Стоило Коню остановиться (а он то и дело останавливался), как Рыцарь тут же летел вперед, а когда Конь снова трогался с места (обычно он делал это рывком), Рыцарь тотчас падал назад. В остальном он совсем неплохо держался в седле — только временами валился еще и набок. Падал он, как правило, прямо на Алису — поэтому она вскоре решила не держаться слишком близко к Коню.
В пятый раз помогая Рыцарю подняться с земли, она рискнула заметить:
— Вы, должно быть, не часто ездите верхом?
Белый Рыцарь очень удивился.
— Почему ты так думаешь? — спросил он дрожащим от обиды голосом и залез в седло, держась одной рукой за Алисины волосы, чтобы не свалиться с другого бока.
— Если много ездить верхом, то не будешь так часто падать.
— Я езжу много, — отвечал Рыцарь торжественно. — Очень много!
— Ах, вот как! — сказала Алиса как могла сердечнее.
Больше она ничего не могла придумать. Они продолжали свой путь молча — Рыцарь ехал, крепко закрыв глаза, и лишь изредка что-то бормотал, а Алиса с тревогой ждала, когда он опять упадет.
— Великое искусство верховой езды, — сказал вдруг громко Рыцарь и взмахнул правой рукой, — заключается в том, чтобы держать…

Он замолчал так же внезапно, как и начал, потому что свалился головой вперед — прямо на дорожку, по которой шла Алиса. На этот раз она перепугалась и, помогая ему подняться, взволнованно спросила:
— Вы ничего себе не сломали?
— Ничего существенного, — отвечал Рыцарь, словно одно-два ребра не шли в счет. — Как я и говорил, великое искусство верховой езды заключается — в том, чтобы… правильно держать равновесие. Вот так…
Он отпустил узду и распростер руки в стороны, чтобы показать Алисе, что он имеет в виду, — на этот раз он упал навзничь, прямо под копыта своего Коня. И, пока Алиса ставила его на ноги, он, не переставая, бормотал:
— Я езжу много. Очень много!
Тут Алиса потеряла терпение.
— Нет, это просто смешно! — воскликнула она. — Вам бы ездить на деревянной лошадке! Знаете, такая… на колесиках!
— А что, у таких ход легче? — заинтересовался Рыцарь и обнял своего Коня обеими руками за шею. И хорошо сделал, а то свалился бы опять на землю.
— О, гораздо легче, — фыркнула Алиса.
— Достану себе такую лошадку, — задумчиво сказал Рыцарь. — Одну или две… Или несколько…
Наступило молчание. Немного спустя Рыцарь произнес:
— Я сделал много замечательных открытий. Ты, конечно, заметила, когда меня поднимала, что я о чем-то думал?
— Да, вид у вас был задумчивый , — согласилась Алиса.
— В этот миг я как раз изобретал новый способ перелезания через калитку. Хочешь послушать?
— Пожалуйста, — сказала Алиса вежливо.
— Вот как я до этого додумался, — продолжал Рыцарь. — Понимаешь, я рассуждал так: единственная трудность в ногах — как поднять их наверх. Голова и так наверху! Значит так: сначала кладем голову на калитку — голова, значит, уже наверху. Потом становимся на голову — тогда и ноги тоже наверху, правда? И перемахиваем на ту сторону!
— Конечно, если удастся это сделать, через калитку перелезешь, — сказала с сомнением Алиса. — Но вам не кажется, что все это не так-то просто?
— Я еще не пробовал, — отвечал серьезно Рыцарь, — и ничего не могу сказать наверняка… Но ты, пожалуй, права, это не очень просто…
Эта мысль его так огорчила, что Алиса поспешно переменила тему.
— Какой у вас шлем забавный! — весело заметила сна. — Это тоже ваше изобретение?
Рыцарь с гордостью поглядел на шлем, свисавший с седельной луки.
— Да, — ответил он. — Но я изобрел и другой, гораздо лучше этого. С виду он похож на огромную сахарную голову. Когда я падал с лошади, он упирался тут же концом в землю, так что падать мне было совсем недалеко. Одно нехорошо, конечно, было — я мог упасть и в него. Однажды так и случилось; хуже всего, что только я застрял в шлеме, как вдруг подъезжает второй Белый Рыцарь и надевает его на себя. Он думал, это его шлем…
Белый Рыцарь рассказывал все это так серьезно, что Алиса не посмела улыбнуться.
— Должно быть, шлем оказался ему до боли тесен, — проговорила она, едва сдерживая смех. — Ведь в нем сидели вы!
— Пришлось мне лягнуть его ногой, — отвечал Рыцарь без тени улыбки. — Тогда он, наконец, догадался снять шлем. Нелегко ему было вытащить меня оттуда, а ведь хватка у него крепкая, как… как… как… ром!
— Ну, это совсем другая крепость! — заметила Алиса.
— Уверяю тебя, тут были всякие крепости — и та, и эта!
В волнении Рыцарь воздел руки к небу — и тотчас вылетел из седла и шлепнулся головой в канаву. Алиса бросилась к нему. Падение было неожиданным — на этот раз ему удалось довольно долго продержаться в седле, и Алиса боялась, не ушибся ли он. Из канавы торчали одни лишь ноги, но, услышав, что он продолжает как ни в чем не бывало говорить, она успокоилась.

— Самые разные крепости, уверяю тебя! И все же с его стороны это было неосторожно — взять и надеть чужой шлем, да еще вместе с хозяином!
— Как это вы можете говорить вниз головой, да еще так спокойно? — спросила Алиса, вытаскивая его за ноги из канавы.
Рыцарь, казалось, очень удивился ее вопросу.
— Неважно, где находится мое тело, — сказал он. — Мой ум работает, не переставая. Чем ниже моя голова, тем глубже моя мысли! Да-да! Чем ниже — тем глубже!
Помолчав, он прибавил:
— Самым остроумным моим изобретением был новый пудинг! Я изобрел его, пока ел второе!
— И его успели приготовить на третье? — спросила Алиса. — Вот это быстрота !
— Нет , — протянул задумчиво Рыцарь, — на третье не успели! Не успели на третье !
— Значит, его приготовили на завтра? Вряд ли вам захотелось два пудинга в день?
— Нет, не на завтра ! — повторил Рыцарь все так же задумчиво. — На завтра не успели !
Он повесил голову и мрачно произнес:
— Боюсь, что его вообще не приготовили ! Боюсь, что его вообще никогда не приготовят! А какое это было остроумное изобретение!
— А из чего он делается? — спросила Алиса, желая хоть как-то его приободрить. Она увидела, что бедный Рыцарь совсем пал духом.
— В основном из промокашки, — отвечал Рыцарь со стоном.
— Боюсь, что это не очень-то вкусно…
— Одна промокашка, конечно, не очень вкусна, — прервал ее с волнением Рыцарь. — Но если смешать ее еще кое с чем — с порохом, например, или с сургучом — тогда совсем другое дело! Но здесь я должен тебя оставить…
Они вышли на опушку леса. Алиса вздрогнула от неожиданности — в эту минуту она думала только о пудинге.
— Ты загрустила? — огорчился Рыцарь. — Давай я спою тебе в утешение песню.
— А она очень длинная? — спросила Алиса. В этот день она слышала столько стихов!
— Она длинная, — ответил Рыцарь, — но очень, очень красивая! Когда я ее пою, все рыдают … или…
— Или что? — спросила Алиса, не понимая, почему Рыцарь вдруг остановился.
— Или… не рыдают 112. Заглавие этой песни называется «Пуговки для сюртуков» .
— Вы хотите сказать — песня так называется? — спросила Алиса, стараясь заинтересоваться песней.
— Нет, — ты не понимаешь, — ответил нетерпеливо Рыцарь. — Это заглавие так называется. А песня называется «Древний старичок» .
— Мне надо было спросить: это у песни такое заглавие ? — поправилась Алиса.
— Да нет! Заглавие совсем другое. «С горем пополам!» Но это она только так называется !
— А песня эта какая ? — спросила Алиса в полной растерянности.
— Я как раз собирался тебе об этом сказать. «Сидящий на стене» ! Вот какая это песня! Музыка собственного изобретения! 114
С этими словами он остановил Коня, отпустил поводья и, медленно отбивая такт рукой, запел с выражением блаженства на своем добром и глупом лице.
Из всех чудес, которые видела Алиса в своих странствиях по Зазеркалью, яснее всего она запомнила это. Многие годы спустя сцена эта так и стояла перед ней, словно все это случилось только вчера: кроткие голубые глаза и мягкая улыбка Рыцаря, заходящее солнце, запутавшееся у него в волосах, ослепительный блеск доспехов, Конь, мирно щиплющий траву у ее ног, свесившиеся на шею Коня поводья и черная тень леса позади — она запомнила все, все до мельчайших подробностей, как запоминают поразившую воображение картину. Она прислонилась к дереву, глядя из-под руки на эту странную пару и слушая, словно в полусне, грустный напев 115.
— А музыка вовсе не его изобретения, — подумала Алиса. — Я эту музыку знаю. Это песня « Я все вам отдал, все, что мог …» 116.
Она стояла и внимательно слушала Рыцаря, но рыдать — не рыдала.
Я рассказать тебе бы мог,
Как повстречался мне
Какой-то древний старичок 118,
Сидящий на стене.
Спросил я: «Старый, старый дед.
Чем ты живешь? На что?»
Но проскочил его ответ
Как пыль сквозь решето.
— Ловлю я бабочек больших
На берегу реки,
Потом я делаю из них
Блины и пирожки
И продаю их морякам -
Три штуки на пятак.
И в общем, — с горем пополам,
Справляюсь кое-как.
Но я обдумывал свой план.
Как щеки мазать мелом,
А у лица носить экран.
Чтоб не казаться белым!
И я в раздумье старца тряс.
Держа за воротник:
— Скажи, прошу в последний раз,
Как ты живешь, старик?
И этот милый старичок
Сказал с улыбкой мне: -
Ловлю я воду на крючок
И жгу ее в огне,
И добываю из воды
Сыр под названьем бри.
Но получаю за труды
Всего монетки три.


А я раздумывал — как впредь
Питаться манной кашей.
Чтоб ежемесячно полнеть
И становиться краше.
Я все продумал, наконец,
И, дав ему пинка, -
Как поживаете, отец? -
Спросил я старика.
— В пруду ловлю я окуньков
В глухой полночный час
И пуговки для сюртуков
Я мастерю из глаз.
Но платят мне не серебром.
Хоть мой товар хорош.
За девять штук, и то с трудом,
Дают мне медный грош.
Бывает, выловлю в пруду
Коробочку конфет,
А то — среди холмов найду
Колеса для карет.
Путей немало в мире есть.
Чтоб как-нибудь прожить,
И мне позвольте в вашу честь
Стаканчик пропустить.
И только он закончил речь,
Пришла идея мне:
Как мост от ржавчины сберечь,
Сварив его в вине. -
За все, — сказал я, — старикан,
Тебя благодарю,
А главное — за тот стакан,
Что выпил в честь мою.
С тех пор, когда я тосковал.
Когда мне тяжко было.
Когда я пальцем попадал
Нечаянно в чернила.
Когда не с той ноги башмак
Пытался натянуть.
Когда отчаянье и мрак
Мне наполняли грудь,
Я плакал громко на весь дом
И вспоминался мне
Старик, с которым был знаком
Я некогда в краю родном,
Что был таким говоруном.
Таким умельцем и притом
Незаурядным знатоком -
Он говорил о том, о сем,
И взор его пылал огнем,
А кудри мягким серебром
Сияли над плешивым лбом.
Старик, бормочущий с трудом.
Как будто бы с набитым ртом.
Храпящий громко, словно гром.
Сидящий на стене.
Пропев последние слова своей баллады, Рыцарь подобрал поводья и повернул Коня.
— Тебе осталось пройти лишь несколько шагов, — сказал он. — Спустишься под горку, перейдешь ручеек — и ты Королева! Но ты подождешь и помашешь мне вслед? — прибавил он, увидев, что Алисе не терпится перепрыгнуть через последний ручеек, отделяющий ее от заветной цели. — Я тебя долго не задержу. Как увидишь, что я доехал до поворота, махни мне платком. А то я боюсь совсем упасть духом.
— Конечно, я подожду, — сказала Алиса. — Спасибо вам за то, что вы меня проводили… И за песню… Она мне очень понравилась.
— Надеюсь, — проговорил Рыцарь с сомнением. — Только ты почему-то не очень рыдала…
Они пожали друг другу руки, и Рыцарь медленно поехал назад по лесной дороге.
— Боюсь, что он очень скоро упадет … духом. Так, кажется, он сказал, — подумала Алиса, глядя ему вслед. — Ну, конечно! Опять упал… Но только не духом, а, как всегда, головой. Но на Коня он опять садится довольно легко, а Конь стоит как вкопанный, оттого, видно, что на него столько всего понавешено!
Так она размышляла, глядя, как Конь мерно трусит по дороге, а Рыцарь падает то в одну сторону, то в другую. После четвертого или пятого падения он подъехал к повороту, она помахала ему платком и подождала, пока он не скрылся из вида 119.
— Надеюсь, это его приободрило, — подумала Алиса, сбегая с пригорка. — Последний ручеек — и я Королева! Звучит великолепно!
Еще несколько шагов — и она очутилась на берегу ручья.
— Наконец-то, восьмая линия! — воскликнула Алиса, прыгнула через ручеек
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
и бросилась ничком на мягкую, как мох, лужайку, на которой пестрели цветы.
— Ах, как я рада, что я, наконец, здесь! Но что это у меня на голове? — воскликнула она и в страхе схватилась руками за что-то тяжелое, охватившее обручем голову.
— И как оно сюда попало без моего ведома? — спросила Алиса, сняла с головы загадочный предмет и положила к себе на колени, чтобы получше разглядеть.
Это была золотая корона 120.



Глава IX КОРОЛЕВА АЛИСА
— Ах, как великолепно ! — воскликнула Алиса, — Я никогда и не думала, что так скоро стану Королевой.
И, помолчав, строго добавила (она любила себя пробирать):
— Но вот что я вам скажу, Ваше Величество: не пристало вам валяться тут на траве! Королевам должно вести себя с достоинством!
С этими словами она встала и прошлась по лужайке, поначалу весьма скованно, ибо ей было боязно, как бы корона не слетела у нее с головы, но потом смелее, успокаивая себя тем, что вокруг не было ни души.
— Если я и вправду Королева, — подумала Алиса вслух, — со временем я научусь с ней справляться!
Все было так странно, что она ничуть не удивилась, увидав, что с одной стороны от нее сидит Черная Королева, а с другой — Белая 121. Ей очень хотелось спросить их, как они сюда попали, но она боялась, что это будет неучтиво. Подумав, она решила, что может, по крайней мере, спросить, кончилась ли шахматная партия.
— Скажите, пожалуйста… — начала она робко, взглянув на Черную Королеву.
Но Черная Королева не дала ей договорить.
— Никогда не заговаривай первой! — сказала она строго.
— Но, если бы все соблюдали это правило, — возразила Алиса, всегда готовая немного поспорить, — и, если бы никто не заговаривал первым и только бы ждал , пока с ним заговорят, а те бы тоже ждали, тогда бы никто вообще ничего не говорил, и значит…
— Нет, это просто смешно, — воскликнула Королева. — Неужели ты не понимаешь, дитя… — Тут она нахмурилась и почему-то замолчала, а подумав с минуту, решительно переменила тему.
— Как ты смела сказать: «Если я и вправду Королева…» Какое ты имеешь право так называть себя? Ты не Королева, пока не сдашь экзамена на Королеву! И чем скорее мы начнем — тем лучше!
— Я ведь только сказала: «если…» — жалобно проговорила бедная Алиса.
Королевы переглянулись, и Черная Королева произнесла, передернув плечами:
— Она говорит , что только сказала: «если»!
— Но ведь она сказала гораздо больше! — простонала, ломая руки. Белая Королева. — Ах, гораздо, гораздо больше!
— Конечно, больше, — подхватила Черная Королева и повернулась к Алисе.
— Всегда говори только правду! Думай, прежде чем что-нибудь сказать! И записывай все, что сказала!
— Я совсем не думала… — начало было Алиса, но Черная Королева нетерпеливо прервала ее.
— Вот это мне и не нравится! Ты должна была подумать! Как, по-твоему, нужен кому-нибудь ребенок, который не думает? Даже в шутке должна быть какая-то мысль, а ребенок, согласись сама, вовсе не шутка! Ты нас в этом не разубедишь, как ни старайся, хоть обеими руками!
— Я никогда никого не разубеждаю руками ! — возразила Алиса.
— Никто и не говорит, что ты разубеждаешь руками! — сказала Черная Королева. — Я и говорю: руками нас не разубедишь!
— Она в таком настроении, — прибавила Белая Королева, — когда обязательно нужно с кем-то спорить . Неважно о чем — только бы спорить!
— Злобный, отвратительный нрав! — заметила Черная Королева. Наступила неловкая пауза.
Ее прервала Черная Королева: повернувшись к Белой Королеве, она сказала:
— Приглашаю вас сегодня на обед к Алисе!
Белая Королева слабо улыбнулась и произнесла:
— А я приглашаю вас !
— Я, правда, про обед ничего не знаю, — заметила Алиса, — но если сегодня я даю обед , то гостей, по-моему, приглашать должна я .
— Мы долго ждали, пока ты догадаешься нас пригласить, — заметила Черная Королева. — Но ты, видно, уроков хороших манер не брала!
— Манерам на уроках не учат, — сказала Алиса. — На уроках учат арифметике и всякому такому…
— Сложению тебя обучили? — спросила Белая Королева. — Сколько будет один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один плюс один?
— Я не знаю, — ответила Алиса. — Я сбилась со счета.
— Сложения не знает, — сказала Черная Королева. — А Вычитание знаешь? Отними из восьми девять.
— Этого я не знаю, но зато…
— Вычитания не знает, — сказала Белая Королева. — А Деление? Раздели буханку хлеба ножом — что будет?
— По-моему… — начала Алиса, но тут вмешалась Черная Королева.
— Бутерброды, конечно, — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16