– Здесь на ваш адрес ничего нет.
– Заказное письмо! – крикнул он. – Заказное письмо!
Почтальон указал одним пальцем.
– Вот как, заказное, говорите. Да. У меня есть одно. Только того парня никогда не бывает дома и за него некому расписаться. Давайте посмотрим… – Он стал рыться в боковом кармане своей кожаной сумки. – Вот оно. Провалиться мне на этом самом месте. Оно точно адресовано вам. Распишитесь здесь, пожалуйста.
Бен взбежал по лестнице, перескакивая то через две, то через три ступеньки, и чуть не ушибся, входя в квартиру. Оказавшись у себя, он прислонился к двери и, тяжело дыша, уставился на конверт. От волнения, радости, дурных предчувствий его била нервная дрожь.
Взглянув на знакомый почерк Уезерби, Бен прошептал:
– Давид. Ах… Давид…
11
Хотя Елеазар настаивал на том, чтобы я жил в его доме, я не мог этого сделать. В этом доме обитали хорошие люди, набожные евреи, а я больше не чувство-бал себя одним из них. Я должен был по-своему примириться с Богом и самостоятельно выбрать себе новый жизненный путь. Когда Елеазар предложил мне пройти обучение в его сыроварне, я отказался. Когда отец просил меня вернуться в Магдалу, приобрести лодку и заняться рыбной ловлей, я отказался.
Однажды я вышел из города и отправился в дом торговца оливками, чье вино пил вместе с Саулом. Я рассказал ему обо всем, что случилось за прошедшие шесть месяцев. И сделал ему предложение. Поскольку он был вдовцом без детей и должен был следить за фруктовым садом, давить масло из оливок, я стану работать на него за плату, которая ниже обычного вознаграждения любого работника. Он обрадовался моему предложению, ибо испытывал ко мне некоторую симпатию и помнил те времена, когда я помогал ему коротать одиночество. Но он не захотел платить мне вознаграждение, полагавшееся рабу. Что сделано, то сделано. Грехи прошлого забыты. Мы не станем оглядываться назад.
Я не без сожаления покинул дом Елеазара и поселился в скромном жилище торговца оливками. Я редко видел Ревеку, но она снилась мне каждую ночь. Однажды, когда мы остались одни, я осмелился взять ее за руки, поклялся ей в своей любви и обещал, что придет день, когда я стану ей достойным мужем. Но до тех пор я должен заслужить доверие Бога и всех людей. Я должен заслужить право снова жить среди евреев.
Я часто встречался с Саулом. Он приходил к прессу для отжима масла, ел сыр и хлеб со мной. Его рассказы о Елеазаре и школе вызывали боль в моем сердце, и казалось, будто мне в грудь вонзили нож. Однако я не хотел, чтобы он молчал, ибо его рассказы служили мне наказанием. Настанет, время, когда Саул получит титул законника и будет ходить среди людей с высоко поднятой головой. И поэтому я завидовал ему, и поэтому я любил его.
Я продолжал относиться к Елеазару как к собственному отцу. Только его одного я любил больше всех, ибо он был мудр, справедлив и милостив. Я изучал Тору самостоятельно, ибо знал, что благодаря Пятикнижию евреи наследовали эту землю. Когда у меня возникали вопросы, я шел в город, сидел у ног Елеазара и слушал его проповеди.
Я испытывал печаль и радость одновременно. Я потел под солнцем в оливковом саду, а ночью ел рыбу и сыр. Вечера стояли теплые и тихие, и мысли мои часто возвращались к милой Ревеке. Возможно, я мог бы довольствоваться таким положением всю оставшуюся жизнь, но этому не суждено было произойти.
Вот что я скажу тебе, мой сын, дабы ты знал, что наши самые великие планы могут легко пойти прахом. Только Бог один определяет нашу судьбу, и она нам неподвластна. Одна пословица гласит, что жизнь подобна реке, она все время в движении, и человек не может опустить свою руку в одну и ту же воду.
И снова моей жизни было суждено измениться. Произошло нечто такое, что стало еще одним шагом навстречу неизбежному часу, о котором я должен тебе рассказать. К преступлению, которое я все же совершил, о котором ты, несомненно, уже слышал, привели изменения в моей жизни. Ни мои намерения, ни сила воли не могли отвратить роковой час.
Моя жизнь изменилась, когда отец отправил меня из Магдалы в Иерусалим учиться, я впал в немилость и был изгнан из школы, следующее происшествие снова отправило меня навстречу судьбе.
Я нес оливковое масло, выжатое на прессе, продавать на рыночной площади. Я стоял у телеги с кувшинами, запряженной пятью ослами, и терпеливо ждал в очереди, которая, неторопливо извиваясь, приближалась к воротам Теннат. Стоя без дела на солнцепеке, я случайно поднял голову и заметил в толпе знакомое лицо.
Это был грек Салмонидес.
В дверь нетерпеливо забарабанили.
– Боже! – крикнул Бен, вскакивая. Он раскрыл дверь. – Джуди!
– Привет, я как раз…
– Рад вас видеть! – Бен схватил ее за руку и затащил в квартиру. – Он нашел Салмонидеса!
– Что?
– Давид нашел Салмонидеса! Идемте, почитаем об этом вместе! – Он потянул Джуди за собой в кабинет и улыбался до ушей. – Вы можете поверить такому? Как, по-вашему, поступит Давид? Надеюсь, он изобьет этого грека до полусмерти!
– Подождите минутку… – Она высвободила руку. Бен остановился, увидев серьезное выражение ее лица. Тут он заметил свернутую газету в ее руке.
– Что это?
– Вы еще не видели этого?
– Не видел этого? Что не видел?
Не без волнения Джуди открыла газету и протянула Бену. Не веря своим глазам, он уставился на первую полосу. Крупный заголовок гласил:
НАЙДЕНЫ СВИТКИ ИИСУСА?
– Что за?.. – Он выхватил газету из рук Джуди. – Свитки Иисуса! Что это, черт подери, за шутка!
– Это не шутка…
– Свитки Иисуса! Свитки Иисуса! Боже милостивый! – Он держал газету на вытянутой руке, уставился на нее, затем опустился на стул. – Найдены Свитки Иисуса! К тому же в конце стоит знак вопроса! Боже мой, какая дешевка!
Под заголовком была помещена фотография, сделанная агентством «Юнайтед пресс интернешнел». На ней – доктор Джон Уезерби у края места раскопок осторожно держит в руках большой кувшин. Текст под фотографией гласил: «Археолог доктор Джон Уезерби из Южной Калифорнии держит кувшин, в котором находился свиток, обнаруженный в Хирбет-Мигдале».
Бен смотрел на газету так, будто в него попала молния. Его взгляд ясно говорил, что он не верит своим глазам.
– Прочтите статью, – сказала Джуди. Она освободила место на столе и уселась на его край. Лицо девушки было бледным и печальным. Ей не хотелось сообщать Бену такое известие.
– Это катастрофа, – пробормотал Бен. – Просто не могу поверить в это!
– Что же, это должно было произойти. Нельзя надеяться, что нечто подобное долго останется тайной.
Бен начал читать статью.
– Только послушайте вот это: «О том, что это открытие значительнее, чем свитки Мертвого моря, сегодня дал понять археолог на месте раскопок. Он сказал: «Вероятно, эта находка окажется важнее свитков Мертвого моря»». – Бен взглянул на Джуди. – Боже, что это за журналистика? – Он стал читать снова. – «Доктор Уезерби воздержался от комментариев относительно содержания свитков, отметив, что текст будет опубликован, когда завершится работа по его переводу. Этими свитками в настоящее время занимаются три эксперта по палеографии в Америке и Британии. Пока можно строить лишь догадки относительно того, что им удалось обнаружить».
Бен бросил газету на пол.
– Строить догадки. Верно. Но подумать только – свитки Иисуса!
– Бен, с таким заголовком легче продать газету…
– Я знаю, что так легче продать газету. Можете мне это не говорить. Именно поэтому заголовок не гласит: «Найдены свитки Давида бен Ионы ». Кто слышал о Давиде бен Ионе? Все слышали об Иисусе. Скажите на милость. Вы читали, как они хватаются за такие названия, как Галилея и Магдала? «При жизни Христа». Чем же, черт возьми, так прославился Иисус?
Джуди встревожилась, видя Бена таким расстроенным. Она понимала, какую боль причиняет ему такое продажное отношение, к его драгоценным свиткам. Из Давида бен Ионы делали посмешище в глазах публики. Ее это тоже обидело, но не так сильно.
– Затем они из этого сделают голливудский фильм, – сказал Бен. – Возьмут пару идолов секса на роли Давида и Ревеки. На Медисон-авеню начнут торговать футболками и наклейками для бамперов. Из этого извлекут максимум прибыли. Ах, Джуди… – Бен покачал головой. Казалось, что он заплачет. – Я не могу допустить, чтобы так поступили с Давидом. Его не поймут. Его поймут не так, как мы с вами.
– Я знаю.
Немного успокоившись, Бен поднял газету с пола и стал снова разглядывать ее. Какой постыдный спектакль пресса устроит из этого. Журналисты вцепятся в мельчайшие детали и непомерно раздуют их. На то обстоятельство, что сочинителем свитков был кроткий набожный еврей, который решил лично покаяться перед своим единственным сыном, не обратят ни малейшего внимания. Наоборот, в их сценарии будет фигурировать Галилея, а такие слова, как «Магдала» или «Время Христа» просто выбросят из него.
– Так легче продать газеты, это верно, – печально шептал он. – Наверно, у Уезерби не было иного выбора.
– Я тоже так думаю.
– Взгляните на это. – Он постучал пальцем по газете. – Тут упоминается проклятие. Проклятие Моисея, будто это чертовски смешная штучка. Вот увидите, и завтрашних заголовках будет пестреть слово «проклятие». Им удастся разыскать кого-нибудь, кто ушибся или заболел во время раскопок и объяснить это проклятием. Ах, Давид, как они смеют так поступить с тобой!
Бен устало взглянул на Джуди:
– Я не могу вынести этого. Вчера у меня была ужасная ночь. Самая неприятная в моей жизни. Мне и вправду казалось, будто я умираю.
– Новые кошмары?
Бен согласно кивнул.
Когда Джуди хотела сказать еще что-то, зазвонил телефон. Похоже, Бен ничего не слышал. Когда раздался пятый звонок, Джуди взяла трубку.
Звонил профессор Кокс.
Джуди прикрыла трубку рукой:
– Он говорит, что вы договорились о встрече на пять часов.
Бен взглянул на часы:
– Боже мой. Я не могу уйти. Не сейчас. Слушайте, скажите ему… скажите ему, что в моей семье кто-то умер, я убит горем, меня не будет в городе и меня придется заменить другим преподавателем.
Джуди смотрела на него раскрыв рот.
– Давайте же. Скажите ему так. Скажите: я свяжусь с ним через несколько дней и очень сожалею о том, что случилось.
Джуди ждала, не зная, как поступить. Поскольку у нее не было никакого выбора, Джуди наконец передала профессору Коксу, как могла, слова Бена, повесила трубку и снова уставилась на него.
– Что случилось?
– Ваши занятия…
– Джуди, я не могу пойти на занятия. Не сейчас. Я не могу оставить Давида одного ни на минуту. Давид ходит за мной по пятам, он вселился в меня, он не даст мне передохнуть до тех пор, пока я не прочитаю все, что он написал.
Не говоря ни слова, Бен отвернулся от нее и занялся следующим фрагментом папируса. Когда он стал читать, Джуди пристально рассматривала темные круги под его глазами, глубокие морщины вокруг рта. За последние дни Бен состарился, он очень состарился.
Наконец, после некоторых размышлений, она нежно опустила руку ему на плечо и позвала:
– Бен? – Видно, он не расслышал. – Бен?
– Что такое? – Он поднял голову.
– Когда вы последний раз ели?
– Ел? Не помню. Кажется, совсем недавно. Как раз… в прошлый… прошлый… – Его брови хмуро сдвинулись. – Не помню.
– Тогда нечего удивляться, что вам снятся кошмары. Вы морите себя голодом. Я взгляну, можно ли приготовить для вас что-нибудь на кухне.
– Да, да. Это было бы здорово.
Когда Джуди вышла из кабинета, она почувствовала, что в квартире стало очень тепло. Убавив термостат, девушка заглянула в спальню и увидела, во что он превратил свою постель. К ванной вел след из грязной одежды. В гостиной повсюду валялись страницы с переводом шестого свитка, стояли недопитые чашки с кофе и набитые окурками пепельницы. На кухне было еще хуже. На плите стояла кастрюля с недоваренным и уже остывшим супом.
В одном углу свернулась Поппея Сабина, она смотрела на Джуди сердито и недоверчиво. Кошка скрылась здесь, спасаясь от громкого крика, и хмуро смотрела на пустую тарелку.
Джуди первым делом накормила кошку. Затем вычистила мусорную корзину, в которой лежала гора пепельниц. Затем она хотела приготовить что-нибудь на скорую руку. Но полки шкафов оказались пустыми.
Услышав, как снова зазвонил телефон, Джуди застыла. Телефон звонил три раза, затем слышался приглушенный голос Бена. Вдруг она услышала, что он крикнул: «Оставь меня в покое!» – затем раздался сильный грохот.
Джуди вбежала в кабинет и увидела, что Бен спокойно читает свиток.
Что случилось? – задыхаясь, спросила она.
Ничего.
– Но что тут… – Она все поняла, не договорив до конца. На полу у противоположной стены лежал телефон, который Бен швырнул туда, вырвав провода.
– Больше не придется все время снимать трубку с рычага, – прошептала Джуди, выходя из кабинета, и вернулась на кухню.
Хорошо понимая, что даже самый роскошный пир сейчас не вызовет у Бена аппетита, Джуди решила оставить суп на потом. А тем временем, не желая отвлекать его от седьмого свитка, она занялась уборкой квартиры.
Прошел час, из кабинета не послышалось ни шороха, и Джуди рискнула заглянуть туда. Бен, склонясь над папирусом, правой рукой быстро писал в блокноте, не отрывая глаз от арамейского текста. Но она заметила в его поведении нечто другое, и это зачаровало ее и заставило войти в кабинет. Стоя в нескольких дюймах от него, Джуди смотрела на лицо Бена не отрывая глаз. То, что она увидела, удивило и озадачило ее.
Лицо профессора было напряжено, он сидел в странной позе – в ней было что-то не от мира сего. Казалось, он был прикован к месту подобно человеку, на которого снизошло Божественное откровение. Бледная кожа на лбу напряглась, обнажились голубые вены у висков и на шее. Рот вытянулся в тонкую полоску, губы побледнели. Голубые глаза Бена уставились в одну точку, стали стеклянными, но казалось, что они ярко блестят, будто в них горит огонь. Это были глаза человека, охваченного приступом лихорадки.
Он почти не дышал. Бен застыл. Джуди лишь слышала, как перо скользит по бумаге, пока его рука выводила неразборчивые строки. Он ни разу не взглянул на записную книжку и не отодвинулся от папируса. Это был человек, застывший во времени, попавший в иное измерение, в иной мир. Джуди ничего подобного раньше не видела и застыла, ошеломленная.
Спустя некоторое время – Джуди понятия не имела, как долго она здесь стояла и наблюдала за ним, – она вышла из кабинета и расположилась в гостиной. Поппея тут же запрыгнула к ней на колени, начала благодарно мурлыкать и ждать проявлений внимания. Джуди улыбнулась кошке. Бедняжка Поппея Сабина совсем не знает, что происходит с ее хозяином.
– Я тоже не знаю, – сказала Джуди, когда кошка прижала мордочку к ее длинным волосам. – Я знаю его совсем недолгое время, но вижу, что он изменился. Или, возможно, меняется. Это уже произошло или только происходит? Но с другой стороны… что же происходит на самом деле?
Когда Бен вышел из кабинета, у него было лицо человека, только что подвергшегося Божественному преображению. Это бы уже не тот Бен, который два часа назад сел за стол, чтобы дочитать свиток, хотя эти изменения были еле заметны. Джуди поймала себя на мысли, что после каждого чтения свитка он немного меняется.
– Я рад, что вы еще здесь, – сказал он.
Казалось, будто после каждого чтения свитка Бен Мессер что-то чуточку терял, а вместо этого приобретал нечто другое.
– Я не могла уйти, не прочитав седьмой свиток, – тихо сказала она. Да, нет сомнений, он изменился. Перемена в манере разговаривать сейчас была даже более заметна.
Он сел напротив Джуди за кофейным столиком и уставился на нее блестевшими голубыми глазами. – Спасибо за то, что остались рядом со мной в такой момент.
– Хотите немного поесть?
– Пока не хочу. Сначала прочтите вот это. – Он передал ей бумаги со своим переводом. – Мой почерк становится все хуже.
Когда Джуди взяла листы бумаги и начала их рассматривать, она увидела, как Бен открыл рот, сбираясь сказать что-то.
– Что вы хотели сказать?
Бен ответил не сразу:
– Джуди, в этом свитке речь идет о новом событии. И я опасаюсь, что оно закончится бедой.
– Бедой?
Он вздохнул:
– Не знаю, как, по мнению Давида, мы должны реагировать на него, но я знаю лишь, что все закончится катастрофой, если об этом пронюхают журналисты. Тогда начнется массовое паломничество в Магдалу.
Тут Бен повел себя странно. Едва сказав это, он повернул голову в сторону, будто слушая кого-то. Он уставился на стену позади Джуди, но его глаза, похоже, сосредоточились на чем-то. Бен улыбнулся и покачал головой.
– Давид не желает и намеком обмолвиться, о чем идет речь в седьмом свитке.
– Давид?
– Похоже, нам придется узнать об этом более трудным способом.
Джуди невольно вздрогнула. В голосе Бена появился странный оттенок, от которого ей вдруг стало холодно.
– Ладно, читайте мой перевод и скажите, что вы думаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32