А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Даже по сей день на некоторых отдаленных островах опасность сохраняется; и цивилизованный туземец страшится высаживаться там на берег и не решается общаться со своим отсталым братом. Но за исключением этих островов в настоящее время та опасность стала воспоминанием. Когда наше поколение было еще в колыбели и комнате для игр, она была реальностью. Например, между 1839 и 1840 годами к острову Хао было очень опасно приближаться, суда там захватывали, членов команды уводили. Уже в 1856 году шхуна «Сара Энн» отплыла из Папеэте и бесследно исчезла. На борту ее были женщины и дети, жена капитана, няня и младенец, кроме того, двое юных сыновей некоего капитана Стивена, отправлявшихся на материк в школу. Решили, что судно погибло во время шторма. Год спустя капитан «Джулии», проплывавший вдоль побережья острова, называемого то Блай, то Лагуна, то Тематанги, увидел следующих по курсу его шхуны вооруженных туземцев, одетых в разноцветные ткани. У него сразу же возникло подозрение; мать пропавших детей была щедра на деньги; когда одна экспедиция обнаружила деревню покинутой и вернулась, сделав несколько выстрелов, эта женщина снарядила другую и сама отправилась с ней. Никто не появился приветствовать их или оказать им сопротивление, какое-то время они бродили среди покинутых хижин и пустых рощ, потом разбились на два отряда и стали прочесывать из конца в конец панданусовые джунгли острова. На месте высадки остался всего один человек — Теина, вождь острова Анаа, предводитель вооруженных туземцев, составляющих военную силу экспедиции. Товарищи его разошлись в разные стороны для тщательной разведки, и стояла полная тишина. Она-то и принесла гибель островитянам. До слуха Теины донеслось постукивание камней. Он поглядел туда, готовясь увидеть краба, но вместо этого увидел коричневую человеческую руку, которая высовывалась из трещины в земле. Его крик вернул поисковые отряды и возвестил прятавшимся под землей злодеям их судьбу. Злодеев оказалось шестнадцать, притаившихся в пещере среди человеческих костей и необычайных, жутких редкостей. Одной из них была голова с золотистыми волосами, видимо, принадлежавшая жене капитана; другой — половина тела европейского ребенка, высушенная на солнце и насаженная на палку наверняка с какой-то колдовской целью.Паумотец жаждет разбогатеть. Он копит, жадничает, закапывает деньги в землю, страшится оказаться без работы. За доллар на брата двое туземцев с рассвета до темноты чистили нам медную обшивку подводной части нашей шхуны. Они были неутомимыми и непринужденными в воде — иногда во время работы курили трубки, курильщик временами погружался в воду, и только чашечка трубки оставалась над ее поверхностью; странно было думать, что они ближайшие родственники неумелым маркизцам. Но паумотец не только копит, жадничает и работает, он крадет или, точнее, мошенничает. Он никогда не отрицает долга, только прячется от кредитора. Он всегда просит аванс, как только получает его, исчезает. Он знает ваше судно; когда оно подойдет к одному острову, он сбежит на другой. Вы думаете, что знаете его имя, он уже сменил его. Преследование в той бесконечности островов бессмысленно. Результат можно предсказать без труда. В одном правительственном докладе предлагалось даже фотографировать должника для обеспечения уплаты долга; а недавно в Папеэте были проданы кредиты жителям Паумоту на сумму quatre cent mille francs pour moins de mille francs четыреста тысяч франков меньше, чем за тысячу франков (фр.)

. И даже на таких условиях покупка считалась рискованной; лишь тот человек, который совершил ее и обладал особыми возможностями, мог отважиться дать так много.Паумотец искренне привязан к родным. Иногда мужа и жену объединяет трогательная любовь. Дети, пока они живы, полностью управляют ими; когда умирают, их кости или мумии зачастую ревниво сохраняются и перевозятся с атолла на атолл в странствиях семьи. Мне говорили, что во многих домах на Факараве мумии детей заперты в сундуках; услышав это, я не без настороженности поглядел на те сундуки, что стояли у моей кровати; не исключено, что и в шкафу лежал маленький скелетик.Кажется, этот народ находится на верном пути к выживанию. Я имел возможность просмотреть списки населения пятнадцати островов и обнаружил на 1887 год соотношение 59 рождений на 47 смертей. Если из пятнадцати выбросить три, на оставшихся двенадцати окажется утешительное соотношение 50 рождений на 32 смерти. Давняя привычка к тяготам и работе, несомненно, объясняет контраст с маркизскими данными. Паумотец кроме этого обнаруживает определенную заботу о здоровье и начатки санитарной дисциплины. Открытый разговор с этими откровенными людьми играет роль «Акта об инфекционных болезнях», люди, приезжающие на незнакомые острова, с беспокойством спрашивают, все ли здесь здоровы, и если кто-то подхватывает сифилис, эта болезнь успешно лечится местными травами. Подобно своим соседям-таитянам, у которых, видимо, позаимствовали это заблуждение, они воспринимают проказу с относительным равнодушием, слоновую болезнь — с чрезмерно большим страхом. Но в отличие от таитян их страх принимает форму самозащиты. Каждый пораженный этой мучительной и обезображивающей болезнью должен жить на краю деревни, не пользоваться дорогами и тропинками, передвигаться между домом и своей плантацией кокосовых пальм только по воде, след его ноги считается заразным. Фе'эфе'е, будучи болотным существом и разносчиком малярии, не водится на атоллах. Эта болезнь распространена только на островке Макатеа, где лагуна превратилась в болото. Болеют многие; они лишены (если мистер Уилмот прав) многих общественных благ, и считается, что они тайком мстят за это. Выделения больных считаются очень ядовитыми. Рассказывают, что рано поутру старые и злобные люди потихоньку приходят в спящую деревню и украдкой мочатся у дверей домов, где живут молодые. Таким образом они распространяют болезнь, таким образом губят здоровье и красоту тех, кому завидуют. Отвратительный ли это факт или еще более отвратительный вымысел, они в равной мере отражают характерные для паумотца активность и злобу.Архипелаг этот разделен главным образом между двумя религиями — католиками и мормонами. Они гордо взирают друг на друга с напускным видом твердости в вере, однако твердость эта призрачная, состав их приверженцев постоянно меняется. Мормон благоговейно посещает мессу, католик внимательно слушает мормонскую проповедь, и завтра каждый может переменить убеждения. Один человек пятнадцать лет был столпом римской церкви; когда его жена умерла, он счел, что религия, неспособная спасти твою жену, плоха, и перешел в мормоны. По словам одного сведущего человека, католичество предпочтительнее в добром здравии, но когда приходит болезнь, считается разумным отойти от него. У мормона вероятность поправиться составляет пять к шести; у католика надежды мало; возможно, мнение это основано на утешительном обряде соборования.Мы все знаем, что представляют собой католики, как на Паумоту, так и в Европе. Но паумотский мормон кажется совершенно особым явлением. Он берет только одну жену, пользуется протестантской Библией, придерживается протестантских обрядов, воздерживается от спиртного и табака, принимает крещение, будучи взрослым, и после каждого публичного греха вновь крестит отступника. Я разговаривал с Махинуи, которого нашел хорошо знающим историю американских мормонов, и он заявил, что между ними и паумотскими нет никакой связи. «Pour moi, — сказал он с деликатной снисходительностью, — les Mormons ici un petit Catholiques» Для меня мормоны — католики-дети (фр.)

. Несколько месяцев спустя мне представилась возможность проконсультироваться с соотечественником, старым шотландцем, давно поселившимся на Таити, но все еще жившим представлениями родины. «Почему они называют себя мормонами?» — спросил я. «Дорогой мой, я и сам хотел бы это знать! — воскликнул он. — Судя по тому, что я слышал об их учении, против него нечего сказать, и жизнь их безупречна». Однако, несмотря на все это, они мормоны, но раннего ответвления; так называемые джозефиты, последователи Джозефа Смита, противники Бригема Янга.Так что предоставим мормонам быть мормонами. Но тут сразу же возникает новый вопрос: что представляют собой израильтяне? И что представляют собой каниту? Уже давно эта секта разделилась на собственно мормонов и так называемых израильтян, я так и не смог узнать почему. Через несколько лет после этого появился заезжий миссионер по фамилии Уильямс, он собрал превосходную коллекцию и уехал, подготовив новый неминуемый раскол. Нечто неправильное в его «вступительной части службы» породило сторонников и противников; Церковь снова разделилась, из этого разделения возникла новая секта, каниту. Потом каниту и израильтяне, подобно камеронцам и объединенным пресвитерианам, создали общую конфессию, и церковная история Паумоту в настоящее время не отмечена никакими событиями. Вскоре они научатся, и эти острова, видимо, станут напоминать южную Шотландию. Двух вещей я узнать так и не смог. Никто не мог сказать мне о природе нововведений преподобного мистера Уильямса, и никто понятия не имеет, что означает слово «каниту». Оно не таитянское, не маркизское, не взятое из древнего языка Паумоту, теперь быстро забываемого. Один человек, священник, да благословит его Бог, сказал, что по-латыни это слово означает маленькую собачку. Потом я встретил это слово как имя одного из богов Новой Гвинеи; чтобы обнаружить здесь какую-то связь, нужно быть более смелым, чем я, человеком. Таким образом, перед нами необычное явление: совершенно новая секта, возникшая при народном одобрении, и бессмысленное слово, изобретенное для ее названия.Здесь представляется очевидным стремление к таинственности, и, по мнению весьма проницательного наблюдателя мистера Мейджи из Мангаревы, ее элемент является наиболее привлекательным в мормонской церкви. Она отчасти обладает статусом масонства в Европе, и для новообращенного в ней есть некоторая радость приключения. Другие привлекательные черты, разумеется, взаимосвязаны. Постоянные повторные крещения, ведущие к пиршествам по такому поводу, являются с социальной и духовной сторон приятной чертой. Еще важнее тот факт, что все верующие занимают какую-то должность; возможно, еще важнее строгость дисциплины. «Запрет на спиртное, — сказал мистер Мейджи, — приводит к ним многих». Нет сомнения, что эти островитяне любят выпить, и нет сомнения, что они удерживаются от этой слабости; к примеру, за попойкой на пиршестве может последовать неделя или месяц полной трезвости. Мистер Уилмот приписывает это паумотской бережливости и любви к накоплению; но суть дела гораздо глубже. Я упоминал, что устроил пиршество на борту «Каско». Для того чтобы запивать судовые хлеб и джем, каждому гостю предлагали на выбор ром или сироп, из всех присутствующих лишь один — вызывающим тоном, под насмешливые возгласы — высказался за «Ром!». Это на людях. Я имел низость при каждой возможности повторять этот эксперимент в четырех стенах своего дома; и по крайней мере трое, оказавшиеся на празднестве, жадно пили ром за закрытыми дверями. Но остальные были в высшей степени последовательны. Я сказал, что добродетели этого народа были буржуазными и пуританскими; и до чего это буржуазно! до чего пуритански! до чего по-шотландски! до чего по-американски! — искушение, противостояние ему, лицемерный конформизм на людях! Фарисеи, святые Уилли и их верные ученики. При таких людях популярность аскетической Церкви кажется оправданной. В этих строгих правилах, в этом постоянном надзоре слабый находит пользу, сильный — определенное удовольствие, и доктрина вторичного крещения, чистого листа и начала заново утешит многих колеблющихся профессоров.Существует еще одна секта, или то, что называется сектой, — неуместно, вне всякого сомнения, — свистунов. Дункан Камерон, откровенно покровительствующий мормонам, не менее громко осуждал свистунов. Однако не знаю, мне кажется все-таки, что тут есть какая-то связь, может быть, случайная, может быть, отрицаемая. Во всяком случае в доме израильского священника (или пророка) на острове Анаа делались такие дела, которые Дункан наверняка бы отрицал, а свистуны провозгласили бы подражанием собственным. Человек, рассказавший мне о них, таитянин и католик, занимал одну часть дома; пророк и его семья жили в другой. Из ночи в ночь в одной части дома мормоны устраивали пение гимнов; в другой из ночи в ночь жена таитянина лежала без сна и недоуменно прислушивалась к пению. В конце концов она не сдержалась, разбудила мужа и спросила, что он слышит. «Слышу, что несколько людей поют гимны», — ответил он. «Да, — сказала она, — но послушай еще! Не слышишь ничего сверхъестественного?» И он услышал какой-то странный жужжащий голос — однако заявил, что красивого звучания, — звучащий в лад с голосами певцов. На другой день он стал наводить справки. «Это дух, — ответил пророк с полнейшим простодушием, — который в последнее время стал присоединяться к нам во время семейной молитвы». Казалось, это существо было невидимо и, подобно другим духам, появлявшимся возле дома в эти развращенные времена, совершенно невежественно, поначалу могло только жужжать и лишь в последнее время научилось правильно петь на мотив.Спектакли свистунов более деловиты. Их собрания проходят на виду, при открытых дверях, всех «сердечно приглашают присутствовать». Верующие сидят в комнате — по словам одного рассказчика, они поют гимны, по словам другого, то поют, то свистят; их руководитель, колдун — пожалуй, лучше сказать медиум — сидит посередине, закутанный в простыню, и безмолвствует, и вскоре над его головой, а иногда посередине крыши раздается надземный свист, потрясающий неопытных. Это, кажется, язык мертвых; смысл поведанного записывает один из знатоков, как мне сказали, «быстро, словно телеграфист»; в конце концов сообщение доводится до всеобщего сведения. Они откровенно банальны; возможно, возвещается о появлении шхуны, передаются праздные сплетни о соседях или, если духа вызвали для консультации по случаю болезни, он может предложить способ лечения. Один из таких способов, погружение в горячую воду, недавно оказался для пациента роковым. Все это очень скучно, очень глупо и очень по-европейски; здесь нет красочности подобных обрядов в Новой Зеландии; в них, кажется, нет ни зернышка какого-то смысла, как и в обрядах жителей островов Гилберта, которые я опишу. Однако мне говорили, что многие смелые, умные туземцы былц закоренелыми свистунами. «Как Махинуи?» — спросил я, желая иметь какой-то критерий, и мне ответили «да». Чему тут удивляться? В Европе люди более просвещенные, чем мой каторжник-священник, предаются столь же бесплодным и нелепым причудам.Медиум иногда бывает женщиной. Так, например, женщина ввела эту практику общения с духами на северном побережье Таиарапу к возмущению своих родственников, ее зять, в частности, заявил, что она была пьяна. Но то, что возмущает на Таити, может показаться вполне подходящим на Паумоту, тем более что некоторые женщины обладают от природы необычайными и полезными силами. Говорят, что это честные, доброжелательные особы, некоторые из них обеспокоены своей сверхъестественной наследственностью. И в самом деле, беды, причиняемые этим дарованием, так велики, а приносимая польза так бесконечно мала, что я не знаю, назвать ли это наследственным даром или наследственным проклятьем. Можно ограбить кокосовую плантацию этой женщины, украсть ее каноэ, сжечь дом, безнаказанно вырезать ее семью; нельзя делать лишь одного: класть руку на ее матрац, иначе ваш живот будет раздуваться, и вылечить вас сможет только эта особа или ее муж. Привожу рассказ очевидца, уроженца Тасмании, образованного, оборотистого — определенно не дурака. В 1886 году он присутствовал в одном доме на Макатеа, где двое парней начали резвиться на матрацах, и откуда (думаю) их согнали. Сразу же после этого животы их стали раздуваться; обоих охватила боль; все средства островного лечения оказались тщетными, и растирание лишь усилило их мучения. Позвали хозяина дома, он объяснил причину постигшей их кары и приготовил лекарство. Был очищен от скорлупы кокосовый орех, наполнен травами и со всеми церемониями спуска судна на воду опущен в море. Боль тут же стала проходить, а вздутие уменьшаться. Возможно, читатель изумится. Могу уверить его, что если он проведет много времени среди старожилов архипелага, то должен будет признать одно из двух — либо, что есть что-то в этих раздувшихся животах, либо в свидетельстве этого человека нет ни слова правды.Я не встречался с этими одаренными особами; но у меня есть собственный опыт, поскольку я играл, лишь однажды ночью, роль свистящего духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34