопреки ничтожным шансам, ты помог мне освободиться из Налгис-Крага, — сказал Шарбараз. — По-моему, ты явно себя недооцениваешь. Я не стану повторять твоей ошибки. Когда Машиз вновь станет моим, тебе останется только выбрать себе награду.
— Величайший, даже ты не сможешь вернуть мне тридцать лет жизни или зрение моему глазу. — Таншар показал на глаз, затуманенный катарактой. — У меня нет больших потребностей, и я прожил достаточно лет чтобы у меня не осталось и больших желаний.
— Не знаю, жалеть тебя или завидовать, — заметил Шарбараз. — Что ж, будь по-твоему. Но знай, что всегда готов выслушать тебя, если окажется, что я все-таки могу быть тебе чем-то полезен.
Таншар поклонился:
— Щедрость величайшего безмерно превосходит мои заслуги. А теперь, с твоего позволения, я хотел бы вернуться в свой шатер… — Прорицатель подождал, когда Шарбараз кивнет, снова поклонился и вышел в ночь.
Когда он ушел, Шарбараз перестал храбриться. Пнув ногой тело напавшего на него злодея, он сказал:
— Плесни-ка мне вина, зятек, будь добр. Этот сын тысячи отцов едва не отправил меня на тот свет.
— Слушаюсь, величайший. — На складном столике, который каким-то чудом уцелел во время схватки стояли кувшин и несколько чаш. Две из них Абивард наполнил до краев, одну протянул Царю Царей, а другую высоко поднял и провозгласил:
— За твое здоровье!
— Хороший тост. За это я с радостью выпью, — Шарбараз поднес чашу к губам, глотнул и поморщился:
— Болит. Проклятый убийца, — он еще раз пнул труп, — был силен, как мул, а ручищи у него покрепче, чем у кузнеца Ганзака.
В последнем Абивард сильно сомневался, но в ответе своем это сомнение приглушил:
— Металл, который кует Ганзак, покрепче твоей шеи.
— С этим спорить не буду. — Шарбараз снова отпил, на этот раз осторожнее, но все равно не смог сдержать гримасу боли. Он хрипловато произнес:
— Ты спасаешь меня уже в третий раз… Если бы не ты, Смердис сидел бы преспокойно на троне, а я… я, пожалуй, медленно сходил бы с ума, сидя под замком в Налгис-Краге.
— Служить Царю Царей — большая честь, — сказал Абивард.
— Чести ты достоин, это несомненно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50