Сомнений быть не могло: убийца был один и тот же.
И тут Чупати обратил внимание на то, что под трупом лесника на полу нет ни капли крови.
– Как это могло произойти? – спросил он, обращаясь к офицерам.
– Я потому и говорю, что виден почерк профессионального убийцы, такой удар не может нанести никто из деревенских, – объяснил майор.
Кантор, усевшись возле дверей, неподвижно смотрел на трупы. Мертвые его не интересовали. Он привык видеть людей живыми, подвижными, а эти уже не могли пошевелиться. От них даже нехорошо пахло. Никто этого пока не чувствовал, кроме него.
Начало смеркаться. Кантор обошел снаружи охотничий домик, но ничего из съестного не нашел.
– Старший сержант, можно двигаться дальше? – спросил майор у Чупати.
Чупати кивнул, не спуская взгляда с Кантора. Собака тихо тявкнула, давая этим понять, что ей известно нечто такое, чего он, хозяин, не знает.
«В распоряжении нарушителя было целых семь часов, за это время и до Будапешта добраться можно. При таких условиях на успех надеяться трудно. А тут ночь на носу… Ночью не разбежишься… Кантор… Сможет ли он еще что-нибудь узнать? Лесника он нашел. Надо дать ему этот спичечный коробок. Может, он все-таки по запаху найдет и бандита?» – думал Чупати.
Он дал Кантору коробок и сказал:
– Нюхай! – Подождав немного, добавил: – Нюхай! Ищи!
Майор приказал радисту и двум солдатам остаться в охотничьем домике и поддерживать связь с заставой, вызвать сюда врача и попросить привезти всей группе горячую еду…
Кантор перебежал через лужайку и пошел в западном направлении. Однако, пробежав метров сто, повернул обратно и повел хозяина к обрыву. Идти было трудно: камни сыпались из-под ног, ноги скользили по мокрой глинистой почве. Кантор шел то по одному, то по другому краю вымоины. Чупати пришел к выводу, что пес идет сразу по следам двух преступников. Вскоре выбрались на край обрыва. Внизу, за рекой, чуть заметно мерцали огоньки: это «перемигивались» огоньками пограничные патрули. Кантор вдруг потерял след и заметался из стороны в сторону. Однако метров через двадцать он снова напал на след.
Сержант осторожно шел за собакой. Он так устал, что с трудом переставлял ноги. Когда до края обрыва оставалось всего несколько метров, откуда-то снизу вдруг раздался крик:
– Стой! Кто там?…
Вместо ответа громыхнул выстрел, вслед за которым раздался душераздирающий крик. Чупати скачками добежал до собаки и упал на землю. За первым выстрелом" раздался еще один выстрел. Сержанту, лежавшему наверху, хорошо были видны вспышки. По звуку можно было определить, что стреляли из пистолета. Пограничники, укрывшись за скалой, отвечали огнем.
Чупати понял, что нарушитель, уходя от преследования, идет как раз на него. Отцепив поводок от ошейника Кантора, Чупати шепнул собаке:
– Преступник! Держи его!
Как только Кантор скрылся в темноте, сержант приложил ладони ко рту и крикнул вниз:
– Не стреляйте!
Стрельба сразу же прекратилась. Стало так тихо, что даже было слышно, как срываются с ветвей дождевые капли.
Чупати почувствовал себя совсем одиноким. «Зря я отпустил Кантора», – подумал он и, услышав какой-то подозрительный шорох, приподнял голову. В тот же миг он почувствовал сильный удар по шее, ближе к плечу, и сразу же потерял сознание.
Кантор же тем временем обнюхивал человека, лежавшего на дне расселины. И хотя запах теплой крови забивал все другие, пес уловил, что это и был владелец спичечной коробки. Кантор тявкнул, подзывая хозяина и ожидая от него нового приказа. Он тявкпул еще раз, но никакого ответа не получил.
– Собака! – выкрикнул один из подоспевших пограничников, освещая Кантора фонариком.
Пес заворчал и зажмурил глаза от бившего в глаза яркого света.
Подошедшие майор и старший лейтенант обшаривали фонариками расселину. Подошли к лежавшему на земле.
Кантор, задрав кверху голову, громко звал хозяина. Не получив ответа, пес вихрем взвился вверх по склону.
– Собака убежала, – заметил один из солдат.
– Куда же запропастился старший сержант? – недоумевал Шатори.
– Будьте осторожны! Вдруг нарушителей несколько человек? Могут неожиданно обстрелять, – оказал майор и предупредительно потушил фонарик.
– Нужно идти за собакой. Этот человек все равно уже мертв, – сказал начальник погранзаставы. – А старшего сержанта могли ранить.
– Пошли! – решительно заявил Шатори и полез по осыпи вверх, остальные двинулись за ним.
Лезть приходилось на ощупь – тьма хоть глаз коли.
Разыскав хозяина, Кантор несколько раз ткнулся влажным носом ему в лицо. Кантор растерялся: он не понимал, почему хозяин молчит. Вдруг пес почувствовал тот особенный запах, который заметил еще в охотничьем домике. Он нервно заметался вокруг хозяина, обнюхивая землю. Здесь были чьи-то чужие, совсем еще свежие следы. И странное дело: незнакомый запах исходил от хозяина. Кантор начал лизать руки хозяина. Они почему-то оказались связанными. Собака ткнула хозяина носом раз-другой, но он не пошевелился.
Вспомнив о том, как Чупати тренировал его в развязывании веревок и узлов, пес начал развязывать узел, но он не поддавался – был слишком тугой. Оставалось одно – перекусить его, но сделать это нужно было осторожно, чтобы не задеть рук хозяина.
Снизу доносились голоса людей, потом они стали удаляться вправо и совсем стихли.
Впившись зубами в узел, Кантор начал осторожно грызть его и, как ни старался, все же задел кожу: в нос ударил сладковатый запах горячей крови. В то же время он прислушивался к ночным шумам, чтобы на всякий случай обезопасить себя от неожиданного нападения преступника.
Наконец он перегрыз узел и несколько раз тявкнул, но хозяин почему-то не шевелился. Пес лизнул его в лицо: сержант медленно стал приходить в сознание. Застонал. Голова, казалось, раскалывалась на части. Он с трудом пошевелил руками и начал подниматься. Голова кружилась.
«Здорово же меня долбанули, – подумал сержант. – А где наши остальные?… Сколько времени прошло?»
Кантор, обрадованный тем, что хозяин встал, радостно лизал ему руку.
Встав на одно колено, Чупати тихо шепнул собаке на ухо:
– Спасибо, дорогой! Спасибо, дружище!
«Тот человек, который был в низине, ударить меня не мог. Это сделал другой преступник тогда, когда Кантор убежал вниз. Сейчас надо бы вернуться в охотничий домик. Но второй преступник еще, видимо, не пойман, он бродит где-то рядом. Найти его может только Кантор: в такой темноте ничего не увидишь…»
Чупати дал собаке понюхать веревку, которой были связаны его руки, и сказал:
– Ищи! След!
Собака легко взяла след, но то и дело оглядывалась на хозяина, который шел неверной походкой, качаясь из стороны в сторону.
– Ищи! След! Ищи! – настойчиво повторил Чупати.
Шли минут тридцать, затем Кантор неожиданно остановился, ощетинился и исчез в темноте. Сержант едва успевал спускать с руки шнур, конец которого был привязан за ошейник. Отпустил Кантора метров на десять. На всякий случай вынул пистолет и стал ждать. Затем потихоньку пополз за собакой. Прополз метров десять и вдруг услышал возню, собачье ворчание и стон человека.
Чупати включил фонарик: на земле метрах в шести лежал человек в дождевом плаще, на спине у него сидел Кантор.
– Ага, попался! А где твои дружки? – выкрикнул сержант, освещая незнакомца фонариком. Ответа не последовало. Тогда Чупати приказал собаке:
– Взять его! Взять!
Кантор, которому стоило труда не наброситься на незнакомца с таким неприятным запахом, причинившего столько зла его хозяину, казалось, только и ждал этого сигнала. Он начал кусать незнакомца.
– Помогите! – взмолился преступник.
– А, вот ты и заговорил! – заметил Чупати, подходя ближе к незнакомцу.
– Кто ты такой?! Сколько вас? Молчишь… Кантор!..
– Не надо собаку! Не надо собаку!.. – взмолился незнакомец. – Двое нас, двое…
– Где твое оружие?…
– Вот…
Чупати несколько раз выстрелил в воздух, давая условный сигнал пограничникам. Через несколько секунд он услышал ответную стрельбу из автоматов: пограничники услышали его.
Почувствовав сильную усталость, Чупати сел и приказал незнакомцу:
– Голову налево! В мою сторону!
Незнакомец повернул к нему запачканное грязью лицо и опять попросил:
– Господин офицер, прикажите собаке, чтобы она меня не трогала…
– Прикажу, если ты будешь отвечать на мои вопросы. Ну, говори!
– Нас забросили сюда три недели назад. Сейчас мы пытались перейти обратно…
Через четверть часа послышались хруст веток и шаги. Первыми на полянку вышли начальник погранзаставы и два пограничника.
– Ну и перепугал же ты нас всех! – с облегчением сказал старший лейтенант.
Чупати хрипло засмеялся:
– Я не меньше вас перепугался, когда в сознание пришел…
Пограничники обыскали нарушителя: в левой руке у него оказался кинжал, в правой – пистолет.
Когда на поляну подошли майор и Шатори, нарушитель границы был уже полностью обезврежен, а на руки ему надеты наручники.
Чупати с любопытством рассматривал пятнадцатисантиметровый складной кинжал с тонким обоюдоострым лезвием.
– Видимо, этим кинжалом он и заколол лесника п крестьянина, – заметил Шатори.
– Я никого не убивал! – запротестовал задержанный.
– Врешь! Твой приятель во всем сознался…
– Он жив?
– Вопросы задаем мы, а не ты, – возразил ему Чупати.
– Ладно, товарищи, пошли! Разговаривать будем в другом месте, – заявил майор.
Начальник заставы отметил на карте место задержания нарушителя границы. Тронулись в путь. Дорогу показывал один из пограничников.
– Ну, наша с Кантором работа кончилась. Да, а где же он? – Чупати оглянулся, но Кантора нигде не было видно. – Кантор, Кантор! – Чупати включил фонарик и обшарил кусты. – Стойте! Здесь что-то не так! – продолжал сержант, обращаясь к майору. – Вы потихоньку идите, а я подожду.
– Я тоже с вами останусь, – вызвался Шатори.
Чупати вновь почувствовал сильную усталость и присел на большой камень.
Прошло несколько томительных минут.
– Слышишь? – вдруг тихо произнес Шатори.
Оба прислушались. Послышался хруст сучьев, будто кто-то шел напролом через кустарник. Чупати и Шатори схватились за пистолеты. Через несколько секунд треск усилился, послышалось чье-то тяжелое дыхание и тихое собачье повизгивание.
Чупати включил фонарик, свет выхватил из темноты Кантора. Пес пятился задом.
Подбежав к собаке, сержант увидел, что она тянет по земле залепленный грязью вещмешок.
– Брось! – приказал Чупати собаке и поднял мешок. – О! Да он чертовски тяжелый! Что бы в нем могло быть? – Сержант положил вещмешок на землю и начал развязывать его.
– Радиопередатчик, – опередил сержанта Шатори. – Вот и нашелся неизвестный радиопередатчик, который запеленговали еще утром.
– Ну молодец! Герой! – Чупати погладил собаку.
– Действительно герой! Хоть к медали представляй! – согласился с ним Шатори.
Книга вторая
Гибель Люкса
Чупати целиком отдавался своей работе. Вот уже год он был неразлучен с Кантором. Они очень привыкли друг к другу и прекрасно понимали один другого. Это была дружба настоящая. От Кантора сержант научился лучше разбираться в хитростях и повадках преступников. Выполнив очередное задание, Кантор бурно проявлял свою радость. За все время хозяин ни разу не оскорбил пса грубым словом, ни разу не ударил его.
Они прошли по следу в общей сложности более пятисот километров, и каких километров! Не по улице, не по асфальту, а по бездорожью, в дождь, в жару, в холод. Чупати стал молчалив, и как-то жена сказала ему, что он с людьми-то стал разговаривать так же, как со своей собакой. Действительно, Чупати в разговоре не употреблял ни одного лишнего слова.
За год работы Кантор окреп, рост его увеличился до девяноста сантиметров, но лишнего веса в нем не было ни одного грамма: все тело – сплошные мускулы. Он легко мог свалить любого человека. Но он был не только силен физически, но и умен, хитер, усвоил много ловких и полезных приемов борьбы. Один вид Кантора сразу же внушал уважение к нему. На любое неожиданное действие нарушителя он реагировал быстро и точно.
Кантор работал с удовольствием и не любил отвлекаться от выполнения главного задания. Правда, иногда его одолевала лень, но хозяин сразу же призывал его к порядку, и Кантор удваивал усердие. Более сотни метров он мог ползти, как леопард, по жесту руки сержанта меняя направление движения, а когда шел по следу, не было силы, которая могла бы отвлечь его от этого.
За год Кантор участвовал в розыске пятидесяти одного преступника. И всегда успешно. Сейчас Чупати и Кантор разыскивали пятьдесят второго преступника, на след которого они уже нападали раньше.
Впервые этот след они увидели в сентябре прошлого года. Это был рифленый след от тирольского ботинка. Шли по тому следу десять километров до госхоза, на окраине которого Кантор остановился у шестиметрового стога сена. Чупати пять раз обошел стог, внимательно оглядел его, но ничего подозрительного не заметил.
– Наверное, ошиблась твоя собака, – сказал один из пограничников.
– Ошиблась – значит ошиблась, люди и те ошибаются… – недовольно проговорил Чупати, но в глубине души все же не поверил в эту ошибку, отвел Кантора на несколько километров назад и снова пошел по следу, который, однако, опять привел к этому же стогу сена.
Увидев неподалеку от стога крестьянина, Чупати спросил его:
– Как бы нам взобраться на этот стог?
– Только по лестнице, – ответил крестьянин, – но рабочие унесли ее в свинарник часа три назад.
Чупати понял, что, пока они с Кантором возвращались к началу следа, нарушитель уже ушел от них.
Через несколько месяцев (было это в январе) пограничники вызвали Чупати с собакой и показали ему лыжный след, который три километра шел параллельно государственной границе. Идя по следу, Кантор нашел полотенце, оброненное преступником. Прошли целых пятнадцать километров. Сержант весь взмок от быстрого бега. И вдруг на снегу обнаружили уже знакомый след тирольского ботинка. Было это рядом с железной дорогой, по которой промчался скорый поезд. Возможно, в этом поезде преспокойно сидел нарушитель границы. Чупати тогда не выдержал и смачно выругался.
В марте этот же след привел их к железнодорожной станции, прямо к кассе, где преступник покупал себе билет. Тогда они опоздали ровно на час: скорый поезд на Будапешт отошел уже. После этого случая Чупати пришел к твердому убеждению, что это были следы одного и того же человека. Правда, он никак не мог объяснить работникам госбезопасности, почему эти следы все время вели в глубь страны и ни разу не пересекали границу, но он был убежден, что это следы одного и того же человека. У Чупати были свои счеты с этим преступником, поймать его он считал для себя честью.
Если бы он полностью поверил Кантору и, достав лестницу, залез бы на копну, преступник был бы пойман. Он дал ему прозвище – Большой Мошенник.
Кантор разделял беспокойство хозяина. И вот четвертый раз он бежал по следу человека в тирольских ботинках.
Только что прошел теплый весенний дождь, освежив запах следа, по которому бодро бежал Кантор. Чупати следовал за ним.
Пересекли мокрый луг. Позади остались восемь километров. Все, кто были включены в группу, очень устали. Дальше шла пахота, и след был особенно отчетлив. Вдруг Кантор притащил в зубах пучок травы, о которую преступник вытер свои ботинки. Группа пошла быстрее. Вскоре след вывел к железнодорожному полотну.
«Ну, теперь ты от нас не уйдешь», – подумал про себя Чупати.
Следы вели в город, однако на развилке трех дорог, в двух километрах от вокзала, нарушитель свернул и пошел в восточном направлении.
«Хитер Мошенник, – решил Чупати. – Ничего, мы с Кантором тоже не промах».
Чупати стало ясно, что на скорый поезд, идущий в Будапешт, преступник решил сесть не в городе, а на ближайшей станции. До прибытия скорого поезда оставался еще целый час. Чупати попросил руководителя группы по рации связаться с центром и попросить, чтобы из города на этом же поезде прибыло несколько полицейских.
Кантор чувствовал, что цель уже близка, и бежал быстрее.
Когда они подошли к желтому зданию железнодорожной станции, до прихода будапештского поезда оставалось ровно десять минут. Сейчас все станет ясно. С самого утра они прошли двадцать восемь километров, и, быть может, напрасно. Ожидавшие поезда уже вышли на перрон. Кантор же обошел станционное здание и вошел в зал ожидания с противоположной стороны. Вошли так незаметно, что никто ни на Кантора, ни на Чупати даже не обратил внимания.
У кассы в очереди стояли четверо. Последним был худощавый мужчина лет тридцати.
Когда Чупати входил в зал ожидания, по радио как раз объявили о том, что прибывает скорый поезд, идущий на Будапешт.
Сержант, приложив палец к губам, дал Кантору знак, чтобы он не поднимал шума. Кантор тихо подошел сзади к худощавому мужчине и так осторожно обнюхал его, что тот ничего не заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
И тут Чупати обратил внимание на то, что под трупом лесника на полу нет ни капли крови.
– Как это могло произойти? – спросил он, обращаясь к офицерам.
– Я потому и говорю, что виден почерк профессионального убийцы, такой удар не может нанести никто из деревенских, – объяснил майор.
Кантор, усевшись возле дверей, неподвижно смотрел на трупы. Мертвые его не интересовали. Он привык видеть людей живыми, подвижными, а эти уже не могли пошевелиться. От них даже нехорошо пахло. Никто этого пока не чувствовал, кроме него.
Начало смеркаться. Кантор обошел снаружи охотничий домик, но ничего из съестного не нашел.
– Старший сержант, можно двигаться дальше? – спросил майор у Чупати.
Чупати кивнул, не спуская взгляда с Кантора. Собака тихо тявкнула, давая этим понять, что ей известно нечто такое, чего он, хозяин, не знает.
«В распоряжении нарушителя было целых семь часов, за это время и до Будапешта добраться можно. При таких условиях на успех надеяться трудно. А тут ночь на носу… Ночью не разбежишься… Кантор… Сможет ли он еще что-нибудь узнать? Лесника он нашел. Надо дать ему этот спичечный коробок. Может, он все-таки по запаху найдет и бандита?» – думал Чупати.
Он дал Кантору коробок и сказал:
– Нюхай! – Подождав немного, добавил: – Нюхай! Ищи!
Майор приказал радисту и двум солдатам остаться в охотничьем домике и поддерживать связь с заставой, вызвать сюда врача и попросить привезти всей группе горячую еду…
Кантор перебежал через лужайку и пошел в западном направлении. Однако, пробежав метров сто, повернул обратно и повел хозяина к обрыву. Идти было трудно: камни сыпались из-под ног, ноги скользили по мокрой глинистой почве. Кантор шел то по одному, то по другому краю вымоины. Чупати пришел к выводу, что пес идет сразу по следам двух преступников. Вскоре выбрались на край обрыва. Внизу, за рекой, чуть заметно мерцали огоньки: это «перемигивались» огоньками пограничные патрули. Кантор вдруг потерял след и заметался из стороны в сторону. Однако метров через двадцать он снова напал на след.
Сержант осторожно шел за собакой. Он так устал, что с трудом переставлял ноги. Когда до края обрыва оставалось всего несколько метров, откуда-то снизу вдруг раздался крик:
– Стой! Кто там?…
Вместо ответа громыхнул выстрел, вслед за которым раздался душераздирающий крик. Чупати скачками добежал до собаки и упал на землю. За первым выстрелом" раздался еще один выстрел. Сержанту, лежавшему наверху, хорошо были видны вспышки. По звуку можно было определить, что стреляли из пистолета. Пограничники, укрывшись за скалой, отвечали огнем.
Чупати понял, что нарушитель, уходя от преследования, идет как раз на него. Отцепив поводок от ошейника Кантора, Чупати шепнул собаке:
– Преступник! Держи его!
Как только Кантор скрылся в темноте, сержант приложил ладони ко рту и крикнул вниз:
– Не стреляйте!
Стрельба сразу же прекратилась. Стало так тихо, что даже было слышно, как срываются с ветвей дождевые капли.
Чупати почувствовал себя совсем одиноким. «Зря я отпустил Кантора», – подумал он и, услышав какой-то подозрительный шорох, приподнял голову. В тот же миг он почувствовал сильный удар по шее, ближе к плечу, и сразу же потерял сознание.
Кантор же тем временем обнюхивал человека, лежавшего на дне расселины. И хотя запах теплой крови забивал все другие, пес уловил, что это и был владелец спичечной коробки. Кантор тявкнул, подзывая хозяина и ожидая от него нового приказа. Он тявкпул еще раз, но никакого ответа не получил.
– Собака! – выкрикнул один из подоспевших пограничников, освещая Кантора фонариком.
Пес заворчал и зажмурил глаза от бившего в глаза яркого света.
Подошедшие майор и старший лейтенант обшаривали фонариками расселину. Подошли к лежавшему на земле.
Кантор, задрав кверху голову, громко звал хозяина. Не получив ответа, пес вихрем взвился вверх по склону.
– Собака убежала, – заметил один из солдат.
– Куда же запропастился старший сержант? – недоумевал Шатори.
– Будьте осторожны! Вдруг нарушителей несколько человек? Могут неожиданно обстрелять, – оказал майор и предупредительно потушил фонарик.
– Нужно идти за собакой. Этот человек все равно уже мертв, – сказал начальник погранзаставы. – А старшего сержанта могли ранить.
– Пошли! – решительно заявил Шатори и полез по осыпи вверх, остальные двинулись за ним.
Лезть приходилось на ощупь – тьма хоть глаз коли.
Разыскав хозяина, Кантор несколько раз ткнулся влажным носом ему в лицо. Кантор растерялся: он не понимал, почему хозяин молчит. Вдруг пес почувствовал тот особенный запах, который заметил еще в охотничьем домике. Он нервно заметался вокруг хозяина, обнюхивая землю. Здесь были чьи-то чужие, совсем еще свежие следы. И странное дело: незнакомый запах исходил от хозяина. Кантор начал лизать руки хозяина. Они почему-то оказались связанными. Собака ткнула хозяина носом раз-другой, но он не пошевелился.
Вспомнив о том, как Чупати тренировал его в развязывании веревок и узлов, пес начал развязывать узел, но он не поддавался – был слишком тугой. Оставалось одно – перекусить его, но сделать это нужно было осторожно, чтобы не задеть рук хозяина.
Снизу доносились голоса людей, потом они стали удаляться вправо и совсем стихли.
Впившись зубами в узел, Кантор начал осторожно грызть его и, как ни старался, все же задел кожу: в нос ударил сладковатый запах горячей крови. В то же время он прислушивался к ночным шумам, чтобы на всякий случай обезопасить себя от неожиданного нападения преступника.
Наконец он перегрыз узел и несколько раз тявкнул, но хозяин почему-то не шевелился. Пес лизнул его в лицо: сержант медленно стал приходить в сознание. Застонал. Голова, казалось, раскалывалась на части. Он с трудом пошевелил руками и начал подниматься. Голова кружилась.
«Здорово же меня долбанули, – подумал сержант. – А где наши остальные?… Сколько времени прошло?»
Кантор, обрадованный тем, что хозяин встал, радостно лизал ему руку.
Встав на одно колено, Чупати тихо шепнул собаке на ухо:
– Спасибо, дорогой! Спасибо, дружище!
«Тот человек, который был в низине, ударить меня не мог. Это сделал другой преступник тогда, когда Кантор убежал вниз. Сейчас надо бы вернуться в охотничий домик. Но второй преступник еще, видимо, не пойман, он бродит где-то рядом. Найти его может только Кантор: в такой темноте ничего не увидишь…»
Чупати дал собаке понюхать веревку, которой были связаны его руки, и сказал:
– Ищи! След!
Собака легко взяла след, но то и дело оглядывалась на хозяина, который шел неверной походкой, качаясь из стороны в сторону.
– Ищи! След! Ищи! – настойчиво повторил Чупати.
Шли минут тридцать, затем Кантор неожиданно остановился, ощетинился и исчез в темноте. Сержант едва успевал спускать с руки шнур, конец которого был привязан за ошейник. Отпустил Кантора метров на десять. На всякий случай вынул пистолет и стал ждать. Затем потихоньку пополз за собакой. Прополз метров десять и вдруг услышал возню, собачье ворчание и стон человека.
Чупати включил фонарик: на земле метрах в шести лежал человек в дождевом плаще, на спине у него сидел Кантор.
– Ага, попался! А где твои дружки? – выкрикнул сержант, освещая незнакомца фонариком. Ответа не последовало. Тогда Чупати приказал собаке:
– Взять его! Взять!
Кантор, которому стоило труда не наброситься на незнакомца с таким неприятным запахом, причинившего столько зла его хозяину, казалось, только и ждал этого сигнала. Он начал кусать незнакомца.
– Помогите! – взмолился преступник.
– А, вот ты и заговорил! – заметил Чупати, подходя ближе к незнакомцу.
– Кто ты такой?! Сколько вас? Молчишь… Кантор!..
– Не надо собаку! Не надо собаку!.. – взмолился незнакомец. – Двое нас, двое…
– Где твое оружие?…
– Вот…
Чупати несколько раз выстрелил в воздух, давая условный сигнал пограничникам. Через несколько секунд он услышал ответную стрельбу из автоматов: пограничники услышали его.
Почувствовав сильную усталость, Чупати сел и приказал незнакомцу:
– Голову налево! В мою сторону!
Незнакомец повернул к нему запачканное грязью лицо и опять попросил:
– Господин офицер, прикажите собаке, чтобы она меня не трогала…
– Прикажу, если ты будешь отвечать на мои вопросы. Ну, говори!
– Нас забросили сюда три недели назад. Сейчас мы пытались перейти обратно…
Через четверть часа послышались хруст веток и шаги. Первыми на полянку вышли начальник погранзаставы и два пограничника.
– Ну и перепугал же ты нас всех! – с облегчением сказал старший лейтенант.
Чупати хрипло засмеялся:
– Я не меньше вас перепугался, когда в сознание пришел…
Пограничники обыскали нарушителя: в левой руке у него оказался кинжал, в правой – пистолет.
Когда на поляну подошли майор и Шатори, нарушитель границы был уже полностью обезврежен, а на руки ему надеты наручники.
Чупати с любопытством рассматривал пятнадцатисантиметровый складной кинжал с тонким обоюдоострым лезвием.
– Видимо, этим кинжалом он и заколол лесника п крестьянина, – заметил Шатори.
– Я никого не убивал! – запротестовал задержанный.
– Врешь! Твой приятель во всем сознался…
– Он жив?
– Вопросы задаем мы, а не ты, – возразил ему Чупати.
– Ладно, товарищи, пошли! Разговаривать будем в другом месте, – заявил майор.
Начальник заставы отметил на карте место задержания нарушителя границы. Тронулись в путь. Дорогу показывал один из пограничников.
– Ну, наша с Кантором работа кончилась. Да, а где же он? – Чупати оглянулся, но Кантора нигде не было видно. – Кантор, Кантор! – Чупати включил фонарик и обшарил кусты. – Стойте! Здесь что-то не так! – продолжал сержант, обращаясь к майору. – Вы потихоньку идите, а я подожду.
– Я тоже с вами останусь, – вызвался Шатори.
Чупати вновь почувствовал сильную усталость и присел на большой камень.
Прошло несколько томительных минут.
– Слышишь? – вдруг тихо произнес Шатори.
Оба прислушались. Послышался хруст сучьев, будто кто-то шел напролом через кустарник. Чупати и Шатори схватились за пистолеты. Через несколько секунд треск усилился, послышалось чье-то тяжелое дыхание и тихое собачье повизгивание.
Чупати включил фонарик, свет выхватил из темноты Кантора. Пес пятился задом.
Подбежав к собаке, сержант увидел, что она тянет по земле залепленный грязью вещмешок.
– Брось! – приказал Чупати собаке и поднял мешок. – О! Да он чертовски тяжелый! Что бы в нем могло быть? – Сержант положил вещмешок на землю и начал развязывать его.
– Радиопередатчик, – опередил сержанта Шатори. – Вот и нашелся неизвестный радиопередатчик, который запеленговали еще утром.
– Ну молодец! Герой! – Чупати погладил собаку.
– Действительно герой! Хоть к медали представляй! – согласился с ним Шатори.
Книга вторая
Гибель Люкса
Чупати целиком отдавался своей работе. Вот уже год он был неразлучен с Кантором. Они очень привыкли друг к другу и прекрасно понимали один другого. Это была дружба настоящая. От Кантора сержант научился лучше разбираться в хитростях и повадках преступников. Выполнив очередное задание, Кантор бурно проявлял свою радость. За все время хозяин ни разу не оскорбил пса грубым словом, ни разу не ударил его.
Они прошли по следу в общей сложности более пятисот километров, и каких километров! Не по улице, не по асфальту, а по бездорожью, в дождь, в жару, в холод. Чупати стал молчалив, и как-то жена сказала ему, что он с людьми-то стал разговаривать так же, как со своей собакой. Действительно, Чупати в разговоре не употреблял ни одного лишнего слова.
За год работы Кантор окреп, рост его увеличился до девяноста сантиметров, но лишнего веса в нем не было ни одного грамма: все тело – сплошные мускулы. Он легко мог свалить любого человека. Но он был не только силен физически, но и умен, хитер, усвоил много ловких и полезных приемов борьбы. Один вид Кантора сразу же внушал уважение к нему. На любое неожиданное действие нарушителя он реагировал быстро и точно.
Кантор работал с удовольствием и не любил отвлекаться от выполнения главного задания. Правда, иногда его одолевала лень, но хозяин сразу же призывал его к порядку, и Кантор удваивал усердие. Более сотни метров он мог ползти, как леопард, по жесту руки сержанта меняя направление движения, а когда шел по следу, не было силы, которая могла бы отвлечь его от этого.
За год Кантор участвовал в розыске пятидесяти одного преступника. И всегда успешно. Сейчас Чупати и Кантор разыскивали пятьдесят второго преступника, на след которого они уже нападали раньше.
Впервые этот след они увидели в сентябре прошлого года. Это был рифленый след от тирольского ботинка. Шли по тому следу десять километров до госхоза, на окраине которого Кантор остановился у шестиметрового стога сена. Чупати пять раз обошел стог, внимательно оглядел его, но ничего подозрительного не заметил.
– Наверное, ошиблась твоя собака, – сказал один из пограничников.
– Ошиблась – значит ошиблась, люди и те ошибаются… – недовольно проговорил Чупати, но в глубине души все же не поверил в эту ошибку, отвел Кантора на несколько километров назад и снова пошел по следу, который, однако, опять привел к этому же стогу сена.
Увидев неподалеку от стога крестьянина, Чупати спросил его:
– Как бы нам взобраться на этот стог?
– Только по лестнице, – ответил крестьянин, – но рабочие унесли ее в свинарник часа три назад.
Чупати понял, что, пока они с Кантором возвращались к началу следа, нарушитель уже ушел от них.
Через несколько месяцев (было это в январе) пограничники вызвали Чупати с собакой и показали ему лыжный след, который три километра шел параллельно государственной границе. Идя по следу, Кантор нашел полотенце, оброненное преступником. Прошли целых пятнадцать километров. Сержант весь взмок от быстрого бега. И вдруг на снегу обнаружили уже знакомый след тирольского ботинка. Было это рядом с железной дорогой, по которой промчался скорый поезд. Возможно, в этом поезде преспокойно сидел нарушитель границы. Чупати тогда не выдержал и смачно выругался.
В марте этот же след привел их к железнодорожной станции, прямо к кассе, где преступник покупал себе билет. Тогда они опоздали ровно на час: скорый поезд на Будапешт отошел уже. После этого случая Чупати пришел к твердому убеждению, что это были следы одного и того же человека. Правда, он никак не мог объяснить работникам госбезопасности, почему эти следы все время вели в глубь страны и ни разу не пересекали границу, но он был убежден, что это следы одного и того же человека. У Чупати были свои счеты с этим преступником, поймать его он считал для себя честью.
Если бы он полностью поверил Кантору и, достав лестницу, залез бы на копну, преступник был бы пойман. Он дал ему прозвище – Большой Мошенник.
Кантор разделял беспокойство хозяина. И вот четвертый раз он бежал по следу человека в тирольских ботинках.
Только что прошел теплый весенний дождь, освежив запах следа, по которому бодро бежал Кантор. Чупати следовал за ним.
Пересекли мокрый луг. Позади остались восемь километров. Все, кто были включены в группу, очень устали. Дальше шла пахота, и след был особенно отчетлив. Вдруг Кантор притащил в зубах пучок травы, о которую преступник вытер свои ботинки. Группа пошла быстрее. Вскоре след вывел к железнодорожному полотну.
«Ну, теперь ты от нас не уйдешь», – подумал про себя Чупати.
Следы вели в город, однако на развилке трех дорог, в двух километрах от вокзала, нарушитель свернул и пошел в восточном направлении.
«Хитер Мошенник, – решил Чупати. – Ничего, мы с Кантором тоже не промах».
Чупати стало ясно, что на скорый поезд, идущий в Будапешт, преступник решил сесть не в городе, а на ближайшей станции. До прибытия скорого поезда оставался еще целый час. Чупати попросил руководителя группы по рации связаться с центром и попросить, чтобы из города на этом же поезде прибыло несколько полицейских.
Кантор чувствовал, что цель уже близка, и бежал быстрее.
Когда они подошли к желтому зданию железнодорожной станции, до прихода будапештского поезда оставалось ровно десять минут. Сейчас все станет ясно. С самого утра они прошли двадцать восемь километров, и, быть может, напрасно. Ожидавшие поезда уже вышли на перрон. Кантор же обошел станционное здание и вошел в зал ожидания с противоположной стороны. Вошли так незаметно, что никто ни на Кантора, ни на Чупати даже не обратил внимания.
У кассы в очереди стояли четверо. Последним был худощавый мужчина лет тридцати.
Когда Чупати входил в зал ожидания, по радио как раз объявили о том, что прибывает скорый поезд, идущий на Будапешт.
Сержант, приложив палец к губам, дал Кантору знак, чтобы он не поднимал шума. Кантор тихо подошел сзади к худощавому мужчине и так осторожно обнюхал его, что тот ничего не заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58