Он мог работать на британскую разведку и появиться в Бильбао именно по этой причине. И вообще, как Габи познакомилась с Алексом? Кстати, когда люди живут вместе, они обычно интересуются работой партнера, а иногда и помогают в ней. Если Алекс работал на разведку, значит, у него были связи с местной полицией и он мог слить им дезинформацию.
Единственным недостатком этой теории было то, что переезд Габи совпал с появлением Алекса в Северной Испании. Похоже, это притянуто за уши. Если только Алекс не попросил о переводе сюда, когда узнал о переселении Габи. Или Алекс совсем не переезжал в Страну Басков, а просто пытался меня одурачить. Но в любом случае, он точно сумасшедший.
Вариант номер четыре – Габриэль. В ней было что-то странное. Для нее не составило бы труда написать письмо о цветах в нашей гостиной. Но организовывать ограбление? Что, черт возьми, она от этого выигрывала?
Это был наименее вероятный вариант. Ни одна из версий не объясняла полностью всех фактов, но можно было сделать вывод, что Габи не представляет угрозы.
Как ни странно, я спал очень крепко. Видимо, последние несколько дней отняли у меня все силы. Я был настолько погружен в приятные сновидения, что, когда проснулся, искренне поразился, что нахожусь в тюрьме.
Утром в воскресенье мою дверь отперли и оставили открытой. Я сидел на стуле и видел, как мимо проходили заключенные, таща за собой матрасы или неся стулья. Когда поток людей почти иссяк, я высунул голову и решил прогуляться. С наивной надеждой, над которой сам позже посмеялся, я прошел до двери нашего блока и подергал ее, проверяя, не открыта ли она. Я думал, что, возможно, по воскресеньям всех выпускают, демонстрируя доверие к заключенным.
Я обнаружил остальных арестантов во дворе для прогулок, они сидели на стульях или лежали на матрасах и курили. Многие из них пили пиво или баловались травой. В Британии все, что отдаленно напоминает удовольствие, рассматривается как особая привилегия и поэтому не разрешается. В Испании считается, что арестант имеет на это право; лишение свободы и так является достаточным наказанием.
Все в тюрьме выглядели относительно опрятно. Моя потрепанная одежда, всклокоченные волосы и шрам на лице в том месте, где меня ударила Габи, придавали мне самый суровый вид; я больше других походил на заключенного.
– Здесь есть англичане? – обратился я к присутствующим.
Ко мне подошел темноволосый мужчина. Ему было около пятидесяти, но от загара его лицо состарилось раньше времени. Он сказал, что его зовут Роб.
– За что вы здесь сидите? – спросил я.
– Я попал в автомобильную аварию, – ответил Роб.
– И что?
– В Испании часто арестовывают всех участников аварии и держат их, пока не получат письменное заключение, кто несет ответственность, и тогда уже выдвигают обвинения против тех, кто виноват. – Он говорил небрежным тоном. – А вы здесь за что?
– Не имею понятия.
– Когда они вас забрали, в пятницу вечером?
– Я сам в пятницу явился в полицейский участок, – признался я.
– Большая ошибка, – сказал он. – Если они хотят вас арестовать, то выбирают вечер пятницы. Они знают, что вам не удастся связаться с адвокатом до утра понедельника. Если вам разрешат позвонить, вероятнее всего, вы пообщаетесь с автоответчиком, но сообщение наверняка останется без ответа. Так полиция получает дополнительное время. В выходные они раскрывают много преступлений. Им разрешено держать вас без особой причины семьдесят два часа.
– Но ведь нет никакого дела, – запротестовал я. – Разве я не могу попросить, чтобы меня выпустили под залог или еще что-то?
Роб рассмеялся:
– Конечно, можете, но суд, который этим занимается, в августе закрыт.
– Вы меня разыгрываете?
Я пошутил насчет «летнего» правосудия, но он меня не понял.
– Где ваше место? – поинтересовался он.
– Что?
– Где вы положили свой матрас?
– Нигде.
– О, – вздохнул Роб явно разочарованно. – Фокус в том, что один занимает место там, где тень бывает с утра, а второй – там, где будет днем. Лучше вам сесть со мной на мой матрас. Вы не забудете об этом в следующее воскресенье, ладно?
– Меня не будет здесь в воскресенье, – заявил я.
Роб вновь от души рассмеялся, и к нему присоединились все окружающие.
– Вы курите? – спросил я. – Они все время дают мне сигареты.
– Должно быть, вы им понравились.
– Вы шутите?
– Да, шучу, – согласился он.
Я не узнал свое имя. Его произнесли по громкоговорителю, но я принял это за обман слуха.
Я продолжал болтать с Робом, который, хотя и сидел в тени, поднял лицо вверх и закрыл глаза, как будто загорал.
Наконец ко мне подошел дежурный из числа заключенных.
– Сальвадор Гонгола?
– Да, – ответил я.
– Вас освобождают, – сказал он.
– Что?
– Заберите свои вещи и можете уходить.
Глава 14
Выйдя за ворота, я с удивлением обнаружил, что рядом с тюрьмой ничего нет. Совсем ничего, она находилась в какой-то совершенной глуши. Похоже, до ближайшего городка было много миль.
Меня никто не встречал.
Я вернулся к воротам и стал стучать в большую деревянную дверь, чувствуя себя довольно глупо.
Наконец мне ответили по внутренней связи:
– Да?
– Мне не на чем ехать, – сказал я.
– Что?
– Меня только что выпустили, но у меня нет машины, – объяснил я.
– Вы кто? – спросил мужчина.
Я объяснил, и связь прервалась.
Откуда-то издалека, возможно, со двора для прогулок, долетали веселые крики. Потом снова наступила тишина, столь характерная для сельской местности.
Внутренняя связь снова ожила.
– У вас есть транспортное средство, – сообщил голос, и все стихло.
Какое-то время я постоял на месте, гадая, что делать дальше. Потом с жалким видом пошел вниз по дороге.
Я был примерно в ста метрах от тюрьмы, когда услышал, что меня зовет женский голос. Я обернулся и увидел Олаю рядом с моей машиной, припаркованной у тюремных ворот.
Она подъехала ко мне.
– Я забрала машину с парковки за тюрьмой, – объяснила она.
– Спасибо, что приехали за мной.
– У вас паршивый вид.
– У меня не было даже бритвы. Они часто сажают людей под замок ради собственного удовольствия? С моей мамой все в порядке?
– Она все еще в тюрьме. Они утверждают, что она напала на полицейского. Хотите кофе?
– Да, спасибо.
Олая отвезла меня в ближайший населенный пункт. Мы сели в уличном кафе на открытом воздухе.
– Это один из наших новых небольших городов, – сообщила она.
– Я знаю, – сказал я. – Здесь вырос мой отец.
– Правда? – спросила она саркастически, взглянула на меня из-под тяжелых век и потушила сигарету.
Сначала я не мог понять, зачем она предложила остановиться в кафе. Ей нечего было мне сказать. Но выяснилось, что полицейские разбудили ее своим телефонным звонком, и теперь ей были необходимы кофе и сигарета.
Я решил заполнить паузу, цитируя отрывки из дневника отца.
– Я всегда представлял, что мой отец жил в такой же сельской местности, – объяснил я.
Олая смотрела на меня без всякого выражения.
– По вечерам его родители возвращались с работы или после ее поисков, и мой отец отправлялся в поле или в лес. Весной он собирал крапиву, и они ее варили.
– Они ели крапиву? – спросила Олая. Она была скорее удивлена тем, что я выбрал такую тему, чем действительно интересовалась моим рассказом.
– Ее нужно варить в небольшом количестве воды, тогда получается травяное пюре, – говорил я. – Но оно почти безвкусное, поэтому они добавляли корни ромашки. В другое время они обычно искали в лесу грибы-дождевики и жарили их.
– Франко. – Олая печально покачала головой, как будто она тоже жила тогда. Как будто мы оба тогда жили.
– Франко приказал войскам оцепить вокзал в Бильбао, – продолжал я. – Если кого-то подозревали в том, что он приехал из деревни в поисках работы, то его снова сажали на поезд и отправляли обратно. Поэтому родители отца одевались по-дорожному, брали набитые барахлом чемоданы и садились на поезд в ближайшем пригороде, а в городе им давали бесплатные билеты, и они могли добраться до Андалусии, навестить оставленную там родню.
Я немного утратил чувство меры.
Олая сказала:
– Я знаю свою историю, сеньор Гонгола.
– Да, – согласился я. – Спасибо, что забрали меня.
Позже, когда Олая везла меня домой, она спросила:
– Почему ваша мать подожгла полицейского?
– Она прыснула на него жидкостью для чистки плиты. Она считала, что ее грабят.
– Серьезно?
– Вроде да.
Олая благополучно доставила меня к дверям дома. Она держала в руках ключи и явно не собиралась задерживаться. Но должно быть, я выглядел таким беспомощным, что она отперла мне дверь и после некоторых колебаний вошла внутрь.
В доме царил беспорядок: часть наших вещей была сложена в стопки – вероятно, это сделала Габриэль, – но повсюду виднелись следы разгрома.
– Ладно, я сделаю несколько телефонных звонков, – сказала Олая.
– Вы не обязаны этим заниматься.
– Я ваша помощница.
– Да, но мы не на работе…
И тут Олая произнесла как будто заготовленную речь, – наверное, это была давняя обида.
– Я помогаю, – заявила она. – Вы, англичане, считаете, что если человек работает с девяти до пяти, то он хороший работник, даже если делает свое дело плохо. Мы в Испании, я работаю и помогаю, когда это необходимо. Но вы, англичане, не считаете это правильным.
Должно быть, у меня был ужасный вид: опустошенный, усталый, в той же одежде, что и в пятницу. Олая не стала больше меня отчитывать.
Она смягчилась и приготовила мне чай, а потом пошла осматривать верхний этаж.
Вернувшись, она сказала:
– То ли есть полицейский, который вламывается в дома, то ли они ошиблись, и он не имеет отношения к полиции.
– Думаю, они замечают, когда полицейский появляется на работе несколько подпаленный.
Я понял, что выбрал слово «подпаленный», потому что был уверен, что она его не знает. Я желал охладить ее пыл и поставить на место. Черт, что со мной?
– Или есть еще что-то, чего мы не знаем, – продолжала она. – Я попробую позвонить, но в воскресенье все сложно. Вероятно, завтра я узнаю больше.
Она посмотрела на документы и письма, которые лежали на полу.
– Вы не читаете вашу почту? – спросила она.
– Нет, – засмеялся я.
– Несмотря на странные письма, которые получаете? – удивилась она.
Откуда она знала о письмах?
– Какие письма?
– Полученные вами письма о диких птицах, – напомнила она.
– Но они пришли на работу.
Она пожала плечами:
– Все равно, дома тоже нужно распечатывать почту. У вас есть юридический поверенный? Я знаю одного очень хорошего. Он, как и вы, наполовину англичанин. Помогает британцам, живущим здесь.
Она ушла и куда-то позвонила. Вернулась, держа в руках листок с номером телефона.
– Вот его номер, – сказала она. – Пожалуй, это все, что я могу сделать сегодня.
Олая еще что-то говорила, но я ее уже не слушал. Я поблагодарил ее, и она уехала.
* * *
Юридический поверенный – испанский феномен, появление которого обусловлено тем, что испанская бюрократия непобедима. Если вы хотите построить или арендовать дом, взять кого-то на работу или уволить, планируете родиться или умереть в ближайшем будущем, не забудьте накинуть четыре месяца на неизбежные бюрократические процедуры. Нужно будет заполнить множество бланков, трудно будет разобраться, где их достать, поэтому придется стоять в очереди в справочное окно, чтобы все узнать. Потом ехать через весь город в нужную контору, где снова будут очереди, а в итоге может выясниться, что нужный вам чиновник отсутствует. Будет еще одна инстанция, куда вы должны доставить бумаги, и она наверняка окажется в другом офисе или в другом городе. В следующем месте бумаги будут рассматриваться, в другом департаменте решение будет утверждаться, и все это разные кабинеты и чиновники, к каждому из которых образуется очередь из желающих попасть на прием. Обходного пути нет. Криком делу не поможешь (я пробовал), а официальных лиц слишком много, чтобы решить вопрос с помощью взятки. Единственный выход – нанять консультанта.
Юридический поверенный – это ваш представитель, который бегает и собирает для вас нужные документы. Вернее, он не бегает, а неторопливо ходит с самодовольным видом. У него есть запас бланков, которые вам понадобятся, и список необходимых дополнительных документов. Что еще важнее, он знает, где неуловимые чиновники пьют кофе. Впрочем, поверенные сами часто бывают неуловимыми: их офис редко когда открыт, потому что они сбивают ноги, помогая рядовым гражданам, которые, в свою очередь, не могут их поймать. Это непостижимо, но испанцы считают такую жизнь очень забавной.
Поверенный должен быть жизнерадостным человеком: когда получаешь счет за его услуги, понимаешь, как он от души веселится.
Несмотря на все это, Олая была права. Мне нужен был юридический поверенный.
Приняв решение, я немного успокоился, но не стал пока ничего предпринимать. Я так долго сидел в оцепенении на стуле, что стал сомневаться, не перестал ли мой мозг на время функционировать. Я не мог вспомнить ни одной мысли, которая посетила бы тогда мою голову.
Неожиданно я понял, что в доме кто-то есть. У нас не было домашних животных, поэтому любое движение или шум вызывали подозрение.
– Габи? – позвал я.
Мне не ответили.
Я чувствовал себя виноватым, как будто у меня не было права беспокоить проникнувшего в дом. Шум доносился сверху. Возможно, под ногами скрипели доски пола. Или я сам себя пугал. Вероятно, дом остывал после жаркого дня и немного скрипел, а я этого раньше не замечал.
Я побежал вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Заглянул по очереди в каждую комнату. Никого. Но я решил подстраховаться – открыл каждый шкаф и проверил под кроватями. Прошел в ванную.
Я сел на край ванны и стал ждать, пока она наполнится. У меня не было плана, как освободить мою мать из тюрьмы. Эту проблему я решил оставить до завтра.
В комнате моей матери раздался вполне определенный звук. Я бросился туда. Ставни были широко распахнуты и качались. Я подбежал к окну и выглянул наружу. Ничего.
Я прикинул, за сколько времени добрался до комнаты. Было ли его достаточно, чтобы выпрыгнуть из окна и скрыться за домом? Возможно, но с большой натяжкой.
Я кинулся в нашу комнату, а потом на балкон – там был лучший обзор.
По-прежнему ничего.
Возможно, все это время окно было открыто. В горах странная акустика. Мои нервы взвинчены, так что мне могло показаться.
Но все же я не сомневался, что в доме кто-то был.
Глава 15
Я услышал, как открылась входная дверь, и побежал вниз.
Пришла Габриэль.
Она обняла меня:
– Слава богу!
– Где ты была?
– Я пыталась достать еду, вино и все такое, чтобы порадовать тебя, когда ты вернешься.
– Но тебя очень долго не было.
Она взглянула на часы.
– Полтора часа. Может, два. Я не могла найти ни одного проклятого магазина, который был бы открыт днем в воскресенье, поэтому доехала до Бильбао и взяла все на работе. У меня есть хлеб, несколько видов сыра, красное вино. Оливки. Тонны еды. Где наша машина?.
Вероятно, у меня был ошеломленный вид.
– Извини, – сказала она. – Я должна была ждать дома. Но я не знала, когда ты вернешься.
– Но почему ты не позвонила и не навестила меня в тюрьме?
– Я пыталась. Мне было ужасно трудно выяснить у властей, где ты находишься. Я вообще не представляла, с чего начинать поиски. Сначала я даже не знала, что ты арестован. Понимаешь, такое объяснение не сразу приходит в голову, если не можешь кого-то найти. Они утверждали, что ты не указал меня как члена своей семьи, это правда? Они не хотели иметь со мной дела. Мне приходилось узнавать все через Олаю, когда мне наконец удалось с ней связаться.
Это звучало вполне правдоподобно.
– Почему ты вписал имя Олаи, а не мое? – спросила Габи.
– Я не вписал. Вернее, все было не так. Я не знаю. Когда мне сказали, что мою мать тоже арестовали, я решил, что безопаснее назвать того, кого не заберут. Что-нибудь известно о маме?
– Мне было обидно, вот и все, – объяснила Габи. – И странно.
– Просто я подумал, что в такой момент я должен поступить практично, даже если это выглядит дико.
Олая сдержала слово и в понедельник постаралась связаться с властями по моему делу.
С утра я пытался заняться работой, на случай, если остальную часть дня придется преследовать чиновников, защищать дом от вторжения, навещать мать в камере смертников или участвовать в другой забавной игре, которую придумают веселые испанцы.
Мы договорились с Олаей провести утро в домике охранника на парковке.
Любой подтвердит, что самые большие проблемы всегда связаны с парковкой. Завод могут взорвать террористы, столовой может грозить нашествие тараканов, но сотрудников будет интересовать только одно – почему какой-то посетитель оставил машину на их парковочном месте или откуда такая жуткая несправедливость, что приходится парковаться на десять ярдов дальше от офиса, чем коллега из бухгалтерии, который, как известно из достоверных источников, значительно меньше получает и проработал здесь только шесть месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Единственным недостатком этой теории было то, что переезд Габи совпал с появлением Алекса в Северной Испании. Похоже, это притянуто за уши. Если только Алекс не попросил о переводе сюда, когда узнал о переселении Габи. Или Алекс совсем не переезжал в Страну Басков, а просто пытался меня одурачить. Но в любом случае, он точно сумасшедший.
Вариант номер четыре – Габриэль. В ней было что-то странное. Для нее не составило бы труда написать письмо о цветах в нашей гостиной. Но организовывать ограбление? Что, черт возьми, она от этого выигрывала?
Это был наименее вероятный вариант. Ни одна из версий не объясняла полностью всех фактов, но можно было сделать вывод, что Габи не представляет угрозы.
Как ни странно, я спал очень крепко. Видимо, последние несколько дней отняли у меня все силы. Я был настолько погружен в приятные сновидения, что, когда проснулся, искренне поразился, что нахожусь в тюрьме.
Утром в воскресенье мою дверь отперли и оставили открытой. Я сидел на стуле и видел, как мимо проходили заключенные, таща за собой матрасы или неся стулья. Когда поток людей почти иссяк, я высунул голову и решил прогуляться. С наивной надеждой, над которой сам позже посмеялся, я прошел до двери нашего блока и подергал ее, проверяя, не открыта ли она. Я думал, что, возможно, по воскресеньям всех выпускают, демонстрируя доверие к заключенным.
Я обнаружил остальных арестантов во дворе для прогулок, они сидели на стульях или лежали на матрасах и курили. Многие из них пили пиво или баловались травой. В Британии все, что отдаленно напоминает удовольствие, рассматривается как особая привилегия и поэтому не разрешается. В Испании считается, что арестант имеет на это право; лишение свободы и так является достаточным наказанием.
Все в тюрьме выглядели относительно опрятно. Моя потрепанная одежда, всклокоченные волосы и шрам на лице в том месте, где меня ударила Габи, придавали мне самый суровый вид; я больше других походил на заключенного.
– Здесь есть англичане? – обратился я к присутствующим.
Ко мне подошел темноволосый мужчина. Ему было около пятидесяти, но от загара его лицо состарилось раньше времени. Он сказал, что его зовут Роб.
– За что вы здесь сидите? – спросил я.
– Я попал в автомобильную аварию, – ответил Роб.
– И что?
– В Испании часто арестовывают всех участников аварии и держат их, пока не получат письменное заключение, кто несет ответственность, и тогда уже выдвигают обвинения против тех, кто виноват. – Он говорил небрежным тоном. – А вы здесь за что?
– Не имею понятия.
– Когда они вас забрали, в пятницу вечером?
– Я сам в пятницу явился в полицейский участок, – признался я.
– Большая ошибка, – сказал он. – Если они хотят вас арестовать, то выбирают вечер пятницы. Они знают, что вам не удастся связаться с адвокатом до утра понедельника. Если вам разрешат позвонить, вероятнее всего, вы пообщаетесь с автоответчиком, но сообщение наверняка останется без ответа. Так полиция получает дополнительное время. В выходные они раскрывают много преступлений. Им разрешено держать вас без особой причины семьдесят два часа.
– Но ведь нет никакого дела, – запротестовал я. – Разве я не могу попросить, чтобы меня выпустили под залог или еще что-то?
Роб рассмеялся:
– Конечно, можете, но суд, который этим занимается, в августе закрыт.
– Вы меня разыгрываете?
Я пошутил насчет «летнего» правосудия, но он меня не понял.
– Где ваше место? – поинтересовался он.
– Что?
– Где вы положили свой матрас?
– Нигде.
– О, – вздохнул Роб явно разочарованно. – Фокус в том, что один занимает место там, где тень бывает с утра, а второй – там, где будет днем. Лучше вам сесть со мной на мой матрас. Вы не забудете об этом в следующее воскресенье, ладно?
– Меня не будет здесь в воскресенье, – заявил я.
Роб вновь от души рассмеялся, и к нему присоединились все окружающие.
– Вы курите? – спросил я. – Они все время дают мне сигареты.
– Должно быть, вы им понравились.
– Вы шутите?
– Да, шучу, – согласился он.
Я не узнал свое имя. Его произнесли по громкоговорителю, но я принял это за обман слуха.
Я продолжал болтать с Робом, который, хотя и сидел в тени, поднял лицо вверх и закрыл глаза, как будто загорал.
Наконец ко мне подошел дежурный из числа заключенных.
– Сальвадор Гонгола?
– Да, – ответил я.
– Вас освобождают, – сказал он.
– Что?
– Заберите свои вещи и можете уходить.
Глава 14
Выйдя за ворота, я с удивлением обнаружил, что рядом с тюрьмой ничего нет. Совсем ничего, она находилась в какой-то совершенной глуши. Похоже, до ближайшего городка было много миль.
Меня никто не встречал.
Я вернулся к воротам и стал стучать в большую деревянную дверь, чувствуя себя довольно глупо.
Наконец мне ответили по внутренней связи:
– Да?
– Мне не на чем ехать, – сказал я.
– Что?
– Меня только что выпустили, но у меня нет машины, – объяснил я.
– Вы кто? – спросил мужчина.
Я объяснил, и связь прервалась.
Откуда-то издалека, возможно, со двора для прогулок, долетали веселые крики. Потом снова наступила тишина, столь характерная для сельской местности.
Внутренняя связь снова ожила.
– У вас есть транспортное средство, – сообщил голос, и все стихло.
Какое-то время я постоял на месте, гадая, что делать дальше. Потом с жалким видом пошел вниз по дороге.
Я был примерно в ста метрах от тюрьмы, когда услышал, что меня зовет женский голос. Я обернулся и увидел Олаю рядом с моей машиной, припаркованной у тюремных ворот.
Она подъехала ко мне.
– Я забрала машину с парковки за тюрьмой, – объяснила она.
– Спасибо, что приехали за мной.
– У вас паршивый вид.
– У меня не было даже бритвы. Они часто сажают людей под замок ради собственного удовольствия? С моей мамой все в порядке?
– Она все еще в тюрьме. Они утверждают, что она напала на полицейского. Хотите кофе?
– Да, спасибо.
Олая отвезла меня в ближайший населенный пункт. Мы сели в уличном кафе на открытом воздухе.
– Это один из наших новых небольших городов, – сообщила она.
– Я знаю, – сказал я. – Здесь вырос мой отец.
– Правда? – спросила она саркастически, взглянула на меня из-под тяжелых век и потушила сигарету.
Сначала я не мог понять, зачем она предложила остановиться в кафе. Ей нечего было мне сказать. Но выяснилось, что полицейские разбудили ее своим телефонным звонком, и теперь ей были необходимы кофе и сигарета.
Я решил заполнить паузу, цитируя отрывки из дневника отца.
– Я всегда представлял, что мой отец жил в такой же сельской местности, – объяснил я.
Олая смотрела на меня без всякого выражения.
– По вечерам его родители возвращались с работы или после ее поисков, и мой отец отправлялся в поле или в лес. Весной он собирал крапиву, и они ее варили.
– Они ели крапиву? – спросила Олая. Она была скорее удивлена тем, что я выбрал такую тему, чем действительно интересовалась моим рассказом.
– Ее нужно варить в небольшом количестве воды, тогда получается травяное пюре, – говорил я. – Но оно почти безвкусное, поэтому они добавляли корни ромашки. В другое время они обычно искали в лесу грибы-дождевики и жарили их.
– Франко. – Олая печально покачала головой, как будто она тоже жила тогда. Как будто мы оба тогда жили.
– Франко приказал войскам оцепить вокзал в Бильбао, – продолжал я. – Если кого-то подозревали в том, что он приехал из деревни в поисках работы, то его снова сажали на поезд и отправляли обратно. Поэтому родители отца одевались по-дорожному, брали набитые барахлом чемоданы и садились на поезд в ближайшем пригороде, а в городе им давали бесплатные билеты, и они могли добраться до Андалусии, навестить оставленную там родню.
Я немного утратил чувство меры.
Олая сказала:
– Я знаю свою историю, сеньор Гонгола.
– Да, – согласился я. – Спасибо, что забрали меня.
Позже, когда Олая везла меня домой, она спросила:
– Почему ваша мать подожгла полицейского?
– Она прыснула на него жидкостью для чистки плиты. Она считала, что ее грабят.
– Серьезно?
– Вроде да.
Олая благополучно доставила меня к дверям дома. Она держала в руках ключи и явно не собиралась задерживаться. Но должно быть, я выглядел таким беспомощным, что она отперла мне дверь и после некоторых колебаний вошла внутрь.
В доме царил беспорядок: часть наших вещей была сложена в стопки – вероятно, это сделала Габриэль, – но повсюду виднелись следы разгрома.
– Ладно, я сделаю несколько телефонных звонков, – сказала Олая.
– Вы не обязаны этим заниматься.
– Я ваша помощница.
– Да, но мы не на работе…
И тут Олая произнесла как будто заготовленную речь, – наверное, это была давняя обида.
– Я помогаю, – заявила она. – Вы, англичане, считаете, что если человек работает с девяти до пяти, то он хороший работник, даже если делает свое дело плохо. Мы в Испании, я работаю и помогаю, когда это необходимо. Но вы, англичане, не считаете это правильным.
Должно быть, у меня был ужасный вид: опустошенный, усталый, в той же одежде, что и в пятницу. Олая не стала больше меня отчитывать.
Она смягчилась и приготовила мне чай, а потом пошла осматривать верхний этаж.
Вернувшись, она сказала:
– То ли есть полицейский, который вламывается в дома, то ли они ошиблись, и он не имеет отношения к полиции.
– Думаю, они замечают, когда полицейский появляется на работе несколько подпаленный.
Я понял, что выбрал слово «подпаленный», потому что был уверен, что она его не знает. Я желал охладить ее пыл и поставить на место. Черт, что со мной?
– Или есть еще что-то, чего мы не знаем, – продолжала она. – Я попробую позвонить, но в воскресенье все сложно. Вероятно, завтра я узнаю больше.
Она посмотрела на документы и письма, которые лежали на полу.
– Вы не читаете вашу почту? – спросила она.
– Нет, – засмеялся я.
– Несмотря на странные письма, которые получаете? – удивилась она.
Откуда она знала о письмах?
– Какие письма?
– Полученные вами письма о диких птицах, – напомнила она.
– Но они пришли на работу.
Она пожала плечами:
– Все равно, дома тоже нужно распечатывать почту. У вас есть юридический поверенный? Я знаю одного очень хорошего. Он, как и вы, наполовину англичанин. Помогает британцам, живущим здесь.
Она ушла и куда-то позвонила. Вернулась, держа в руках листок с номером телефона.
– Вот его номер, – сказала она. – Пожалуй, это все, что я могу сделать сегодня.
Олая еще что-то говорила, но я ее уже не слушал. Я поблагодарил ее, и она уехала.
* * *
Юридический поверенный – испанский феномен, появление которого обусловлено тем, что испанская бюрократия непобедима. Если вы хотите построить или арендовать дом, взять кого-то на работу или уволить, планируете родиться или умереть в ближайшем будущем, не забудьте накинуть четыре месяца на неизбежные бюрократические процедуры. Нужно будет заполнить множество бланков, трудно будет разобраться, где их достать, поэтому придется стоять в очереди в справочное окно, чтобы все узнать. Потом ехать через весь город в нужную контору, где снова будут очереди, а в итоге может выясниться, что нужный вам чиновник отсутствует. Будет еще одна инстанция, куда вы должны доставить бумаги, и она наверняка окажется в другом офисе или в другом городе. В следующем месте бумаги будут рассматриваться, в другом департаменте решение будет утверждаться, и все это разные кабинеты и чиновники, к каждому из которых образуется очередь из желающих попасть на прием. Обходного пути нет. Криком делу не поможешь (я пробовал), а официальных лиц слишком много, чтобы решить вопрос с помощью взятки. Единственный выход – нанять консультанта.
Юридический поверенный – это ваш представитель, который бегает и собирает для вас нужные документы. Вернее, он не бегает, а неторопливо ходит с самодовольным видом. У него есть запас бланков, которые вам понадобятся, и список необходимых дополнительных документов. Что еще важнее, он знает, где неуловимые чиновники пьют кофе. Впрочем, поверенные сами часто бывают неуловимыми: их офис редко когда открыт, потому что они сбивают ноги, помогая рядовым гражданам, которые, в свою очередь, не могут их поймать. Это непостижимо, но испанцы считают такую жизнь очень забавной.
Поверенный должен быть жизнерадостным человеком: когда получаешь счет за его услуги, понимаешь, как он от души веселится.
Несмотря на все это, Олая была права. Мне нужен был юридический поверенный.
Приняв решение, я немного успокоился, но не стал пока ничего предпринимать. Я так долго сидел в оцепенении на стуле, что стал сомневаться, не перестал ли мой мозг на время функционировать. Я не мог вспомнить ни одной мысли, которая посетила бы тогда мою голову.
Неожиданно я понял, что в доме кто-то есть. У нас не было домашних животных, поэтому любое движение или шум вызывали подозрение.
– Габи? – позвал я.
Мне не ответили.
Я чувствовал себя виноватым, как будто у меня не было права беспокоить проникнувшего в дом. Шум доносился сверху. Возможно, под ногами скрипели доски пола. Или я сам себя пугал. Вероятно, дом остывал после жаркого дня и немного скрипел, а я этого раньше не замечал.
Я побежал вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Заглянул по очереди в каждую комнату. Никого. Но я решил подстраховаться – открыл каждый шкаф и проверил под кроватями. Прошел в ванную.
Я сел на край ванны и стал ждать, пока она наполнится. У меня не было плана, как освободить мою мать из тюрьмы. Эту проблему я решил оставить до завтра.
В комнате моей матери раздался вполне определенный звук. Я бросился туда. Ставни были широко распахнуты и качались. Я подбежал к окну и выглянул наружу. Ничего.
Я прикинул, за сколько времени добрался до комнаты. Было ли его достаточно, чтобы выпрыгнуть из окна и скрыться за домом? Возможно, но с большой натяжкой.
Я кинулся в нашу комнату, а потом на балкон – там был лучший обзор.
По-прежнему ничего.
Возможно, все это время окно было открыто. В горах странная акустика. Мои нервы взвинчены, так что мне могло показаться.
Но все же я не сомневался, что в доме кто-то был.
Глава 15
Я услышал, как открылась входная дверь, и побежал вниз.
Пришла Габриэль.
Она обняла меня:
– Слава богу!
– Где ты была?
– Я пыталась достать еду, вино и все такое, чтобы порадовать тебя, когда ты вернешься.
– Но тебя очень долго не было.
Она взглянула на часы.
– Полтора часа. Может, два. Я не могла найти ни одного проклятого магазина, который был бы открыт днем в воскресенье, поэтому доехала до Бильбао и взяла все на работе. У меня есть хлеб, несколько видов сыра, красное вино. Оливки. Тонны еды. Где наша машина?.
Вероятно, у меня был ошеломленный вид.
– Извини, – сказала она. – Я должна была ждать дома. Но я не знала, когда ты вернешься.
– Но почему ты не позвонила и не навестила меня в тюрьме?
– Я пыталась. Мне было ужасно трудно выяснить у властей, где ты находишься. Я вообще не представляла, с чего начинать поиски. Сначала я даже не знала, что ты арестован. Понимаешь, такое объяснение не сразу приходит в голову, если не можешь кого-то найти. Они утверждали, что ты не указал меня как члена своей семьи, это правда? Они не хотели иметь со мной дела. Мне приходилось узнавать все через Олаю, когда мне наконец удалось с ней связаться.
Это звучало вполне правдоподобно.
– Почему ты вписал имя Олаи, а не мое? – спросила Габи.
– Я не вписал. Вернее, все было не так. Я не знаю. Когда мне сказали, что мою мать тоже арестовали, я решил, что безопаснее назвать того, кого не заберут. Что-нибудь известно о маме?
– Мне было обидно, вот и все, – объяснила Габи. – И странно.
– Просто я подумал, что в такой момент я должен поступить практично, даже если это выглядит дико.
Олая сдержала слово и в понедельник постаралась связаться с властями по моему делу.
С утра я пытался заняться работой, на случай, если остальную часть дня придется преследовать чиновников, защищать дом от вторжения, навещать мать в камере смертников или участвовать в другой забавной игре, которую придумают веселые испанцы.
Мы договорились с Олаей провести утро в домике охранника на парковке.
Любой подтвердит, что самые большие проблемы всегда связаны с парковкой. Завод могут взорвать террористы, столовой может грозить нашествие тараканов, но сотрудников будет интересовать только одно – почему какой-то посетитель оставил машину на их парковочном месте или откуда такая жуткая несправедливость, что приходится парковаться на десять ярдов дальше от офиса, чем коллега из бухгалтерии, который, как известно из достоверных источников, значительно меньше получает и проработал здесь только шесть месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24