Именно он и познакомил меня с начальником штаба А. И. Ивановым, начальником артиллерии Б. И. Московским, начальником инженерной службы В. Н. Кравцовым, заместителем по тылу И. А. Астаховым, секретарем партбюро П. Е. Погребняком, секретарем комсомольского бюро М. К. Тищенко, дал на каждого из них объективную характеристику. Затем состоялись первые встречи с командирами батальонов И. И. Фроловым-Михайловым, М. М. Бакулиным, В. В. Кошуковым, командирами рот и специальных подразделений. Отметил про себя: все они имеют многочисленные правительственные награды. А это свидетельствовало о их мужестве и командирской зрелости.
Словом, офицерский коллектив полка мне поправился.
* * *
В течение марта и первых чисел апреля вверенный мне 26-й полк хотя и продолжал находиться в обороне, но одновременно готовился к наступлению, в ходе которого ему предстояло форсировать такие важные водные рубежи, как реки Нейсе, Шпрее, Эльба. 6 апреля был наконец получен приказ о нашем выходе в район сосредоточения, что находился в лесах северо-восточнее Мускау. И вскоре полк, как и другие части армии, уже перемещался к нейсенскому рубежу, в полосу предстоящего наступления.
Все дороги западных районов Польши были забиты до отказа. По их обочинам двигались танки, самоходки, многосильные тракторы с прицепленными к ним крупнокалиберными орудиями. А рядом с ними, уже непосредственно по шоссейным и проселочным дорогам, двигались колонны стрелковых частей.
Глядя на эти массы войск и боевой техники, невольно подумалось: "Разве главари третьего рейха, вероломно начав против нас войну, могли тогда предположить, что на четвертом ее году, после гигантских и кровопролитнейших сражений, на фашистскую Германию двинется вот такая, не ослабленная, а, наоборот, во сто крат возросшая, сила возмездия!"
Да, эту силу уже ничто не могло остановить. В первых числах апреля советские войска стремительно двигались к центральным районам Германии. 1-й Украинский фронт, например, своим правым крылом уже подошел к реке Нейсе, а левым - к чехословацкой границе.
Наша, 5-я гвардейская армия наступала на Шпремберг. Она должна была прорвать сильно укрепленный трехполосный нейсенский рубеж и с выходом на реку Эльба обеспечить с юга продвижение войск, наступающих на Берлин. В первом эшелоне армии действовали 32-й и 34-й гвардейский стрелковые корпуса генералов А. И. Родимцева и Г. В. Бакланова, во втором - наш, 33-й гвардейский стрелковый корпус генерала И. Ф. Лебеденко, нацеленный на междуречье Нейсе - Шпрее.
Вернувшись из штаба корпуса, куда нас, командиров полков, перед этим вызывали - дивизия-то входила в его состав, - я тут же собрал командиров батальонов и отдельных подразделений и на ящике с песком разобрал с ними варианты возможных действий при форсировании Нейсе и Шпрее, боев в междуречье и при развитии наступления в глубине многополосной обороны противника. Такой проигрыш, как показали начавшиеся вскоре события, принес большую пользу.
А вечером, как только выдалось свободное время, мы с замполитом С. М. Хряковым побывали в подразделениях полка. Хотелось, как это всегда делалось перед большим наступлением, поговорить с бойцами и командирами, выявить их настрой, думы и чаяния.
Беседа началась с того, что кто-то из бойцов размечтался о том времени, когда война будет сниться лишь во сне и снова можно будет взяться за мирный труд, за восстановление разрушенного.
- Сколько ж наших городов и деревень превратили в щебень и пожарища фашисты! Вот, к примеру, в моем селе на Смоленщине одни лишь печки торчат! горячился молодой воин. И с болью в сердце спросил, обращаясь к своим товарищам: - Это сколько же лет нам придется все заново-то отстраивать? Неожиданно предложил, загораясь гневом: - Как закончим войну, надо всех немцев согнать к нам и заставить работать. Пусть восстанавливают ими же разрушенное...
- Э-э, нет, браток, - возразил ему пожилой сержант. - Ты что же, равняешь нас с фашистами? По-твоему, если они губили безвинных людей, угоняли их в рабство, то и мы должны делать то же самое? Нет, мы фашистам не уподобимся. Верно я говорю, товарищ майор? - обратился он к Хрякову.
- Верно, - ответил замполит. - Те, кто грабил и убивал, обязательно предстанут перед судом. И их, вне сомнений, ожидает суровая кара... Но в то же время мы ведь воюем против Германии Гитлера. А есть еще и Германия Тельмана, Германия будущего, - продолжал, воодушевляясь, Сергей Михайлович. - Ее представляют бесстрашные немецкие коммунисты. Многие из них пали в борьбе с фашизмом, многие еще и сейчас томятся в гестаповских тюрьмах и концлагерях. Так что не весь немецкий народ повинен в злодеяниях гитлеровцев.
Майор С. М. Хряков говорил увлеченно, со знанием дела. Он называл имена немецких революционеров, прогрессивных деятелей, рассказывал о преступлениях фашизма против народа Германии, его культуры и духовных ценностей. Бойцы и командиры слушали его, затаив дыхание. И конечно же соглашались с ним.
* * *
Наступило утро 16 апреля. В эти часы мощная артиллерийская подготовка по 350 стволов на каждый километр фронта - возвестила миру о начале грандиознейшего сражения Великой Отечественной войны - Берлинской наступательной операции.
На шпрембергском направлении после двух с половиной часов артиллерийской канонады в числе других устремились вперед и войска нашей армии. Усиленные стрелковые батальоны под прикрытием густой дымовой завесы, выставленной над поймой Нейсе, на подсобных средствах форсировали реку и захватили целый ряд небольших плацдармов. А тем временем приступили к своей нелегкой работе саперы. Прошло немногим более получаса, а уже появились понтоны, через два часа - мосты, по которым начали переправляться средние танки и артиллерия. А к середине дня саперы соорудили уже прочные, на жестких опорах, переправы под тяжелые танки и самоходные установки. Естественно, что все это делалось под непрерывным вражеским обстрелом.
В первые часы прорыва нейсенского рубежа 33-й гвардейский стрелковый корпус генерал-лейтенанта Н. Ф. Лебеденко, перемещаясь от рубежа к рубежу, только готовился к вводу в сражение. Наш полк двигался в первом эшелоне дивизии.
И вот настал момент, когда передовые части уже овладели городом Мускау - сильно укрепленным узлом сопротивления, мешавшим продвижению войск на левом фланге армии.
Вечером, когда солнце чуть коснулось своей нижней кромкой горизонта, я получил наконец от командира дивизии боевое распоряжение. Его передал по радио начальник штаба полковник А. Я. Горячев. Вот как оно выглядело после соответствующей расшифровки:
"Первый" приказал: полку войти в бой из-за левого фланга 15-й гвардейской стрелковой дивизии, наступающей на Воссинку, и овладеть Кронлау".
По карте прикинул: Кронлау находится на пути к Шпрембергу, но все-таки сравнительно далеко от него. Получалось, что полк будет вынужден развернуться раньше намеченного рубежа. Кроме того, еще до Кронлау нам необходимо буквально проскользнуть, по возможности не ввязываясь в бой, через узкий промежуток между населенными пунктами Воссинка и Габленц. А они, как доложил мне начальник разведки полка старший лейтенант М. В. Борец, заняты противником, который ведет себя крайне настороженно.
Но мы все-таки проскочили этот промежуток. А потом, после десятиминутного артиллерийского налета на Кронлау, вперед пошел батальон М. М. Бакулина. Я видел, как он втянулся в лес, намереваясь обойти Кронлау и ударить по нему с тыла, но неожиданно наткнулся на ротный опорный пункт противника. Этот пункт, находившийся юго-западнее Кронлау, действовал как засада, то есть до поры ничем себя не выдал, потому-то и не был своевременно обнаружен нашими разведчиками. А вот сейчас...
Положенно осложнялось. Чтобы выправить его, я быстро ввел в бой батальон капитана И. И. Фролова-Михайлова. Противник вскоре не выдержал его натиска и начал из Кронлау отходить к тому самому опорному пункту, за который уже дрался батальон Бакулина. Оказавшись, как говорится, между двух огней, гитлеровцы растерялись. Многие из них разбежались. А 22 немецких солдата, уничтожив офицера, который приказывал им продолжать сопротивление, сдались в плен. Один из них, унтер-офицер из 1085-го пехотного полка, на допросе сказал:
- Наше положение безнадежно, губить людей теперь бессмысленно. Война нужна только членам нацистской партии, которые еще надеются спасти свои жизни. А Германия тем временем разрушается. Русские добились того, чего хотели, и всегда добиваются поставленных целей.
А другой пленный немецкий солдат на вопрос: "Почему вы не сдавались раньше, а продолжали, как вы сами понимаете, бессмысленную борьбу?" ответил:
- К сожалению, мы поставлены в такие условия, что у нас просто нет другого выхода. За малейшее проявление нетвердости - расстрел. Офицеры зверствуют. Вот мы и оказались между двух огней. Не вы, так свои застрелят...
Так выполнялся приказ бесноватого фюрера "сражаться до последнего солдата".
Утром 19 апреля, преодолев междуречье, войска первого эшелона армии вышли к восточному берегу реки Шпрее - третьей и последней полосе нейсенской оборонительной системы противника. Она состояла из ряда населенных пунктов, превращенных противником в узлы сопротивления. К их числу относился и Шпремберг. Его гитлеровцы приспособили к круговой обороне. На всех дорогах, ведущих к городу, были воздвигнуты баррикады и расставлены надолбы. Каменные здания укреплены и соединены ходами сообщения, что давало противнику возможность скрытно и быстро осуществлять маневр силами и средствами. Одним словом, создав из города настоящую крепость на Шпрее, немецко-фашистское командование надеялось задержать на этом направлении наступление советских армий. В этих же целях им была сосредоточена и довольно сильная группировка войск на юге, в районе Герлица, предназначавшаяся для удара по нашему фронту во фланг. Главари фашистского рейха всеми способами стремились выиграть время, чтобы успеть договориться о сепаратном мире с англичанами и американцами, перед которыми, кстати, уже тогда гитлеровские войска почти без сопротивления отходили на восток.
Однако стратегическая инициатива была в руках советского командования. Еще 18 апреля маршал И. С. Конев повернул на север танковые армии П. С. Рыбалко и Д. Д. Лелюшенко, и они, подобно стрелам, выпущенным из туго натянутого лука, устремились на Берлин. Что же касается 5-й гвардейской армии, то ей по-прежнему предстояли тяжелые бои на шпрембергском направлении, где генерал А. С. Жадов наконец-то ввел в действие и свой второй эшелон - наш 33-й гвардейский стрелковый корпус.
* * *
9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия сразу же устремилась к Шпрее. В это время я почти постоянно держал в поле зрения деятельность начальника инженерной службы полка капитана Н. В. Кравцова, ибо еще перед наступлением, подсчитав наличие у нас переправочных средств, пришел к неутешительному выводу, что их совершенно недостаточно для форсирования такой многоводной реки. И вот теперь то и дело напоминал капитану: плавсредства, плавсредства!
Истины ради хочу сказать, что Кравцов и сам лез из кожи вон, чтобы раздобыть как можно больше этих самых плавсредств. Так, после форсирования Нейсе войсками первого эшелона он со своими людьми сумел собрать несколько надувных лодок, плотов и других видов переправочных средств. Словом, к Шпрее мы подошли в этом отношении во всеоружии.
Но еще на пути к реке нашему, 26-му полку пришлось преодолевать немало и других препятствий - завалов на дорогах и просеках, рвов и каналов, ломать ожесточенное сопротивление противника в опорных пунктах. Так, в один из дней батальон И. И. Фролова-Михайлова попытался с ходу овладеть довольно крупным селением Роне. Но сильный огонь оттуда почти сразу же остановил его. Назревала непредвиденная заминка, грозившая срывом графика движения всего полка.
К чести комбата, он почти тут же сумел найти единственно правильное решение - послал в обход селения взвод младшего лейтенанта Г. П. Кривошеина. И тот сделал свое дело: ворвался с тыла в Роне. Этим его успехом немедленно воспользовался командир соседнего батальона капитан М. М. Бакулин. Он тут же направил на северную окраину селения часть своих сил, а остальными ротами тоже атаковал противника с тыла. Узел обороны в Роне прекратил свое существование.
Мы снова двинулись к Шпрее. Кстати, к моменту выхода полка к реке на противоположном ее берегу, в районе Шпрееталь, уже существовал небольшой плацдарм, за который удалось зацепиться одному подразделению из соседней дивизии. И все же первая наша попытка форсировать здесь реку с ходу успеха не имела. Не помог и тот крошечный плацдарм. В этой обстановке комдив тут же приказал полку прекратить дальнейшие попытки переправиться на тот берег, а возобновить их на следующее утро, хорошенько подготовившись.
Вызвав к себе на КП командиров батальонов и начальников служб, я еще раз уточнил им задачи. В частности, более досконально была изучена местность на участке форсирования, определены маршруты выхода к переправам.
В соответствии с моим решением, основная идея которого заключалась в том, чтобы форсировать Шпрее одновременно на двух участках, в течение ночи полк перегруппировал свои силы и средства.
Ранним утром, когда над водой еще стлался небольшой туман, начхим полка старший лейтенант В. И. Чернышев со своими людьми вышел к реке и поставил дымовую завесу. Под ее прикрытием передовые роты тут же начали переправу на противоположный берег. А в 8 часов к форсированию Шпрее приступили и основные силы полка. В первом эшелоне шел батальон М. М. Бакулина, имевший задачу овладеть затем деревней Траттендорф. Батальон И. И. Фролова-Михайлова должен был после форсирования обойти эту деревню и ударить по ней с тыла. Две роты я оставил при себе в качестве полкового резерва.
Естественно, переправу через Шпрее мы начали вслед за артиллерийским налетом. Как только первые наши бойцы высадились на противоположном берегу, огонь тут же был перенесен в глубину обороны противника. А через реку стали переправляться орудия непосредственной поддержки пехоты, а именно - батарея старшего лейтенанта Л. С. Лавренчука. Это она потом позволила нашим батальонам в довольно короткий срок овладеть деревней Траттендорф, прикрывавшей подступы к Шпрембергу.
Далее, продолжая развивать наступление, полк овладел еще одним важным узлом сопротивления гитлеровцев - высотой 120,4. Однако самым крепким орешком на вашем пути к Шпрембергу оказался опорный пункт противника, расположенный в деревне Мерцшеферен.
Мерцшеферен, вплотную примыкая к юго-западной окраине Шпремберга, стояла на возвышенном месте. Ее каменные здания с толстыми стенами и узкими, словно бойницы, окнами были заранее превращены противником в мощные узлы сопротивления. Кроме того, по данным разведки, в деревне имелось свыше десятка фашистских танков, самоходных орудий и бронетранспортеров с пулеметами, которые гитлеровцы могли использовать в качестве кочующих огневых точек.
Словом, поразмыслить было над чем. Но тут на наблюдательный пункт полка вместе с начальником разведки дивизии капитаном П. Г. Скачко прибыл начштадив полковник А. Я. Горячев. И первыми его словами были:
- Командир корпуса приказал узнать, почему ваш полк не ворвался в Шпремберг с ходу. Почему топчемся на месте?
Сначала начальник разведки полка, а потом и я сам доложили дивизионным товарищам о создавшейся обстановке, о силах противника в Мерцшеферене, не взяв которую мы просто не сможем приблизиться к Шпрембергу.
- Да, действительно крепкий орешек, - заметил на наш доклад Горячев. И тут же добавил: - Кстати, подобная же картина и в других полках. Их командиры то и дело просят танки, артиллерию, другие средства усиления. А где их возьмешь? Единственно, что пока еще можем подбросить, - снаряды, мины и противотанковые гранаты. Так и вам...
Полковник Горячев помолчал, но потом поинтересовался моим решением на овладение Мерцшеференом.
- Здесь атака с ходу, думается, будет бессмысленной, - ответил я. Буду действовать так, как если бы речь шла о бое в крупном населенном пункте. В каждой стрелковой роте уже создаем небольшие, но сильные штурмовые группы. Их состав - взвод автоматчиков, одно-два орудия и группа саперов со взрывчаткой. Кроме того, бойцов обеспечим в достаточном количестве гранатами, штурмовыми лестницами...
Выслушав меня, начальник штаба дивизии задумчиво сказал:
- Что ж, Николай Григорьевич, готовитесь вы к штурму основательно. Это хорошо. Только все-таки не затягивайте по времени. Нас ведь в дивизии тоже торопят...
Атаку на Мерцшеферен полк начал в 9 часов утра. Первым на его окраину ворвался взвод младшего лейтенанта В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Словом, офицерский коллектив полка мне поправился.
* * *
В течение марта и первых чисел апреля вверенный мне 26-й полк хотя и продолжал находиться в обороне, но одновременно готовился к наступлению, в ходе которого ему предстояло форсировать такие важные водные рубежи, как реки Нейсе, Шпрее, Эльба. 6 апреля был наконец получен приказ о нашем выходе в район сосредоточения, что находился в лесах северо-восточнее Мускау. И вскоре полк, как и другие части армии, уже перемещался к нейсенскому рубежу, в полосу предстоящего наступления.
Все дороги западных районов Польши были забиты до отказа. По их обочинам двигались танки, самоходки, многосильные тракторы с прицепленными к ним крупнокалиберными орудиями. А рядом с ними, уже непосредственно по шоссейным и проселочным дорогам, двигались колонны стрелковых частей.
Глядя на эти массы войск и боевой техники, невольно подумалось: "Разве главари третьего рейха, вероломно начав против нас войну, могли тогда предположить, что на четвертом ее году, после гигантских и кровопролитнейших сражений, на фашистскую Германию двинется вот такая, не ослабленная, а, наоборот, во сто крат возросшая, сила возмездия!"
Да, эту силу уже ничто не могло остановить. В первых числах апреля советские войска стремительно двигались к центральным районам Германии. 1-й Украинский фронт, например, своим правым крылом уже подошел к реке Нейсе, а левым - к чехословацкой границе.
Наша, 5-я гвардейская армия наступала на Шпремберг. Она должна была прорвать сильно укрепленный трехполосный нейсенский рубеж и с выходом на реку Эльба обеспечить с юга продвижение войск, наступающих на Берлин. В первом эшелоне армии действовали 32-й и 34-й гвардейский стрелковые корпуса генералов А. И. Родимцева и Г. В. Бакланова, во втором - наш, 33-й гвардейский стрелковый корпус генерала И. Ф. Лебеденко, нацеленный на междуречье Нейсе - Шпрее.
Вернувшись из штаба корпуса, куда нас, командиров полков, перед этим вызывали - дивизия-то входила в его состав, - я тут же собрал командиров батальонов и отдельных подразделений и на ящике с песком разобрал с ними варианты возможных действий при форсировании Нейсе и Шпрее, боев в междуречье и при развитии наступления в глубине многополосной обороны противника. Такой проигрыш, как показали начавшиеся вскоре события, принес большую пользу.
А вечером, как только выдалось свободное время, мы с замполитом С. М. Хряковым побывали в подразделениях полка. Хотелось, как это всегда делалось перед большим наступлением, поговорить с бойцами и командирами, выявить их настрой, думы и чаяния.
Беседа началась с того, что кто-то из бойцов размечтался о том времени, когда война будет сниться лишь во сне и снова можно будет взяться за мирный труд, за восстановление разрушенного.
- Сколько ж наших городов и деревень превратили в щебень и пожарища фашисты! Вот, к примеру, в моем селе на Смоленщине одни лишь печки торчат! горячился молодой воин. И с болью в сердце спросил, обращаясь к своим товарищам: - Это сколько же лет нам придется все заново-то отстраивать? Неожиданно предложил, загораясь гневом: - Как закончим войну, надо всех немцев согнать к нам и заставить работать. Пусть восстанавливают ими же разрушенное...
- Э-э, нет, браток, - возразил ему пожилой сержант. - Ты что же, равняешь нас с фашистами? По-твоему, если они губили безвинных людей, угоняли их в рабство, то и мы должны делать то же самое? Нет, мы фашистам не уподобимся. Верно я говорю, товарищ майор? - обратился он к Хрякову.
- Верно, - ответил замполит. - Те, кто грабил и убивал, обязательно предстанут перед судом. И их, вне сомнений, ожидает суровая кара... Но в то же время мы ведь воюем против Германии Гитлера. А есть еще и Германия Тельмана, Германия будущего, - продолжал, воодушевляясь, Сергей Михайлович. - Ее представляют бесстрашные немецкие коммунисты. Многие из них пали в борьбе с фашизмом, многие еще и сейчас томятся в гестаповских тюрьмах и концлагерях. Так что не весь немецкий народ повинен в злодеяниях гитлеровцев.
Майор С. М. Хряков говорил увлеченно, со знанием дела. Он называл имена немецких революционеров, прогрессивных деятелей, рассказывал о преступлениях фашизма против народа Германии, его культуры и духовных ценностей. Бойцы и командиры слушали его, затаив дыхание. И конечно же соглашались с ним.
* * *
Наступило утро 16 апреля. В эти часы мощная артиллерийская подготовка по 350 стволов на каждый километр фронта - возвестила миру о начале грандиознейшего сражения Великой Отечественной войны - Берлинской наступательной операции.
На шпрембергском направлении после двух с половиной часов артиллерийской канонады в числе других устремились вперед и войска нашей армии. Усиленные стрелковые батальоны под прикрытием густой дымовой завесы, выставленной над поймой Нейсе, на подсобных средствах форсировали реку и захватили целый ряд небольших плацдармов. А тем временем приступили к своей нелегкой работе саперы. Прошло немногим более получаса, а уже появились понтоны, через два часа - мосты, по которым начали переправляться средние танки и артиллерия. А к середине дня саперы соорудили уже прочные, на жестких опорах, переправы под тяжелые танки и самоходные установки. Естественно, что все это делалось под непрерывным вражеским обстрелом.
В первые часы прорыва нейсенского рубежа 33-й гвардейский стрелковый корпус генерал-лейтенанта Н. Ф. Лебеденко, перемещаясь от рубежа к рубежу, только готовился к вводу в сражение. Наш полк двигался в первом эшелоне дивизии.
И вот настал момент, когда передовые части уже овладели городом Мускау - сильно укрепленным узлом сопротивления, мешавшим продвижению войск на левом фланге армии.
Вечером, когда солнце чуть коснулось своей нижней кромкой горизонта, я получил наконец от командира дивизии боевое распоряжение. Его передал по радио начальник штаба полковник А. Я. Горячев. Вот как оно выглядело после соответствующей расшифровки:
"Первый" приказал: полку войти в бой из-за левого фланга 15-й гвардейской стрелковой дивизии, наступающей на Воссинку, и овладеть Кронлау".
По карте прикинул: Кронлау находится на пути к Шпрембергу, но все-таки сравнительно далеко от него. Получалось, что полк будет вынужден развернуться раньше намеченного рубежа. Кроме того, еще до Кронлау нам необходимо буквально проскользнуть, по возможности не ввязываясь в бой, через узкий промежуток между населенными пунктами Воссинка и Габленц. А они, как доложил мне начальник разведки полка старший лейтенант М. В. Борец, заняты противником, который ведет себя крайне настороженно.
Но мы все-таки проскочили этот промежуток. А потом, после десятиминутного артиллерийского налета на Кронлау, вперед пошел батальон М. М. Бакулина. Я видел, как он втянулся в лес, намереваясь обойти Кронлау и ударить по нему с тыла, но неожиданно наткнулся на ротный опорный пункт противника. Этот пункт, находившийся юго-западнее Кронлау, действовал как засада, то есть до поры ничем себя не выдал, потому-то и не был своевременно обнаружен нашими разведчиками. А вот сейчас...
Положенно осложнялось. Чтобы выправить его, я быстро ввел в бой батальон капитана И. И. Фролова-Михайлова. Противник вскоре не выдержал его натиска и начал из Кронлау отходить к тому самому опорному пункту, за который уже дрался батальон Бакулина. Оказавшись, как говорится, между двух огней, гитлеровцы растерялись. Многие из них разбежались. А 22 немецких солдата, уничтожив офицера, который приказывал им продолжать сопротивление, сдались в плен. Один из них, унтер-офицер из 1085-го пехотного полка, на допросе сказал:
- Наше положение безнадежно, губить людей теперь бессмысленно. Война нужна только членам нацистской партии, которые еще надеются спасти свои жизни. А Германия тем временем разрушается. Русские добились того, чего хотели, и всегда добиваются поставленных целей.
А другой пленный немецкий солдат на вопрос: "Почему вы не сдавались раньше, а продолжали, как вы сами понимаете, бессмысленную борьбу?" ответил:
- К сожалению, мы поставлены в такие условия, что у нас просто нет другого выхода. За малейшее проявление нетвердости - расстрел. Офицеры зверствуют. Вот мы и оказались между двух огней. Не вы, так свои застрелят...
Так выполнялся приказ бесноватого фюрера "сражаться до последнего солдата".
Утром 19 апреля, преодолев междуречье, войска первого эшелона армии вышли к восточному берегу реки Шпрее - третьей и последней полосе нейсенской оборонительной системы противника. Она состояла из ряда населенных пунктов, превращенных противником в узлы сопротивления. К их числу относился и Шпремберг. Его гитлеровцы приспособили к круговой обороне. На всех дорогах, ведущих к городу, были воздвигнуты баррикады и расставлены надолбы. Каменные здания укреплены и соединены ходами сообщения, что давало противнику возможность скрытно и быстро осуществлять маневр силами и средствами. Одним словом, создав из города настоящую крепость на Шпрее, немецко-фашистское командование надеялось задержать на этом направлении наступление советских армий. В этих же целях им была сосредоточена и довольно сильная группировка войск на юге, в районе Герлица, предназначавшаяся для удара по нашему фронту во фланг. Главари фашистского рейха всеми способами стремились выиграть время, чтобы успеть договориться о сепаратном мире с англичанами и американцами, перед которыми, кстати, уже тогда гитлеровские войска почти без сопротивления отходили на восток.
Однако стратегическая инициатива была в руках советского командования. Еще 18 апреля маршал И. С. Конев повернул на север танковые армии П. С. Рыбалко и Д. Д. Лелюшенко, и они, подобно стрелам, выпущенным из туго натянутого лука, устремились на Берлин. Что же касается 5-й гвардейской армии, то ей по-прежнему предстояли тяжелые бои на шпрембергском направлении, где генерал А. С. Жадов наконец-то ввел в действие и свой второй эшелон - наш 33-й гвардейский стрелковый корпус.
* * *
9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия сразу же устремилась к Шпрее. В это время я почти постоянно держал в поле зрения деятельность начальника инженерной службы полка капитана Н. В. Кравцова, ибо еще перед наступлением, подсчитав наличие у нас переправочных средств, пришел к неутешительному выводу, что их совершенно недостаточно для форсирования такой многоводной реки. И вот теперь то и дело напоминал капитану: плавсредства, плавсредства!
Истины ради хочу сказать, что Кравцов и сам лез из кожи вон, чтобы раздобыть как можно больше этих самых плавсредств. Так, после форсирования Нейсе войсками первого эшелона он со своими людьми сумел собрать несколько надувных лодок, плотов и других видов переправочных средств. Словом, к Шпрее мы подошли в этом отношении во всеоружии.
Но еще на пути к реке нашему, 26-му полку пришлось преодолевать немало и других препятствий - завалов на дорогах и просеках, рвов и каналов, ломать ожесточенное сопротивление противника в опорных пунктах. Так, в один из дней батальон И. И. Фролова-Михайлова попытался с ходу овладеть довольно крупным селением Роне. Но сильный огонь оттуда почти сразу же остановил его. Назревала непредвиденная заминка, грозившая срывом графика движения всего полка.
К чести комбата, он почти тут же сумел найти единственно правильное решение - послал в обход селения взвод младшего лейтенанта Г. П. Кривошеина. И тот сделал свое дело: ворвался с тыла в Роне. Этим его успехом немедленно воспользовался командир соседнего батальона капитан М. М. Бакулин. Он тут же направил на северную окраину селения часть своих сил, а остальными ротами тоже атаковал противника с тыла. Узел обороны в Роне прекратил свое существование.
Мы снова двинулись к Шпрее. Кстати, к моменту выхода полка к реке на противоположном ее берегу, в районе Шпрееталь, уже существовал небольшой плацдарм, за который удалось зацепиться одному подразделению из соседней дивизии. И все же первая наша попытка форсировать здесь реку с ходу успеха не имела. Не помог и тот крошечный плацдарм. В этой обстановке комдив тут же приказал полку прекратить дальнейшие попытки переправиться на тот берег, а возобновить их на следующее утро, хорошенько подготовившись.
Вызвав к себе на КП командиров батальонов и начальников служб, я еще раз уточнил им задачи. В частности, более досконально была изучена местность на участке форсирования, определены маршруты выхода к переправам.
В соответствии с моим решением, основная идея которого заключалась в том, чтобы форсировать Шпрее одновременно на двух участках, в течение ночи полк перегруппировал свои силы и средства.
Ранним утром, когда над водой еще стлался небольшой туман, начхим полка старший лейтенант В. И. Чернышев со своими людьми вышел к реке и поставил дымовую завесу. Под ее прикрытием передовые роты тут же начали переправу на противоположный берег. А в 8 часов к форсированию Шпрее приступили и основные силы полка. В первом эшелоне шел батальон М. М. Бакулина, имевший задачу овладеть затем деревней Траттендорф. Батальон И. И. Фролова-Михайлова должен был после форсирования обойти эту деревню и ударить по ней с тыла. Две роты я оставил при себе в качестве полкового резерва.
Естественно, переправу через Шпрее мы начали вслед за артиллерийским налетом. Как только первые наши бойцы высадились на противоположном берегу, огонь тут же был перенесен в глубину обороны противника. А через реку стали переправляться орудия непосредственной поддержки пехоты, а именно - батарея старшего лейтенанта Л. С. Лавренчука. Это она потом позволила нашим батальонам в довольно короткий срок овладеть деревней Траттендорф, прикрывавшей подступы к Шпрембергу.
Далее, продолжая развивать наступление, полк овладел еще одним важным узлом сопротивления гитлеровцев - высотой 120,4. Однако самым крепким орешком на вашем пути к Шпрембергу оказался опорный пункт противника, расположенный в деревне Мерцшеферен.
Мерцшеферен, вплотную примыкая к юго-западной окраине Шпремберга, стояла на возвышенном месте. Ее каменные здания с толстыми стенами и узкими, словно бойницы, окнами были заранее превращены противником в мощные узлы сопротивления. Кроме того, по данным разведки, в деревне имелось свыше десятка фашистских танков, самоходных орудий и бронетранспортеров с пулеметами, которые гитлеровцы могли использовать в качестве кочующих огневых точек.
Словом, поразмыслить было над чем. Но тут на наблюдательный пункт полка вместе с начальником разведки дивизии капитаном П. Г. Скачко прибыл начштадив полковник А. Я. Горячев. И первыми его словами были:
- Командир корпуса приказал узнать, почему ваш полк не ворвался в Шпремберг с ходу. Почему топчемся на месте?
Сначала начальник разведки полка, а потом и я сам доложили дивизионным товарищам о создавшейся обстановке, о силах противника в Мерцшеферене, не взяв которую мы просто не сможем приблизиться к Шпрембергу.
- Да, действительно крепкий орешек, - заметил на наш доклад Горячев. И тут же добавил: - Кстати, подобная же картина и в других полках. Их командиры то и дело просят танки, артиллерию, другие средства усиления. А где их возьмешь? Единственно, что пока еще можем подбросить, - снаряды, мины и противотанковые гранаты. Так и вам...
Полковник Горячев помолчал, но потом поинтересовался моим решением на овладение Мерцшеференом.
- Здесь атака с ходу, думается, будет бессмысленной, - ответил я. Буду действовать так, как если бы речь шла о бое в крупном населенном пункте. В каждой стрелковой роте уже создаем небольшие, но сильные штурмовые группы. Их состав - взвод автоматчиков, одно-два орудия и группа саперов со взрывчаткой. Кроме того, бойцов обеспечим в достаточном количестве гранатами, штурмовыми лестницами...
Выслушав меня, начальник штаба дивизии задумчиво сказал:
- Что ж, Николай Григорьевич, готовитесь вы к штурму основательно. Это хорошо. Только все-таки не затягивайте по времени. Нас ведь в дивизии тоже торопят...
Атаку на Мерцшеферен полк начал в 9 часов утра. Первым на его окраину ворвался взвод младшего лейтенанта В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19