Двести пятьдесят километров в час. Лумис наконец нащупал тоненький металлический ствол. Ему стало легче: преследователь был вооружен, и это несколько заглушало совесть. Он отстегнул от кисти умирающего игломет и сунул в карман своей туники. Свист затихал, но звон все еще стоял в ушах. Длиннющий обтекаемый снаряд с тысячами людей уносился во тьму, он проскочил между пирамидальными, закрученными спиралью минаретами и исчез.
Поскольку главное было сделано, и сделано быстро (в голове Лумиса с момента начала процесса четко заработал хронометр, регистрируя секунды), он решил бросить труп под пневмотрон для полного запутывания будущих следопытов. Он уже прикинул, что на это уйдет минуты две, никак не меньше, и надо было спешить. Лумис приподнял теплое податливое тело. До входа он тащил его двадцать секунд. На станции продолговатые лампы заливали все окружающее голубоватым огнем. Он радовался, что здесь никого нет, он вовсе не собирался расправляться с какими-нибудь свидетелями, да и наверняка не стал бы это делать. Но зато он снова невольно пронаблюдал агонию. На него смотрели уже потускневшие глаза. При последних конвульсиях Лумис едва не уронил свою ношу. В момент, когда смерть забирала дань, Лумис начал спускаться по лестнице неподвижного эскалатора, уходящей в глубину. Остекленевшие зрачки все еще смотрели на него. Лумис бежал мимо стен, расписанных изображениями древних битв, но они оставались за границей его восприятия. Сквозь собственное оглушительное дыхание и рев потока лейкоцитов в артериях он услышал мелодичный сигнал. Приближался маршрутный пневмотрон. Лумис уже ни о чем не думал, он торопился. Бросив тело на пол, он достал из своего неистощимого кармана продолговатый предмет. Это была всесокрушающая отмычка, в умелых руках творящая чудеса. Он вставил ее в отверстие двери с предостерегающей надписью: «Входить только при полной остановке транспорта». Еще через секунду дверь ушла вниз. Воздух с шумом устремился в отверстие. Едва держась на ногах, упираясь в стену, Лумис подтолкнул покойника в эту страшную дыру. Он еще успел заметить, как закипает в разреженном воздухе туннеля вытекающая из убитого кровь. Когда створка закрылась, Лумис уже штурмовал эскалатор, а включившееся воображение выдавало ему цветную картинку удара остроносого снарядообразного пневмотрона о тело, удара, который он не мог слышать сквозь толстую стену туннеля.
ВОРОТА ЛЕСА
Металлические заслонки медленно разошлись в стороны. Первое, что он увидел, было ночное небо, казавшееся светлым на фоне абсолютной темноты трюма. Затем темнота надвинулась снизу: небо исчезло. Дико заревела трансмиссия, и гусеницы, лязгая, поползли по внутренней палубе. Браст почувствовал, как рука Пексмана легла ему на плечо. Он рванул рычаги на себя и молча надавил на «газ». Это была условность, старинное понятие: на самом деле никакого газа или чего-то похожего не было, все работало на совершенно других принципах. За спиной рыкнул и содрогнулся тысячесильный двигатель, и Браст ощутил привычное подрагивание сиденья. Темный силуэт впереди приобрел четкие очертания - покатая башня с торчащим сверху угловатым пеленгатором. Башня резко ушла вниз и на миг исчезла из виду. Впереди осталось только небо. Звезд на нем не было, никто и никогда не наблюдал с этой планеты звезд. Браст отпустил педаль. Как всегда, ноги действовал и автоматически.
До берега девятьсот двадцать метров, - металлическим голосом произнес Пексман. - Но нам достаточно пятнадцати блоков.
Понял, Пекс. - Браст нащупал рукоятку и нажал тумблер.
Что-то зарычало вверху, и опорная плоскость пошла вперед, постепенно заслоняя собой небо. Одновременно из-за горизонта взошла Странница . По всем поверьям это было хорошей приметой, хотя Браст относился ко всяким предрассудкам с сомнением, но, если бы на небе сейчас засияла Мятая , второй, уродливый спутник Геи, несущий несчастья, он бы наверняка призадумался. Темная поверхность воды засверкала изумрудными бликами, а впереди вырисовалась стена тропического леса. Где-то в искрящихся блестках растворился плавающий транспортер-разведчик. Опорная плита полностью отрезала небо. Браст расслабился в кресле водителя, а сзади Пексман, шмыгая носом, шарил по карманам, по-видимому, искал носовыжималку . "Снова у него насморк, - подумал Браст и расплылся в улыбке, - бедненький, бедненький Пекс. Неожиданно в сознании всплыл и овладел им образ Маарми. «Девочка моя, сколько же мы с тобой не виделись? Кажется, очень, очень долго». И прощание было кратким: словно расставались на день. Он просто позвонил, и, когда люк ушел вниз, он увидел ее всю целиком: короткая зеленоватая туника выше колен, распушенные золотистые волосы, торчащая в них заколка. Ему почему-то больше всего запомнилась эта дорогая безделушка, он еще подумал, что в ней можно уместить десяток магнитофонов и передатчиков на ульма-схемах. Маарми ждала его прихода. Она протянула к нему свою необычайно горячую, всю в браслетах руку и повлекла в дом. А он не двинулся с места, только взял ее миниатюрную ладошку в свою большую, страшно грубую и шершавую, но сказать ничего не смог, а только отвел взгляд в сторону. Она еще что-то лепетала о том, что отец уехал по срочному делу и не вернется до утра. А ее отливающая бронзой, тоненькая, но сильная рука все еще пыталась увлечь его за собой, но внезапно ослабла... Она уже поняла. И он, облизнув неожиданно пересохшие губы, посмотрел ей в глаза: бездонные, голубые и ужасно манящие. И тогда он сказал. И красивые, бездонные глаза вдруг стали необычайно тоскливыми, а ее чувственные губы страшно тихо и совсем незнакомым голосом проронили: «Когда?» Он, глядя мимо, скороговоркой произнес что-то о том, что через несколько часов, и даже не попытавшись поцеловать ее, шагнул в сторону, уже на ходу бросил: «Пока». Затем, не оглядываясь, ничего не видя перед собой, шел по стекломильметоловому покрытию мостовой и чувствовал на себе ее взгляд.
Перчатка Пексмана вновь коснулась плеча. Это вывело Браста из дремотного состояния. Впереди вода переливалась золотистыми бликами, и прямо по ней, рассекая светящуюся дорожку, протянулся идеально прямой, отливающий перламутром мост. Браст произвел манипуляцию рычагами, и тяжелый мостоукладчик, лязгая гусеницами, пополз по металлическому тракту. В перископе заднего вида Браст наблюдал, как, соблюдая дистанцию в пятьдесят метров, из шлюза выползла следующая боевая машина, а за ней еще и еще.
Темная стена леса надвигалась стремительно, она уже заслонила собой восходящую луну, и, как Браст ни напрягал зрение, ему ничего не удавалось разглядеть в этой стене, никаких деталей. Как всегда, механически его рука повернула тумблер, включая прибор ночного видения. Мост кончился, но до берега оставалось еще довольно далеко. Мостоукладчик с разгона врезался в воду, подняв миллионы брызг. Он повернулся, отъехал в сторону и замер на глубине полутора метров. Одна за одной перед ним промчались гусеничные чудовища, и, когда последний бронетранспортер плюхнулся в воду, Браст снова положил руки на рычаги. Теперь пятисотметровую переправу нужно было вновь водрузить на транспортер и следовать за моторизованным отрядом, боевые единицы которого последовательно исчезали в непроницаемой стене тропических джунглей. Снова взревел двигатель, давя уши сидящим внутри людям, но совсем неслышно для теоретически недопустимого внешнего наблюдателя - рев подавлялся специальным массивным устройством - противофазником. По воде пробежала мелкая рябь. Браст подвел машину вплотную к краю моста, невидимого под помутневшим слоем морской воды, смешавшейся с поднятым гусеницами илом. Что-то щелкнуло: сработал приемный механизм, стальные стержни вошли в пазы, негромко заурчал титанический подъемник, край моста вынырнул из-под воды и пошел вверх, заслонив собой темно-фиолет выси. Миг, и весь пятисотметровый монолит завис на высоте семи метров над уровнем моря. «Сколько ни смотри, а все равно это зрелище кажется нереальным, - подумал Браст. - Мистика технологии». Где-то во тьме, там, у противоположного конца этой самоскладывающейся дороги, на мгновение четко обозначилось темно-зеленое вытянутое тело огромной атомной субмарины-танковоза. «Вот и все, - констатировал Браст, - теперь мы отрезаны от цивилизации, и, возможно, навсегда». Он глянул на пустующую, неразличимую сейчас ячейку в блоке управления: здесь должен находиться радиопередатчик. Но его нет, из опасения, что он - Браст - может самовольно выйти в эфир. Еще бы. Это же сорвет всю операцию, разразится такой международный скандал, что военный конфликт будет неизбежен. Браст кисло улыбнулся. А ведь он и так неминуем, но начать его должны эйрарбаки, и начать так, чтобы исход борьбы был заранее предрешен. Война запланирована. Ее сложный, многоуровневый механизм включится в тот день, когда их вездеходы-танки пройдут эти тысячи миль зеленых джунглей, удушливых болот, бездонных топей с ундо-циллионами ядовитых скорпионов, ненасытных вампиров, плюющихся разъедающей пластик слюной шестикрылых тараканов и самое страшное - с неуловимыми племенами мерактропов, о которых рассказывают такое...
Мост снова стал транспортабельным, и контейнер вдвинулся в пазы на крыше инженерной машины. Браст развернул транспортер на месте, тяжелые гусеницы, подымая тонны донного ила, поползли к темному пологому берегу, ясно различимому даже без инфракрасной техники.
-Черт возьми, Браст, - шмыгнув носом, произнес Пексман, - темно, словно в гробнице, и свет нельзя включать. Может, я хочу взглянуть на свою Магди перед этим погружением в ад.
Браст промолчал. Было слышно, как Пексман снова зашелестел одеждой, доставая носовой платок.
-Проклятый климат, - пробормотал он, словно хотел извиниться, затем смачно высморкался в носовыжималку, утерся платком и блаженно откинулся в кресле.
Красно-желтое пятно впереди приобрело очертания газораспылителя. Браст отвернул в сторону, и гусеницы со скрежетом вынесли мостоукладчик на берег, наполовину погрузившись в борозды, оставленные передними машинами. Танк перевалил через поваленное тысячелетнее дерево, одним своим весом превратив его в прессованные опилки, и погрузился в заросли высоченных папоротников. В перископе заднего вида Браст успел заметить, как из башни газораспылителя ударила шипящая струя воды.
Через некоторое время ничто на берегу не говорило о том, что здесь произошла высадка особого механизированного отряда.
МИРНЫЕ ГОРОДА
Радлиф Toy волновался. Внешне это ничем не выражалось. Для всех окружающих, особенно для соучастников их тайной организации, он представлялся непоколебимым скальным монолитом посреди бушующей вокруг песчаной бури, бушующей много дней, месяцев, а возможно, столетий, бури, желающей сломать, перемолоть его в пыль. Они называли его Стариком, мало кто из них видел Toy лично, но имя его было известно многим и многим. Для тех из них, кто его никогда не встречал, он вообще был легендой. Однако для внешнего, ничего не ведающего о его тайной жизни наблюдателя он являл собой образец примерного потребителя. У него была только одна странность: он жил вместе со своей дочерью, правда, те, кто не знал этого точно, считали ее малолетней любовницей, и для них он становился вообще идеально нормален.
Сегодня он ждал связного. В принципе, он ждал его со вчерашнего вечера, поскольку не смог ночью задремать. До рассвета он ходил из угла в угол, пытаясь заставить себя чем-то заняться. Какими длинными теперь стали ночи, небывало длинными. Обычно или та, или другая звезда сияли в небесах: гигант Эрр, конечно, не создавал ощущения полноценного дня, так, скользкие розовые сумерки, однако все же не тьма. Было особенно обидно не спать эти благостные месяцы, пока оба светила находились в одном ракурсе.
Всю ночь он посматривал на приоткрытый ящик тумбы в углу кабинета. Один раз он даже достал оттуда прибор. К этой заразе - психоменитометру он пристрастился давно. Тогда они были не такими совершенными. Случилось это после тюрьмы, Маленького лагеря смерти Завеса-3 под городом Эльбломг. Его смогли оттуда вытащить, пришлось делать пластическую операцию, маскировать внешность, чтобы снова вписаться в общество обывателей без риска быть возвращенным назад. И сейчас, он знал это доподлинно, у «патриотов» хранилось его незакрытое досье. Именно после того случая Старик навсегда остался лысым. Впрочем, давно привык. Возвращая его к нормальной жизни после месяцев пыток, доктора были вынуждены прибегнуть к электронаркотику - психоменитометру, чтобы восстановить нормальную мозговую активность, ликвидировать кошмары. Потом, со временем это вмешательство требовалось все реже и реже, но наркотик он и есть наркотик, какой бы природы он ни был, - выработалось привыкание. Старик не знал всей природы происходящих в мозгу процессов, но кто их, в принципе, знает? То ли нейроны без периодического стимулирования прекращали общаться между собой, то ли мозг разучился (совершенно позабыл, как это делается) вырабатывать медиаторы - вещества, необходимые для образования новых информационных связей, главным теперь было то, что Радлиф Toy, таково было его теперешнее имя, вынужден был прибегать к психоменитометру вновь и вновь. Подобное подстегивание могло закончиться только одним - полной зависимостью, когда мозг функционирует, лишь когда подключен к прибору, стоит оборвать эту связь, и наступит необратимое помешательство. Это была одна из немногих вещей в жизни, которых боялся несгибаемый Старик.
Ночью он выдержал, не натянул на голову эту дьявольскую сеть. Но уже светало, а ожидаемого посланца с информацией не предвиделось. Возможно, они потеряли еще одного человека, и вполне может быть, сейчас его уже обрабатывает «патриотическая полиция». Радлиф Toy не мог об этом думать. Он открыл ящик.
* * *
Когда зазвонил дверной звонок, Радлиф Toy находился в некоем пространстве, доступном только его воображению. Какие-то сложнейшие фигуры переплетались в узлы, и каждая сама по себе и тем более вместе (он знал это) представляла собой умопомрачительно доступную его разуму формулу. Это была стадия эйфории, как бывает у курильщика при первой затяжке после долгого воздержания, только выражена она была много ярче и очень специфически, все-таки происходило прямое воздействие на мозг, без промежуточных этапов - чувств.
Мелодичный звон вновь разнесся по просторной комнате и замолк, поглощенный обитыми звукопоглотителем стенами. Загорелся красный плафон на стене. Радлиф Toy заставил себя приподнять веки, он все еще ритмично покачивал головой в такт с некоей слышимой только ему музыкой сфер.
-Маарми, - позвал он дочь, - сделай милость - открой. Но она уже была в комнате, высокая красавица в ниспадающей ниже колен тунике, так похожая на мать, которую Маарми не помнит.
-Прибыл Лумис, папа. А ты опять, я вижу, нацепил на голову эту мерзость? Я когда-нибудь ее уничтожу. Сколько раз я тебя просила держаться. Если тебе плохо, ты что, не мог меня позвать, я сплю чутко. Поговорили бы о чем-нибудь, отвлеклись. - Она неслышно (ступни утонули в рыжей шкуре меразодонта, крупного хищника, вымершего уже при жизни Старика) приблизилась к креслу, похожему на полусферу.
-Все, все, дорогая, - он поднялся, - уже снимаю.
«Ой, молодость, что она может понимать?» - проворчал он про себя. Дочь уже помогала ему стаскивать с черепа провода.
-Маарми, ты же знаешь, мне это необходимо, чтобы восстановить душевное равновесие, иначе я не смогу работать.
-Брось, это нужно, но не в таких дозах. - Она подбросила пучок проводов.
Снова раздался звонок.
-Все, успокойся. Иди, открой наконец, нельзя же держать гостя в прихожей.
Когда Лумис шагнул в комнату, следы наркотического сеанса были тщательно убраны.
-Пусть боги будут благосклонны к хозяину дома! - Гость поднял растопыренную ладонь над головой.
Входи, и да будешь ты счастлив в нем! - хрипло произнес Старик и улыбнулся, обнажив вставные зубы из кости желтого пермалогуса. - Я всегда рад тебе, Лумис, присаживайся.
Лумис опустился на шкуру меразодонта и поставил перед собой полосатый чемоданчик.
-Ты немного запоздал?
- Да, были проблемы. Но, слава Эрр, обошлось. Я принес все данные о бароне.
Старик жестом остановил его.
-Маарми! Приготовь гостю крепкий крапс, ведь он прибыл издалека.
Девушка, наклонив голову, вышла. Люк моментально задвинулся.
Дочь у вас совсем взрослая стала, давно я ее не видел.
Ты прав, Лумис, но можешь не любезничать со мной, я тебе не какой-нибудь имперский чиновник, которому нужно угождать. Я представляю, как ты устал, но давай решим проблемы. Я слушаю.
Я принес все данные о бароне Гуррара, точный график его передвижения по стране, ну и, разумеется, текущую информацию.
-Прекрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9