А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Она пересекла комнату и опустилась на кушетку рядом с матерью.
– Ну, как ты, ма?
– Ничего, не беспокойся. Спасибо, что приехала, дорогая.
Каждый раз, когда Сара видела мать, она казалась ей еще более похудевшей – как будто она стремилась превратиться в тоненькую, едва заметную линию.
– Может, они уже больше не вернутся, – сказала Сара, беря мать за руку. – По-моему, это как-то имеет отношение к суду и к тому, что Белинда – моя подруга. Люди, с которыми она когда-то связалась… в общем, я думаю, что они хотели напугать вас. Мне кажется, на этом они остановятся. Пока, во всяком случае.
– Ну что ж, цели своей они достигли. У меня никак не идет из головы бедная кошка. – Клэр грустно кивнула. – Думаю утром обойти соседей, узнать, чья она.
– Мама, вряд ли это разумно, – проговорила Сара. – Будь она моей, я не пришла бы в восторг, узнав о таком ее конце. Не лучше ли оставить все как есть?
– Может, ты и права. – Мать посмотрела на Энтони, внимательно слушавшего лекцию Роджера Нортона по истории долины Сан-Фернандо. – Очень приятный молодой человек, – заметила она.
– Мм-да, интересная личность. Принести тебе чаю или еще чего-нибудь?
Сара была готова взяться за приготовление обеда из пяти блюд, только бы отвлечь мать от опасной темы.
– Не стоит, дорогая. Пойду-ка я приготовлю постель для Марка. Он сказал, что останется на ночь.
Марк вышел проводить их до машины. Сара заметила, что не только она, но и мужчины старательно отводят глаза от лужи крови и осколков разбитого стекла.
– О, отличная машина. «Мерседес 280 Е», – сказал Марк. – Давненько я их не видел.
– Да, я им горжусь, – Энтони похлопал рукой по дверце – ласково, будто касаясь женского бедра.
Сара обняла брата.
– Хорошо, что ты останешься с ними на ночь. Видишь, никак тебе не удается отделаться от своего одеяла, а?
– Да, старые вещи быстро входят в привычку, и все-таки это лучше, чем наркотики. Счастливого пути.
Машина тронулась, и Сара посмотрела в заднее стекло – Марк стоял у ворот, помахивая на прощание рукой. На миг ей показалось, что она вернулась в детство: вот он, тринадцатилетний, стоит у порога дома, а ее, девочку, которой только что исполнилось десять, увозят в летний лагерь – единственный раз в жизни, когда родители смогли себе это позволить. Тогда он точно так же улыбался и размахивал рукой, а она, обернувшись, смотрела в заднее стекло до тех пор, пока брат не превратился в едва различимую точку. Сару поразили перемены, происшедшие в семье, и то, что все же осталось прежним. Несмотря на минувшие годы, в чем-то не ощущалось совершенно никакой разницы.
– Наверное, будет дождь, – заметил Энтони. – Звезд совсем не видно.
Сара развернулась на сиденье, пристегнула себя ремнем.
– Спасибо, что решил поехать со мной.
– Я был рад познакомиться с твоими родителями и братом. Ты счастливая, Сара, – у меня никогда не было дома, где я чувствовал бы такую любовь.
– Да, я знаю. – Положив руку на спинку сиденья, она коснулась шеи Энтони, пальцы ее стали играть его волосами, поднимая, а затем отпуская длинные пряди.
– Не вздумай стричься.
– Хорошо. Не вздумай поднимать себе грудь.
Она рассмеялась.
– С чего это ты вдруг?
– Не знаю – просто торгуюсь с тобой. Длинные волосы в обмен на натуральную грудь. Мне нравятся твои груди – они само совершенство. И к тому же настоящие.
– Останешься сегодня у меня? – Она нежно массировала его шею.
– Конечно. На кушетке или в твоей постели?
– На кухонном полу.
В позе его было нечто совсем детское, когда он лежал рядом, свернувшись калачиком, уткнувшись лбом в ее плечо. Сару вдруг пронзило чувство, похожее на вину, хотя Энтони и не сделал ничего такого, что дало бы к этому какие-то основания. Если же причиной было само его тело, то ведь она же тоже играла. Во всем том, что он делал с ней, она тоже принимала участие – может быть, не совсем охотно, часто вслепую, но она же не говорила ему «нет». Ей хотелось рассмотреть лицо Энтони так, как это сделал бы художник, – увидеть скрытый под кожей мир – но она боялась разбудить его неосторожным движением.
Где-то ближе к утру Энтони повернулся к ней спиной, и она повернулась вместе с ним, обвив его руками, прижавшись грудью к его лопаткам. Сара и сама не знала, сколько они так пролежали: она то погружалась в сон, то пробуждалась от него. Ей казалось, что с улицы доносится шелест дождя, тихий и убаюкивающий. В какой-то момент возникло ощущение, что Энтони проснулся, но она тут же сама вдруг провалилась куда-то, уже не осознавая, лежит ли с нею кто-то рядом или нет. В очередной раз раскрыв глаза, Сара услышала барабанную дробь капель, ноздри ее уловили запах горящего дерева, рука нащупала холодную пустоту там, где лежало тело Энтони. Сочившийся сквозь окно свет был каким-то серым; стрелки на часах показывали половину седьмого, небо казалось плотно затянутым тучами.
Она накинула на себя халат – пояс вот уже несколько месяцев хранился отдельно – и прошла в гостиную. Завернувшись в запасное одеяло, лежавшее на всякий случай в шкафу, перед камином на спине раскинулся Энтони. Сара опустилась на пол, вытянулась рядом с ним.
– Уже не мог больше спать?
– Нет, просто захотелось посидеть у огня. Ты не против?
Она придвинулась ближе, распахнула одеяло. Склонившись, закрыла глаза, провела кончиком языка по пульсирующей на его шее жилке, затем вниз, по груди, вокруг каждого из сосков. Энтони взял руку Сары, положил ее туда, в самый низ живота. Но Сара вовсе не собиралась торопиться. Ее губы вели собственный отсчет времени, продолжая свое медленное, ленивое движение вдоль ребер. Временами, охлаждая пыл Энтони, она покусывала его. Все медленнее и медленнее скользили ее губы и язык вниз, пока наконец Энтони не выдержал и, сжав ее голову руками, заставил открыть рот навстречу бушевавшему в нем пожару. Ладони легли ей на уши, и вновь Сара услышала уже забытый шум прибоя, не сразу осознав, что это лишь ее собственное дыхание.
– О Господи, Сара, – прошептал Энтони, принуждая ее двигаться быстрее.
Но было еще слишком рано. Сара не хотела никакой гонки.
На несколько минут он полностью подчинился ее воле, а когда снова произнес ее имя, в голосе его звучала какая-то новая нота. Сара остановилась, положила руку туда, где только что до этого был ее рот, выпрямилась, вновь прижалась лицом к его шее.
– Чего ты хочешь? – спросила она. Очень часто этот вопрос оказывался опасным.
– Подожди минуту, – сказал Энтони, поднимаясь. Она услышала, как он прошел в ванную комнату.
Всхлипнул бачок, затем раздался шум бегущей из крана воды; его шаги в спальне, стук дверцы шкафа. В гостиную Энтони вернулся, держа в руке несколько ярких цветных шарфов. Шелковый букет.
– Повернись на спину, – он опустился рядом с ней на колени. – И сдвинься ближе к проигрывателю.
Он взял красный шарф и дважды обвернул одним его концом колено Сары, другой конец петлей захлестнул вокруг ножки проигрывателя. Ее правую ступню он привязал к ножке кофейного столика шарфом голубого цвета. Затем Энтони уселся на Сару верхом и закинул ее руки за голову; своей правой рукой он удерживал запястья, левой заматывал их поясом от халата.
Когда он откинулся назад, чтобы взять белый шелковый шарф, Сара уже знала, что ее ждет. Глаза Энтони завязывал ей не всегда, но в последнее время исключений не было. Однако на этот раз Сара ошибалась – намерения его были иными, пока, во всяком случае. Энтони немного приподнял ее голову, прикрыл шарфом Сарин рот, а концы крепко стянул на затылке. Белое безмолвие. Она попыталась было сказать «нет», но не успела.
– Доверься мне, Сара, – прошептал Энтони. – Помнишь? Ты должна верить мне.
Она понимала, что в глазах ее светится страх, что Энтони увидел его – до того, как завязал их черным шарфом. Ей казалось, что она уже давно стала его рабыней, что акт о полной капитуляции подписан – однако она ошиблась и здесь. Ведь тогда, в те времена, у нее еще оставался» голос. Теперь же она лишилась всего, кроме веры, которую он от нее требовал, веры и переполнявшего ее страха.
Правая рука Энтони лежала на ее талии. Он целовал ее левую грудь – сосок ощущал прикосновение кончиков его зубов. В полной темноте Сара нетерпеливо ждала, когда другая его рука начнет свой путь по ее телу, даря ему новые, не испытанные еще наслаждения. Где же она? Что он делает? Раньше можно было хотя бы задать вопрос. Обычно он не удостаивал его ответом, но звук собственного голоса действовал на Сару успокаивающе.
Наконец Энтони положил ладонь и на ее правую грудь, потер пальцами сосок; из горла Сары вырвался какой-то хрип, приглушенный шарфом. Даже треск поленьев в камине был громче, а к тому же и дождь еще стучал по желобам, укрепленным вдоль крыши. Плавно и ласково, подобно воде, омывающей тело, Энтони скользнул вниз, и Сара почувствовала, как твердая его плоть уперлась ей в бедро. А затем была пустота.
Он исчез – вот только звука шагов она не слышала. Значит, он все же должен быть здесь. Сара собрала все свое внимание, и слух ее уловил наконец его дыхание… новый звук… он что-то двигал на кофейном столике. Раздался треск зажигаемой спички – в этом уже ошибиться было невозможно. Сара ждала – мгновения казались ей вечностью – и вдруг она ощутила, что температура меж ее ног начинает повышаться.
Зажегши свечу, Энтони держал ее в пространстве между широко расставленных бедер Сары; до ноздрей донесся слабый запах воска и ванили. В окружавшей ее тьме Сара отчетливо представила себе его руку, сжимающую свечу. Но только руку. Она и понятия не имела о том, что Энтони делает или собирается делать; воображение ее металось, выстраивая картины одна ужаснее другой.
«Верь мне, Сара». Слова эти остались непроизнесенными, Энтони молчал. И все же она слышала фразу – в ушах ее звучало эхо предыдущих ночей. Она повторяла ее про себя – беззвучно, – обреченная на белое безмолвие.
Пальцы Энтони пришли в движение, они чертили на ее коже маленькие влажные кружочки, они уходили все глубже, – зондируя, исследуя, – и свеча освещала им путь. Трепетное пламя не приблизилось к ней ни на дюйм, но к его теплу прибавился теперь жар ее собственного тела. Комната вокруг таяла, растворяя Сару в себе. Дыхание сделалось прерывистым – мощные выдохи с трудом пробивали дорогу через плотный шелк. Никогда еще, думала Сара, не приходилось ей быть столь открытой и беспомощной. Палец Энтони во что бы то ни стало хотел довести ее до конца, до предела, и Сара боролась с искушением поддаться ему или устоять. Где-то в глубине бушевала злость, едва просачиваясь сквозь страх, жар и сознательную решимость сдаться на милость своего повелителя. Сара злилась, что Энтони не изъявлял готовности лечь рядом, лечь на нее – он оставался в стороне, касаясь ее тела только рукой.
Жар побеждал. В сотрясавшей ее дрожи Сара закрыла под повязкой глаза, целиком отдавшись на волю темных, мрачных волн.
Внезапно она ощутила покой. Растворилось в воздухе тепло, шедшее от пламени свечи, пропали пальцы. Что дальше?
Энтони удивил ее тем, что в первую очередь снял повязку с глаз. Какую-то долю секунды зрачки обоих были устремлены друг на друга – затем Сара опустила взгляд ниже, чтобы убедиться в том, что Энтони еще не израсходовал свой пыл – в тот момент это показалось ей очень важным. Пыл остался. Несколько мгновений Энтони тоже разглядывал ее, как бы принимая решение относительно своих дальнейших действий. Может, стоит развязать рот – если он и в самом деле хочет услышать ее голос? Приподняв голову Сары, он распустил узел на затылке.
– Что же ты не трахнул меня? – хрипло спросила Сара пересохшими губами.
Она и сама поразилась той стремительности, с которой из глаз ее хлынули слезы. Лицо исказилось. Энтони опустился на колени рядом – снять путы с ее кистей, и Сара изогнулась, пытаясь приникнуть ртом к его плоти, но рыдания помешали ей. Энтони невозмутимо освободил одну ее ногу, затем другую, и лишь после этого решил заняться ее слезами. Накрыв своим телом Сару, он уперся локтями в пол и обеими ладонями принялся с нежностью вытирать ее щеки. Саре почему-то вспомнились дворники, очищающие ветровое стекло автомобиля.
– Отчего ты плачешь, Сара?
– Ты не захотел меня. Единственное, что тебе было нужно, – это напугать меня.
– Ты решила так потому, что чувствовала всего лишь мою руку? – прошептал Энтони, касаясь губами ее уха.
– Не знаю. – Не находя логики в собственных словах, Сара показалась себе совсем глупенькой.
– Причина отчасти кроется в твоем страхе. Другая сокрыта в том, чего ты о себе пока еще не знаешь. Как только мы начинаем с тобой эти игры, ты как бы снова оказываешься в детском саду. Отбрось от себя страх.
– А ты, значит, заканчиваешь школу, да? Ты уже не в первый раз сдаешь такой экзамен, правда, Энтони?
Подобного разговора между ними еще не было, подумала Сара, не решившись задать этот вопрос вслух.
– Во всяком случае, я знаю, что делаю. – Протянув руку, он зажал между пальцев белый шарф. – Хочешь завязать мне глаза? Хочешь – свяжи меня сейчас же. И можешь делать, что тебе вздумается, – это уже будет твоя игра.
Она отрицательно покачала головой.
– Видишь, и это тебя тоже пугает. Ты так и не знаешь, игра на чьей стороне доставляет тебе наибольшее удовольствие. Что приятнее – командовать или подчиняться? Но так или иначе ты должна будешь сделать свой выбор, научиться чему-то, и ты сама к этому стремишься – в противном случае нас сейчас бы здесь не было. Я говорил тебе об этом и раньше – вот почему мы с тобой встретились, вот почему мы до сих пор вместе. Не отдавая себе отчета, ты подсознательно искала именно этого.
Сара внимательно рассматривала свое тело. На правой груди виднелись два маленьких синеватых кровоподтека. Следы зубов. Синяки, которые он ей оставлял, располагались теперь во все более потаенных местах. И это только те, что она была в состоянии видеть.
21
Сара
До приезда Энтони у Сары оставалось около часа. Он сказал ей только, что их ждут где-то на ужин – в маленькой компании его друзей. И ни слова больше. Впервые он изъявил желание представить Сару кому-то из своих приятелей. На протяжении всех тех месяцев, что они были вместе, Сара встречалась лишь с его деловыми партнерами, с актерами, снимавшимися в его фильмах, – но ни разу с его друзьями.
История их взаимоотношений вполне могла бы начаться на необитаемом острове; они жили как бы в изгнании, за пределами мира обычных людей. Предоставленные сами себе – большую часть времени, во всяком случае. Эллисон явилась исключением, равно как и Рэнди. Оба были всего лишь гостями – и задержались они ненадолго. Сегодняшний же вечер нес с собой перемены; Сара изо всех сил старалась скрыть некоторое беспокойство.
Против ожидания, Энтони подъехал раньше, чем обещал. Сара в это время была занята тем, что разгружала сумку с купленными продуктами; входную дверь она оставила открытой. Возня в кухне настолько поглотила ее, что, до тех пор пока Энтони не подошел к ней вплотную, она не слышала его шагов.
– Господи, как же ты напугал меня! – воскликнула Сара, поворачиваясь к нему лицом.
– Прости меня, но дверь была распахнута. Я принес тебе подарок. – Он протянул ей небольшой пакет с маркой фирменного магазина дамского платья. – Мне хочется, чтобы ты надела их сегодня вечером, хорошо?
Сара развернула пакет и вытащила из него пару черных нейлоновых чулок, украшенных сверху широкой кружевной лентой, под которой совсем не видна была эластичная резинка.
– Значит, долой подтяжки? – спросила Сара.
Она почувствовала, что краснеет, – так бывало всегда, когда Энтони говорил ей, как она должна одеться. В последнее время подобное случалось все чаще.
Энтони отвел рукой ее волосы, прижался губами к шее.
– По-моему, сейчас нет нужды говорить тебе, что еще следует надеть, а что – нет. Согласна?
– Да.
– До встречи.
– Спасибо, Энтони.
Но это было сказано уже ему в спину.
Чулки лежали на кровати, а Сара копалась в шкафу, пытаясь посмотреть на себя со стороны глазами Энтони. В конце концов выбор был сделан: черное шелковое платье без рукавов, а сверху длинный жакет. Платье с боковым разрезом доходило до колен. Держа его в руках перед зеркалом, Сара прикидывала, насколько высок разрез, позволит ли он, как хотелось Энтони, обойтись без белья, и не арестуют ли ее за безнравственный туалет. Если не забывать о том, что ноги все время должны быть скрещенными, то, похоже, обойдется.
На приготовления ушел почти час – для Сары это было неслыханно. Обычно ей хватало пятнадцати минут. Она сунула голову в вырез платья, позволив шелку скользнуть вниз, по черному лифчику, затем холодком прошелестеть по обнаженной коже и упасть наконец на нейлон чулок. Постепенно Сара привыкала надевать платья прямо на голое тело; когда она сидела в ресторане, воздух из кондиционера ветерком пролетал меж ее ног, от ощущения свежести по животу шла приятная легкая дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37