А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Так что мои биологические часы отстукивали время, а впереди ничего, только полная неизвестность.
– Ненавижу! – сказала я Бобу.
Боб остановился и посмотрел на меня через плечо, будто хотел сказать: есть о чем беспокоиться! Много он знает, этот Боб! Кто-то лишил его бубенчиков, когда он был еще щенком. Остался лишь пустой кожаный мешочек и смутные воспоминания. У Боба не было матери, терпеливо ожидающей внуков. На Боба никто не давил!
Когда я вернулась, бабушка спала перед включенным телевизором. Я написала записку насчет того, что пойду ненадолго прогуляться, приколола ее к свитеру бабушки и строго наказала Бобу не есть мебель. Рекс закопался в опилках, отсыпаясь после съеденного куска пирога. Все было в порядке в хозяйстве Стефани Плам.
Я направилась прямиком к городскому дому Ганнибала Рамоса. Было восемь часов, и с виду казалось, что в доме никого нет, но, с другой стороны, у этого дома всегда такой вид. Я уверенно оставила машину за две улицы от дома, вылезла и вернулась. Ни в одном из окон не видно света. Я уверенно забралась на дерево и заглянула во двор. Темнотища. Спрыгнув вниз, я выбралась на велосипедную дорожку. Было темно и страшно. Черные кусты и деревья, даже луны нет, чтобы осветить путь. Только иногда поток света из близлежащих домов.
Не хотелось бы мне встретиться здесь с плохим парнем. Например, Мансоном. Или Ганнибалом Рамосом. Может, даже с Рейнджером. Хотя Рейнджер был плохим с весьма странной точки зрения.
Я переставила машину в конец квартала, откуда открывался лучший обзор. Откинула сиденье, закрыла дверцы и приготовилась ждать и наблюдать.
Ждать мне вскоре надоело. Чтобы развлечься, я набрала номер Морелли по сотовому.
– Угадай, кто это? – сказала я.
– Бабуля уехала?
– Нет. Я работаю, а она сидит дома с Бобом.
– Бобом?
– Собакой Брайана Саймона. Я за ним присматриваю, пока Брайан в отпуске.
– Ни в каком он не в отпуске. Я его сегодня видел.
– Что?
– Поверить не могу, что ты попалась на эту удочку насчет отпуска, – сказал Морелли. – Саймон старался избавиться от этой собаки с первого дня, как ее заимел.
– Почему ты мне не сказал об этом сразу?
– Я не знал, что он собирается отдать пса тебе.
Я прищурилась.
– Ты смеешься? То, что я слышу, – смех?
– Нет, клянусь.
Но он смеялся. Этот засранец смеялся.
– Не вижу ничего смешного, – обиделась я. – Что мне теперь делать с собакой?
– Я полагал, ты всегда хотела завести собаку.
– Ну, да... когда-нибудь. Но не сейчас! И он воет. Ему не нравится, когда его оставляют одного.
– Где ты? – спросил Морелли.
– Секрет.
– Господи, ты случайно не болтаешься снова около дома Ганнибала?
– Нет, ничего подобного.
– У меня есть торт, – сказал он. – Не хочешь подъехать и попробовать?
– Ты врешь. У тебя нет торта.
– Всегда могу купить.
– Я не говорю, что слежу за домом Ганнибала. Но если бы и так, как ты думаешь, есть в этом смысл?
– Насколько я могу судить, на Рейнджера работает группа людей, которым он доверяет, вот они и следят за семейством Рамосов. Я заметил некоторых у его дома в графстве Хантердон, и я знаю, что есть его люди и в Диле. Тебя он заставил сидеть на Фенвуд-стрит. Не знаю, что он рассчитывает узнать, но уверен, он знает, что делает. У него есть данные о преступлении, которых нет у нас.
– Не похоже, что здесь кто-то есть, – заметила я.
– Старший Рамос в городе, так что, вероятно, Ганнибал перебрался в южное крыло дома в Диле. – Морелли немного помолчал. – Возможно, Рейнджер заставил тебя тут сидеть, потому что это безопасно. С одной стороны, ты считаешь, что что-то делаешь, а с другой – не вляпаешься ни во что серьезное. Лучше всего бросай все и приезжай ко мне.
– Неплохая обработка, но я так не думаю.
– Что же, попытка не пытка, – заметил Морелли.
Я отключилась и принялась раздумывать. Возможно, Морелли прав, и Ганнибал живет в доме на побережье. Выяснить это можно единственным путем: ждать и наблюдать. К двенадцати часам ночи Ганнибал так и не появился, а меня уже тошнило от сидения в машине. Я вышла и потянулась. Еще раз посмотрю, что происходит на задах дома, и поеду домой.
Я прошла по велосипедной дорожке, крепко зажав в руке перечный баллончик. Все по-прежнему. Света нигде нет. Все спят. Я приблизилась к калитке Ганнибала и посмотрела на окна второго этажа. Холодное, темное стекло. Я уже собралась уходить, но тут до меня донесся звук спускаемой в туалете воды. Откуда исходил звук, сомневаться не приходилось. Из дома Ганнибала. По спине пробежал холодок. Кто-то жил в доме Ганнибала в полной темноте. Я замерла, едва дыша, прислушиваясь каждой клеточкой моего тела. Никаких звуков и никаких признаков человеческого присутствия в доме. Я промчалась по дорожке, прыгнула в машину и рванула прочь.
* * *
Когда я вошла в квартиру, Рекс бегал по своему колесу, а Боб выскочил мне навстречу, блестя глазами и тяжело дыша в ожидании ласки и, возможно, подачки. Я поздоровалась с Рексом и дала ему изюмину. Потом протянула пару изюмин Бобу, который в благодарность так завилял хвостом, что все задняя часть его туловища заходила из стороны в сторону.
Я поставила коробку с изюмом на буфет и отправилась в ванную комнату, а когда вернулась, коробка с изюмом исчезла. Остался только мокрый, изжеванный кусок картона.
– Ты неправильно питаешься, – сказала я Бобу. – И можешь мне поверить, как специалисту, обжорство не пойдет тебе на пользу. Не успеешь оглянуться, перестанешь вмещаться в свою шкуру.
Бабушка оставила мне в гостиной одеяло и подушку. Я сбросила туфли, забралась под одеяло и через секунду заснула.
Проснулась я усталой, не соображая, где нахожусь. Два часа. Я попыталась что-либо разглядеть в темноте.
– Рейнджер?
– Откуда собака?
– Я его нянчу. Похоже, сторож из него никакой.
– Если бы он нашел ключ, то открыл бы мне дверь.
– Я знаю, взломать замок несложно, но как ты обошелся с цепочкой?
– Профессиональная тайна.
– Я ведь тем же занимаюсь.
Рейнджер протянул мне большой конверт.
– Просмотри фотографии и скажи, кого ты узнала.
Я села, зажгла настольную лампу и открыла конверт. Я опознала Александра Рамоса и Ганнибала. Там также были фотографии Улисса и Гомера и двух их двоюродных братьев. Все четверо очень походили друг на друга. Каждый из них мог быть тем человеком, которого я видела на ступеньках дома в Диле. Кроме, разумеется, Гомера, поскольку он умер. Еще там было фото женщины, сфотографированной с Гомером Рамосом. Это была изящная улыбающаяся блондинка.
– Кто это? – спросила я.
– Последняя подружка Гомера. Зовут Синтия Лотте. Она работает в городе. У кого-то в приемной.
– Господи! Теперь я ее узнаю. Она работает у моего бывшего мужа.
– Ну да, – подтвердил Рейнджер. – Мир тесен.
Я рассказала Рейнджеру о темном доме без признаков жизни, за исключением спущенной воды в туалете.
– Что бы это могло значить? – спросила я Рейнджера.
– Это значит, что в доме кто-то есть.
– Ганнибал?
– Ганнибал в Диле.
Рейнджер выключил настольную лампу и встал. На нем были черная футболка, черный плащ и грубые черные штаны, заправленные по-армейски в сапоги. Хороший прикид городского боевика. Не сомневаюсь, любой мужик, встретивший его в темном переулке, тут же бы наложил в штаны. А любая женщина облизывала бы губы и проверяла, все ли пуговицы у нее застегнуты. Засунув руки в карманы, он смотрел на меня. Я едва могла разглядеть его лицо в темноте.
– Не хотела бы ты навестить своего бывшего и проверить Синтию Лотте?
– Можно. Что-нибудь еще?
Он улыбнулся, а когда заговорил, голос был на удивление мягким:
– Только не при твоей бабуле в соседней комнате.
Вот так.
Когда он ушел, я снова надела цепочку на дверь и плюхнулась на диван. Долго вертелась, обуреваемая эротическими мыслями. Никаких сомнений, я законченная потаскушка. Я было воздела очи к небесам, но мешал потолок.
– Это все гормоны, – сказала я, обращаясь к тому, кто мог меня слушать. – Я не виновата. Слишком много гормонов.
Я встала и выпила стакан апельсинового сока. Потом вернулась на диван и еще повертелась, потому что бабушка храпела так громко, что я побаивалась, как бы она не втянула в себя собственный язык и не задохнулась бы.
* * *
– Какое прелестное утро, – заметила бабушка, проходя на кухню. – Я бы не отказалась от пирога.
Я взглянула на часы. Половина седьмого. Заставила себя сползти с дивана и направилась в ванную, где долго, мрачная и злая, стояла под душем. Выбравшись из душа, взглянула на себя в зеркало над раковиной. На подбородке вскочил огромный прыщ. Ну вот, только этого мне и не хватало. Придется ехать к бывшему мужу с прыщом на подбородке. Наверное, кара божья за вчерашнюю мысленную похоть.
Вспомнила про пистолет в коробке для печенья. Сжала пальцы в кулак, вытянув вперед указательный палец, поднесла его к виску и сказала:
– Пиф-паф.
Оделась я, подражая Рейнджеру. Черная футболка, черные брюки, черные сапоги. И большой прыщ на морде. Выглядела я, как последняя идиотка. Я сняла черную футболку, брюки и сапоги и сунула себя в белую футболку, рубашку и джинсы с небольшой дырочкой в самом неподходящем месте, которая, как я надеялась, не была заметна. Вот так должен одеваться человек с прыщом.
Когда я вышла из ванной, бабуля читала газету.
– Где ты взяла газету? – удивилась я.
– Взяла взаймы у того милого человека, что живет напротив. Хотя он пока еще об этом не знает.
Бабушка все схватывала на лету.
– У меня сегодня нет урока вождения, поэтому мы с Луизой будем смотреть жилье. Я также взглянула, нет ли интересного насчет работы, и, знаешь, предложений навалом. Есть работа для поварих, уборщиц, визажистов и продавцов автомобилей.
– Если бы тебе предложили выбирать любую работу, какая только существует в мире, что бы ты предпочла?
– Это просто. Я бы стала кинозвездой.
– Из тебя получилась бы настоящая кинозвезда, – сказала я.
– Разумеется, я бы хотела играть главные роли. Кое-что у меня уже обвисает, но ноги еще вполне приличные.
Я взглянула на бабушкины ноги, высовывающиеся из-под платья. Хм, все относительно.
Боб топтался у двери, поэтому я поспешно застегнула карабин поводка, и мы отправились гулять. Это надо же, подумала я, отправляюсь на прогулку с утра пораньше! Кто знает, может, недели через две мы с Бобом так отощаем, что мне придется покупать новую одежду. И прыщу свежий воздух тоже на пользу. Черт, а вдруг он вообще пройдет? Может, он исчезнет к тому времени, как я вернусь домой?
Шли мы с Бобом довольно быстро. Зашли за угол, вышли на парковочную площадку, и, нате вам, Хабиб и Митчелл тут как тут, поджидают меня в «Додже» десятилетней давности с ковровыми чехлами желтого цвета. Неоновая реклама на крыше машины гласила: «Ковры ручной работы». По сравнению с этой машиной «Роллсваген» казался образцом хорошего вкуса.
– Мама родная, – сказала я. – Это что такое?
– Ничего другого под рукой не оказалось, – объяснил Митчелл. – И я бы на твоем месте не слишком изгалялся, потому что тема очень чувствительная. Не то чтобы я хотел сменить ее или еще что, но мы начинаем проявлять нетерпение. Пугать тебя не хотелось бы, но нам придется сделать что-нибудь нехорошее, если ты не предоставишь нам своего дружка в ближайшее время.
– Это что, угроза?
– А то как же, – сказал Митчелл. – Самая настоящая угроза.
Хабиб сидел за рулем, в жестком воротнике из пенопласта вокруг шеи. Он чуть заметно кивнул, соглашаясь с предыдущим оратором.
– Мы – профессионалы, – заявил Митчелл. – Ты нас своей вежливостью не надуешь.
– Вот именно, – подтвердил Хабиб.
– Вы что, собираетесь сегодня за мной таскаться? – спросила я.
– Собираемся, – сказал Митчелл. – Я надеюсь, что ты будешь делать что-нибудь интересное. Мне бы не хотелось провести день в магазине, рассматривая дамские туфли. Как я уже сказал, наш босс выражает нетерпение.
– Зачем вашему боссу Рейнджер?
– У Рейнджера есть кое-что, принадлежащее нашему боссу, и он хотел бы обсудить этот вопрос. Можешь так и передать.
У меня возникло подозрение, что обсуждение вопроса может включать несчастный случай со смертельным исходом.
– Передам, если он объявится.
– Скажи ему, пусть отдаст то, что у него есть, и все будут счастливы. Прошлое будет забыто. Никаких обид.
– Ладно, мне пора. Увидимся позже.
– Я был бы очень признателен, – сказал Хабиб, – если вы выносить мне таблетку аспирина, когда снова спуститься. Шея очень болеть от этого воротничка.
– Не знаю, как ты, – обратилась я к Бобу, когда мы сели в лифт, – но я слегка напугалась.
Когда мы с Бобом вошли, бабушка рассматривала комиксы. Боб сел рядом, чтобы принять участие в развлечении, а я унесла телефон в гостиную и позвонила Брайану Саймону.
Посте третьего звонка он снял трубку.
– Да.
– Быстренько ты съездил, – сказала я.
– Кто это?
– Стефани.
– Откуда у тебя мой номер? Его же нет в справочнике.
– Он значится на ошейнике твоей собаки.
– А.
– Ну, раз ты дома, приезжай и забирай Боба.
– Я сегодня вроде как занят...
– Без проблем. Я его привезу. Где ты живешь?
Минутное молчание.
– Ладно, тут такое дело, – сказал Саймон. – Я совсем не хочу, чтобы ты его возвращала.
– Это же твоя собака!
– Уже нет. У тебя есть еда. У тебя есть приспособление. У тебя собака. Слушай, он славный пес, но у меня нет на него времени. Мне кажется, у меня на него аллергия.
– А мне кажется, что ты негодяй.
Саймон вздохнул:
– Ты не первая женщина, кто мне это говорит.
– Я не могу его здесь держать. Он воет, когда я ухожу.
– Будто я не знаю. И еще, если его оставить одного, он ест мебель.
– Как? Что ты хочешь сказать – «ест мебель»?
– Забудь. Я не собирался этого говорить. Он на самом деле не ест, только жует, это ведь не значит ест. Да и не жует, а... А, черт, – сказал Саймон. – Удачи. – И повесил трубку. Я набрала номер еще раз, но он не снял трубку.
Я отнесла телефон на кухню и насыпала Бобу в миску сухого корма. Налила себе чашку кофе и съела кусок пирога. Остался всего один кусок, и я отдала его Бобу.
– Ты ведь не ешь мебель, верно? – спросила я.
Бабушка устроилась у телевизора и смотрела канал, передающий прогноз погоды.
– Не суетись сегодня насчет ужина, – сказала она. – У нас еще кое-что осталось от твоих биточков.
Я согласно кивнула, но она сосредоточилась на погоде в Кливленде и меня не видела.
– Пожалуй, пойду пройдусь, – сказала я.
Бабушка кивнула.
Бабуля выглядела хорошо отдохнувшей. Я же чувствовала себя так, будто побывала под паровым катком. Поздние визиты к Ганнибалу и бабкин храп начинали сказываться. Я выбралась из квартиры и пересекла холл. Пока ждала лифта, едва не уснула.
– Я вымоталась, – сказала я Бобу. – Мне надо выспаться.
Поехала я к дому родителей. Когда мы с Бобом ввалились в квартиру, мама, мурлыкая что-то под нос, делала яблочный пирог.
– Это, верно, Боб, – сказала она. – Бабушка рассказывала, что у тебя собака.
Боб рванул к маме.
– Нет! – завопила я. – Не смей!
Боб остановился в двух футах от мамы и оглянулся на меня.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказала я Бобу.
– Какая воспитанная собака, – восхитилась мама.
Я стащила кусок яблока из пирога.
– А бабушка тебе не рассказывала, что она храпит, что встает на заре и часами смотрит канал прогноза погоды? – Я налила себе кофе. – Помоги, – обратилась я к кофе.
– Она наверняка пропускает стаканчик перед сном, – объяснила мама. – Она всегда храпит, если выпьет.
– Не может быть. У меня в доме нет спиртного.
– Загляни в стенной шкаф. Она обычно бутылку там держит. Я постоянно вытаскивала оттуда пустые бутылки.
– Ты хочешь сказать, что она сама покупает спиртное и прячет в стенном шкафу?
– Она не прячет. Она просто держит там бутылку.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что наша бабушка – алкоголик?
– Нет, разумеется, нет. Она просто слегка выпивает. Говорит, это помогает ей уснуть.
Может, и моя проблема в этом. Может, мне тоже следует пропускать стаканчик перед сном. Беда в том, что меня выворачивает наизнанку, если я пропускаю слишком много. А уж коли я начала пропускать, то трудно сказать, когда становится слишком много, а потом уже поздно. Один стаканчик обычно тянет за собой другой.
Жара в кухне, казалось, проникала даже под мою теплую рубашку. Я чувствовала себя пирогом в духовке, от которого идет пар. Освободилась от рубашки, положила голову на руки и тут же заснула. Мне снилось, что на дворе лето, что я загораю на пляже в Пойнт-Плезант. Подо мной горячий песок, надо мной жаркое солнце. Кожа коричневая и хрустит, как корка пирога. Когда я проснулась, мама уже вынула пирог из духовки и гладила мою рубашку. В кухне пахло, как в раю.
– Ты когда-нибудь начинала ужин с десерта? – спросила я.
Она тупо смотрела на меня. Как будто я спросила, не приносит ли она в жертву кошек каждую полночь по средам.
– Предположим, ты одна дома, – попыталась я объяснить, – и у тебя клубничный торт в холодильнике и мясо в духовке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26