Не мешайте, Бреза, и доверьтесь нам…
Поднявшись в стременах и оглядевшись, он снова опустился в седло.
– Вон там река, я ее вижу. Сверкает на солнце, словно жидкое серебро. Скоро мы приедем. Давайте подождем наших друзей, хорошо?
Бреза насупился и молча натянул поводья.
Скоро их нагнали остальные колонисты. Они преспокойно беседовали, не обращая внимания на изнуряющий зной, когда любой жест, любое усилие губительны.
– Через десять минут будем в устье Тринидад, – предупредил Белен. – Советую держаться настороже и, главное, ни единого выстрела! Места здесь богаты дичью, но осмотрительность – прежде всего…
Шестеро мужчин, сбившись в кучу, направились к реке. Белен двигался чуть впереди. Неожиданно они выехали на берег Тринидад, оказавшегося небольшим извилистым ручейком, журчавшим и пенившимся меж гранитных камней. Вода была чистая и прозрачная.
Белен нерешительно озирался по сторонам. Он пытался вспомнить, где, в последний раз покидая эти места, припрятал лодку. Буйная растительность изменила местность до неузнаваемости. Наконец он изрек:
– Подождите меня здесь, я пойду взгляну… Он исчез, а его изнуренные спутники попадали на землю. Спустя несколько мгновений они услыхали негромкий свист и поняли, что Белен нашел, что искал. Вскоре он снова появился из зарослей, толкая впереди себя небольшую лодку, вырубленную из цельного ствола на манер индейской пироги.
– Нам не поместиться в этом корыте.
– Конечно! – подтвердил Белен. – Но для троих места хватит. Кто со мной?
– Я! – выкрикнул карлик Бурле, любивший показать себя храбрецом. – И Бреза поедет с нами. Правда, Бреза?
Тот отрицательно покачал головой. Эта экспедиция нравилась ему все меньше. Он снова почувствовал, как в его душе зашевелилась тревога.
Белен рассмеялся:
– На Бреза рассчитывать не стоит, он трусит…
– Я струсил? Ничуть не бывало, просто я осторожный!.. Ладно, так и быть, еду с вами!
И он сел в лодку.
Бурле последовал его примеру и постарался устроиться так, чтобы лодка находилась в равновесии, хотя это было отнюдь не легко.
– Господа! – обратился Белен к остававшимся на берегу охотникам. – Если нас долго не будет, попытайтесь переправиться через реку, поднимайтесь к северу и ищите нас там, впрочем, не беспокойтесь: с нами ничего не произойдет!
– Удачи вам! – крикнул Босолей, а Белен тем временем тоже сел в лодку, и та затерялась среди сочной травы, которой поросли берега Тринидад.
Босолей и его друзья развалились в тени дерева и задремали.
Вдруг Виньон с силой тряхнул Сигали. Тот со сна испугался и, привскочив, спросил:
– В чем дело?
– Мне показалось, я слышал крик, – молвил Виньон.
Сигали прислушался, но ничего не разобрал. Все было тихо.
– Разбудим Босолея! – предложил Виньон. Сигали, еще не оправившись ото сна, пожал плечами:
– Зачем? Вам все померещилось, приятель! Дайте нам поспать!
Не успел он договорить, как снова кто-то закричал, еще громче, чем в первый раз. Крик нисколько не был похож на зов, скорее – на прощание с жизнью. Кому-то там, впереди, к северу от них, приходилось туго.
Сигали растолкал Босолея, тот, ругаясь, протер глаза.
– Тсс! Тише, черт возьми! – вполголоса приказал Сигали. – Кажется, наших друзей убивают.
Босолей в мгновение ока вскочил на ноги. Он инстинктивно бросил взгляд назад, но скоро взял себя в руки и, подхватив ружье, мрачно объявил:
– Если вы в самом деле думаете, что нашим друзьям грозит опасность, надо идти им на выручку.
Он обратил внимание на то, что Виньон, слушая его, дрожит всем телом, да и Сигали не проявлял большого мужества: он был бледен как смерть и сжимал ружье в сведенной судорогой руке.
– Уже, может быть, слишком поздно, – заметил он.
– В таких случаях слишком поздно никогда не бывает!
– А если там целое племя дикарей?
– Я хочу сказать, – уточнил Сигали, – что, если с нашими друзьями случилась беда, было бы глупо рисковать нашими жизнями. Нас мало, мы не устоим против племени индейцев.
Босолей переводил полный презрения взгляд с одного на другого. Но в душе он не мог с ними не согласиться.
Однако ему нравилось командовать, а потому он стремился проявить мужество и бесстрашие.
– Хватит болтать! – отрезал он. – Не бежать же нам отсюда! Во всяком случае, не раньше, чем мы увидим, что сталось с нашими товарищами. Белен рекомендовал нам переправиться через реку, идемте!
Он подошел к воде и обернулся: Виньон и Сигали не двигались; кажется, они решили бежать обратно.
– Черт меня побери, если я не снесу из этого ружья башку первому, кто струсит! Не будьте предателями! О дьявол! – крикнул Босолей. – Мы в этом деле заодно, и в горе, и в радости. Один за всех, все за одного! Ясно?
Двое колонистов наконец взяли себя в руки и двинулись вслед за товарищем. Скоро вода уже доходила им до середины бедра. Перейти реку оказалось не так-то просто. Но когда они достигли противоположного берега, их ждало новое испытание. Растительность там была такая густая и буйная, а колючий кустарник так плотно переплел свои ветки, что путешественникам пришлось вооружиться мачете, прокладывая себе путь.
Босолей остановился и смахнул пот со лба.
– Кажется, мы сбились с пути, – предположил он. – Ведь наши друзья поднимались к морю, верно? Ну, и мы пойдем туда же.
– У нас нет лодки! – возразил Сигали. Босолей обернулся и указал на Тринидад: вода блестела сквозь проход, который они прорубили мачете.
– Река неглубокая. Пойдем вброд! Не бросать же друзей в беде! Следуйте за мной!
Все трое вернулись назад к реке и вошли в воду. Преодолевая немалые трудности, они подошли к устью. Там корни манговых деревьев плотно переплелись, мешая течению, но в то же время образуя надежную и непреодолимую плотину.
Взглядам путников открылось море. Им снова пришлось выбраться на сушу и прокладывать себе путь мачете.
Скоро они выбрались на песчаный пляж, усеянный коралловыми осколками необычайной белизны.
– Надо идти дальше на север, – предположил Босолей.
– Смотрите! – закричал Сигали. – Лучше взгляните вперед…
Босолей и Виньон проследили взглядом за тем, куда он указывал, и воскликнули:
– Лодка! Их лодка! Они ее бросили!
Босолей бросился к лодке, опередив товарищей, но, достигнув цели, громко выругался и остановил их криком:
– Не приближайтесь!
Сам он во всю прыть помчался назад.
– Белен! – задыхаясь, выговорил он. – Белен там… С раскроенным черепом! Рядом с лодкой…
Сигали и Виньон затряслись от страха.
– Давайте спрячемся! – предложил Босолей. – Вернемся в заросли! Может, дикари нас еще не заметили…
Оба, не прибавив ни слова, послушно исполнили его приказание. Когда они залезли в бейяхондовые заросли, они увидели лежавшие рядом два тела, в которых признали мертвых Бреза и Бурле. У тех тоже были раскроены черепа, а также виднелись многочисленные повреждения на теле.
Подавленные охотники застыли от ужаса. Надо было бежать. Они больше не разговаривали, только тревожно озирались.
Босолей первым начал приходить в себя. Он прошептал:
– Вернемся той же дорогой, какой шли сюда… Сигали и Виньон закивали. Босолей пошел вперед. Они направились к проходу, который прорубили, пробираясь по берегу, заросшему манговыми деревьями.
Природа будто затаилась. Скоро должна была опуститься ночь, и трое колонистов надеялись под покровом темноты покинуть Страну Варваров. Теперь они жалели, что пришли сюда. Им казалось, что смерть подстерегает их на каждом шагу. Они не видели ни одного живого существа, ни единого дикаря, однако смутное предчувствие подсказывало им, что кто-то следит за каждым их жестом.
Путникам удалось отыскать место, где они расстались с Бреза, Беленом и Бурле. В изнеможении они опустились на землю. Казалось, их сердца не выдержат ни нарастающей тревоги, ни перенесенного напряжения.
– Не повезло нашим друзьям! – вдруг произнес Сигали. – Как Бреза не хотел идти!..
– И был абсолютно прав! – сказал Виньон. – Я всегда не доверял Бурле. У него был дурной глаз!
Сигали на мгновение задумался и обронил:
– Любопытно! Их ожидала одна судьба, и имена начинались с одной буквы: с «Б».
– Гром и молния! – нахмурившись, выругался Босолей. – Что за осел тут блеет? С «Б»! При чем тут это? Мое имя тоже начинается с буквы «Б». А я – вот он, жив и здоров, так какого черта?!
– Простите, – растерялся Сигали, – я как-то не подумал…
– В следующий раз, когда соберетесь произнести подобную глупость, сосчитайте до десяти, прежде чем раскрывать рот!
– Хм! – рассердился Сигали. – Все-таки сейчас не хотел бы я меняться с вами именами!
Босолей рванулся и хотел было встать. В темноте гневно сверкнули его глаза.
Он вознамерился броситься на Сигали, который своим замечанием разбередил ему душу, но Виньон вмешался:
– Если вы перебьете друг друга, дикарям останется меньше работы! Приберегли бы лучше силы и порох для этих негодяев!
Босолей притих.
– Порох! – подхватил Сигали, не тронувшись с места и лишь положив между собой и колонистом длинноствольное ружье. – Я уже думал о порохе! Мы переходили речку вброд и могли его намочить. Надо перезарядить ружья.
– Должно быть, то же случилось и с нашими несчастными товарищами, – заметил Виньон. – Раз мы не слыхали выстрелов, должно быть, порох у них намок и они не могли защищаться…
– Хватит болтать! – отрезал Босолей. – Перезаряжайте! Потом помолитесь и следуйте за мной: пора возвращаться.
Он и сам стал чистить ружье. Оба других колониста последовали его примеру.
Потом они встали и углубились в лес.
Далеко они не ушли. По шелесту листьев сразу догадались, что за ними кто-то крадется, и остановились. Снова наступила тишина. Они решили сбить преследователей со следа, сделав крюк. Их донимали колючки. Иногда заросли становились совершенно непроходимыми, и путники были вынуждены возвращаться назад. Теперь они не смели идти к тому месту, где оставили лошадей, так как не сомневались, что дикари уже увели животных.
Они и представить не могли, что почти шесть дней и ночей их будут вот так преследовать в зарослях. Порой они забывались, ссорились, угрожали друг другу, пытаясь определить направление.
Босолей клялся, что, если они вернутся живыми, он поднимет все население острова на борьбу с карибскими индейцами и перебьет их до единого.
Но им так и не пришлось ни разу выстрелить, по той простой причине, что они не увидели ни одного индейца; им казалось, что за ними следят, однако то были лишь лесные шорохи.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мерри Рулз де Гурсела одерживает победу
Мерри Рулз въехал через главные ворота во двор замка Монтань. Он увидел негров, вырубавших кустарник и лианы, чтобы те не заполонили двор и хозяйственные постройки. Утро было в самом разгаре, становилось жарко.
Майор спрыгнул с лошади, хлопнул в ладоши, подзывая раба, чтобы тот отвел лошадь в конюшню. Он удивился, увидев, что вместо негра к нему подбежал Демаре, и, не говоря ни слова, принял у Мерри Рулза повод.
– Осторожнее! – шепнул ему майор. – Осторожнее, какого черта! Вы совершаете большую ошибку, друг мой! Или вам нужно сообщить мне нечто чрезвычайно важное? Это обязанность негров. Если кто-нибудь увидит, как вы бросаетесь мне навстречу, могут заподозрить неладное.
– Мобре уехал, – сказал Демаре, не обращая внимания на предостережение и не глядя на майора.
Он делал вид, что распутывает узел на сбруе.
– Уехал? – вздрогнул от неожиданности Мерри Рулз. – Куда?
– В Каз-Пилот. По совету Мари Дюпарке купил там небольшое владение. Скоро станет плантатором.
Майор в задумчивости потер подбородок. Он забыл об осторожности и не следил больше за своими жестами.
Услышанная новость чрезвычайно его заинтересовала; он пытался разгадать, что кроется за новой выдумкой шотландца. Какой удар тот замышляет в Каз-Пилоте?
– Ладно, Демаре, – бросил он наконец. – Продолжайте поддерживать отношения с Пленвилем, и вам не придется жалеть.
Майор круто развернулся и направился к дому. Подойдя ко входной двери, он столкнулся с Мари и почтительно ей поклонился.
– Здравствуйте, мадам, – произнес он. – Примите мои уверения в глубочайшем почтении.
– Здравствуйте, майор. Спасибо, что приехали, – отвечала она. – В такую жару мне самой было бы нелегко явиться в форт.
– Для меня настоящее удовольствие, ваше превосходительство, бывать в вашем замке.
– Входите, – пригласила она, настежь распахнув дверь.
Мари прошла вперед, и майор не сводил глаз с ее элегантной фигуры, округлых соблазнительных форм, подчеркнутых плотно облегающим, приталенным камзолом. Он подумал, что Мари держится все более величаво и надменно. Он не мог понять, как ей удалось забыть о своем происхождении и так скоро, особенно в условиях колониальной жизни, научиться себя держать с таким достоинством!
– Садитесь, майор! – пригласила Мари. – Жюли сейчас подаст прохладительные напитки. Впрочем, уже поздно. Вы не откажетесь со мной пообедать?
– Я бы не хотел вам докучать, – промолвил Рулз.
– Я одна, – пояснила Мари. – На сегодня одна, а детьми занимаются негритянки. Моя кузина Луиза отправилась в Каз-Пилот.
Она повела головой, и на ее губах мелькнула горькая усмешка.
– Луиза уехала засветло, – продолжала Мари, словно разговаривая сама с собой, – не думаю, что она вернется до темноты.
Майор бросил на нее взгляд украдкой. Кажется, он начинал догадываться.
– А шевалье де Мобре? – безразличным тоном спросил он.
– Шевалье купил небольшую плантацию в Каз-Пилоте и как раз переезжает в собственный дом. Луиза поехала ему помочь: ведь у нее отменный вкус.
Вошла Жюли, неся поднос с кубками. Она приблизилась к Рулзу, тот принял кубок и отпил из него.
– Для меня большая честь обедать с вами, – заявил он.
Он разволновался, будто неожиданно открыл для себя неслыханное удовольствие находиться наедине с Мари.
– Нам многое нужно сказать друг другу, – продолжал он, – и времени у нас будет предостаточно.
Мари кивнула и спросила:
– Полагаю, вас привело ко мне неотложное дело?
– Так точно, дорогая госпожа Дюпарке, – подтвердил майор.
Однако он не торопился изложить причину своего появления, поэтому не спеша взялся за кубок и снова пригубил напиток. Мари ждала. Она знала, что всегда должна держаться настороже с таким человеком, как майор. Ей также было известно: опаснее всего он бывал именно тогда, когда держался ласково, а говорил вкрадчиво.
Наконец майор отставил кубок и заговорил:
– Как вы знаете, наши суда береговой охраны находятся в плачевном состоянии. Один из них серьезно пострадал в столкновении с пиратским судном у берегов Мари-Галанта. Но ремонта требуют все три судна. И плотники закончат работу не завтра. А стоит это недешево.
– Однако вы сами, кажется, мне доказывали, – возразила Мари, – что эти суда очень крепки и способны оказать сопротивление флибустьерским судам?
Мерри Рулз прочистил горло и откинулся на стуле.
– Я, может быть, это и утверждал, – заявил он. – Но давайте договоримся. Мы не должны списывать кровавое поражение наших кораблей у берегов Мари-Галанта на их плохую оснастку. Я имел в виду, что наши корабли находились в отличном состоянии по сравнению с дырявыми посудинами, на которых плавают морские разбойники. Как вам известно, чаще всего в их распоряжении старые лодки, готовые вот-вот дать течь. Что, само собой разумеется, пиратам вовсе не с руки, поэтому при первой же возможности они стараются захватить большее судно, лучше вооруженное и более быстроходное.
Он чуть помолчал и продолжил:
– Нет, дорогая госпожа Дюпарке! Единственный виновник нашего поражения, из-за которого страдает наша с вами репутация, это начальник экспедиции капитан Байярдель…
Мари оборвала майора, что, разумеется, ему совсем не понравилось, особенно потому, что она переменила тему разговора:
– Кстати, что сталось с капитаном?
Она не посмела назвать Байярделя по имени, потому что в глубине души, даже несмотря на свое согласие с предложением Мобре, не забыла, чем была обязана храброму офицеру.
– Хм! Как и было решено, он заключен в тюрьму.
– И с тех пор прошло уже два месяца…
– Да, мадам, два месяца.
Она надолго задумалась, потом продолжала дрогнувшим голосом:
– И что, по вашему мнению, с ним будет дальше?
Рулз замялся, и Мари продолжала:
– Я хочу знать, майор, какое решение вы приняли на его счет и в каком он сейчас состоянии? Как переносит неволю?
Майор уклончиво махнул рукой:
– Какова его дальнейшая судьба, мадам? Это зависит от вас и Высшего Совета. В каком состоянии находится капитан Байярдель? Как он переносит свой плен? Признаюсь, я не хотел бы быть его тюремщиком!.. Знаете, мадам, другой на его месте давно бы умер. Кто-то попытался бы покончить с собой, спасаясь от бесчестия. Признаюсь также, что хорошие советчики, даже друзья капитана Байярделя были направлены к нему, дабы он избежал мучительного процесса, в ходе которого он рискует лишиться своей чести… Но нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Поднявшись в стременах и оглядевшись, он снова опустился в седло.
– Вон там река, я ее вижу. Сверкает на солнце, словно жидкое серебро. Скоро мы приедем. Давайте подождем наших друзей, хорошо?
Бреза насупился и молча натянул поводья.
Скоро их нагнали остальные колонисты. Они преспокойно беседовали, не обращая внимания на изнуряющий зной, когда любой жест, любое усилие губительны.
– Через десять минут будем в устье Тринидад, – предупредил Белен. – Советую держаться настороже и, главное, ни единого выстрела! Места здесь богаты дичью, но осмотрительность – прежде всего…
Шестеро мужчин, сбившись в кучу, направились к реке. Белен двигался чуть впереди. Неожиданно они выехали на берег Тринидад, оказавшегося небольшим извилистым ручейком, журчавшим и пенившимся меж гранитных камней. Вода была чистая и прозрачная.
Белен нерешительно озирался по сторонам. Он пытался вспомнить, где, в последний раз покидая эти места, припрятал лодку. Буйная растительность изменила местность до неузнаваемости. Наконец он изрек:
– Подождите меня здесь, я пойду взгляну… Он исчез, а его изнуренные спутники попадали на землю. Спустя несколько мгновений они услыхали негромкий свист и поняли, что Белен нашел, что искал. Вскоре он снова появился из зарослей, толкая впереди себя небольшую лодку, вырубленную из цельного ствола на манер индейской пироги.
– Нам не поместиться в этом корыте.
– Конечно! – подтвердил Белен. – Но для троих места хватит. Кто со мной?
– Я! – выкрикнул карлик Бурле, любивший показать себя храбрецом. – И Бреза поедет с нами. Правда, Бреза?
Тот отрицательно покачал головой. Эта экспедиция нравилась ему все меньше. Он снова почувствовал, как в его душе зашевелилась тревога.
Белен рассмеялся:
– На Бреза рассчитывать не стоит, он трусит…
– Я струсил? Ничуть не бывало, просто я осторожный!.. Ладно, так и быть, еду с вами!
И он сел в лодку.
Бурле последовал его примеру и постарался устроиться так, чтобы лодка находилась в равновесии, хотя это было отнюдь не легко.
– Господа! – обратился Белен к остававшимся на берегу охотникам. – Если нас долго не будет, попытайтесь переправиться через реку, поднимайтесь к северу и ищите нас там, впрочем, не беспокойтесь: с нами ничего не произойдет!
– Удачи вам! – крикнул Босолей, а Белен тем временем тоже сел в лодку, и та затерялась среди сочной травы, которой поросли берега Тринидад.
Босолей и его друзья развалились в тени дерева и задремали.
Вдруг Виньон с силой тряхнул Сигали. Тот со сна испугался и, привскочив, спросил:
– В чем дело?
– Мне показалось, я слышал крик, – молвил Виньон.
Сигали прислушался, но ничего не разобрал. Все было тихо.
– Разбудим Босолея! – предложил Виньон. Сигали, еще не оправившись ото сна, пожал плечами:
– Зачем? Вам все померещилось, приятель! Дайте нам поспать!
Не успел он договорить, как снова кто-то закричал, еще громче, чем в первый раз. Крик нисколько не был похож на зов, скорее – на прощание с жизнью. Кому-то там, впереди, к северу от них, приходилось туго.
Сигали растолкал Босолея, тот, ругаясь, протер глаза.
– Тсс! Тише, черт возьми! – вполголоса приказал Сигали. – Кажется, наших друзей убивают.
Босолей в мгновение ока вскочил на ноги. Он инстинктивно бросил взгляд назад, но скоро взял себя в руки и, подхватив ружье, мрачно объявил:
– Если вы в самом деле думаете, что нашим друзьям грозит опасность, надо идти им на выручку.
Он обратил внимание на то, что Виньон, слушая его, дрожит всем телом, да и Сигали не проявлял большого мужества: он был бледен как смерть и сжимал ружье в сведенной судорогой руке.
– Уже, может быть, слишком поздно, – заметил он.
– В таких случаях слишком поздно никогда не бывает!
– А если там целое племя дикарей?
– Я хочу сказать, – уточнил Сигали, – что, если с нашими друзьями случилась беда, было бы глупо рисковать нашими жизнями. Нас мало, мы не устоим против племени индейцев.
Босолей переводил полный презрения взгляд с одного на другого. Но в душе он не мог с ними не согласиться.
Однако ему нравилось командовать, а потому он стремился проявить мужество и бесстрашие.
– Хватит болтать! – отрезал он. – Не бежать же нам отсюда! Во всяком случае, не раньше, чем мы увидим, что сталось с нашими товарищами. Белен рекомендовал нам переправиться через реку, идемте!
Он подошел к воде и обернулся: Виньон и Сигали не двигались; кажется, они решили бежать обратно.
– Черт меня побери, если я не снесу из этого ружья башку первому, кто струсит! Не будьте предателями! О дьявол! – крикнул Босолей. – Мы в этом деле заодно, и в горе, и в радости. Один за всех, все за одного! Ясно?
Двое колонистов наконец взяли себя в руки и двинулись вслед за товарищем. Скоро вода уже доходила им до середины бедра. Перейти реку оказалось не так-то просто. Но когда они достигли противоположного берега, их ждало новое испытание. Растительность там была такая густая и буйная, а колючий кустарник так плотно переплел свои ветки, что путешественникам пришлось вооружиться мачете, прокладывая себе путь.
Босолей остановился и смахнул пот со лба.
– Кажется, мы сбились с пути, – предположил он. – Ведь наши друзья поднимались к морю, верно? Ну, и мы пойдем туда же.
– У нас нет лодки! – возразил Сигали. Босолей обернулся и указал на Тринидад: вода блестела сквозь проход, который они прорубили мачете.
– Река неглубокая. Пойдем вброд! Не бросать же друзей в беде! Следуйте за мной!
Все трое вернулись назад к реке и вошли в воду. Преодолевая немалые трудности, они подошли к устью. Там корни манговых деревьев плотно переплелись, мешая течению, но в то же время образуя надежную и непреодолимую плотину.
Взглядам путников открылось море. Им снова пришлось выбраться на сушу и прокладывать себе путь мачете.
Скоро они выбрались на песчаный пляж, усеянный коралловыми осколками необычайной белизны.
– Надо идти дальше на север, – предположил Босолей.
– Смотрите! – закричал Сигали. – Лучше взгляните вперед…
Босолей и Виньон проследили взглядом за тем, куда он указывал, и воскликнули:
– Лодка! Их лодка! Они ее бросили!
Босолей бросился к лодке, опередив товарищей, но, достигнув цели, громко выругался и остановил их криком:
– Не приближайтесь!
Сам он во всю прыть помчался назад.
– Белен! – задыхаясь, выговорил он. – Белен там… С раскроенным черепом! Рядом с лодкой…
Сигали и Виньон затряслись от страха.
– Давайте спрячемся! – предложил Босолей. – Вернемся в заросли! Может, дикари нас еще не заметили…
Оба, не прибавив ни слова, послушно исполнили его приказание. Когда они залезли в бейяхондовые заросли, они увидели лежавшие рядом два тела, в которых признали мертвых Бреза и Бурле. У тех тоже были раскроены черепа, а также виднелись многочисленные повреждения на теле.
Подавленные охотники застыли от ужаса. Надо было бежать. Они больше не разговаривали, только тревожно озирались.
Босолей первым начал приходить в себя. Он прошептал:
– Вернемся той же дорогой, какой шли сюда… Сигали и Виньон закивали. Босолей пошел вперед. Они направились к проходу, который прорубили, пробираясь по берегу, заросшему манговыми деревьями.
Природа будто затаилась. Скоро должна была опуститься ночь, и трое колонистов надеялись под покровом темноты покинуть Страну Варваров. Теперь они жалели, что пришли сюда. Им казалось, что смерть подстерегает их на каждом шагу. Они не видели ни одного живого существа, ни единого дикаря, однако смутное предчувствие подсказывало им, что кто-то следит за каждым их жестом.
Путникам удалось отыскать место, где они расстались с Бреза, Беленом и Бурле. В изнеможении они опустились на землю. Казалось, их сердца не выдержат ни нарастающей тревоги, ни перенесенного напряжения.
– Не повезло нашим друзьям! – вдруг произнес Сигали. – Как Бреза не хотел идти!..
– И был абсолютно прав! – сказал Виньон. – Я всегда не доверял Бурле. У него был дурной глаз!
Сигали на мгновение задумался и обронил:
– Любопытно! Их ожидала одна судьба, и имена начинались с одной буквы: с «Б».
– Гром и молния! – нахмурившись, выругался Босолей. – Что за осел тут блеет? С «Б»! При чем тут это? Мое имя тоже начинается с буквы «Б». А я – вот он, жив и здоров, так какого черта?!
– Простите, – растерялся Сигали, – я как-то не подумал…
– В следующий раз, когда соберетесь произнести подобную глупость, сосчитайте до десяти, прежде чем раскрывать рот!
– Хм! – рассердился Сигали. – Все-таки сейчас не хотел бы я меняться с вами именами!
Босолей рванулся и хотел было встать. В темноте гневно сверкнули его глаза.
Он вознамерился броситься на Сигали, который своим замечанием разбередил ему душу, но Виньон вмешался:
– Если вы перебьете друг друга, дикарям останется меньше работы! Приберегли бы лучше силы и порох для этих негодяев!
Босолей притих.
– Порох! – подхватил Сигали, не тронувшись с места и лишь положив между собой и колонистом длинноствольное ружье. – Я уже думал о порохе! Мы переходили речку вброд и могли его намочить. Надо перезарядить ружья.
– Должно быть, то же случилось и с нашими несчастными товарищами, – заметил Виньон. – Раз мы не слыхали выстрелов, должно быть, порох у них намок и они не могли защищаться…
– Хватит болтать! – отрезал Босолей. – Перезаряжайте! Потом помолитесь и следуйте за мной: пора возвращаться.
Он и сам стал чистить ружье. Оба других колониста последовали его примеру.
Потом они встали и углубились в лес.
Далеко они не ушли. По шелесту листьев сразу догадались, что за ними кто-то крадется, и остановились. Снова наступила тишина. Они решили сбить преследователей со следа, сделав крюк. Их донимали колючки. Иногда заросли становились совершенно непроходимыми, и путники были вынуждены возвращаться назад. Теперь они не смели идти к тому месту, где оставили лошадей, так как не сомневались, что дикари уже увели животных.
Они и представить не могли, что почти шесть дней и ночей их будут вот так преследовать в зарослях. Порой они забывались, ссорились, угрожали друг другу, пытаясь определить направление.
Босолей клялся, что, если они вернутся живыми, он поднимет все население острова на борьбу с карибскими индейцами и перебьет их до единого.
Но им так и не пришлось ни разу выстрелить, по той простой причине, что они не увидели ни одного индейца; им казалось, что за ними следят, однако то были лишь лесные шорохи.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мерри Рулз де Гурсела одерживает победу
Мерри Рулз въехал через главные ворота во двор замка Монтань. Он увидел негров, вырубавших кустарник и лианы, чтобы те не заполонили двор и хозяйственные постройки. Утро было в самом разгаре, становилось жарко.
Майор спрыгнул с лошади, хлопнул в ладоши, подзывая раба, чтобы тот отвел лошадь в конюшню. Он удивился, увидев, что вместо негра к нему подбежал Демаре, и, не говоря ни слова, принял у Мерри Рулза повод.
– Осторожнее! – шепнул ему майор. – Осторожнее, какого черта! Вы совершаете большую ошибку, друг мой! Или вам нужно сообщить мне нечто чрезвычайно важное? Это обязанность негров. Если кто-нибудь увидит, как вы бросаетесь мне навстречу, могут заподозрить неладное.
– Мобре уехал, – сказал Демаре, не обращая внимания на предостережение и не глядя на майора.
Он делал вид, что распутывает узел на сбруе.
– Уехал? – вздрогнул от неожиданности Мерри Рулз. – Куда?
– В Каз-Пилот. По совету Мари Дюпарке купил там небольшое владение. Скоро станет плантатором.
Майор в задумчивости потер подбородок. Он забыл об осторожности и не следил больше за своими жестами.
Услышанная новость чрезвычайно его заинтересовала; он пытался разгадать, что кроется за новой выдумкой шотландца. Какой удар тот замышляет в Каз-Пилоте?
– Ладно, Демаре, – бросил он наконец. – Продолжайте поддерживать отношения с Пленвилем, и вам не придется жалеть.
Майор круто развернулся и направился к дому. Подойдя ко входной двери, он столкнулся с Мари и почтительно ей поклонился.
– Здравствуйте, мадам, – произнес он. – Примите мои уверения в глубочайшем почтении.
– Здравствуйте, майор. Спасибо, что приехали, – отвечала она. – В такую жару мне самой было бы нелегко явиться в форт.
– Для меня настоящее удовольствие, ваше превосходительство, бывать в вашем замке.
– Входите, – пригласила она, настежь распахнув дверь.
Мари прошла вперед, и майор не сводил глаз с ее элегантной фигуры, округлых соблазнительных форм, подчеркнутых плотно облегающим, приталенным камзолом. Он подумал, что Мари держится все более величаво и надменно. Он не мог понять, как ей удалось забыть о своем происхождении и так скоро, особенно в условиях колониальной жизни, научиться себя держать с таким достоинством!
– Садитесь, майор! – пригласила Мари. – Жюли сейчас подаст прохладительные напитки. Впрочем, уже поздно. Вы не откажетесь со мной пообедать?
– Я бы не хотел вам докучать, – промолвил Рулз.
– Я одна, – пояснила Мари. – На сегодня одна, а детьми занимаются негритянки. Моя кузина Луиза отправилась в Каз-Пилот.
Она повела головой, и на ее губах мелькнула горькая усмешка.
– Луиза уехала засветло, – продолжала Мари, словно разговаривая сама с собой, – не думаю, что она вернется до темноты.
Майор бросил на нее взгляд украдкой. Кажется, он начинал догадываться.
– А шевалье де Мобре? – безразличным тоном спросил он.
– Шевалье купил небольшую плантацию в Каз-Пилоте и как раз переезжает в собственный дом. Луиза поехала ему помочь: ведь у нее отменный вкус.
Вошла Жюли, неся поднос с кубками. Она приблизилась к Рулзу, тот принял кубок и отпил из него.
– Для меня большая честь обедать с вами, – заявил он.
Он разволновался, будто неожиданно открыл для себя неслыханное удовольствие находиться наедине с Мари.
– Нам многое нужно сказать друг другу, – продолжал он, – и времени у нас будет предостаточно.
Мари кивнула и спросила:
– Полагаю, вас привело ко мне неотложное дело?
– Так точно, дорогая госпожа Дюпарке, – подтвердил майор.
Однако он не торопился изложить причину своего появления, поэтому не спеша взялся за кубок и снова пригубил напиток. Мари ждала. Она знала, что всегда должна держаться настороже с таким человеком, как майор. Ей также было известно: опаснее всего он бывал именно тогда, когда держался ласково, а говорил вкрадчиво.
Наконец майор отставил кубок и заговорил:
– Как вы знаете, наши суда береговой охраны находятся в плачевном состоянии. Один из них серьезно пострадал в столкновении с пиратским судном у берегов Мари-Галанта. Но ремонта требуют все три судна. И плотники закончат работу не завтра. А стоит это недешево.
– Однако вы сами, кажется, мне доказывали, – возразила Мари, – что эти суда очень крепки и способны оказать сопротивление флибустьерским судам?
Мерри Рулз прочистил горло и откинулся на стуле.
– Я, может быть, это и утверждал, – заявил он. – Но давайте договоримся. Мы не должны списывать кровавое поражение наших кораблей у берегов Мари-Галанта на их плохую оснастку. Я имел в виду, что наши корабли находились в отличном состоянии по сравнению с дырявыми посудинами, на которых плавают морские разбойники. Как вам известно, чаще всего в их распоряжении старые лодки, готовые вот-вот дать течь. Что, само собой разумеется, пиратам вовсе не с руки, поэтому при первой же возможности они стараются захватить большее судно, лучше вооруженное и более быстроходное.
Он чуть помолчал и продолжил:
– Нет, дорогая госпожа Дюпарке! Единственный виновник нашего поражения, из-за которого страдает наша с вами репутация, это начальник экспедиции капитан Байярдель…
Мари оборвала майора, что, разумеется, ему совсем не понравилось, особенно потому, что она переменила тему разговора:
– Кстати, что сталось с капитаном?
Она не посмела назвать Байярделя по имени, потому что в глубине души, даже несмотря на свое согласие с предложением Мобре, не забыла, чем была обязана храброму офицеру.
– Хм! Как и было решено, он заключен в тюрьму.
– И с тех пор прошло уже два месяца…
– Да, мадам, два месяца.
Она надолго задумалась, потом продолжала дрогнувшим голосом:
– И что, по вашему мнению, с ним будет дальше?
Рулз замялся, и Мари продолжала:
– Я хочу знать, майор, какое решение вы приняли на его счет и в каком он сейчас состоянии? Как переносит неволю?
Майор уклончиво махнул рукой:
– Какова его дальнейшая судьба, мадам? Это зависит от вас и Высшего Совета. В каком состоянии находится капитан Байярдель? Как он переносит свой плен? Признаюсь, я не хотел бы быть его тюремщиком!.. Знаете, мадам, другой на его месте давно бы умер. Кто-то попытался бы покончить с собой, спасаясь от бесчестия. Признаюсь также, что хорошие советчики, даже друзья капитана Байярделя были направлены к нему, дабы он избежал мучительного процесса, в ходе которого он рискует лишиться своей чести… Но нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44