А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Толпа заколыхалась. Русич приподнялся на цыпочки. Он отчетливо увидел, как из подворотни высыпало с десяток добрых молодцев в черной униформе общества «Память», они взялись за руки, образовав живую цепь. И эта железная цепь стала отжимать толпу, освобождая место в центре площади. Вскоре все разглядели кортеж автомашин, впереди которого шла на малой скорости голубая «волга». Замыкала колонну автомашина иностранной марки. Именно эту машину и окружили плотным кольцом парни в черной униформе. Кто-то из них распахнул заднюю дверцу. Из автомобиля ловко выскочил худощавый человек, лицо которого показалось Русичу знакомым.Дальше события стали стремительно развиваться. Не прошло и пяти минут, как в центре площади образовалась своеобразная трибуна. В руках у оратора оказался микрофон с длинным шнуром. Кашлянув в микрофон, он звонко прокричал:– Друзья мои! Русские люди! Простой, бедный мой, оболваненный народ! Разрешите представиться: я – Иван Александрович Шелехов, доктор исторических наук, профессор из города Воронежа. Приехал сюда, бросив все дела, ибо тут, в Старососненске, к власти пробираются чуждые нам люди.– Давайте ближе к делу! – крикнул кто-то из толпы.– Даю, даю! – поддакнул оратор. – Позвольте провести народное вече на тему «Куда нас с вами завели предатели». У меня в руках секретные документы, а именно: копия тайного сговора немецкого канцлера Коля и Горбачева. В нем говорится о том, что оные лица заключили договор о разделе интересов между СССР и Германией. За эти жалкие подачки нашим новоявленным фюрерам канцлеру обещано «закрыть глаза» на распад государств Югославии и Чехословакии, о ликвидации ГДР. По этому договору Словения и Хорватия попадут в сферу интересов Германии, прикарпатская Украина присоединится к Венгрии, в которой уже не будет ни народного, ни коммунистического правительства, Предательство!Площадь загомонила. Оратор продолжал бросать яростные фразы:– Русские братья и сестры! Вот уже более семидесяти лет в России нет русского правительства! Нет у нас и русской Конституции! Нет русской партии, коммунистическая не в счет! Вы только вдумайтесь в мои слова: в каком-нибудь Кыргызстане есть ЦК Компартии, у Литвы – ЦК, у Казахстана – ЦК. Даже у Ойрот-Туры – горком! А у русских? Где ЦК Компартии России? То-то! Верно ли я говорю?– Про ЦК хватит! Нам без него ни холодно, ни жарко! Ближе к делу двигайся! – выкрикнул все тот же пьяненький голос.– А вы хотите знать, почему у нас до сих пор нет русской партии? Кому-то очень нужно, чтобы у нас, русских, навсегда отбило национальную гордость, национальную память!– Хорош брехать! – раздались голоса. – Сам-то из каких будешь?– Понимаю вас, братцы, тяжело слушать сии истины! – напористо продолжал неизвестный Русичу доктор наук из Воронежа. Он, казалось, вообще не слышал выкриков из толпы. – Скажите, где наша с вами русская газета? В Советском Союзе есть всякие «Правды»: татарские, удегейские, якутские, а русских нет. А радио? А телевидение, на котором засели люди с весьма сомнительными фамилиями?Это уже становилось малоинтересным. Русич попробовал уйти, пробиться через разношерстную толпу, ничего не получилось. Волей-неволей пришлось слушать вспотевшего оратора:– Ответьте мне, люди Старососненска, как случилось, что 170 миллионов вдруг забыли напрочь, что они русские. Почему мы живем без Бога в душе, без православных церквей, без национальных клубов, без русских священников? Кто совершил над нами операцию амнезии?– Чаво, чаво? – дурашливо вопросил какой-то мордатый парень, что стоял, позевывая, рядом с Русичем.– Амнезия – операция по удалению памяти. Нет, это не русские сделали! А кто же? Судите сами, в 1917 году, когда свершилась так называемая Октябрьская революция, из двух тысяч красных комисаров, запомните эту цифру, одна тысяча восемьсот тридцать два человека были лицами нерусской национальности. Кто их звал сюда, кто просил делать революцию? Знаете ли вы, люди, что Каменев, Зиновьев, Троцкий и иже с ними никакие не Зиновьевы, не Каменевы, а бронштейны и розенштейны? А русские псевдонимы взяли, чтобы заморочить россиянам голову, чтобы тульские да рязанские мужички батрачили на них? Посему я призываю вас, русские люди, объединяться! Если понадобится, то встать с оружием в руках против замаскированных иноземных поработителей.– Ты не доктор наук! – не выдержал Русич. – Ты провокатор! Хочешь, чтобы и в России пролилась кровь? Убирайся прочь, покуда цел! – Взмахнул кулаком.Русича поддержали немногие, их голоса мгновенно потонули в возмущенном гуле. Однако выкрик сей многое изменил. Задвигалась толпа чернорубашечников, повинуясь неслышным командам. И вдруг… Алексею показалось, что впереди боевиков общества «Память», пробивая локтями дорогу, направляется к нему старый знакомый Пантюхин, неизменный дружок Петра Кирыча Щелочихина. Русич присмотрелся получше. Сомнений не оставалось.И вдруг Пантюхин узнал Русича.– Говнюк! Очухайся! – заорал он прямо в лицо Алексею. – Опять прешь на рожон, сучонок! Ну, хорошо, теперь пеняй на себя! – хотел отвернуться, уйти прочь, но Русич достал его мощным прямым в переносицу. Пантюхин кувыркнулся под ноги толпы.Русич осмотрелся, куда бы выйти из толпы, но не тут-то было. Изуверившиеся во всем люди выплескивали свой гнев на кого попало. Бились, как обреченные гладиаторы, до тех пор, пока не завыли милицейские сирены. Алексей повернул голову и… потерял сознание – тяжелый удар обрушился на его затылок. Стало тихо и темно. Русич не видел ни милиции, ни Пантюхина, ни боевика, который ударил его металлической трубой.Очнулся в больничной палате. Превозмогая боль в голове, попытался вспомнить, что с ним произошло?Потом снова тьма поглотила его. Исчезла белая палата, занавески на окнах. Однако, как показалось Алексею, через мгновение сознание вернулось. И даже стало чуточку легче дышать. И тут в палату заглянула миловидная медсестра.– Вы большая умница! – заботливо поправила одеяло, взбила подушку. – Как здорово, что вы наконец-то пришли в себя, а то…– Я умирал?– Нет, но врачи и ваши многочисленные друзья очень волновались.«О чем это она? – Голова шла кругом. – Откуда друзья? Кроме мамы Зины, Толи Булатова, пожалуй, больше и нет никого. А если в дело вновь вмешался всемогущий Петр Кирыч? Я ведь для чего-то ему надобен?» – Русич закрыл глаза, стараясь ни о чем больше не думать. Однако против его желания перед мысленным взором вновь и вновь всплывали отрывочные картины митинга.Снова неслышно приотворилась дверь, и в нее бочком, с явной опаской проскользнула медсестра. В руках она держала шприц с приподнятой вверх острой иглой. Мило улыбнулась, будто старому знакомому сказала:– Чуточку потерпите, Алексей Александрович. Я сделаю обезболивающий укол!– Умертвить меня хотите? – слабо пошутил Русич. – Валяйте, мне теперь все едино.– А вы, однако, шутник! – медсестра покраснела.Сколько Русич спал, неизвестно. Очнулся уже под утро. Блеклые тени робко пробирались в полузатемненную палату… Заслышал легкие шаги в коридоре. И заволновался, томимый предчувствием. Почему? Мало ли сколько людей ходит по больничному коридору. Но эти шаги были явно предназначены ему, звучали необыкновенной райской музыкой. Русич криво усмехнулся: «Видимо, поднимается температура, начинаю бредить». Однако шаги приближались. Отворилась дверь палаты. И на пороге, решительно отстранив медсестру, появилась женщина-фея. По палате разлился тончайший аромат духов. Русич очень удивился, чувствуя, как румянец заливает щеки.– К вам можно, товарищ больной? – пропела фея удивительно знакомым голосом.Алексей ничего не ответил, боясь, что спугнет прекрасное видение. Но… фея решительно прошла в палату, скинула с плеч халат. И он узнал ее. Перед ним была Нина Александровна Жигульская.Когда они остались вдвоем, Нина осторожно наклонилась, поцеловала Русича прямо в губы.– Ну, бедолага, привет! Не представляешь, как я рада тебя видеть живым.– Милая Нина! Спасибо!– За что?– За то, что вспомнила про маленького человечка.– Ты не обиделся, что я так поздно появилась?– Да какое я имею право обижаться? – Алексей не поверил своим ушам: Нина-умница, предмет его тайных воздыханий, директор завода, оправдывается перед ним, как жена перед любимым мужем.– Что тебе завтра принести? – заботливо спросила Нина Александровна.– Еще один братский поцелуй.– Почему именно братский? Хотя понимаю, ты и раньше-то был незарегистрированным баптистом, а теперь… – Она легко встала, открыла прикроватную тумбочку – пусто. – Понятно, позабыт, позаброшен. А тебе нужно хорошее питание. Я обо всем позабочусь. И не возражай. Скажи лучше, Алексей Русич, ты после освобождения встречался с Петром Кирычем?– Случалось. Произошло странное совпадение. Я сидел в камере предварительного заключения, а он с генералом Ачкасовым прибыл инспектировать милицию и…– В этом мире, где обитаем мы с тобой, случайностей не бывает, запомни, глупыш. Все закономерно. Встреча в милиции устроена ради тебя. Кстати, как твое досрочное освобождение? Разве Петр Кирыч тебе об этом не говорил?– Намекал. Довольно прозрачно, но я подумал…– Не продолжай. И еще. Разве Петр Кирыч не посоветовал немедленно явиться на «Пневматику», ко мне?– Приказал.– Почему не пришел? Пора браться за ум, налаживать работу ОТК в новых условиях.– Вот чуток подштопают меня и, честное слово, приду. Соскучился по настоящему делу. – Русич, изломанный тюремными порядками, отвыкший пугаться начальства и авторитетов преступного мира, почему-то робел перед Ниной Александровной. – Ты, пожалуйста, не обижайся на меня, дорогой товарищ директор.– Мы новейшее измерительное оборудование получили из Австрии. А ты, говорят, коробейником заделался, газетки продаешь. Стыд и позор.– Власть имущие прибили, – Русич старался не смотреть ей в глаза. – Вот я и подумал, кому нужен освобожденный из мест заключения хозяйственник, осужденный за хищение соцсобственности? В отделе кадров бы не пропустили. – Алексею вновь стало жалко самого себя, едва не заплакал.– Не помню, рассказывала я тебе или нет, – Нина склонилась к его лицу, – я тоже в свое время прошла лагерную школу, чалилась, как тогда говорили, за милую душу. И, как видишь, не сломалась. Даже совсем наоборот. Мне помог человек, не ангел, и я тебя поставлю на ноги. Долг платежом красен. – Нина Александровна взглянула на свои золотые часики, рубанула воздух ребром ладони. – Ну, мне пора! Поправляйся. А завтра… Завтра за тобой приедут.– Из КПЗ?– Из нашей заводской больницы. Там под моим недремлющим оком тебя быстрее поставят на ноги. Да и я всегда буду рядом. Такими Русичами нужно дорожить, иначе просчитаемся, пойдем по миру. Вопросы есть?– Дай твою руку поцеловать!– Как мало тебе нужно, глупыш. Оставь эти мелкобуржуазные штучки. Выгляни на улицу: переворот умов, новая революция, перестройка, пересменка, перестрелка, всеобщее одичание, называемое ныне переходом к цивилизованному рынку, а ты… ручки целовать. Будь пожестче, помужественнее. Понял? * * * 1987 год. Москва, Комитет государственной безопасности Подполковник Аркадий Гринько был малозаметным человеком даже в своей литерной лаборатории, которая занималась психотерапией. И невдомек было кагэбешному начальству, что под их крышей напряженно трудится не только агент ЦРУ, но и лидер Всемирной ассоциации, получивший благословение на эту должность после смерти Ухтомского.Аркадий Гринько происходил из семьи чекистов, проживавшей на Западной Украине. Смышленого мальчугана приметили еще в школе, зная его пристрастия к наукам, после десятилетки пригласили в спецшколу КГБ, а затем и в академию того же ведомства, где готовили агентуру для работы за рубежом. Как само собой разумеющееся, его, отличного специалиста по психотропной технике, направили на стажировку в США, а затем оставили при советском представительстве в Калифорнии. Он быстро шел в гору, получал звания. Но… однажды попал в самую банальную историю: его застукали в постели с чернокожей проституткой. К тому же Гринько еще и здорово «подставили», выкрав у него из кабинета казенные деньги. Что было делать? Гринько никогда не считал себя слишком идейным, как отец, поэтому, согласился выполнять «отдельные поручения» ЦРУ, дал подписку.Шесть месяцев назад его отозвали в Москву. Лидеры ассоциации, как и обещали, определили Гринько в одно из самых престижных учреждений – психотропную лабораторию, где ставились опыты по созданию человека-робота. Одного начиняли националистическими идеями, другого – демократическими.Но последнее задание слегка его удивило. Ему предстояло выехать в подмосковные Люберцы и тайно провести смотр боевых учений неких полувоенно-полуспортивных формирований. Договоренность с руководителем группировки была достигнута неизвестно кем.На люберецком автовокзале к Гринько подошел гражданин, назвал его по имени.– Вы к нам?– Да.– Поехали.В «уазике» Гринько завязали глаза. Он недоумевал, зачем такие игры в шпионов, если КГБ посылает его с инспекцией? Не сразу дошло, что задание получено не в целом от комитета, а от непосредственного начальника.Наконец машина остановилась. По узкой тропке сопровождающие провели Гринько в заброшенный колхозный амбар, переоборудованный в спортзал и боевую площадку для стрельбы. При виде Гринько и сопровождающих лиц десятка три боевиков в белых костюмах каратистов замерли по стойке «смирно».– Салют, Россия! – выкрикнул старший и вскинул вперед руку, как это когда-то делали фашисты.– Са-лют! – дружно отозвались боевики.Гринько усадили на деревянную лавку, стоящую на возвышении. Объяснили, какую задачу сейчас выполняет дружина. Крепкие парни вели учебный бой с применением остро заточенных железных палок и тяжелых булав-палиц. Игрой, соревнованием тут и не пахло. Шел бескомпромиссный бой, то и дело кто-то из боевиков падал на землю, скорчившись в три погибели. К нему подходил фельдшер, смывал кровь, вводил обезболивающее.Затем группа перешла в тир. И здесь Гринько замер на пороге. Вместо мишеней на деревянных щитах были портреты нынешних руководителей.– Что это за безобразие? – нахмурился Гринько.– А разве то, что эти сделали с Русью, не безобразие? – вопросом на вопрос ответил тот самый старший, что встречал Гринько на автовокзале.– Вы знаете, из какой организации я прибыл сюда?– Успокойтесь, подполковник, – остановили Гринько два пожилых интеллигентного вида человека. – Мы русские, и вы русский.– Я украинец!– Один хрен! Смотрите, как мы умеем стрелять.На огневой рубеж вышли трое боевиков, вскинули пистолеты Макарова и открыли беглый огонь. Без бинокля Гринько видел, что пули кучно ложились в цель – прямо в лоб Президента СССР.Гринько смотрел, а сам напряженно думал, что же здесь происходит? Куда он все-таки попал? Какая наглость: стрелять в портреты людей, облеченных властью! В любой другой стране за это живо бы упекли молодчиков в места не столь отдаленные. То ли это сверхсекретный отряд спецназа, то ли национально-патриотическая организация, ставящая целью восстановление монархии. Несомненно, здесь знают, что он из Комитета, но… В бытность Сталина одно слово НКВД заставляло людей дрожать, а ныне… Свобода тоже не всякому народу на пользу…Во время обеда, когда ему подали свежеиспеченный ржаной хлеб, парное молоко, лук, капусту и огурцы с картошкой, Гринько понял: «Это русские националисты. Ишь, как демонстрируют, что даже в еде они патриоты Руси».Провожая подполковника, вручили список оружия и боеприпасов, а также снаряжения, необходимого для дальнейшего нормального функционирования группы.– Кому вручить список? – Гринько думал, что хоть этим вопросом приоткроет туманную завесу.– Вас кто сюда направил? Ему и вручите. И… надеюсь, не стоит напоминать о том, чтобы вы, подполковник, держали язык за зубами.– Я никому не позволю так со мной разговаривать! – стиснул кулаки Гринько.– Идите, Гринько! Вас ждут!…Повторилась унизительная процедура: Гринько снова завязали глаза, но почему-то повезли иной дорогой, ибо машину больше не бросало из стороны в сторону…В Москве, не заезжая домой, взволнованный Аркадий Гринько направился в управление, доложить полковнику Петрушанскому о выполнении задания, вручить перечень видов оружия, в том числе лазерные прицелы, в них особенно нуждалась эта загадочная группа, и напрямую спросить полковника, что это за люди. Однако на службе Петрушанского не оказалось. Гринько направился домой.Дома он по привычке наговорил обо всем увиденном на диктофон, затем стал размышлять: «Предположим, это провокация. Его в чем-то подозревают, решили перепроверить, как будет действовать, узнав о существовании боевиков. Наивно и глупо. „Просветить“ КГБ умеет и без подобных спектаклей. Что же тогда?» Долго прикидывал различные варианты, искал, крутил так и эдак, ясного ответа не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52