Вначале роботы были добрые и безвредные, вели себя прилично и не мешали Бобу. Но через некоторое время он заметил в них перемену: они почему-то день ото дня делались все злее и уже норовили на каждом шагу доставить неприятность своему хозяину.
Робот-бармен, например, стал ужасным пьяницей. Робот, обедавший с Бобом в столовой, завел себе манеру противно чавкать и говорить за едой омерзительные вещи. Один из роботов-гостей что ни вечер рассказывал гнусные анекдоты, другой подтрунивал над Бобом, а третий сплетничал.
Робот в спальне бессовестно шпионил за Бобом, в отсутствие хозяина обыскивал его карманы, прочитывал письма, и, хотя ничего подозрительного нигде не было, тем не менее он звонил Вильгельму Иксу и, не называя себя, обо всем докладывал. Вильгельм Икс, который превратился теперь в рьяного защитника бонапартовского режима, сначала вроде бы сильно разгневался, что, мол, как это можно — брать под сомнение национального героя! — но потом подобрел и под конец даже похвалил робота за усердие.
Был еще робот, печатающий на машинке. Он изо дня в день приставал к Бобу и буквально изводил его разговорами о том, что хотя роботы и не делятся по половому признаку, однако сам он по сущности своей машинистка, ей-богу, машинистка, ну честное слово.
Боб думал, думал и не мог понять, отчего произошла эта странная перемена.Наконец он не выдержал и однажды ночью спросил об этом у робота, состоявшего при спальне.И робот, который до сих пор предавал Боба, предал теперь и своих товарищей.Он сказал, что роботы завидуют своему хозяину и что они вообще завидуют людям. Роботы все похожи друг на друга, они все без исключения добры и послушны, исполни-
тельны и преданны. И вот теперь им захотелось отличаться друг от друга, обрести свое лицо и свою индивидуальность. Однажды, воспользовавшись отсутствием хозяина, они собрались и обсудили, что делать. Самый умный из них, библиотекарь, который читал даже Льва Толстого, высказался так:«Все хорошие люди похожи друг на друга, каждый плохой человек плох по-своему».
— Скажи, пожалуйста, — перебил его Боб, — почему до сих пор ты предавал меня, а теперь предаешь своих товарищей ?
Робот не ответил.
— Ты слишком индивидуализировался! — сказал Боб с издевкой.
На роботе зажегся зеленый свет, это означало, что он доволен и улыбается.
У Боба было три робота-советчика, на которых он всегда мог положиться: философ, дипломат и робот от искусства. Он пригласил их к себе и все им рассказал.
— Тут нет ничего удивительного, — сказал философ. — Зло усовершенствовано человечеством. Оно располагает тысячами форм и средств.
— А добро?
— Добро в течение веков не испытывало развития, оно осталось в примитивном состоянии. Вот почему роботы и выбрали зло, оно открывает гораздо больше путей к индивидуализации.
— На все эти интриги надо смотреть свысока. Их надо игнорировать, — сказал робот от искусства. — Мне не нравится, что вы расстроены из-за каких-то мелочей.
— Не могу я жить так в собственном доме, — с отчаянием в голосе сказал Боб.
— Я постараюсь посеять между ними раздор, — пообещал дипломат. — Я скажу им, что робот-швейцар незаконнорожденный, что он сын бармена, а не робота из спальни.
— Но ведь роботы не рождаются, никто этому не поверит.
— Пускай не поверят. Но и возражать не станут. Ибо это будет означать для них поражение. Напротив, они очень ухватятся за эту мысль и начнут злословить, образовывать группировки, бороться друг с другом. В результате они забудут вас и оставят в покое.
— Я удивляюсь, к чему эти нечестные средства! — с презрением проговорил робот от искусства. — Надо попросту объяснить им, что в современном искусстве такие понятия, как психология или характер, признаны уже устарелыми
и образ человека лишен определенности. Так что, стремясь к индивидуализации, они фактически отстают от человечества.
— Я одного не понимаю, — сказал Боб, — почему из всех только вы трое остаетесь верны мне?
— В нашу программу предательство не входит, — объяснил дипломат. — Такими мы сделаны на заводе. И я, например, отличаюсь от дипломатов всего мира тем, что не могу предать своего хозяина. Даже если захочу.
— Вы свободны, — сказал Боб. — Можете идти.
— Спокойной ночи, — сказали роботы и бесшумно удалились.
А Боб разделся и лег в постель. Он проспал всего несколько часов и проснулся рано утром от шума на улице. Он вскочил с постели, подбежал к окну и увидел, что, как всегда, возле его дома собрались и спорят десятки людей — представители различных организаций. Они спорили о том, кому из них сегодня достанется честь увести Боба на очередную встречу.
Боб быстро оделся и решил сбежать, потому что ему осточертели эти ежедневные встречи. Он выбрался через чердак на крышу и по пожарной лестнице спустился в переулок позади дома. Однако и там его поджидали какие-то люди. Это были представители общества «Семья». Они мигом усадили Боба в машину и увезли.
Потом выяснилось, что его выдали три робота: тренер, официант и библиотекарь. Выдали, оправдывая себя тем, что надо же было наказать хозяина, который, во-первых: не сделал утром положенную зарядку, во-вторых: не позавтракал, в-третьих: не прочитал утренние газеты.
Странно было только одно: что в предательстве не участвовал робот из спальни. Он, очевидно, почуял неладное: предателей становилось слишком много. Робот из спальни ни за что не хотел терять свое индивидуальное лицо. Поэтому он и решил, наверное, на сей раз быть добрым и не вредить хозяину.
Глава седьмая
Поднявшись на сцену, Боб окинул глазами зал, в котором собрались члены общества «Семья»: мужчины, женщины и дети. В зале было расставлено множество столов и вокруг каждого сидело по семье.
— Я думаю, что нет необходимости представлять вам нашего национального героя, — сказал председатель. — Вам отлично известны его жизнь и деятельность.
Последовали аплодисменты в знак согласия.
— Вы знаете, — продолжил председатель, — что наш герой еще не женат и у него нет семьи. Значит, согласно уставу общества, мы не имеем права с ним встречаться. Давайте же исправим нашу ошибку.
Раздалась музыка, на сцену внесли и установили круглый стол. Затем появилась женщина в халате и четверо детей — семья Боба.
Двое мужчин, подхватив Боба под руки, увели его за ширму и начали раздевать. Боб пробовал сопротивляться, но мужчины были сильнее. Они таки заставили его раздеться.
— Я понимаю вас, понимаю, — говорил председатель. — Сразу жениться трудно... Нужно хорошенько подумать... Ведь от женитьбы зависит все будущее человека... Но поверьте мне, Боб, что после тридцати будет труднее.
Тем временем на Боба натянули длинную ночную рубаху и на голову нахлобучили белый колпак. Семья уселась за стол.
— Уже приятно, не правда ли? — спросил председатель и пошутил:—Вы опоздали, Боб, очень опоздали. В ваши годы я давно уже был женат.
Боб, смирившись с обстановкой, наклонил голову.
— Мистер Изерли! — перешел на серьезный тон председатель. — Наше общество, или, вернее, наша экспериментальная лаборатория, существует со времени возникновения семьи. Правда, общества как такового вначале не было, но явление-то было. Если мы признаем, что важна не форма, а сущность или принцип, то, значит, наша организация существовала уже тогда. В этом зале вы видите сейчас десятки семей. Я хочу познакомить вас с ними. Я не утомлю вас, не беспокойтесь. Я буду представлять их по группам, а не каждую в отдельности. Прежде всего, у нас есть семьи бедные и богатые. Бедные, прошу встать.
Встали все.
— Благодарю вас. Садитесь. Богатые, прошу встать. Снова встали все.
— Благодарю вас, садитесь.
Заметив удивление в глазах Боба, председатель улыбнулся и сказал:
— Я вполне понимаю ваше удивление. Вы думаете о том, как могут эти семьи быть одновременно и бедными, и богатыми? Но ведь общеизвестно, что не существует бедного без богатого и наоборот. Значит, бедность и богатство тесней-
шим образом связаны и взаимообусловлены, бедный зависит от богатого, а богатый от бедного. В наше время они легко меняются ролями, так что трудно установить разделяющую их грань. И наконец, я имею в виду не только материальную сторону вопроса. Меня прежде всего интересует духовная и нравственная сторона. Если же исходить из этой точки зрения, то окажется, что в одном и том же человеке совмещаются и бедный и богатый. Вы поняли меня, мистер Изерли ?
— Понял, — растерянно проговорил Боб.
Тут к председателю подошел мужчина и сказал ему на ухо, что звонят из правительства и просят его к телефону. Председатель извинился и вышел из зала.В зале после его ухода наступило оживление. Люди пересаживались от одного стола к другому, и никто уже не обращал внимания на Боба.
Боб, воспользовавшись случаем, спустился со сцены и пошел между столами.
— Почему они пересаживаются? — спросил он у кого-то.
— Ходят в гости, — был ответ.
Боб двинулся дальше, потом остановился возле одного из столов и прислушался к разговору.
— О чем ты думаешь? — говорил мужчина.
— Думаю, почему так вышло...
— Что?
— Все.
— Мне кажется, что все в порядке.
— Тебе всегда так казалось.
— Я не чувствую себя виноватым.
— Помнишь, как хорошо было на берегу моря? Мы оба были на лошадях... Я на белой, а ты на рыжей... Было раннее утро, и ни души кругом...
— Я не чувствую себя виноватым, — повторил муж. Боб подошел к ним поближе и после минутного колебания спросил:
— Извините... Вы — бедные?
— Да, — простонала женщина, — да.
Боб направился к другому столу, где было много детей.
— Опять нет денег? — сокрушался муж.
— Что ты удивляешься? Может, думаешь, что я прячу твои денежки для себя? Слава богу, уже пять лет ни платья себе не покупала, ни туфель, ни...
— А я? Уже десятый год ношу этот костюм.
— Сам виноват. Кто тебя просил разводить такую кучу детей? Расплодил их, теперь корми.
— Извините,— обратился к ним Боб,— вы богатые?
— А как ты думал? — надменно сказала женщина,— Да, мы богатые.
Вернулся председатель, и Боба опять попросили на сцену.
— У нас есть семьи белых и семьи черных, — деловым тоном продолжил председатель. — Черные, прошу встать.
Встали все.
— Белые, прошу встать. Снова встали все.
— Вы поняли, не так ли, мистер Изерли?
Боб, с колпаком на голове, в длинной, до пят, ночной рубахе, ответил утвердительным кивком.
— В наших семьях никогда не бывает измен. Все они живут в мире и согласии. У нас нет невоспитанных и непослушных детей. Все они послушные и воспитанные. Наш девиз — любовь, согласие и равенство.
Грянули аплодисменты и крики восторга. Председатель взял Боба под руку и отвел его в сторону.
— Какие у вас впечатления, мистер Изерли?
— Впечатления у меня очень хорошие, но я хочу задать вам один вопрос.
— Пожалуйста, пожалуйста.
— Почему вы не распространяете ваш замечательный эксперимент по всей стране?
— На этот ваш вопрос мне придется или ответить очень откровенно, или же вообще ничего не ответить.
— Даю слово, что все останется между нами.
— Видите ли, то, о чем вы спрашиваете, нам совершенно невыгодно. Все расходы по нашему эксперименту оплачивает государство. Если же наши принципы воспримет вся страна, то тогда лаборатория утратит смысл и неминуемо будет закрыта. Конечно, мы здесь занимаемся наукой, но наука, в конце концов, наукой, а жизнь жизнью... Ведь чтобы жить, вы сами понимаете, нужны какие-то средства.
— Но неужели вас не заставляют? — помрачнел Боб.
— Заставлять-то заставляют, но мы уклоняемся.
— Каким образом?
— Видите ли, по закону, данному нам от бога и от природы, семьи должны быть и бывают богатые и бедные, черные и белые; должны быть и бывают верные и неверные мужья и жены, послушные и непослушные дети. У нас есть подробнейший их список. Если хотите, я вам покажу, и вы увидите, какая во всем этом удивительная симметрия, какое равновесие. Но если где-то, скажем, богатых становится больше, а бедных меньше, измены в семьях пре-
вытают установленную норму или же наоборот, я сразу же посылаю туда своих специальных агентов. Тем или иным способом они проникают в соответствующие семьи и делают все для восстановления нарушенного порядка.
Заметив, как помрачнело лицо Боба, председатель несколько смутился, но тут же овладел собой и дружелюбно добавил:
— Ваш пример, между прочим, тоже подтверждает мои слова. На что бы вы существовали, не будь Хиросимы? —Он замолк на мгновение, потом сказал все так же дружелюбно и с улыбкой: — Я обязан был знать вашу биографию, ведь вы же национальный герой.
И вдруг произошло нечто непредвиденное. Жена Боба встала со своего места и громко произнесла:
— Я ему изменила.
— Что? — удивился председатель.
— Я ему изменила, — повторила женщина.
Лицо у председателя передернулось. Он оставил Боба, подошел к женщине и с минуту не знал даже, что делать. Потом снова взял себя в руки и сказал с восхищением:
— Браво, милая, браво! Я всегда говорил: человек интересен именно тем, что в нем живут одновременно и добрый и злой, и богатый и бедный, и черный и белый. И ты это доказала.
— Я изменила ему, — упрямо повторила женщина.
— Мистер Изерли, мы выбрали вам на редкость хорошую жену.
— Я изменила ему.
— Но, милая, когда же это ты успела? — вынужден был поинтересоваться председатель.
— Я изменила ему сию минуту.
— Но как же, как?
— Мысленно, — ответила женщина и посмотрела прямо ему в глаза.
Председатель с трудом подавил в себе ярость. Он потерпел поражение, и притом окончательное, ибо слова женщины были, в сущности, его словами. И во взгляде его выразился укоризненный вопрос: «Это было мое, только мое средство... Какое ты имела право прибегать к моему средству?..»
Зал шумел и требовал, негодуя:
— Развести, развести их!
— Нашим уставом разводы запрещены, — растерянно выкрикнул председатель. — И никаких исключений не допускается.
— Судить изменницу!
— Но ведь вы же знаете, что у нас нет суда, что нам не полагается его иметь.
Боб теперь только внимательно пригляделся к женщине, теперь только разглядел, какая она красивая, и как хорошо сложена, и какое у нее крупное, тугое тело. Она стояла в непринужденной позе, и две верхние пуговицы на ее халате были расстегнуты.
Председатель между тем подозвал своего заместителя и, весь бледный, спросил:
— Что нам делать? Если правительство узнает об этом, нашей организации крышка.
— Мы не имеем права ни выгонять ее, ни держать у себя, — ответил заместитель. — Может, проще замять дело ?
— Не удастся, — с отчаянием сказал председатель. — Она будет упорно твердить свое.
Женщина вышла из-за стола и спокойно покинула зал.
— Можно мне на минутку выйти? — ни на кого не глядя, поднял руку Боб.
Председатель посмотрел на него с подозрительностью.
— А зачем?
— Мне нужно кой-куда...
— Кой-куда?.. Но, помилуйте, мы собрались на торжественный вечер. Неужели вы считаете пристойным, мистер Изерли, говорить о подобных вещах в присутствии столь многочисленного собрания ?
— Но ведь я же в семейной обстановке, со своими детьми и женой. Я могу чувствовать себя свободно и непринужденно.
Эти слова понравились залу, и он ответил аплодисментами и криками:
— Разрешить, разрешить ему!
Председателю пришлось выполнить это требование. Боб вышел со сцены. За кулисами он сорвал с себя, белый колпак, снял ночную рубаху и облачился в свой костюм. Потом отправился искать женщину. Хотел еще раз ее увидеть, пожать ей руку и поблагодарить...
Он попал в коридор со множеством дверей, но, к удивлению Боба, все эти двери, к которой бы он ни подходил, оказались запертыми. Женщины не было, она исчезла.
Возле одной из дверей стоял робот. Боб подошел к нему и спросил:
— Тут тоже заперто?
Робот очень вежливо поклонился и, сделав руками пригласительный жест, сказал:
— Пожалуйста.
Боб осторожно нажал на ручку и, переступив через порог, оказался на улице. Он тут же повернулся обратно, толкнул дверь, но почувствовал, что она заперта. Потом он увидел несколько знакомых лиц. Это были представители других организаций, давно его поджидавшие.
Боб, недолго раздумывая, бросился бежать. Прохожие сразу его узнавали и, остановившись, с восхищением смотрели вслед. Вскоре остановился и транспорт, и вдоль обоих тротуаров выросли плотные стены из людей. Посыпались аплодисменты и крики: «Ура!» Боб бежал по самой середине улицы. Бежал, ничего вокруг себя не видя. Бежал, напрягая все свои силы. А люди смотрели на него и восхищались. «Посмотрите, — говорили они,— как хорошо он бежит!» И никому даже в голову не приходил вопрос: «А куда это он бежит? И почему бежит?»
Глава восьмая
Наконец-то ты сбежал от них. Ты находишься в скромном городишке, где дома не разукрашены твоими улыбающимися портретами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Робот-бармен, например, стал ужасным пьяницей. Робот, обедавший с Бобом в столовой, завел себе манеру противно чавкать и говорить за едой омерзительные вещи. Один из роботов-гостей что ни вечер рассказывал гнусные анекдоты, другой подтрунивал над Бобом, а третий сплетничал.
Робот в спальне бессовестно шпионил за Бобом, в отсутствие хозяина обыскивал его карманы, прочитывал письма, и, хотя ничего подозрительного нигде не было, тем не менее он звонил Вильгельму Иксу и, не называя себя, обо всем докладывал. Вильгельм Икс, который превратился теперь в рьяного защитника бонапартовского режима, сначала вроде бы сильно разгневался, что, мол, как это можно — брать под сомнение национального героя! — но потом подобрел и под конец даже похвалил робота за усердие.
Был еще робот, печатающий на машинке. Он изо дня в день приставал к Бобу и буквально изводил его разговорами о том, что хотя роботы и не делятся по половому признаку, однако сам он по сущности своей машинистка, ей-богу, машинистка, ну честное слово.
Боб думал, думал и не мог понять, отчего произошла эта странная перемена.Наконец он не выдержал и однажды ночью спросил об этом у робота, состоявшего при спальне.И робот, который до сих пор предавал Боба, предал теперь и своих товарищей.Он сказал, что роботы завидуют своему хозяину и что они вообще завидуют людям. Роботы все похожи друг на друга, они все без исключения добры и послушны, исполни-
тельны и преданны. И вот теперь им захотелось отличаться друг от друга, обрести свое лицо и свою индивидуальность. Однажды, воспользовавшись отсутствием хозяина, они собрались и обсудили, что делать. Самый умный из них, библиотекарь, который читал даже Льва Толстого, высказался так:«Все хорошие люди похожи друг на друга, каждый плохой человек плох по-своему».
— Скажи, пожалуйста, — перебил его Боб, — почему до сих пор ты предавал меня, а теперь предаешь своих товарищей ?
Робот не ответил.
— Ты слишком индивидуализировался! — сказал Боб с издевкой.
На роботе зажегся зеленый свет, это означало, что он доволен и улыбается.
У Боба было три робота-советчика, на которых он всегда мог положиться: философ, дипломат и робот от искусства. Он пригласил их к себе и все им рассказал.
— Тут нет ничего удивительного, — сказал философ. — Зло усовершенствовано человечеством. Оно располагает тысячами форм и средств.
— А добро?
— Добро в течение веков не испытывало развития, оно осталось в примитивном состоянии. Вот почему роботы и выбрали зло, оно открывает гораздо больше путей к индивидуализации.
— На все эти интриги надо смотреть свысока. Их надо игнорировать, — сказал робот от искусства. — Мне не нравится, что вы расстроены из-за каких-то мелочей.
— Не могу я жить так в собственном доме, — с отчаянием в голосе сказал Боб.
— Я постараюсь посеять между ними раздор, — пообещал дипломат. — Я скажу им, что робот-швейцар незаконнорожденный, что он сын бармена, а не робота из спальни.
— Но ведь роботы не рождаются, никто этому не поверит.
— Пускай не поверят. Но и возражать не станут. Ибо это будет означать для них поражение. Напротив, они очень ухватятся за эту мысль и начнут злословить, образовывать группировки, бороться друг с другом. В результате они забудут вас и оставят в покое.
— Я удивляюсь, к чему эти нечестные средства! — с презрением проговорил робот от искусства. — Надо попросту объяснить им, что в современном искусстве такие понятия, как психология или характер, признаны уже устарелыми
и образ человека лишен определенности. Так что, стремясь к индивидуализации, они фактически отстают от человечества.
— Я одного не понимаю, — сказал Боб, — почему из всех только вы трое остаетесь верны мне?
— В нашу программу предательство не входит, — объяснил дипломат. — Такими мы сделаны на заводе. И я, например, отличаюсь от дипломатов всего мира тем, что не могу предать своего хозяина. Даже если захочу.
— Вы свободны, — сказал Боб. — Можете идти.
— Спокойной ночи, — сказали роботы и бесшумно удалились.
А Боб разделся и лег в постель. Он проспал всего несколько часов и проснулся рано утром от шума на улице. Он вскочил с постели, подбежал к окну и увидел, что, как всегда, возле его дома собрались и спорят десятки людей — представители различных организаций. Они спорили о том, кому из них сегодня достанется честь увести Боба на очередную встречу.
Боб быстро оделся и решил сбежать, потому что ему осточертели эти ежедневные встречи. Он выбрался через чердак на крышу и по пожарной лестнице спустился в переулок позади дома. Однако и там его поджидали какие-то люди. Это были представители общества «Семья». Они мигом усадили Боба в машину и увезли.
Потом выяснилось, что его выдали три робота: тренер, официант и библиотекарь. Выдали, оправдывая себя тем, что надо же было наказать хозяина, который, во-первых: не сделал утром положенную зарядку, во-вторых: не позавтракал, в-третьих: не прочитал утренние газеты.
Странно было только одно: что в предательстве не участвовал робот из спальни. Он, очевидно, почуял неладное: предателей становилось слишком много. Робот из спальни ни за что не хотел терять свое индивидуальное лицо. Поэтому он и решил, наверное, на сей раз быть добрым и не вредить хозяину.
Глава седьмая
Поднявшись на сцену, Боб окинул глазами зал, в котором собрались члены общества «Семья»: мужчины, женщины и дети. В зале было расставлено множество столов и вокруг каждого сидело по семье.
— Я думаю, что нет необходимости представлять вам нашего национального героя, — сказал председатель. — Вам отлично известны его жизнь и деятельность.
Последовали аплодисменты в знак согласия.
— Вы знаете, — продолжил председатель, — что наш герой еще не женат и у него нет семьи. Значит, согласно уставу общества, мы не имеем права с ним встречаться. Давайте же исправим нашу ошибку.
Раздалась музыка, на сцену внесли и установили круглый стол. Затем появилась женщина в халате и четверо детей — семья Боба.
Двое мужчин, подхватив Боба под руки, увели его за ширму и начали раздевать. Боб пробовал сопротивляться, но мужчины были сильнее. Они таки заставили его раздеться.
— Я понимаю вас, понимаю, — говорил председатель. — Сразу жениться трудно... Нужно хорошенько подумать... Ведь от женитьбы зависит все будущее человека... Но поверьте мне, Боб, что после тридцати будет труднее.
Тем временем на Боба натянули длинную ночную рубаху и на голову нахлобучили белый колпак. Семья уселась за стол.
— Уже приятно, не правда ли? — спросил председатель и пошутил:—Вы опоздали, Боб, очень опоздали. В ваши годы я давно уже был женат.
Боб, смирившись с обстановкой, наклонил голову.
— Мистер Изерли! — перешел на серьезный тон председатель. — Наше общество, или, вернее, наша экспериментальная лаборатория, существует со времени возникновения семьи. Правда, общества как такового вначале не было, но явление-то было. Если мы признаем, что важна не форма, а сущность или принцип, то, значит, наша организация существовала уже тогда. В этом зале вы видите сейчас десятки семей. Я хочу познакомить вас с ними. Я не утомлю вас, не беспокойтесь. Я буду представлять их по группам, а не каждую в отдельности. Прежде всего, у нас есть семьи бедные и богатые. Бедные, прошу встать.
Встали все.
— Благодарю вас. Садитесь. Богатые, прошу встать. Снова встали все.
— Благодарю вас, садитесь.
Заметив удивление в глазах Боба, председатель улыбнулся и сказал:
— Я вполне понимаю ваше удивление. Вы думаете о том, как могут эти семьи быть одновременно и бедными, и богатыми? Но ведь общеизвестно, что не существует бедного без богатого и наоборот. Значит, бедность и богатство тесней-
шим образом связаны и взаимообусловлены, бедный зависит от богатого, а богатый от бедного. В наше время они легко меняются ролями, так что трудно установить разделяющую их грань. И наконец, я имею в виду не только материальную сторону вопроса. Меня прежде всего интересует духовная и нравственная сторона. Если же исходить из этой точки зрения, то окажется, что в одном и том же человеке совмещаются и бедный и богатый. Вы поняли меня, мистер Изерли ?
— Понял, — растерянно проговорил Боб.
Тут к председателю подошел мужчина и сказал ему на ухо, что звонят из правительства и просят его к телефону. Председатель извинился и вышел из зала.В зале после его ухода наступило оживление. Люди пересаживались от одного стола к другому, и никто уже не обращал внимания на Боба.
Боб, воспользовавшись случаем, спустился со сцены и пошел между столами.
— Почему они пересаживаются? — спросил он у кого-то.
— Ходят в гости, — был ответ.
Боб двинулся дальше, потом остановился возле одного из столов и прислушался к разговору.
— О чем ты думаешь? — говорил мужчина.
— Думаю, почему так вышло...
— Что?
— Все.
— Мне кажется, что все в порядке.
— Тебе всегда так казалось.
— Я не чувствую себя виноватым.
— Помнишь, как хорошо было на берегу моря? Мы оба были на лошадях... Я на белой, а ты на рыжей... Было раннее утро, и ни души кругом...
— Я не чувствую себя виноватым, — повторил муж. Боб подошел к ним поближе и после минутного колебания спросил:
— Извините... Вы — бедные?
— Да, — простонала женщина, — да.
Боб направился к другому столу, где было много детей.
— Опять нет денег? — сокрушался муж.
— Что ты удивляешься? Может, думаешь, что я прячу твои денежки для себя? Слава богу, уже пять лет ни платья себе не покупала, ни туфель, ни...
— А я? Уже десятый год ношу этот костюм.
— Сам виноват. Кто тебя просил разводить такую кучу детей? Расплодил их, теперь корми.
— Извините,— обратился к ним Боб,— вы богатые?
— А как ты думал? — надменно сказала женщина,— Да, мы богатые.
Вернулся председатель, и Боба опять попросили на сцену.
— У нас есть семьи белых и семьи черных, — деловым тоном продолжил председатель. — Черные, прошу встать.
Встали все.
— Белые, прошу встать. Снова встали все.
— Вы поняли, не так ли, мистер Изерли?
Боб, с колпаком на голове, в длинной, до пят, ночной рубахе, ответил утвердительным кивком.
— В наших семьях никогда не бывает измен. Все они живут в мире и согласии. У нас нет невоспитанных и непослушных детей. Все они послушные и воспитанные. Наш девиз — любовь, согласие и равенство.
Грянули аплодисменты и крики восторга. Председатель взял Боба под руку и отвел его в сторону.
— Какие у вас впечатления, мистер Изерли?
— Впечатления у меня очень хорошие, но я хочу задать вам один вопрос.
— Пожалуйста, пожалуйста.
— Почему вы не распространяете ваш замечательный эксперимент по всей стране?
— На этот ваш вопрос мне придется или ответить очень откровенно, или же вообще ничего не ответить.
— Даю слово, что все останется между нами.
— Видите ли, то, о чем вы спрашиваете, нам совершенно невыгодно. Все расходы по нашему эксперименту оплачивает государство. Если же наши принципы воспримет вся страна, то тогда лаборатория утратит смысл и неминуемо будет закрыта. Конечно, мы здесь занимаемся наукой, но наука, в конце концов, наукой, а жизнь жизнью... Ведь чтобы жить, вы сами понимаете, нужны какие-то средства.
— Но неужели вас не заставляют? — помрачнел Боб.
— Заставлять-то заставляют, но мы уклоняемся.
— Каким образом?
— Видите ли, по закону, данному нам от бога и от природы, семьи должны быть и бывают богатые и бедные, черные и белые; должны быть и бывают верные и неверные мужья и жены, послушные и непослушные дети. У нас есть подробнейший их список. Если хотите, я вам покажу, и вы увидите, какая во всем этом удивительная симметрия, какое равновесие. Но если где-то, скажем, богатых становится больше, а бедных меньше, измены в семьях пре-
вытают установленную норму или же наоборот, я сразу же посылаю туда своих специальных агентов. Тем или иным способом они проникают в соответствующие семьи и делают все для восстановления нарушенного порядка.
Заметив, как помрачнело лицо Боба, председатель несколько смутился, но тут же овладел собой и дружелюбно добавил:
— Ваш пример, между прочим, тоже подтверждает мои слова. На что бы вы существовали, не будь Хиросимы? —Он замолк на мгновение, потом сказал все так же дружелюбно и с улыбкой: — Я обязан был знать вашу биографию, ведь вы же национальный герой.
И вдруг произошло нечто непредвиденное. Жена Боба встала со своего места и громко произнесла:
— Я ему изменила.
— Что? — удивился председатель.
— Я ему изменила, — повторила женщина.
Лицо у председателя передернулось. Он оставил Боба, подошел к женщине и с минуту не знал даже, что делать. Потом снова взял себя в руки и сказал с восхищением:
— Браво, милая, браво! Я всегда говорил: человек интересен именно тем, что в нем живут одновременно и добрый и злой, и богатый и бедный, и черный и белый. И ты это доказала.
— Я изменила ему, — упрямо повторила женщина.
— Мистер Изерли, мы выбрали вам на редкость хорошую жену.
— Я изменила ему.
— Но, милая, когда же это ты успела? — вынужден был поинтересоваться председатель.
— Я изменила ему сию минуту.
— Но как же, как?
— Мысленно, — ответила женщина и посмотрела прямо ему в глаза.
Председатель с трудом подавил в себе ярость. Он потерпел поражение, и притом окончательное, ибо слова женщины были, в сущности, его словами. И во взгляде его выразился укоризненный вопрос: «Это было мое, только мое средство... Какое ты имела право прибегать к моему средству?..»
Зал шумел и требовал, негодуя:
— Развести, развести их!
— Нашим уставом разводы запрещены, — растерянно выкрикнул председатель. — И никаких исключений не допускается.
— Судить изменницу!
— Но ведь вы же знаете, что у нас нет суда, что нам не полагается его иметь.
Боб теперь только внимательно пригляделся к женщине, теперь только разглядел, какая она красивая, и как хорошо сложена, и какое у нее крупное, тугое тело. Она стояла в непринужденной позе, и две верхние пуговицы на ее халате были расстегнуты.
Председатель между тем подозвал своего заместителя и, весь бледный, спросил:
— Что нам делать? Если правительство узнает об этом, нашей организации крышка.
— Мы не имеем права ни выгонять ее, ни держать у себя, — ответил заместитель. — Может, проще замять дело ?
— Не удастся, — с отчаянием сказал председатель. — Она будет упорно твердить свое.
Женщина вышла из-за стола и спокойно покинула зал.
— Можно мне на минутку выйти? — ни на кого не глядя, поднял руку Боб.
Председатель посмотрел на него с подозрительностью.
— А зачем?
— Мне нужно кой-куда...
— Кой-куда?.. Но, помилуйте, мы собрались на торжественный вечер. Неужели вы считаете пристойным, мистер Изерли, говорить о подобных вещах в присутствии столь многочисленного собрания ?
— Но ведь я же в семейной обстановке, со своими детьми и женой. Я могу чувствовать себя свободно и непринужденно.
Эти слова понравились залу, и он ответил аплодисментами и криками:
— Разрешить, разрешить ему!
Председателю пришлось выполнить это требование. Боб вышел со сцены. За кулисами он сорвал с себя, белый колпак, снял ночную рубаху и облачился в свой костюм. Потом отправился искать женщину. Хотел еще раз ее увидеть, пожать ей руку и поблагодарить...
Он попал в коридор со множеством дверей, но, к удивлению Боба, все эти двери, к которой бы он ни подходил, оказались запертыми. Женщины не было, она исчезла.
Возле одной из дверей стоял робот. Боб подошел к нему и спросил:
— Тут тоже заперто?
Робот очень вежливо поклонился и, сделав руками пригласительный жест, сказал:
— Пожалуйста.
Боб осторожно нажал на ручку и, переступив через порог, оказался на улице. Он тут же повернулся обратно, толкнул дверь, но почувствовал, что она заперта. Потом он увидел несколько знакомых лиц. Это были представители других организаций, давно его поджидавшие.
Боб, недолго раздумывая, бросился бежать. Прохожие сразу его узнавали и, остановившись, с восхищением смотрели вслед. Вскоре остановился и транспорт, и вдоль обоих тротуаров выросли плотные стены из людей. Посыпались аплодисменты и крики: «Ура!» Боб бежал по самой середине улицы. Бежал, ничего вокруг себя не видя. Бежал, напрягая все свои силы. А люди смотрели на него и восхищались. «Посмотрите, — говорили они,— как хорошо он бежит!» И никому даже в голову не приходил вопрос: «А куда это он бежит? И почему бежит?»
Глава восьмая
Наконец-то ты сбежал от них. Ты находишься в скромном городишке, где дома не разукрашены твоими улыбающимися портретами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17