Помогли братки, решили проблему, и без «патриотов» обошлось.
ВЕЧЕРНИЕ ГОРОДА
Весь оставшийся день они смотрели друг на друга и говорили, а вечером они ужинали вместе. Блэй-бар встретил их оглушительным ревом квадрофоров, фиолетовой вспышкой, вызванной открывающимсяшампанским-ослепилкой, и острым щекочущим запахом ползучих настенных фиалок, завезенных из Мерактропии. Они сели за свободный столик, и доверительный голос автомата, несшийся непонятно откуда, начал тихонько называть меню. Лумис сидел не слушая, глядя на извивающиеся, невероятно окрашенные человеческие фигуры, выплывающие из тьмы и вновь исчезающие в ней под ритмические, звенящие в ушах звуковые удары. Автомат замолк, ожидая заказа. Лумис, обращаясь к сверкающей поверхности стола, назвал несколько блюд и напитков.
-Я здесь не была, - сказала Магриита.
-Да и мне как-то в новинку, - признался Лумис, откидываясь на спинку кресла.
Они долго еще сидели, разговаривая о всяких пустяках, потому что здесь, безусловно, имелись замаскированные кристаллофоны и скрытые камеры, и нельзя было говорить о главном. Дважды в баре начиналась потасовка, и оба раза откуда-то появлялись полицейские в белых касках и молча растаскивали дерущихся. Лумис с безразличным лицом сосал крапс-колу Он не пьянел, не считал, сколько пустых бокалов отправилось в недра стола, только привставал, заказывая очередную порцию, и снова откидывался в кресле. Когда они, наконец, вышли на улицу, над Эрфургом спускалась теплая летняя ночь. Прохожих на улицах не было, и в фиолетовой тьме лишь кое-где светили высоко подвешенные неоновые лампы. Лумис обнял Магрииту за тонкую, такую же, как тогда, вроде и не миновало почти десяти циклов, талию, и она не отстранилась. Так, обнявшись и ничего не говоря, они шли, рассекая тяжелый, темно-фиолетовый, пахнущий морем воздух, и скоро попали на пустынную набережную. Внизу громко шумело черное невидимое море-озеро, все еще хранившее память о далеком, еще дочеловеческом времени, когда оно соединялось с океаном в единое целое; сегодня оно до того впало в воспоминания, что где-то впереди, в слиянии с бездонным провалом неба, пыталось породить шторм, а в темноте неясно белели несущиеся к берегу барашки волн. Прядь женских волос, поднятая ветром, невинно ласкала щеку Лумиса. Он вдохнул запах этих волос и, наклонив голову, жаждущими губами почувствовал ее маленькое ушко. Она тихонько потерлась о его щеку, а когда ее руки самостоятельно, наводясь своими собственными воспоминаниями, обвили его широкую мускулистую спину, он провалился во времени, очень глубоко по местной биологической шкале. А их раскрытые губы уже слились в поцелуе.
Краем уха он услышал топот нескольких ног, но ему было наплевать на происходящее в окружающем пространстве - он уносился назад на машине времени, лишь когда сзади распорол вату безразличия нелепый идиотский смех, Лумис отстранился от женских губ и от прошлого. Он обернулся. Смех стих, фоне фиолетовой тьмы вырисовались черные человеческие фигуры. Они молча обходили парочку, беря в полукруг. В их молчании было что-то зловещее, и Магриита инстинктивно прижалась к Лумису еще сильнее. Это явно не была неорганизованная толпа бездельников, ищущих острых ощущений, он понял это и весь напрягся. Ох, зря он сегодня пил: он никак никак не мог их пересчитать, все время сбивался. Он отстранился от Магрииты и, отступив на полшага, уперся в пластиковый бортик: тыл оказался в относительной безопасности Он уже мало надеялся избежать продолжения.
-Что вам нужно? - спросил он, чувствуя, как внутри закипает злость.
Кто-то снова истерически захохотал.
Передний силуэт громко спросил:
-Чтишь ли ты, плебей, Святой орден Гелиотов?
-Разумеется, - ответил Лумис, криво улыбаясь темноте, ему наконец удалось пересчитать их: одиннадцать, не слишком много для того, кто всего десять циклов назад считался «ягуаром» у «черных шлемов», а вот кто такие гелиоты - он ни черта не помнил, и это было плохо, всегда лучше знать, с кем общаешься.
-Тогда покажи магический шар Тагаза, - потребовал главарь, выступая вперед из общей массы. Он наслаждался эффектом - вопрос был, что называется, на засыпку.
-Прости, благородный, но я оставил его дома, - страдальчески промолвил Лумис. Он уже совсем не боялся предстоящей схватки, но он приехал в этот город не для того, чтобы изображать из себя крутого парня, ему не нужны, совсем не нужны были неприятности с полицией.
Кто-то из фоновых участников вновь заржал, захлебываясь смехом.
-Ты совершил великий грех, и за него надо расплачиваться, - заупокойным голосом, почти нараспев проговорил незнакомец и начал медленно, даже торжественно доставать что-то из-за пазухи. Совершался какой-то ритуал, и, видимо, жертва-участник должна была медленно умирать от страха в предчувствии неминуемого. А позади исполнителя уже действительно тянули хором какой-то гимн, но на вовсе непонятном языке.
Рука незнакомца уже почти завершила извлечение оружия из одежды, и тянуть более не имело смысла, игра в одни ворота завершалась: у этой толпы могло оказаться в запасниках все, что угодно, даже иглометы. Увещевания не имели смысла - требовалась атака. Лумис быстро выбросил кисть вперед: раздался скрежет крошащихся зубов, и он понял, что алкоголь оказал свое действие - удар получился слишком сильным. Туловище человека, так и не успевшего вытащить руку из складок одежды, ушло влево и, перемахнув через ограждение, по неправильной траектории провалилось вниз. Долгий, неожиданный крик - вот и все, что осталось от главаря. Они еще не поняли, еще переваривали, холодея, что произошло, когда кулак Лумиса соприкоснулся с очередным подбородком. Поверженный, нелепо раскинув руки, грохнулся оземь. Смех оборвался, растворился в темноте. Из невидимого далека снизу донесся гулкий удар, словно шлепнулся мешок с песком. Краем глаза Лумис видел, как стоящий слева выхватил из-за пояса небольшой предмет. Но нападавший не успел использовать оружие: кустарный игломет, звякнув металлом о стекломильметол, откатился в сторону, а правая рука любителя хорового пения безжизненно свесилась вниз.
-Кто следующий? - спросил Лумис, тормозя свою застоявшуюся, раскручивающуюся мясорубку.
Они снова не поняли, не ощутили, каким усилием он держит вырывающийся маховик, всовывая собственные пальцы под движение винта. Он давал им шанс, им и себе.
Но следующего не было, они набросились все сразу. Никто еще не успел к нему прикоснуться, а машина уже заработала. Один неудачно состыковался с носком сандалии воинского образца и, харкая кровью, рухнул под ноги нападающих, другому тоже было очень больно, так как локоть Лумиса некоторое время находился в его глазнице. Кто-то вскользь зацепил его спину, и резкая боль пронзила тело. Лумис с поворота рубанул ребром ладони и механически добавил каблуком по лежащему. Что-то хрустнуло, наверное, ребра.
-Мист! - Крик раздался сзади.
Ее крик, но к кому он относился, кто этот Мист? Мозги действовали очень лениво: двигательные рефлексы забивали, затирали логику. Лумис успел нанести еще два удара, прежде чем медленные мысли докатились, уперлись в решение загадки. Конспирация, вошедшая в ее кровь, конспирация - вот в чем было дело. Крик относился к нему, а он терял секунды на суету. Лумис обернулся, раскрытой ладонью двинул в очередное выплывшее из тьмы лицо, прыжком перескочил через падающего и увидел: силуэт Магрииты уже свешивался с бортика, отстраняясь от темноты, отводящей руку для удара. Лумис прыгнул, прессуя время, перестраивая в полете тело, толкнул нападающего обеими ногами, но он все равно не успел: нож уже прошил пространство, врезался... Но не в тело, нет - лишь в пластмассу ограды воткнулся он, как в масло: Магриита сама отвела в сторону смертельный удар. Да, они явно долго не виделись - жизнь научила ее многому. А силуэт, кувыркаясь, откатывался прочь. Лумис догнал и с некоторым удовольствием потоптался по распростертому на стекломильметоле телу.
За спиной было шумно: выплескивались эмоции; стоны, плачи, и вдруг настораживающая, быстрая, непонятная фраза на тарабарском языке. Оглянувшись, Лумис снова пересчитал... тех, что стояли. Он двинулся на них. переступая через поверженных, спокойно глядя в их темные одинаковые лица. Чувствовалось, что эти четверо вот-вот ударятся в панику.
- Я вынужден вас убить, - проронил он многозначительно.
Но они не бежали. Только один, находящийся ближе, дернулся и попятился. А в руках другого что-то зажужжало, и он молча встал в позе фехтовальщика. Лумис сделал еще шаг и остановился. Прямо перед его лицом вращалось отточенное лезвие виброножа . Противник не нападал, явно трусил, хотя теперь имел безусловное преимущество: вибронож был адской штукой, здесь использовалось свойство электрической памяти металла, поэтому в своем вращении нож каждое мгновение изменял местоположение, но оставался единым монолитным целым с рукояткой; подчиняясь клавише в ручке-пульте, он мог в доли секунды менять также и длину. Изобрели его для рубки тростника, но, ясное дело, благими помыслами выстлана дорога сами знаете куда. Лумис совершил несколько бесполезных выпадов, намеренно показывая свое бессилие, и начал отступать мелкими шажками, поджидая удобного момента. Поклонник магического шара, глядя ему в лицо, словно через лопасти вентилятора, надвигался, затем, расхрабрившись, произвел выпад. Лумис присел, почти сложился втрое, и когда кружащее лезвие последовало за ним, подпрыгнул, оттолкнувшись от чьей-то грудной клетки, и, кувыркнувшись, обрушился на плечи врага всем своим весом. Щелкнули ломающиеся ключицы, и, отлетев в сторону, заскреб по земле невыключеный вибрационный нож. Лумис сам не удержал равновесия и упал на руки, а когда вскочил, двое убегали, а последний стоял уставясь в одну точку, видно, все еще не мог поверить в происходящее. Лумис не стал бы его трогать, но здесь оставалась Магриита. Первого убегающего он нагнал метров через пятьдесят и ловко подцепил его ногу, тот грохнулся лбом о мостовую и сумасшедшим голосом завопил:
-Прости меня, холопа, да если бы я знал!..
Лумис еще раз припечатал его лицом к стекломильметолу и бросился за следующим, но тот успел юркнуть в подъезд ближайшего спиралогрита. Лумис чуть не рванулся за ним, но одумался. Может быть, этот счастливчик и не ждал его у двери с метательным ножом, но кто знает? И тогда Лумис пружинистым шагом вернулся назад.
Как ты, милая? - спокойным голосом произнес он и взял ее за руку. Она кивнула, еще не отдышалась, не могла говорить.. - Пойдем, Магриита. Нам нельзя иметь дело с полицией.
Куда же мы пойдем? - спросила она. все еще глядя на груду человеческих тел.
Как можно дальше. Обсудим по дороге.
Он обнял ее за талию, но она ладонью отстранила наклонившееся для поцелуя лицо.
Что случилось? - спросил он, целуя эту преграду.
Ты знаешь, кто это был? - спросила она, заранее ведая, что он не ответит.
Честное слово, без понятия. Я лично в этом городе еще никого не обижал.
Сегодня исполнилось сколько-то циклов со дня резни во славу Красного бога Эрр, близнеца Великого бога. Я сообразила, когда они начали петь жертвенную песнь. И теперь фанатики этой секты своеобразно отмечают эту дату - они повторяют маленькое подобие того случая.
Припоминаю, тогда, несмотря на действия полицейских, в одной Нумансии монахи вырезали двадцать пять тысяч людей. Как же я мог забыть? Вот почему сегодня так мало прохожих.
-Их всегда мало, - пояснила Магриита. - Теперь редко кто отваживается выйти вечером из дому без надобности.
ИСТОРИЧЕСКИЙ СРЕЗ ПО ЖИВОМУ
Десять циклов. Третий слой бутерброда
Противоправные силы, наконец, блокированы. Восемнадцать жилых кварталов взяты в плотное кольцо - мышь не прошмыгнет. Но черт знает, что делать дальше? В этом маленьком пространстве, наверное, полмиллиона гаха-юйцев, это не браши какие-нибудь, свои имперские жители, их надо просто выселить, а не стирать в порошок. Но они же не хотят выселяться.
Над городом висят боевые дирижабли, обзор у них из-за высотных домов ограничен, потому толку для сбора разведывательной информации от них нет. БМТП «Коза-дереза» периодически постреливает, так, для порядка - имитация серьезной войны. Тяжелые пехотинцы все - сплошь сопляки. Глаза бегающие, ни черта не понимают, наверное, спроси, не смогут ответить, в какой части Империи Эйрарбаков находятся. На «черных шлемов» смотрят с надеждой, эти ведь побывали на настоящей войне с заокеанскими агрессорами. А «черные шлемы», в свою очередь, смотрят на «патриотов», толку в бою от них нет, но их начальство решает, что делать и делать ли: армия так, исполнитель - пойди туда, не знаю куда, принеси то...
Армия стоит на этой позиции уже двое суток. Восставшие кварталы сдаваться не жаждут. Там, в еще целых корпусах зданий, не только вооруженные мужчины, там женщины, там дети - очень-очень много и тех, и других. Они тоже не сдаются. По мнению Лумиса, это верное решение. Ясное дело, что будет после выселения, он уже видел, принимал участие. Для быстрого (теоретически рассчитанного) подъема сельского хозяйства нужны рабочие руки. Семьи усложняют дело. Семьи делятся. Все мужчины сгоняются в одни деревни, женщины в другие, дети в универсальные школы. По отдельности им должно лучше работаться и лучше учиться, здоровый локоть товарища всегда рядом. Мера, конечно, временная (так говорят).
Оживает рация. Слышит только Лумис и «черные шлемы» рядом, у тяжелой молоденькой пехоты чудо-раций нет.
- «Крупа», сбор всех «черных зерен», грузиться в «семечки»! Бегом!
Лумис поднимает руку, командует условными знаками. Все свои в курсе, слышали.
«Коза» несется, едва не сбрасывая гусеницы, стекломильметол даже искрит. Боковые люки-двери разверзлись в затихшие улицы, иглометы пялятся туда толстыми связками узеньких стволов, но кто может помешать кому-то опытному сбросить с верхних этажей связку гранат? Такое уже бывало здесь в Юй-юй-сян. Надо смотреть в оба, можно успеть выпрыгнуть, предупредить - с высотного здания граната, а может, мина будут падать несколько секунд.
БМТП замирает, гасит двигатель, но рев мощного мотора все равно слышен. Отделение Лумиса уже рассыпалось, а ревет, оказывается, боевой дирижабль: совсем низко, винты прямо режут тяжелый воздух, навивая, вспучивая, словно сахарную вату, - дрожит марево. «Патриотов» вокруг видимо-невидимо, все сидят вдоль широкой улицы - центральная часть свободна. Что-то готовится.
Неожиданно уши выдавливает тысячекратно усиленный мегафонами голос:
- Не вздумайте стрелять! Предупреждаем полицию и солдат еще раз! Это плохо кончится для всех. - Дирижабль завис над перекрестком, но голос идет не оттуда, он льется из-за угла. - Мощность нашей бомбы - пятьсот мегатонн. Весь город взлетит на воздух, как только вы стрельнете. Не пытайтесь загородить дорогу, дайте нам спокойно пройти.
Справа появляется странная процессия. Впереди едет открытый мобиль с громадными, подвешенными с боков усилительными колонками квадрофоров, какая-то спецмашина, предназначенная для использования то ли в общенародных праздниках, то ли в рок-концертах на площадях. В машине смело, ничуть не маскируясь, стоит оратор. А вот за ним выдвигается на перекресток действительно что-то странное, вначале даже кажется, что это маленький дирижабль, идущий совсем низко. Но это нечто наподобие большой цистерны, и, что чудно, несут ее, можно сказать, на руках. Со всех сторон, словно муравьи, ее облепили люди. Их, наверное, несколько сотен, и на всех какие-то лямки.
-Куда вы направляетесь? - Это уже рыкнули с небес, с боевого летательного аппарата легче воздуха.
-Мы желаем разговаривать и ставить условия только непосредственно представителю Императора Грапуприса Тридцать Первого или с ним самим, если ему будет угодно.
-Вы что, хотите взорвать его?
Загрохотал, понесся по оцепленной улице смех со спецмобиля.
-Вы хотите взорвать город?
Снова хохот, да такой, что аж мурашки по коже. И, наконец, ответили:
-Сразу видно, что говорит тупая полицейская каска. Если бы мы хотели взорвать город, мы бы инициировали запал прямо здесь, не только город - вся округа окажется в эпицентре.
-Какова же ваша цель?
-Остановить вашу негуманную акцию, но подробности мы обсудим уже доложено с кем. Вызывайте Императора.
-А какую группировку вы представляете?
-Всех жителей Юй-юй-сян. Повторяю для солдат и полиции: не применяйте против нас оружие - это будет самоубийством. Вес бомбы равномерно распределен между всеми носильщиками, стоит убить хотя бы нескольких, и бомба упадет, остальные просто не удержат ее. Тут же начнется детонация.
Процессия продолжает неторопливо двигаться вперед. Неслышно в этом грохочущем между небом и землей диалоге подъезжают еще две «Козы». Накапливаются силы. «Но что можно тут поделать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9