А денег здесь скопилось чересчур много. Надо ускорять их оборот, иначе экономический кризис грянет, как последний аккорд на похоронах цивилизации.
Анджело Майорано украдкой выглядывал из-за спины широкоплечего клибанофора, не спуская глаз с рыцаря в мокрой рубахе. «Неужели это и вправду д’Отвилль? Конечно, он назвался французом, но чем черт не шутит! В конце концов Отвилли тоже из Нормандии. Сын Драго вполне мог вырасти в замке матери, подальше от занятых войною дядьев. Хотя итальянский его безупречен и... трусом этого рыцаря тоже никак не назовешь. – Майорано еще раз смерил взглядом фигуру недавнего боевого товарища, вспоминая абордажную схватку на фелуке. – По фигуре вполне может быть Отвиллем. Такой же широкоплечий и коренастый, как все сыновья Танкреда.
Да, если он Отвилль, ситуация получается забавная. Можно сказать, Господь уберег от встречи с его земляками. Король Роже собрал всех родственников в единый кулак и крайне раздражается, если кто-то пытается уколоть один из многочисленных «пальцев» этого кулака. Тут уж было бы не до шуток. Но если Аллах и впрямь спас меня от такой роковой ошибки, то передо мной две возможности. Первая – спасти Вальдарио д’Отвилля и тем самым заручиться его поддержкой, а через него – и самого короля Роже. Или же продать его херсонитам, что тоже может быть довольно прибыльно. Насколько я мог заметить, мои приятели-сициллийцы здешним крепко досаждают, не зря же они выслали на охоту такой крупный отряд. Заполучить в свои руки родственника сицилийского короля для них – большая удача. А стало быть, и запросить с архонта можно немало. – Анджело Майорано отвел глаза. – Лучше всего, конечно, сначала продать графа Квинталамонте, а затем спасти его. «Шершень» наверняка уже на месте, и при известной ловкости это будет несложно. Вот только одна беда – если для спасения мессира рыцаря придется возвращаться, то весь мой план относительно императорского посольства летит в тартарары. Конечно, благоволение Роже II может быть куда более полезно, чем звонкая благодарность дожа Венеции, но это если быть полностью уверенным, что тощий верзила с кривым носом сказал правду. Я должен немедленно это выяснить».
– А вон и Херсонес! – Хозяин лошади, на которой ехал Майорано, вскинул руку, указывая туда, где на линии горизонта виднелась стоящая на холме цитадель и двойная линия стен, зубчатой чертой пересекавшая обращенную к степи горловину небольшого полуострова. – Мы у цели.
Глава 10
Если выпить из пузырька с надписью «яд», то рано или поздно почувствуешь легкое недомогание.
Алиса
Бьорн Ингварсен, прозванный Хромая Смерть, уже без малого пятнадцать лет служил новгородскому князю Мстиславу Владимировичу. Из всех даров, которые король по имени Инге прислал в день бракосочетания со своей дочерью, этот медведеподобный воин был, пожалуй, ценнейшим. С младых ногтей он служил у ромейского императора в свите варангов, затем, после ранения, вернулся в родные фьорды и не без успеха попробовал себя в морских набегах. Одним словом, король свейский не мог выбрать лучшего воина, который возглавил бы стражу дочери. Бьорн Ингварсен был немногословен, смотрел на мир исподлобья, знал, пожалуй, все о войне на земле и на море, будь то трактаты византийских полководцев или же саги вдохновенных скальдов.
К тому же он был удачлив, и даже рана от копья, на всю оставшуюся жизнь запечатленная близ колена княжьего воеводы, свидетельствовала именно об удаче. Кому другому она бы стоила ноги. Бьорн же ограничился легкой хромотой, которая ничуть не мешала ему ни в пешем, ни в конном бою.
Год тому назад, когда Мстислав Владимирович овдовел, именно Бьорн Ингварсен отправился ко двору отца княгини, чтобы сообщить это прискорбное известие. И теперь, когда понадобилось склонить короля свеев к помощи бывшему зятю в его многотрудном начинании, лучшего посла и искать не нужно было. Теперь он воротился из-за моря, везя Мстиславу Владимировичу абсолютно ясный и абсолютно утвердительный ответ на его просьбу.
Король готов был помочь и кораблями, и воинами, и, буде нужно, золотом, конечно, в обмен на определенные уступки в захваченных землях. Но разве дело истинного воина торговаться о каких-то там купеческих выгодах и привилегиях? Какой смысл брать за деньги то, что можно взять мечом?
Нынче Бьорн глядел на мужественное лицо Мстислава Владимировича, глядел, как водится, исподлобья, и произносил голосом, не терпящим возражений:
– Король английский своего войска почти не имеет. Все его воины служат не за правду и не за добычу, а лишь за надел с землею и смердами. За тот надел каждый такой воитель, именуемый ритером[32], обязан королю отслужить определенный срок. Кто – шесть недель, кто – двенадцать. Чем ближе к собственному наделу, тем дольше служба. От такого войска проку мало. Одно дело, когда враг перед тобою выстроился и ждет, когда же схватка начнется, а когда дружины на него и здесь, и здесь, и там, и сзади, и сбоку наступают, вот тут королевская армия слабину дает. Всякому охота при короле состоять, чтобы при случае наград и богатства храбростью добиться, а не невесть где, невесть под чьим началом бог знает с кем сражаться – честь не велика, а прибыль и того меньше.
– А что, храбры те ритеры? – внимательно слушая умудренного опытом воеводу, поинтересовался Мстислав Владимирович.
– Храбры, княже. Нашего корня. Но и саксы, которых они силою в ярмо загнали, тоже не трусы. Только дай – против захватчика поднимутся.
– Это славно. – Князь задумчиво кивнул. – Стало быть, король свеев подсказывает нам использовать хитрости половецкие – бить сразу во многих местах, от великой сечи хорониться?
– Именно так, мой князь. И то – не глупый совет. Он сам готов послать войско к крепости, именуемой Йорк, ибо эти места его люди хорошо знают и могут обойтись безо всяких проводников.
– Понятно, – неспешно проговорил Мономашич, догадываясь, чем объясняется рвение короля по отношению к этой крепости, а не к иной какой.
– Вот здесь, – Бьорн протянул князю свернутый пергамент, – условия договора, королем свейским предлагаемые. Если будет на то княжья воля, по одному слову твоему он готов прислать хоть две сотни кораблей, да еще полстолько сам к берегам английским отправить.
– Что ж, дельно. – Сын Владимира Мономаха принял из рук воеводы свиток с красной восковой печатью. – Ознакомлюсь без задержки. А ты покуда вели снарядить гонца, может статься, в обратный путь незамедлительно пускаться надо будет.
Взопревший от усердия палач с натугой повернул деревянный ворот, и металлические штыри, к которым были привязаны руки и ноги барона Сокса, разошлись еще на четверть дюйма, доставляя несчастной жертве дикую боль. Пленник заскрипел зубами, но не издал ни звука.
– Молчит. – Пыточных дел мастер развел руками.
– Негодяй, ты, что же, за глупца меня считаешь? – возмутился стоявший чуть поодаль Генрих Боклерк. – Или думаешь, я не слышу, что он молчит?
– Прикажете дальше тянуть? – опасливо глядя на буйного в гневе короля, спросил заплечных дел мастер.
Государь безмолвно приблизился, мрачно поглядел на изможденное лицо Сокса, прокушенную нижнюю губу, налитые кровью глаза и, покачав головой, протянул руку к палачу. Этого жеста было достаточно, чтобы тот бросился к ведерку, в котором напитывалась водой с уксусом спасительная губка. Вытащив ее из ведерка, король старательно протер лицо терзаемого и коротко скомандовал палачу:
– Ступай прочь!
Звероподобный мучитель резво бросился к двери пыточной камеры. Чуть замешкаешься выполнить приказ короля, и на дыбе придется висеть самому. Смерив взглядом улепетывающего палача, король устало опустился на деревянную раму, вдоль которой было растянуто тело барона, и заговорил почти увещевающе.
– Почему ты молчишь, Джон? Чего ты хочешь? Ну подумай сам, что дает тебе это глупое молчание? – Он сделал паузу, вероятно, ожидая хоть какого-нибудь ответа. Однако несчастный продолжал безмолвствовать. – Ну хочешь, я отпущу тебя? Верну тебе замок, дам золота, ты будешь жить в достатке тихо и спокойно, не зная ни в чем нужды. Ни один сосед, будь то нормандский барон или же аббат, не посмеет даже глянуть в твою сторону. Но вот это твое проклятие... – Он сделал паузу и вновь обтер губкой лицо Сокса. Тот прикрыл глаза, и со стороны какой-то миг казалось, что барон впал в забытье. Но в следующую минуту его зрачки вновь блеснули холодной ненавистью.
– Мой сын погиб. Ты знал об этом?
Сокс опустил ресницы, давая понять, что ему известно о несчастье, постигшем монарха.
– Вижу, знал. И что же, смерть Вильгельма доставляет тебе удовольствие?
Сокс молчал.
– Нет, ты не молчи, говори! – В голосе короля слышался прежний яростный напор. – Говори, смерть Вильгельма доставила тебе удовольствие? Ты был рад, что он утонул? – уже прокричал Генрих Боклерк, но тут же осекся. С тем же успехом можно было ругать и поливать хулой ну, скажем, кладбищенскую плиту. – Сними проклятие, Сокс, или скажи, что ты просто все выдумал, что смерть моего сына – нелепая случайность. Я прошу тебя. Ну что тебе заботы в том, что мой отец завоевал вашу землю? Ведь твой отец тоже не стал обнажать меч за юного Эдгара Этелинга и увел свой отряд в Нортумберленд, не правда ли?
И вновь молчание было ему ответом.
– За это мой отец жаловал твоего отца, и ты вырос бароном, а вовсе не рабом. Ты же сам намедни говорил, что ты – барон Джон Сокс, а не какой-нибудь Джон из Сокса. Отчего же теперь ты пытаешься смыть грязь одного греха, совершая другой? Разве я лично в чем-то виновен перед тобой? Ты пошел войной на меня. Я не разорял твои земли, не угонял твой скот, не покушался на честь жены или дочери твоей. Чем же тебе, честный малый Джон, я так не угодил? Разве не я смягчил законы в этой стране, разве не я дал ей порядок, о котором в прежние годы вы не могли и мечтать? Что же до остального, то кто только кого не захватывал. Когда-то и саксы пришли сюда чужестранными завоевателями. Не с ними ли дрался насмерть ваш легендарный король Артур? Все идет своим чередом, так, как должно идти. Отчего же ты, барон Сокс, мешаешь дать стране твоей покой и мир? Отчего своей изменой бросаешь тень на всех соотечественников твоего корня?
Барон Сокс глубоко вздохнул, и кадык на его небритой шее акульим плавником прокатился под натянутой кожей.
– Скажи, что проклятия нет и не было. Покайся, вернись под мою руку. Я даю слово короля, законного короля Британии, что никогда не вспомню тебе этих дней, хоть бы ты прожил еще сто лет.
– Мои дни сочтены, мне нет нужды в твоей милости, – едва шевеля искусанными губами, проговорил Джон Сокс. – Но ты бы и не смог исполнить данное слово. Змеи ползут к дому твоему. Где бы ни преклонил ты главу свою, глаза их следят за тобой. Род твой обречен. И нет спасения ни ему, ни тебе. А теперь, где твои кони, Генрих Боклерк?
Вальдар Камдил сидел на каменной скамье полуразрушенного херсонесского театрона и размышлял о превратностях судьбы. Запущенный вид древних подмостков наводил на грустные мысли. Когда-то здесь располагалась крепостная стена, потом город разрастался, и ее снесли, чтобы построить новую дальше, а на месте античной куртины зазвучали величественные поэмы Гомера и острые сатиры Аристофана. Но и этому пришел конец. И уже в IV веке нашей эры едва-едва обретшее силы христианство гневно осудило творившиеся здесь «бесовские игрища» и в назидание театралам обуянная священным рвением паства воздвигла храм прямо внутри широкого полукруга охваченной трибунами арены. Камдил помнил те времена, когда не стало и храма. Так же, как эти скамьи и найденные поблизости захоронения и остатки кузни, храм стал лишь объектом пристального изучения потомков, а порою вовсе даже и не потомков тех, кто сновал нынче по оживленным улицам этого крупного портового города.
Чувство некоего ложного всезнания задавало размышлениям мессира рыцаря тон возвышенно-печальный, так что он едва отвлекся, услышав поблизости шаги напарника.
– Так, капитан, все зашибись, одно плохо.
– Что еще? – вскинул брови рыцарь.
– В этом городе нет ни одного приличного ресторана, шоб вечером мы могли достойно отпраздновать законный результат нашего маленького трудового подвига.
– Так. – Вальдар сплел пальцы. – А подробнее?
– Не, мне кажется, ты меня в чем-то подозреваешь. Я шо, похож на человека, который способен кого-то безвозмездно обмануть? Вглядись в мой гордый профиль! Ты в силах представить его еще и в фас, и отпечатки пальцев снизу?
– Лис, а если без всех этих красивостей?
– Блин, какой ты скучный! Сидишь тут почти неглиже, и нет шоб, пользуясь случаем, играть мышцой и курортные романы заводить, еще мне нотации читаешь. – Бойкий менестрель упер руки в боки. – Все предельно честно. Небольшая операция по обналичке. Если хочешь, по возвращении в Институт я могу даже записать ее в свою налоговую декларацию, если, конечно, какое-нибудь особое небесное знамение заставит меня ее заполнить... Ладно, как говорил один мой знакомый следователь, «подальше от дела, поближе к прибыли». Мне от тебя понадобится небольшая помощь.
– Не вопрос, – пожал плечами мессир рыцарь. – Но ты же помнишь, я не стану делать ничего такого...
– Не-не-не, такого не надо, сделаем нечто этакое. Я принес тебе... – Лис замешкался, демонстративно впадая в задумчивость. – Даже не знаю, как сказать, финансовую независимость, удачу или просто перо с чернильницей и кусок пергамента. Ладно, не суть важно. Пусть на данный момент это будет только перо, только чернильница и вот этот самый пергамент.
Камдил принял из рук друга невесть где раздобытые «канцелярские принадлежности».
– И... что?
– Я хочу проверить, насколько свежи у тебя воспоминания о сегодняшнем купании. Мог бы ты, выпускник Итона и, не побоюсь этого слова, земляк Гейнсборо, нарисовать изящный пейзаж с тем самым мысом и теми самыми подводными скалами, на которых разбился дромон? Желательно в стилистике Раннего Средневековья, боюсь, до постмодернизма здешние аборигены еще недоросли.
– Могу, но зачем?
– Господи, сэр рыцарь, чего-то ты сегодня с устатку окончательно ничего не вдупляешь! Именно его я обналичивать и буду. Так сказать, шедевр кисти правой руки одного из первых тамплиеров... Эх, не в те времена промышляю! После Дэна Брауна мы б твои путевые зарисовки на такой золотой дождь обменяли, что на любую из его луж можно было до конца дней жить припеваючи! Ладно, мессир, создайте шедевр, только, пожалуйста, по-быстренькому, а то будущий потерпевший, в смысле, клиент, как раз помолиться зашел, и я не знаю, надолго ли хватит его благочестия...
Работа над первым письменным, вернее, изобразительным свидетельством деятельности Ордена тамплиеров приближалась к концу, когда на канале связи прорезался хорошо знакомый голос смиренного монаха-василианина.
– Дорогой племянничек, скажите, будьте любезны, где вас изволит носить?
– Мы это, в цирке, – вмешался в разговор Лис.
– В каком еще цирке?
– Ну, так понятно в каком – в античном!
Стационарный агент Института на мгновение впал в задумчивость.
– А что вы там делаете?
– Ну, я бы сказал, шо ждем представления, но это была бы неправда.
– А что правда?
– Да не, лорд Джордж, никакого криминала. Вальдар тут делает зарисовки, а я его сопровождаю, ну, типа шоб местные не приставали.
– Рисует?
– Тю! А вы шо, не знали? Как по уровню средних веков, он еще здоровски рисует. Если тут где-нибудь поблизости есть институт дизайна, то он может туда преподом устроиться, все какой-то доход, потому шо я выяснял — клоуны в этом цирке не нужны...
– Господи, когда ж ты устанешь нести околесицу?
– Я несу околесицу?! Вас, лордов, не понять! Я, между прочим, говорю о честных способах добычи средств к существованию из местного населения, а вам все не горазд. Вы ж меня буквально толкаете на скользкий и в то же время тернистый путь!
– Какой еще путь? – возмутился Баренс.
– Ну, раз тернистый – значит к звездам, а раз скользкий – значит лед. Шоу «Звезды на льду» смотрели?
– О Господи! – взмолился монах, несколько позабывший за суетой дел земных об Отце небесном. – Сделай милость, немного помолчи и послушай.
– Ну-у, «немного» – понятие растяжимое...
– Вот и растяни его как можно дольше! – отрезал Баренс и продолжил четко и неторопливо: – Архонт Григорий Гаврас принял меня и Никотею или, вернее, Никотею и меня. Рекомендательные письма были в кожаном набрюшнике, заклеенном рыбьим клеем, и потому, слава богу, не пострадали. Конечно, архонт в шоке от известия о смерти младшего сына, и его легко понять. Но он обещал помочь нам добраться до Киева.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Институт экспериментальной истории - 13. Лицо отмщения'
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Анджело Майорано украдкой выглядывал из-за спины широкоплечего клибанофора, не спуская глаз с рыцаря в мокрой рубахе. «Неужели это и вправду д’Отвилль? Конечно, он назвался французом, но чем черт не шутит! В конце концов Отвилли тоже из Нормандии. Сын Драго вполне мог вырасти в замке матери, подальше от занятых войною дядьев. Хотя итальянский его безупречен и... трусом этого рыцаря тоже никак не назовешь. – Майорано еще раз смерил взглядом фигуру недавнего боевого товарища, вспоминая абордажную схватку на фелуке. – По фигуре вполне может быть Отвиллем. Такой же широкоплечий и коренастый, как все сыновья Танкреда.
Да, если он Отвилль, ситуация получается забавная. Можно сказать, Господь уберег от встречи с его земляками. Король Роже собрал всех родственников в единый кулак и крайне раздражается, если кто-то пытается уколоть один из многочисленных «пальцев» этого кулака. Тут уж было бы не до шуток. Но если Аллах и впрямь спас меня от такой роковой ошибки, то передо мной две возможности. Первая – спасти Вальдарио д’Отвилля и тем самым заручиться его поддержкой, а через него – и самого короля Роже. Или же продать его херсонитам, что тоже может быть довольно прибыльно. Насколько я мог заметить, мои приятели-сициллийцы здешним крепко досаждают, не зря же они выслали на охоту такой крупный отряд. Заполучить в свои руки родственника сицилийского короля для них – большая удача. А стало быть, и запросить с архонта можно немало. – Анджело Майорано отвел глаза. – Лучше всего, конечно, сначала продать графа Квинталамонте, а затем спасти его. «Шершень» наверняка уже на месте, и при известной ловкости это будет несложно. Вот только одна беда – если для спасения мессира рыцаря придется возвращаться, то весь мой план относительно императорского посольства летит в тартарары. Конечно, благоволение Роже II может быть куда более полезно, чем звонкая благодарность дожа Венеции, но это если быть полностью уверенным, что тощий верзила с кривым носом сказал правду. Я должен немедленно это выяснить».
– А вон и Херсонес! – Хозяин лошади, на которой ехал Майорано, вскинул руку, указывая туда, где на линии горизонта виднелась стоящая на холме цитадель и двойная линия стен, зубчатой чертой пересекавшая обращенную к степи горловину небольшого полуострова. – Мы у цели.
Глава 10
Если выпить из пузырька с надписью «яд», то рано или поздно почувствуешь легкое недомогание.
Алиса
Бьорн Ингварсен, прозванный Хромая Смерть, уже без малого пятнадцать лет служил новгородскому князю Мстиславу Владимировичу. Из всех даров, которые король по имени Инге прислал в день бракосочетания со своей дочерью, этот медведеподобный воин был, пожалуй, ценнейшим. С младых ногтей он служил у ромейского императора в свите варангов, затем, после ранения, вернулся в родные фьорды и не без успеха попробовал себя в морских набегах. Одним словом, король свейский не мог выбрать лучшего воина, который возглавил бы стражу дочери. Бьорн Ингварсен был немногословен, смотрел на мир исподлобья, знал, пожалуй, все о войне на земле и на море, будь то трактаты византийских полководцев или же саги вдохновенных скальдов.
К тому же он был удачлив, и даже рана от копья, на всю оставшуюся жизнь запечатленная близ колена княжьего воеводы, свидетельствовала именно об удаче. Кому другому она бы стоила ноги. Бьорн же ограничился легкой хромотой, которая ничуть не мешала ему ни в пешем, ни в конном бою.
Год тому назад, когда Мстислав Владимирович овдовел, именно Бьорн Ингварсен отправился ко двору отца княгини, чтобы сообщить это прискорбное известие. И теперь, когда понадобилось склонить короля свеев к помощи бывшему зятю в его многотрудном начинании, лучшего посла и искать не нужно было. Теперь он воротился из-за моря, везя Мстиславу Владимировичу абсолютно ясный и абсолютно утвердительный ответ на его просьбу.
Король готов был помочь и кораблями, и воинами, и, буде нужно, золотом, конечно, в обмен на определенные уступки в захваченных землях. Но разве дело истинного воина торговаться о каких-то там купеческих выгодах и привилегиях? Какой смысл брать за деньги то, что можно взять мечом?
Нынче Бьорн глядел на мужественное лицо Мстислава Владимировича, глядел, как водится, исподлобья, и произносил голосом, не терпящим возражений:
– Король английский своего войска почти не имеет. Все его воины служат не за правду и не за добычу, а лишь за надел с землею и смердами. За тот надел каждый такой воитель, именуемый ритером[32], обязан королю отслужить определенный срок. Кто – шесть недель, кто – двенадцать. Чем ближе к собственному наделу, тем дольше служба. От такого войска проку мало. Одно дело, когда враг перед тобою выстроился и ждет, когда же схватка начнется, а когда дружины на него и здесь, и здесь, и там, и сзади, и сбоку наступают, вот тут королевская армия слабину дает. Всякому охота при короле состоять, чтобы при случае наград и богатства храбростью добиться, а не невесть где, невесть под чьим началом бог знает с кем сражаться – честь не велика, а прибыль и того меньше.
– А что, храбры те ритеры? – внимательно слушая умудренного опытом воеводу, поинтересовался Мстислав Владимирович.
– Храбры, княже. Нашего корня. Но и саксы, которых они силою в ярмо загнали, тоже не трусы. Только дай – против захватчика поднимутся.
– Это славно. – Князь задумчиво кивнул. – Стало быть, король свеев подсказывает нам использовать хитрости половецкие – бить сразу во многих местах, от великой сечи хорониться?
– Именно так, мой князь. И то – не глупый совет. Он сам готов послать войско к крепости, именуемой Йорк, ибо эти места его люди хорошо знают и могут обойтись безо всяких проводников.
– Понятно, – неспешно проговорил Мономашич, догадываясь, чем объясняется рвение короля по отношению к этой крепости, а не к иной какой.
– Вот здесь, – Бьорн протянул князю свернутый пергамент, – условия договора, королем свейским предлагаемые. Если будет на то княжья воля, по одному слову твоему он готов прислать хоть две сотни кораблей, да еще полстолько сам к берегам английским отправить.
– Что ж, дельно. – Сын Владимира Мономаха принял из рук воеводы свиток с красной восковой печатью. – Ознакомлюсь без задержки. А ты покуда вели снарядить гонца, может статься, в обратный путь незамедлительно пускаться надо будет.
Взопревший от усердия палач с натугой повернул деревянный ворот, и металлические штыри, к которым были привязаны руки и ноги барона Сокса, разошлись еще на четверть дюйма, доставляя несчастной жертве дикую боль. Пленник заскрипел зубами, но не издал ни звука.
– Молчит. – Пыточных дел мастер развел руками.
– Негодяй, ты, что же, за глупца меня считаешь? – возмутился стоявший чуть поодаль Генрих Боклерк. – Или думаешь, я не слышу, что он молчит?
– Прикажете дальше тянуть? – опасливо глядя на буйного в гневе короля, спросил заплечных дел мастер.
Государь безмолвно приблизился, мрачно поглядел на изможденное лицо Сокса, прокушенную нижнюю губу, налитые кровью глаза и, покачав головой, протянул руку к палачу. Этого жеста было достаточно, чтобы тот бросился к ведерку, в котором напитывалась водой с уксусом спасительная губка. Вытащив ее из ведерка, король старательно протер лицо терзаемого и коротко скомандовал палачу:
– Ступай прочь!
Звероподобный мучитель резво бросился к двери пыточной камеры. Чуть замешкаешься выполнить приказ короля, и на дыбе придется висеть самому. Смерив взглядом улепетывающего палача, король устало опустился на деревянную раму, вдоль которой было растянуто тело барона, и заговорил почти увещевающе.
– Почему ты молчишь, Джон? Чего ты хочешь? Ну подумай сам, что дает тебе это глупое молчание? – Он сделал паузу, вероятно, ожидая хоть какого-нибудь ответа. Однако несчастный продолжал безмолвствовать. – Ну хочешь, я отпущу тебя? Верну тебе замок, дам золота, ты будешь жить в достатке тихо и спокойно, не зная ни в чем нужды. Ни один сосед, будь то нормандский барон или же аббат, не посмеет даже глянуть в твою сторону. Но вот это твое проклятие... – Он сделал паузу и вновь обтер губкой лицо Сокса. Тот прикрыл глаза, и со стороны какой-то миг казалось, что барон впал в забытье. Но в следующую минуту его зрачки вновь блеснули холодной ненавистью.
– Мой сын погиб. Ты знал об этом?
Сокс опустил ресницы, давая понять, что ему известно о несчастье, постигшем монарха.
– Вижу, знал. И что же, смерть Вильгельма доставляет тебе удовольствие?
Сокс молчал.
– Нет, ты не молчи, говори! – В голосе короля слышался прежний яростный напор. – Говори, смерть Вильгельма доставила тебе удовольствие? Ты был рад, что он утонул? – уже прокричал Генрих Боклерк, но тут же осекся. С тем же успехом можно было ругать и поливать хулой ну, скажем, кладбищенскую плиту. – Сними проклятие, Сокс, или скажи, что ты просто все выдумал, что смерть моего сына – нелепая случайность. Я прошу тебя. Ну что тебе заботы в том, что мой отец завоевал вашу землю? Ведь твой отец тоже не стал обнажать меч за юного Эдгара Этелинга и увел свой отряд в Нортумберленд, не правда ли?
И вновь молчание было ему ответом.
– За это мой отец жаловал твоего отца, и ты вырос бароном, а вовсе не рабом. Ты же сам намедни говорил, что ты – барон Джон Сокс, а не какой-нибудь Джон из Сокса. Отчего же теперь ты пытаешься смыть грязь одного греха, совершая другой? Разве я лично в чем-то виновен перед тобой? Ты пошел войной на меня. Я не разорял твои земли, не угонял твой скот, не покушался на честь жены или дочери твоей. Чем же тебе, честный малый Джон, я так не угодил? Разве не я смягчил законы в этой стране, разве не я дал ей порядок, о котором в прежние годы вы не могли и мечтать? Что же до остального, то кто только кого не захватывал. Когда-то и саксы пришли сюда чужестранными завоевателями. Не с ними ли дрался насмерть ваш легендарный король Артур? Все идет своим чередом, так, как должно идти. Отчего же ты, барон Сокс, мешаешь дать стране твоей покой и мир? Отчего своей изменой бросаешь тень на всех соотечественников твоего корня?
Барон Сокс глубоко вздохнул, и кадык на его небритой шее акульим плавником прокатился под натянутой кожей.
– Скажи, что проклятия нет и не было. Покайся, вернись под мою руку. Я даю слово короля, законного короля Британии, что никогда не вспомню тебе этих дней, хоть бы ты прожил еще сто лет.
– Мои дни сочтены, мне нет нужды в твоей милости, – едва шевеля искусанными губами, проговорил Джон Сокс. – Но ты бы и не смог исполнить данное слово. Змеи ползут к дому твоему. Где бы ни преклонил ты главу свою, глаза их следят за тобой. Род твой обречен. И нет спасения ни ему, ни тебе. А теперь, где твои кони, Генрих Боклерк?
Вальдар Камдил сидел на каменной скамье полуразрушенного херсонесского театрона и размышлял о превратностях судьбы. Запущенный вид древних подмостков наводил на грустные мысли. Когда-то здесь располагалась крепостная стена, потом город разрастался, и ее снесли, чтобы построить новую дальше, а на месте античной куртины зазвучали величественные поэмы Гомера и острые сатиры Аристофана. Но и этому пришел конец. И уже в IV веке нашей эры едва-едва обретшее силы христианство гневно осудило творившиеся здесь «бесовские игрища» и в назидание театралам обуянная священным рвением паства воздвигла храм прямо внутри широкого полукруга охваченной трибунами арены. Камдил помнил те времена, когда не стало и храма. Так же, как эти скамьи и найденные поблизости захоронения и остатки кузни, храм стал лишь объектом пристального изучения потомков, а порою вовсе даже и не потомков тех, кто сновал нынче по оживленным улицам этого крупного портового города.
Чувство некоего ложного всезнания задавало размышлениям мессира рыцаря тон возвышенно-печальный, так что он едва отвлекся, услышав поблизости шаги напарника.
– Так, капитан, все зашибись, одно плохо.
– Что еще? – вскинул брови рыцарь.
– В этом городе нет ни одного приличного ресторана, шоб вечером мы могли достойно отпраздновать законный результат нашего маленького трудового подвига.
– Так. – Вальдар сплел пальцы. – А подробнее?
– Не, мне кажется, ты меня в чем-то подозреваешь. Я шо, похож на человека, который способен кого-то безвозмездно обмануть? Вглядись в мой гордый профиль! Ты в силах представить его еще и в фас, и отпечатки пальцев снизу?
– Лис, а если без всех этих красивостей?
– Блин, какой ты скучный! Сидишь тут почти неглиже, и нет шоб, пользуясь случаем, играть мышцой и курортные романы заводить, еще мне нотации читаешь. – Бойкий менестрель упер руки в боки. – Все предельно честно. Небольшая операция по обналичке. Если хочешь, по возвращении в Институт я могу даже записать ее в свою налоговую декларацию, если, конечно, какое-нибудь особое небесное знамение заставит меня ее заполнить... Ладно, как говорил один мой знакомый следователь, «подальше от дела, поближе к прибыли». Мне от тебя понадобится небольшая помощь.
– Не вопрос, – пожал плечами мессир рыцарь. – Но ты же помнишь, я не стану делать ничего такого...
– Не-не-не, такого не надо, сделаем нечто этакое. Я принес тебе... – Лис замешкался, демонстративно впадая в задумчивость. – Даже не знаю, как сказать, финансовую независимость, удачу или просто перо с чернильницей и кусок пергамента. Ладно, не суть важно. Пусть на данный момент это будет только перо, только чернильница и вот этот самый пергамент.
Камдил принял из рук друга невесть где раздобытые «канцелярские принадлежности».
– И... что?
– Я хочу проверить, насколько свежи у тебя воспоминания о сегодняшнем купании. Мог бы ты, выпускник Итона и, не побоюсь этого слова, земляк Гейнсборо, нарисовать изящный пейзаж с тем самым мысом и теми самыми подводными скалами, на которых разбился дромон? Желательно в стилистике Раннего Средневековья, боюсь, до постмодернизма здешние аборигены еще недоросли.
– Могу, но зачем?
– Господи, сэр рыцарь, чего-то ты сегодня с устатку окончательно ничего не вдупляешь! Именно его я обналичивать и буду. Так сказать, шедевр кисти правой руки одного из первых тамплиеров... Эх, не в те времена промышляю! После Дэна Брауна мы б твои путевые зарисовки на такой золотой дождь обменяли, что на любую из его луж можно было до конца дней жить припеваючи! Ладно, мессир, создайте шедевр, только, пожалуйста, по-быстренькому, а то будущий потерпевший, в смысле, клиент, как раз помолиться зашел, и я не знаю, надолго ли хватит его благочестия...
Работа над первым письменным, вернее, изобразительным свидетельством деятельности Ордена тамплиеров приближалась к концу, когда на канале связи прорезался хорошо знакомый голос смиренного монаха-василианина.
– Дорогой племянничек, скажите, будьте любезны, где вас изволит носить?
– Мы это, в цирке, – вмешался в разговор Лис.
– В каком еще цирке?
– Ну, так понятно в каком – в античном!
Стационарный агент Института на мгновение впал в задумчивость.
– А что вы там делаете?
– Ну, я бы сказал, шо ждем представления, но это была бы неправда.
– А что правда?
– Да не, лорд Джордж, никакого криминала. Вальдар тут делает зарисовки, а я его сопровождаю, ну, типа шоб местные не приставали.
– Рисует?
– Тю! А вы шо, не знали? Как по уровню средних веков, он еще здоровски рисует. Если тут где-нибудь поблизости есть институт дизайна, то он может туда преподом устроиться, все какой-то доход, потому шо я выяснял — клоуны в этом цирке не нужны...
– Господи, когда ж ты устанешь нести околесицу?
– Я несу околесицу?! Вас, лордов, не понять! Я, между прочим, говорю о честных способах добычи средств к существованию из местного населения, а вам все не горазд. Вы ж меня буквально толкаете на скользкий и в то же время тернистый путь!
– Какой еще путь? – возмутился Баренс.
– Ну, раз тернистый – значит к звездам, а раз скользкий – значит лед. Шоу «Звезды на льду» смотрели?
– О Господи! – взмолился монах, несколько позабывший за суетой дел земных об Отце небесном. – Сделай милость, немного помолчи и послушай.
– Ну-у, «немного» – понятие растяжимое...
– Вот и растяни его как можно дольше! – отрезал Баренс и продолжил четко и неторопливо: – Архонт Григорий Гаврас принял меня и Никотею или, вернее, Никотею и меня. Рекомендательные письма были в кожаном набрюшнике, заклеенном рыбьим клеем, и потому, слава богу, не пострадали. Конечно, архонт в шоке от известия о смерти младшего сына, и его легко понять. Но он обещал помочь нам добраться до Киева.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Институт экспериментальной истории - 13. Лицо отмщения'
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15