Только отдельным солидным господам, одетым в ослепительно белые дхоти или хороший европейский костюм, удавалось пробиться на поезд. Их обычно сопровождала целая армия слуг: одни несли хозяйские чемоданы, узлы, зонты, судка с сдои, другие палками расчищали
путь. Алекс с воинами должен был добраться до Димапура, а потом уже пешком добираться через линию фронта до своих. Ди-мапур — крупный узел на Ассам-Бенгальской железной дороге. От него вело мощеное шоссе на Имфал, главный опорный пункт союзных войск на центральном участке фронта. От Им-фала уже рукой подать до Нагаленда.
Ехали оживленно. Воины рассказывали о своих впечатлениях со всеми подробностями, заново переживая необыкновенные приключения в необыкновенной гигантской деревне чужеземцев. День, когда, наконец, показались холмы и горы, стал праздником. Все прилипли к окнам, неотрывно глядя на синеватые силуэты горных в зазубринах хребтов. Потом попросили у Алекса горячительного.
Они все собрались в одном купе, отметить праздник чаркой рома. Сидели кружком и пели родную песню. Купе гудело низкими грубыми голосами:
Горы не выдадут, горы укроют, Злому врагу глаза заметут,
Горе трусу, слава герою! Горы беду отведут.
Женщины и ребятишки у полустанков махали им руками,
Ночью на остановке перед Димапуром Алекс вышел на платформу. Дождь, ливший весь день, прекратился. Сырая мгла прильнула к телу. Алекс поежился.
Послышалось хлюпанье многих ног. Алекс прижался к стене вагона, пропуская колонну солдат.
— Заходи по-одному,— раздалась команда, и солдаты, бряцая котелками и оружием, полезли в соседний с ними последний вагон.
Дверь купе отворилась, голос Джонни позвал:
— Кадонги, где вы? Отзовитесь!
— Здесь я, иду,— Алекс направился на узкую полоску света.
— Если ты русский, удирай немедленно,— шепнул у самого уха кто-то.— В Димаиуре или раньше тебя схватят. Беги!
Алекс стремительно обернулся — никого. Показалось, что ли? Нет, секунду назад он ясно даже чувствовал на затылке чье-то теплое дыхание.
«Неужели все-таки письмо меня подвело?—подумал встревоженный Алекс, входя в свое купе.— Не для пас ли прибыл этот почетный экскорт? Скорее всего просьба о возвращении на родину...
Паровоз свистнул и медленно тронулся.Что же делать? Выпрыгнуть на ходу? Но нельзя оставить воинов, они не догадываются об опасности. Что же делать? Кажется, придумал. Очень рискованно, совсем как в детективном романе. Но там, конечно, все получается. А вот получится ли здесь?..
Джонни все понял с полуслова. Потушив свечу и приказав воинам ждать его, Алекс распахнул дверь. Джонни ногой придерживал ее открытой, пока Алекс взобрался по двери наверх и уцепился за крюк крыши. Подтянулся на руках, впился ногтями в железо.Тугие порывы ветра толкают, спихивают вниз. Вот и грибок вентилятора. Пальцы соскальзывают. Кругом мокро. Наконец-то! Он распластался на крыше, перевел дух. Опустил конец веревки Джонни. Вот они оба уже на скользкой крыше. Потом по лесенке спустились на буфера.
Джонни жмется к нему, дрожит то ли от ужаса, то ли от сырого ветра. А ветер стегает по глазам, щекам, не дает раскрыть рта. Кругом мрак. Две полоски белеют внизу — рельсы. И грохот. Он бьет в барабанные перепонки, отдается в мозгу. Они летят над самой землей.
Алекс ощупью нашел ухо Джонни, крикнул в него:
— Все хорошо. Хэйо, Джонни! Держи меня за ремень. И сам держись крепче!
Нагнувшись, отсоединил шланги воздушного тормоза. Нащупал сцепление. Теперь нужно уловить момент: когда натяжение ослабнет, откинуть петлю с крюка.
Грозно стучат колеса. Уже совсем близко. Вот, наконец, и этот момент! Усилие, еще одно — и тяжелая петля потянула за собой, лязгнула о буфера. Вагон быстро отдаляется, становится все меньше.
— Уф!—Алекс выпрямился и с облегчением вздохнул.— Брат! Подожди здесь, а я пойду на паровоз!
Взяв у Джонни свой автомат, Алекс поднялся на крышу вагона. Сжав зубы, он побежал по скользкой крыше. Глаза шарят перед собой. Вот черная пропасть. Сжалось тело, холодок пробежал по спине. Прыжок. Есть, перепрыгнул. Снова разбег, прыжок и дальше. Замаячил высокий тендер паровоза.
Алекс скатился по лесенке, рысцой по буферам и снова наверх. Уселся на водяной бак. Ну, кажется, все. Только здесь и перевел дух. Паровоз пронзительно засвистел, и к Алексу прижалось что-то теплое, дрожащее.
— Джонни, ты? Зачем ты сделал это?
— Оставить своего кадонги — никогда! Я не боюсь его теперь,— он довольно засмеялся.— Не боюсь этого дракона, который дышит огнем и дымом.
Они съехали с угольной кучи, и полуголый кочегар с широкой лопатой в руках отпрянул назад, изумленно тараща глаза. Две мрачные фигуры решительно шагнули в тесную металлическую коробку туда, где среди блестящих ручек и колесиков священнодействовал одетый в серую спортивную курточку и короткие шорты под ремень машинист. Он обернулся на сдавленный крик кочегара.
— В чем дело, сэр?—спросил он растерянно Алекса.—-Вы, очевидно, заблудились. Ваше место в вагоне...
— У меня нет времени объяснять вам, почему мы здесь. Остановите немедленно поезд. Чем скорее это сделаете, тем будет лучше для всех,—жестко отчеканил Алекс, выставив вперед автомат и внимательно оглядывая кочегара, машиниста и его помощника, стоявшего у окошка.
— Если я это сделаю, меня расстреляют,— сказал машинист, чуть дрогнув лицом. В огромных черных глазах его промелькнула тоска.— Уж лучше стреляйте вы. Тогда моей семье хоть пенсию будут платить.
— Не стреляйте, умоляю ради Аллаха,— рухнул в отчаянии на колени кочегар.— У меня куча детей, жена. Они умрут с голоду. Им никто не поможет. Не стреляйте! Пощадите!.
— Далеко Димапур? — Двадцать пять миль.
— Ну, ладно. Покажи, каким краном остановить поезд,— обратился к нему Алекс—А чтобы на вас не подумали, мы свяжем всех. Ну, живее!
Все трое переглянулись и опустили головы. Помощник машиниста исподлобья глазами показал на горевший золотом кран.
— Джонни, скрути им руки и ноги! Я сам теперь знаю, что делать и как,—приказал Алекс. Подошел к медному начищенному крану и крутнул. Зашипел пар, паровоз резко затормозил, всех кинуло вперед. Поезд дернулся и замер. Алекс и Джонни соскочили, оставив на железном полу связанную команду паровоза.
— Сидеть всем на местах! Из вагонов не выходить!— громко требовал Алекс, пробегая вдоль поезда. Для острастки дал две короткие очереди в воздух.
Через несколько минут партизаны уже шагали напрямик по грязи и лужам. Алекс, подсветив карманным фонариком карту, сориентировался на местности. Поглядывал на светящиеся стрелки миниатюрного компаса, подаренного Робертом Морроу.
Наступал серый мутный рассвет. Низкий туман стелился над полями. Заморосил мелкий нудный дождик. Путники набросили прорезиненные плащи — тоже подарок американца.
«Это к счастью,— подумал Громов.— Смоет наши следы. Скоро войдем в джунгли, а там ни одна собака не разыщет». Алекс понимал, что нужно опасаться даже местного населения, среди которого могли быть агенты англичан. Многие нага, проживающие на территории Индии, были завербованы
англичанами в ополчение для несения сторожевой службы и в разведчики.Если бы не находчивость его воинов, им не пройти бы всю широкую полосу, протянувшуюся до японских передовых линий и просматриваемую тысячами внимательных глаз.
Молодцы Алекса умели договариваться с добровольцами-ополченцами, среди которых находили общих знакомых. Только однажды напоролись они на сторожевую заставу, которой командовал английский лейтенант. Огрызнувшись огнем, обе группы разошлись в разные стороны, скрывшись за спасительной завесой дождя.
Здесь у союзников их окружало больше опасностей, чем в японском тылу. Алекс не переставал удивляться подобной метаморфозе: союзники, друзья по общей борьбе стали для него страшнее злейшего врага. Конечно, перехватили письмо в Ташкент и повели охоту на русского, на «красного». Всполошились! А тут еще моя просьба. Эх, союзнички! Друзья вы или враги?
Не получилось из него посла. Однако, по крайней мере, теперь все выяснилось: надеяться на помощь союзников нечего: англичане попытаются восстановить старые рабские порядки, когда вернутся в Бирму. Нет, только сами нага, объединившись, могут отстоять свою свободу.
Линию фронта перешли без труда. По неуловимым приметам воины узнавали свой край, родные горы. Обходя деревни, набитые японцами, они медленно продвигались по, покрытым грязью и водой тропам. Усталость и голод сказывались все сильнее.
Как-то Джонни обрадовался; до Хванде всего два-три перехода. Измученные люди воспрянули духом. В тот же день им повезло — набрели на свободную от японцев деревню. Впервые после целого месяца мытарств они были в безопасном сухом и теплом месте.
Крепкий сон и горячая пища преобразили воинов, подняли им настроение. Впереди дом, родные, свои. Разве усидишь, когда это уже так близко! И партизаны поспешили проститься с гостеприимными хозяевами.
Черная тропа вилась по склону горы, торопила домой. Алекс с нежностью думал о Гаудили. А вдруг он уже отец, и у него есть сын?Даже погода переменилась, словно по заказу. Стоял яркий солнечный день. Разрозненные тучки старательно, словно боясь обжечься, обходили стороной пылающее солнце. Распевали птицы. Природа играла всеми красками. И земля, чуть было не захлебнувшаяся в потоках сокрушительных ливней, задышала во всю свою силу. Густые испарения поднимались в воздух, и тот становился плотным, осязаемым, как вата.
Наконец-то они вырвались из сырых душных объятий леса. Пологий склон, покрытый свежей зеленой травой, развернулся широко и привольно. А на дальнем краю, на горбу плоской кудрявой горы чернели косматые крыши хижин Хванде.
Внезапно шедший впереди Джонни остановился. Вдали следи кустов мелькала хрупкая фигура девушки. Ее пресле-довал рослый мужчина. Он уже протянул руки к девушке, как вдруг с громкими проклятиями исчез. Раздался душераздирающий вопль.
Алекс с воинами поспешили на помощь. На тропе безудержно рыдала девушка, рядом из-под земли доносились крики и стоны.Поспешно разгребли настил из травы и тонких жердей, и глазам представилась жуткая картина: на дне ямы на одном из острых кольев корчился человек. Чем больше ворочалось его тело, пытаясь освободиться, тем ниже оно оседало. Из спины его вырос конец кола. Человек поднял искаженное болью лицо. Он попытался что-то сказать, но изо рта' его хлынула кровь. Человек задергался, захрипел и обмяк.
Алекс узнал его. Это был ближайший друг и подручный Билла— Том, по прозвищу Молчун, американский парашютист.Воины молча переглядывались. Неслышно подошел Джонни, ведя за руку девушку. Она уже не плакала, только испуганно смотрела на всех и пряталась за широкую спину Джонни, словно ища у него защиты. Девушка, запинаясь, смущенно призналась, что этот оки уже несколько дней преследует ее. Утром она с подругами пошла в лес насобирать съедобных трав и кореньев на обед. Он подкараулил ее и погнался за ней. Подруги разбежались. Он уже догонял ее, как вдруг провалился. Видимо, она пробежала через эту яму-западню, устроенную на хищного зверя и японца. Ее легкую фигурку выдержали тонкие жерди, а под тяжеловесным оки провалились, Девушка опять заплакала,
Воины спили Тома Молчуна с кола, сделали из бамбуковых шестов носилки и понесли труп американца в деревню.Их никто не остановил, никто не окликнул. Улица простиралась пустынная, безлюдная. Но вот из соседнего дома донесся грубый смех, смутный шум. Показались три долговязых фигуры. Их полусогнутые длинные ноги разъезжались во все стороны. Они горланили песню, слов которой невозможно было разобрать. Вдруг один из них выхватил кольт и начал палить вверх. Увидев небольшую процессию, молча надвигавшуюся на них, он с бранью приказал остановиться. Мрачный Алекс молча шел на него. Долговязый выстрелил еще раз. Пули просвистели над головой. Джонни не выдержал, прицелился—короткая очередь, и пьяница выронил кольт, с криком схватившись за раненую руку. Двое его товарищей тоже, выхватили револьверы.
— Отставить! Бросай оружие, сволочи!—крикнул в ярости Алекс.
Те застыли с нацеленными пистолетами. Алекс поднял автомат и сыпанул длинной очередью вверх. Только тогда пьяные солдаты бросили оружие.
Алекс недоумевал: на улице по-прежнему никого. Неужели этот шум не встревожил их? Куда все подевались? Что здесь происходит? Алекс хотел зайти к старосте, но дверь сама отворилась. Вывалилась беспорядочная ватага взлохмаченных людей. Билл и Рэджи, оказавшиеся впереди, попятились назад, удивленно моргая заплывшими глазами.
- Командир! Алекс!— заорали они разом и полезли обниматься.
— Хватит, хватит, ребята!—Алекс отстранился от них, дышащих на него алкогольным перегаром.— Вы лучше скажите, что у вас здесь творится. Что зто за гульба? По какому случаю?
Билл открыл уже рот, как вдруг увидел двух своих солдат в кольце воинов. Его взгляд уперся в третьего, который тихо стонал, держа на весу раненую руку. Джонни пытался сделать ему перевязку.
- Не трогать, собаки!—взревел Билл, хватаясь за кобуру, висевшую на животе.— Тысяча чертей вам в глотку! Да как вы, черномазые скоты, смели! Это же мои солдаты, мои часовые. Убью!
- Назад, Билл —Алекс схватил американца за плечо и дернул на себя.— Они выполняют мой приказ.
— Ах, так это твой приказ, сэр?- Билл повернул свое опухшее в рыжей щетине лицо к Алексу.— Не успел заявиться с того света и уже командуешь! Есть, сэр! Слушаюсь, сэр!, Что прикажете, сэр?—с каждым новым словом Билл вытягивался, прикладывал ладонь к своей рыжей шевелюре, пытаясь отдать честь. Потом громко расхохотался в лицо Алекса. И тут он замер, у-зенькие глазки его расширились, уставившись на носилки, где лежал окровавленный Том Молчун. Как котят,отпихнул он товарищей, пытавшихся увести его, и тяжело плюхнулся на колени перед трупом друга.
— Том, братец! Как же ты? Что же с тобой сделали?— его голос буравил уплотнившуюся тишину. Билл как-то сразу сник, ссутулился. Провел ладонями по лицу, словно снимая паутину пьяного дурмана. Медленно поднялся на нога и глухо спросил, не поднимая глаз:
— Кто убил?
— Билл, нейдем, дорогой!—обхватил его за плечи Рэджи.—Потом все выясним. Он не уйдет он нас, этот убийца.
— Нет, я хочу знать сейч'ас. Вы думаете, я вдрызг пьяный и ничего не понимаю?—он отвел руку Рэджи, взгляд его колючих, глазок трезвел, перебегая с Джонни на Алекса и обратно. Остановился на девушке.— Ага, вот она, дрянь! Она долго водила за нос Тома, а теперь завела в западню, к командирскому холую. Они убили Тома,— взорвался Билл, бросаясь на Джонни и пытаясь выхватить револьвер из кобуры» Джонни с девушкой отступили за стенку воинов, взявших оружие наизготовку.
Билл налег на дула автоматов мощной грудью, но достать молодых нага уже не смог. Он отпрыгнул назад, затравленно озираясь по сторонам. Среди его собутыльников поднялся ропот, раздалась ругань.
— Братцы, наших бьют!— взвизгнул кто-то. —Отставить!—крикнул Алекс.—Довольно галдеть, как бабы на базаре! Солдаты вы или щенки слепые? Слушай меня! Внимание! Смирно! Рэджи, ведите свою команду домой!. Когда протрезвеете, будем говорить.
— Слушаюсь, сэр,— произнес Рэджи.
— Снова ты за черномазых и против нас,— шагнул к Алексу Билл, Встал рядом с ним, грудь в грудь,- Ты же насквозь красный, я давно это заметил. Жаль там поздно узнали.— Наливаясь гневом, он повернулся к своим и заорал:— Ребята! Кого вы слушаете? Да это же красная сволочь! Чего нам еще ждать? Давай!..
— Билл, пачкун несчастный, назад! Застрелю, как бунтовщика! — взревел Рэджи. Хладнокровие и выдержка изменили ему. Обернулся к Громову с заискивающей улыбкой,-Извини его, командир, он рехнулся.
— Заберите с собой товарища и похороните,— сухо сказал Алекс.— Молчун сам провалился в яму, когда ловил девушку. Мы все видели это. А трех хулиганов, пьянствующих на посту, я посажу под арест. Ступайте!—приказал Алекс.
Он смотрел вслед наполовину протрезвевшей компании, уходившей во главе с Рэджи, начальником штаба отряда, и тревожные предчувствия зарождались в нем: «Что они задумали? Неспроста, болтал Билл и призывал разделаться со мной, как с красным. Очевидно, Калькутта дала знать и сюда».
С молниеносной быстротой распространилась по Хванде весть о возращении Алиссандербонга. Люди несмело выглядывали из хижин. Озираясь по сторонам, собирались кучками. Улица оживала. Сиеми подходили, здоровались. Начинались расспросы, разговоры.
— Пошли слухи, что вы все погибли,—говорил старик с окладистой бородой.— А вы живые и с ружьями. Очень хорошо.
— Великий Саламандра услышал наши мольбы,—вторил другой.— Он охраняет тебя, потому что ты нужен народу, вождь Алиссандербонг.
— Твои солдаты обижают нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27