— Они мои! — воскликнул он. — Мы выметем Смердиса, хмыря хмырей… — он охотно перенял издевательский титул, присвоенный его сопернику Залем, — …как служанка выметает пыль из кладовки. А покончив с ним, займемся Видессией…
— Вниз, величайший! — хором крикнули Абивард и Фрада. Шарбараз, хоть и не участвовал в битвах, обладал реакцией воина. Не зевая и не задавая вопросов, он бросился на землю. И это спасло ему жизнь. Кинжал, который держал человек, стоявший сзади, прорезал его кафтан и оставил кровавую полосу на плече, но не проник между ребер и не достал до сердца.
— Господь да проклянет тебя и твой дом до самой Бездны! — крикнул дихган, отводя руку для повторного удара. Стоящий рядом с ним с выражением ужаса на лице перехватил его руку, прежде чем он успел вновь выбросить ее вперед.
Абивард с Фрадой прыгнули на покушавшегося и повалили его на землю.
Он сопротивлялся как одержимый даже после того, как у него из рук выбили кинжал, и сдался только под тяжестью навалившихся на него тел — у него не осталось воздуха в легких. Поскольку те же тела навалились и на Абиварда, тот тоже чуть не задохнулся.
— Поднимите его, — сказал Шарбараз, когда злодей был усмирен.
Один за другим дихганы, навалившиеся на убийцу, стали подниматься. Абивард и Фрада крепко схватили нападавшего и рывком подняли на ноги. Когда он попытался высвободиться, кто-то ударил его под дых. Он согнулся пополам и снова начал задыхаться.
Шарбараз прижал правую руку к левому плечу. Кровь запачкала его одежду и тоненькой струйкой текла между пальцев. Но рана была в верхней части плеча; Шарбараз мог шевелить левой рукой — от боли она сжалась в кулак. Абивард надеялся, что рана несерьезна.
Законный Царь Царей пристально смотрел на покушавшегося.
— Что я сделал тебе, Припат, что заслуживало бы кинжала в спину? — минуту назад почти чудом избежав смерти, он все же вспомнил имя нападавшего.
Лицо Припата исказилось.
— Почему я должен был убить тебя? — Он судорожно глотал воздух. — Из-за твоего проклятого отца мой собственный отец и мои старшие братья стали поживой для волков и воронов, а их оружие и доспехи достались степнякам. Каждый, кто сейчас находится здесь, — твой кровник, только у них не хватает ума это понять.
Шарбараз покачал головой и поморщился; это движение причинило ему боль.
— Ты ошибаешься, — сказал он, словно выступая в суде, а не обращаясь к человеку, только что пытавшемуся убить его. — Мой отец поступил так, как считал лучшим для Макурана. Совершенных людей не бывает: Господь наделил совершенством только себя самого. Поход закончился поражением не по злому умыслу, и не Царь Царей убил твоих родичей. Я скорблю об их гибели; я скорблю по всем павшим макуранцам. Но это не повод для кровной мести моему дому.
— Лги, сколько влезет. Все равно мои родичи мертвы, — сказал Припат.
— И ты к ним присоединишься! — выкрикнул кто-то.
Дихганы рычали, как обозленные псы. Абивард решил, что причиной тому в немалой степени был страх. Они явились в крепость Век-Руд, чтобы вместе с Шарбаразом выступить против Смердиса. Если бы Припат убил Шарбараза, восстание против Машиза погибло бы вместе с ним; ни у кого из северян не хватило бы силы духа стать Царем Царей. Но когда до Смердиса дошли бы сведения, что они собирались здесь, он в любом случае начал бы мстить им. Не удивительно, что они были готовы разорвать Припата в клочья.
Шарбараз спросил Припата:
— Есть ли у тебя какие-либо доводы против того, чтобы я приказал немедленно отрубить тебе голову? — Это само по себе уже было проявлением милосердия. Всякий, кто покушался на Царя Царей, заслуживал смерти — настолько медленной и мучительной, насколько хватило бы изобретательности палачей. Но здесь, как и во всем, Шарбараз был прямодушен и не настроен без толку терять время.
Припат попытался плюнуть в него, потом опустился на колени и склонил голову:
— Я умираю с гордостью, ибо стремился восстановить честь моего рода.
— Ударить человека кинжалом в спину — не такой поступок, которым следует гордиться. — Кровь по-прежнему текла между пальцев Шарбараза. Он возвысил голос, обращаясь к собравшимся во дворе крепости:
— У кого есть тяжелый меч?
Такой меч был у Абиварда, но он медлил, не рвался предлагать свои услуги.
Убить человека в бою — это одно, а хладнокровно казнить его, даже если он сам страстно жаждет смерти, — совсем другое. Пока Абивард собирался с духом, его опередил Заль:
— У меня, величайший, и я пользуюсь им и для отправления правосудия тоже.
— Тогда бей! — приказал Шарбараз. То же самое одновременно произнес и Припат. Похоже, это несколько озадачило законного Царя Царей, но он отнял правую руку от раны и подозвал к себе Заля. Припат не шевелясь ждал, когда Заль приблизится, вынет из ножен меч, взмахнет им, держа рукоятку обеими руками, и опустит его. Удар вышел чистый — голова Припата соскочила с плеч. Тело его содрогнулось. Несколько секунд кровь фонтаном била на булыжник, пока сердце не поняло, что его обладатель мертв.
— Убери труп, будь любезен, — сказал Шарбараз Абиварду и покачнулся.
Абивард рванулся поддержать его.
— Пойдем со мной, величайший, — сказал он, ведя Шарбараза назад в жилую часть. — Надо узнать, сильно ли ты ранен.
Увидев, что произошло, слуги заахали в отчаянии. Повинуясь резким приказам Абиварда, они разложили подушки прямо в коридоре возле входа.
— Приляг-ка, величайший, — сказал Абивард Шарбаразу, который не то присел, не то рухнул на подушку.
Хотя Абивард не просил, служанка принесла чашу с водой и тряпки. Он еще сильнее разорвал одеяние Шарбараза, чтобы хорошенько разглядеть рану. Шарбараз попытался выгнуть шею и скосить глаза, чтобы тоже видеть рану. Ему удалось лишь причинить себе лишнюю боль.
— Ну как? — спросил он. Теперь голос его дрожал — уже не было надобности сдерживаться перед собранием дихганов.
— Не так плохо, как я думал, — сказал Абивард. — Длинная, конечно, но неглубокая. И крови вытекло много, так что вряд ли загноится. — Он обернулся и, как и надеялся, увидел за своей спиной служанку. — Принеси краску для ран — ты знаешь какую.
Она кивнула и поспешно отошла.
— Больно будет? — спросил Шарбараз озабоченно, как мальчишка с ободранной коленкой.
— Не очень, величайший, я надеюсь, — ответил Абивард. — Это смесь вина, меда и толченого мирриса. Сначала я помажу рану смесью, потом салом и перевяжу. Ты быстро поправишься, если несколько дней постараешься не особенно утруждать эту руку. — «Надеюсь», — мысленно добавил он. При всех лекарствах, если человек болен или ранен, с ним может произойти что угодно.
Служанка вернулась и вручила Абиварду небольшой сосуд. Когда он вынимал пробку, она сказала:
— Повелитель, госпожа твоя сестра… твоя супруга, величайший, — добавила она, набравшись храбрости обратиться к Шарбаразу, — желает знать, что произошло и как себя чувствует Царь Царей.
— Передай, что хорошо, — тут же сказал Шарбараз.
— Слухи разносятся быстро. Скажи ей, что у него резаная рана, но он скоро будет в порядке, по-моему, — Сказал Абивард, словно снимая с себя ответственность. Он перевернул сосуд над плечом Шарбараза. Лекарство потекло медленной струей. Когда оно коснулось раны, Шарбараз зашипел. — Прежде чем пойдешь к Динак, принеси мне топленого сала, — сказал Абивард служанке. Она вновь помчалась выполнять его приказание.
Когда Абивард достаточно, по его мнению, обработал рану, он перевязал ее, прихватив плечо и подмышку. Законный Царь Царей вздохнул, терпеливо перенеся испытание, и сказал:
— И вновь я оказался твоим должником.
— Глупости, величайший. — Абивард налил полную чашу красного вина. — Выпей вот это. Чародеи говорят, что оно восстанавливает кровь, поскольку само как кровь.
— Я тоже это слышал. Не знаю, правда ли это, но с удовольствием выпью вина в любом случае. — Шарбараз претворил свои слова в жизнь. — Ей-Богу, лучше лить это в рот, чем на плечо. — Он протянул чашу Абиварду:
— Пожалуй, я потерял достаточно много крови, надо бы еще восстановиться.
Абивард налил еще вина. Тем временем опять вернулась служанка и сказала:
— Величайший, повелитель, не прогневайтесь, но госпожа Динак говорит, что желает видеть вас обоих как можно скорее… и если этого не произойдет сию минуту, она сама выйдет сюда.
Шарбараз посмотрел на Абиварда. Они оба знали, что Динак на такое способна, и знали, что скандал среди дихганов, вызванный ее появлением, не поможет делу законного Царя Царей. Шарбараз сказал:
— Госпожа, передай моей жене, что я жду ее моей комнате.
Служанка, просиявшая от такого обращения, трусцой выбежала из коридора.
Шарбараз сжал зубы и поднялся.
— Величайший, обопрись на меня, — сказал Абивард. — Не надо стараться сразу делать слишком много, а то снова начнется кровотечение.
— Пожалуй, ты прав, — сказал Шарбараз, хотя в голосе его особой уверенности не было. Он положил правую руку на плечо Абиварда, перенеся на дихгана значительную часть своего веса. Таким манером они двинулись по коридорам крепости к той комнате, которую Царь Царей временно занимал.
— Подожди здесь, — сказал Абивард, когда они дошли. — Я вернусь с Динак как можно скорее. — Шарбараз кивнул и опустился на кровать со стоном, который очень старался подавить. Несмотря на восстанавливающее кровь вино, он был очень бледным.
Динак стояла у двери, отделяющей комнату Абиварда от женской половины, нетерпеливо постукивая ножкой.
— Что-то ты долго, — сказала она, когда Абивард открыл дверь. — Теперь тебе не отвертеться — говори, как он?
— Ранен, — ответил Абивард. — Но рукой шевелить может. Если не будет осложнений, останется только шрам.
Динак пытливо всмотрелась в его лицо:
— А ты не врешь? Нет, не врешь, с какой стати, я ведь все своими глазами увижу, как только мы туда дойдем… Кстати, нельзя ли идти побыстрее? — Вопреки резкому, встревоженному тону, ее походка и осанка с каждым шагом становились увереннее, спокойнее. Она продолжила, обращаясь одновременно и к Абиварду, и себе самой:
— Без него мне и жить незачем.
Абивард не отвечал. Ему вновь захотелось обнять сестру и прижать к себе, чтобы ей стало легче. Но Динак превращалась в камень, если кто-то кроме Шарбараза, мужчина или женщина, пытался обнять ее. Если бы не сообразительность Шарбараза, она посчитала бы свою честь утраченной навсегда, а лишившись чести, она, как считал Абивард, не смогла бы жить. Он поблагодарил Господа, что она вообще оправилась после такого.
Увидев Шарбараза, лежащего в кровати, с лицом цвета пергамента, Динак вскрикнула, пошатнулась и не сразу сумела взять себя в руки.
— Что случилось? — настойчиво спросила она. — Я уже выслушала три совершенно разных истории.
— Не сомневаюсь. — Шарбаразу удалось изобразить улыбку, которая была гримасой боли лишь наполовину. — Один из дихганов вбил себе в голову, будто я виноват в том, что его род пострадал в степном походе, и решил мне отомстить. Он был храбр. Я не видел и не слышал, чтобы человек, потерпев неудачу, умирал более достойно.
Его беспристрастный подход не снискал расположения Динак.
— Он мог убить тебя, а ты говоришь о его храбрости? Он мертв — и замечательно. Если бы ему удалось то, что он замышлял… — Голос ее чуть не сорвался: — Не знаю, что бы я тогда сделала.
Шарбараз приподнялся и сел. Абиварду захотелось толкнуть его, чтобы он снова лег, но Динак его опередила. Облегчение, с которым он вновь растянулся на кровати, было очень наглядным свидетельством серьезности его раны. И все же его вторая попытка улыбнуться удалась больше, чем первая. Он сказал:
— Пока жив, я могу позволить себе быть великодушным. Если бы умер я, а он остался жив, я был бы настроен более сурово.
Динак изумленно посмотрела на него, а потом приглушенно фыркнула:
— Теперь я начинаю верить, что ты поправишься. Ни один умирающий не способен на такие глупые шутки.
— Спасибо, дорогая. — Голос Шарбараза звучал посильнее, но встать он больше не пытался. — Твой брат сделал меня своим должником еще трижды: предостерег криком, повалил человека с кинжалом на землю и оказал прекрасную лечебную помощь. Если я встану на ноги, то только благодаря ему.
— Величайший слишком добр, — пробормотал Абивард.
— Ничуть, — сказала Динак. — Если ты поступил как настоящий герой, мир должен знать об этом. Дихганы расскажут об этом в своих наделах, а еще нужно заказать трубадуру хвалебную песнь в твою честь.
— Знаешь, что сказал бы отец, если бы он тебя сейчас слышал? — покраснев, сказал Абивард. — Сначала рассмеялся бы до слез, а потом отшлепал бы тебя по попе за то, что у тебя хватило дурости даже подумать о том, чтобы нанять трубадура воспеть мне хвалу за поступок, который я обязан был совершить.
Обычно упоминание имени Годарса прекращало всякий спор столь же действенно, как захлопнутая дверь. Однако на сей раз Динак покачала головой:
— Отец был хорошим дихганом, Абивард, лучше не бывает, но он никогда не занимался делами всего государства. Ты же из простого дихгана, каким был он, становишься лицом, приближенным к трону. Ты в один день спас Шарбараза и стал его зятем. Когда он вернет себе трон, разве ты не понимаешь, что некоторые дихганы и большая часть марзбанов будут презирать тебя как выскочку? Чем больше ты покажешь, что достоин своего места по правую руку от царя, тем вернее ты это место сохранишь. И ничего нет зазорного в том, что тебя будут восхвалять за смелость, которую ты действительно проявил, ведь это принесет тебе славу.
Динак уперла руки в бедра и с вызовом посмотрела на Абиварда. Прежде чем он успел ответить, Шарбараз сказал:
— Она права. Царский двор в этом смысле очень похож на женскую половину, только временами гораздо хуже. То, что ты есть, отнюдь не так важно, как то, чем тебя считают люди. А чем тебя считают люди, тем тебя считает и Царь Царей.
Годарс часто говорил нечто в этом роде, обычно с насмешливой искоркой в глазах. Абивард не ожидал, что когда-нибудь ему придется думать о таких вещах всерьез. Теперь он слышал эти речи из уст сестры, причем в положении, когда он не мог к ним не прислушаться, хоть она и женщина, а может быть, именно поэтому.
Он вспомнил свой разговор с Фрадой незадолго до того, как Припат попытался заколоть Шарбараза. Он может сколько угодно не замечать интриги царедворцев в Машизе — но они его заметят. Шарбараз сказал:
— О зять мой, прежде чем подобные вещи начнут тебя беспокоить, должно произойти одно.
— Что же? — спросил Абивард.
— Мы должны победить.
Глава 7
Весна окрасила поля вокруг крепости Век-Руд радующей глаз, хотя и недолговечной зеленью. Во всяком случае Абивард не уставал любоваться ею каждый год. Но не сейчас. Обернувшись к Фраде, он сказал:
— Ей-Богу, я буду счастлив, когда завтра мы отправимся на юг. Еще пара недель кормления воинов и их коней — и наши кладовые опустеют вконец. А ведь и нашим людям нужно пропитание, особенно если случится недород.
— Да. — Фрада сделал два шага по пандусу, пнув камешек, оказавшийся у него под ногой. — Хотел бы я быть с тобой, когда вы отправитесь в поход. А то получается, что меня все время оставляют дома.
— Не жалуйся, — резко ответил Абивард. — Если бы тебя не оставили дома прошлым летом, ты вряд ли бы сейчас ныл, потому что был бы мертв. Я тебе уже сто раз объяснял: мне нужно отправляться с Шарбаразом, а это значит, что ты должен остаться и защищать надел от всякого недруга, будь то хаморы, люди Смердиса или Птардака.
Но Фрада не успокаивался:
— В начале зимы ты говорил мне, что земля важнее всего, потому что она остается. Если это так, то тебе следует остаться здесь и беречь землю, а я отправлюсь на юг сражаться.
— Тогда я еще не думал о политической стороне дела, — сказал Абивард, неохотно признаваясь себе, что огромную роль в перемене его настроя сыграла Динак. — Смердис наверняка уже знает о той роли, которую я сыграл в освобождении Шарбараза из Налгис-Крага. К добру ли, к худу ли, но моя судьба теперь накрепко связана с судьбой законного Царя Царей. Если меня не будет рядом с ним, люди скажут, что я струсил. Этого я допустить не могу.
— Как кто-то сможет сказать, что ты чего-то испугался, когда песню про тебя поют, поди, и в самой Видессии.
У Абиварда покраснели уши.
— Эта песня и про тебя тоже, — неубедительно сказал он.
— Нет. Мое имя упоминается два-три раза, но песня про тебя. — К облегчению Абиварда, в голосе Фрады не было ревности. Ревность и зависть сгубили множество родов, но Годарс поставил эти чувства среди своих сыновей вровень со страшным грехом богохульства. Фрада продолжал:
— Конечно, все будет по-твоему. Как я могу отрицать, что ты лучше меня знаешь, как надо? Просто жаль, что мне не доведется насадить Смердиса на копье.
— Твой час придет, когда мы выступим против Видессии, — сказал Абивард.
Фрада кивнул. Против величайшего врага Макурана поднимутся все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50