Да еще обоз с запасами, подарками и огромными сундуками-гардеробами. Если они доберутся за месяц — можно будет возносить молитвы Навио Незыблемому, покровителю путников и торговцев. Хорошо еще, выехали заранее, не хватало только после года уверток оскорбить наместницу опозданием на ее праздник. И снова Квейг втайне позавидовал Иннуону — давние привилегии рода Аэллин позволяли тому со спокойным сердцем игнорировать правила приличия, он даже на коронацию наместницы не поехал, подарком ограничился! Герцоги Суэрсен вообще слыли домоседами и, глядя на проседающие от груза подводы, Квейг всей душой разделял их точку зрения. XXXII Сурем, воспетый поэтами и восхваляемый в летописях как наилучшее подражание эльфийскому Филесту, созданное людьми, произвел на герцога Квэ-Эро удручающее впечатление. Если пресловутый Филест действительно похож на Сурем, то Квейг не особо расстроен, что эльфы закрыли свою столицу для смертных. Выросший на юге молодой человек привык к ярким краскам и нарядным людям, даже бедность в Квэ-Эро радовала глаз, не говоря уже о природе. Пускай в портовых городках были узкие, кривые улочки, а лачуги городской бедноты заваливались на бок и скрипели от малейшего порыва ветра — зато там нельзя было найти двух одинаковых домов, и даже нищие щеголяли в ярких лохмотьях.Здесь же господствовал серый цвет, не разноображенный оттенками: двухэтажные дома зажиточных горожан, трехэтажные особняки гильдейских советников, дворцы придворных, достаточно богатых, чтобы позволить себе городские резиденции и даже одноэтажные домишки, крытые соломой, ютившиеся на окраине города, далеко за пределами развалившейся старой крепостной стены — все они были построены из одинакового серого ноздреватого камня, добываемого в каменоломнях недалеко от города. И, хотя не существовало закона, запрещающего использовать другой строительный материал, горожане не допускали в город легкомысленный красный кирпич, шершавый желтый песчаник, теплый розовый мрамор, или хотя бы самую дешевую белую штукатурку, которой мазали стены даже в деревнях. Деревья, похоже, тоже находились в Суреме под негласным запретом, зато на высокие заборы городские жители не скупились. Квейг морщился от обычной для большого города вони, с трудом удерживая нервничающего коня. Выделяющиеся из общего серого уныния величественные мраморные храмы не спасали общую картину — лучше бы они сточные канавы в трубы заделали, а то проехать невозможно, кони, и те шарахаются.Дворец наместницы благоразумно находился в некотором отдалении от центра города, белоснежные башни смотрели на городскую суету сверху вниз, расположившись на поросшем травой холме. Сквозь ажурную белую решетку настырно пробивались зеленые ветви. Изящная и строгая красота старинного дворца несколько примирила Квейга с Суремом. Три года рядом с непредсказуемым Иннуоном научили его ценить красоту контраста — уродство города только подчеркивало великолепие дворца. Наверное, в этом была своя государственная мудрость — простые смертные должны издали ощущать величие власти; но Квейг в глубине души знал, что на месте наместницы снес бы Сурем до основания и отстроил заново, а из серого камня разрешил бы построить только тюрьму. Хотя, нет, даже и тюрьму бы не позволил, осужденным и так приходится несладко.Внутреннее убранство дворца не уступало внешнему: сводчатые потолки, мозаичные полы, мраморные стены, панели из драгоценного лазурита и яшмы или редких пород дерева. Узкие витражные окна чередовались с широкими, с таким прозрачным стеклом, что его и разглядеть было нельзя пока не дотронешься. Парадные залы были в меру торжественны и балансировали на самой грани тонкого равновесия между роскошью и безвкусицей, в то время как гостевые покои и небольшие салоны радовали взгляд уютом.Разместив своих людей и узнав у строгого распорядителя двора время личной аудиенции, Квейг отправился бродить по дворцу, просто так, без всякой цели, быстро проходя мимо одних комнат и надолго задерживаясь в других. Он почти час простоял, задрав голову, разглядывая фреску на потолке маленькой часовенки, изображавшую битву людей и богов за магическую силу. Неизвестный мастер разместил изображение кругами, постепенно сужая к центру. В самом широком, внешнем круге люди принимали от богов силу и сражались на их стороне против Ареда, в следующем — побежденного темного бога заковывали в солнечную ловушку, в третьем круге — боги требовали свою силу назад, а люди отказывались возвращать магию, в четвертом круге уже люди сражались против богов, а в самом центре побежденные боги, признав поражение, навсегда покидали мир, возвращаясь в небесные чертоги Творца. Необычная композиция вызывала головокружение, но Квейг все не мог оторваться от картины: нарисована фреска была с редкостным умением, а священные книги весьма скупо рассказывали про войну магов и встретить картину или витраж на эту тему было неслыханной удачей. О тех временах старались говорить как можно реже, чтобы не злить богов напоминанием о былой слабости, поэтому Квейг был знаком с сюжетом лишь общих чертах.Продолжив бродить, он через некоторое время наткнулся на небольшой музыкальный салон, заставленный разными инструментами. Некоторые Квейг узнавал сразу, например, четырехструнную лютню из Кавдна, или железный треугольник с палочкой, используемый шаманами кочевников, другие же — как огромный клавесин с черно-белыми клавишами — видел первый раз в жизни. Соблазн был слишком велик, и герцог, воровато оглядевшись по сторонам, быстро провел рукой по клавишам. Раздавшийся звук полностью оправдал его ожидания — никакой мелодичности, зато достаточно громко, чтобы заставить захлебнуться лаем всех псов в округе. Собак поблизости, похоже, не водилось, зато негромкий женский голос за его спиной вежливо поинтересовался:— Вы знаете, сколько времени у мастера уходит, чтобы настроить этот клавикорд?— А-а, так вот как он называется, я и не знал.Женщин Квейг не боялся, поскольку вырос среди многочисленных сестер и по личному опыту знал, что еще ни одна дама не могла злиться на него дольше пяти минут. Сейчас повернется, улыбнется и уговорит незнакомку не поднимать шума. Нехорошо будет, если герцога Квэ-Эро застанут за таким мальчишеством. Обернувшись, Квейг сразу же понял, что может уже не беспокоиться. Высокая златовласая женщина в белом платье, сопровождаемая тремя дамами, могла быть только наместницей Энриссой, и сейчас она, чуть наклонив голову, с интересом наблюдала, как золотистый загар молодого человека стремительно приобретает красный оттенок. Квейг торопливо опустился на одно колено, надеясь, что поклон позволит спрятать пылающее лицо:— Ваше величество, простите, я не думал, что…— Что кто-нибудь услышит.— В общем, да. На самом деле я просто никогда не видел такого клавесина, то есть, клавикорда.— Да вы поднимайтесь, молодой человек. Ничего страшного не случилось, я вижу ваше искреннее раскаянье, — наместница окинула взглядом черно-зеленый камзол, — вы из свиты герцога Квэ-Эро?Квейг медленно поднялся, чувствуя, что его лицо заново наливается краской. Придется признаваться, все равно завтра аудиенция, он тяжело вздохнул:— Я — герцог Квэ-Эро, ваше величество.Среди дам пронесся смешок, но они сумели сохранить невозмутимые лица. Квейг сдержал вздох — к послезавтрашней присяге о сегодняшнем происшествии будет знать весь дворец, а значит, терять ему все равно уже нечего. Юноша улыбнулся:— Я ведь ничего не успел сломать?Во взгляде наместницы явственно читалась смешинка, но она сохраняла серьезность:— Ну что вы, герцог, я так рада наконец-то видеть вас в своем дворце, что готова позволить разломать все музыкальные инструменты… чувствуйте себя как дома.Энрисса без стеснения разглядывала смущенного герцога. Квейг показался ей совсем юным, он выглядел даже младше своих лет, а наместница знала, что новому герцогу Квэ-Эро всего двадцать один год. А мальчик действительно был хорош! Право же, для мужчины он был даже непростительно хорош! С точки зрения наместницы Ванр выглядел куда как мужественнее, но мнение влюбленной женщины редко страдает излишней объективностью. И все же, герцог Квэ-Эро мог составить достойную пару любой красавице. Энрисса с удовольствием представила, как откроет бал в паре с южанином. Наместница любила танцевать, но редко могла позволить себе такое удовольствие. Этикет оставлял для наместницы весьма узкий круг партнеров, в который совершенно точно не входил ее личный секретарь, а большие балы в ратуше, где можно было отступить от строгих правил, проходили всего раз в год. Но уж против герцога Квэ-Эро у подлинного хозяина дворцовой жизни — этикета — не будет никаких возражений. Наместница с удовольствием отметила, что молодой герцог выше ее на голову.Квейг, тем временем, мучительно подбирал слова оправдания:— Ваше величество, я не мог оставить герцогство, поймите…— Полно, полно, я проявляла понимание в течение года. О делах мы поговорим завтра, а сегодня вы пойманы на месте преступления и будете платить.— Все, что вы пожелаете.— В таком случае, вы открываете со мной завтрашний бал.Квейг молча поклонился, с ужасом думая, что так и не удосужился выучить даже прошлогодние новшества, а ведь за год танцевальная мода наверняка успела поменяться. Придется ловить где-нибудь в коридоре симпатичную фрейлину и быстро восполнять пробелы в светском воспитании. Только бы на этот раз не попасться.— Как скажете.— Надеюсь, вы хорошо танцуете, — и наместница также бесшумно, как и появилась, вышла из комнаты.Квейг с мечтательной улыбкой прислонился к огромной, доходящей до потолка арфе. Какой же он дурак, что только сейчас нашел время на поездку. Подумать только, целый год потерян! Он мог увидеть эту женщину уже год назад! Боги, какая женщина! Все в ней совершенно удивительно: и лицо, и усмешка, и взгляд, и голос. Даже прическа у нее не такая, как у всех — сейчас в моде забранные в узел локоны, а наместница укладывает косы в тяжелую корону. Теперь Квейг еще больше жалел, что его сестра не стала наместницей вместо Энриссы. Тогда он сегодня же, прямо сейчас, предложил бы руку, сердце и титул герцогине Нэй, не посмотрев на разницу в возрасте. Увы, муж этой красавицы — каменный болван, а Квейгу не остается ничего иного, кроме как принести присягу и вернуться домой. Наместница — выше всего земного, как бы Квейг Эльотоно не желал обратного. XXXIII Зал магистров в Доме Феникса, отдавая дань традиции, был способен вместить сто с лишним человек. К сожалению, уже во времена строительства магистров насчитывалось не больше пятнадцати, а сейчас, спустя тысячу лет, их осталось всего восемь, и только событие чрезвычайной важности могло собрать всех старейшин ордена Дейкар под одной крышей. Начало совета запаздывало, Ир, по праву старшинства занявший кресло верховного магистра, угрюмо оглядывал коллег, сегодняшнее заседание решало и его судьбу: приближался очередной трехсотлетний рубеж, когда один из магистров должен взойти на костер и возродиться в своем ученике. До сих пор Иру удавалось избегать перерождения, о, не ради себя, но во имя ордена — огню отдавали самых слабых и молодых, сохраняя силу старейших. Но если сегодня окажется, что пророчеству не суждено исполниться по вине Ира — через три недели он добровольно взойдет на костер, и сам разожжет смертельное пламя. Сила остальных семи магистров гарантировала добрую волю избранного. Схватка предстояла нешуточная, четверо молодых магов на этот раз твердо решили не упустить свой единственный шанс — они хотели жить. Магистр Ир разделял это желание и понимал, что у него остается только один выход: доказать, что еще ничего не потеряно, и только он, старейший из магов Дейкар, способен вернуть поток времени в русло пророчества, исправить ужасный недосмотр.Наконец, магистр Арниум запечатал дверь последним, восьмым заклинанием. Еще одна старая традиция — никто из послушников не посмел бы подслушать совет магистров, но дверь по привычке защищали. Ир молчал, предоставляя другим право начать совет. Как он и ожидал, первым выступил Эратос, самый молодой маг, ставший магистром в последнее перерождение. Впрочем, несмотря на молодость, ему ничего не угрожало — слишком уж большие надежды подавал молодой магистр, таких не сжигают в первый же срок.— Уважаемые коллеги, мы собрались здесь сегодня не в радости, но в печали. Все, к чему долгие годы стремился наш орден — погибло. Тысячи лет трудов и сотни смертей оказались напрасными. Каждый из нас, принося присягу ордену, клянется посвятить свою жизнь и силу, память и умения борьбе с Проклятым. Тысячи лет мы ждем возвращения Темного Бога, зная, что он неизбежно вырвется из ослабевшей ловушки. Мы знаем также, что вся сила ордена не сможет остановить Ареда в мощи его. У нас был всего один шанс — уничтожить ребенка, в чьем теле вернется Мятежник, до того, как он обретет былое могущество. Магистр Алар восемьсот лет назад взошел на костер раньше срока, дабы даровать нам в последнем откровении предсказание. Мы знали, кто и когда породит Ареда в нашем мире! Теперь же мы не знаем ничего!Арниум неопределенно хмыкнул:— Ну, так уж и ничего. Девочка родилась, и как раз у Ланлосса Айрэ, как и было предсказано.— Она незаконнорожденная и никогда не станет наместницей! Предсказание же гласит, что Саломэ Тринадцатая, дочь мага войны, станет последней наместницей и второй королевой и родит сына, в коем воплотится Аред!— У Ланлосса могут быть еще дочери.— У человека не может быть двух дочерей с одинаковыми именами!— Значит, та, что родилась сейчас — как раз то, что нам нужно, — старый маг сохранял добродушное спокойствие, не поддаваясь нагнетаемой панике.Ир молчал, прежде чем сказать свое слово, он хотел понять расклад голосов. Четверо молодых, понятно, будут против любого его предложения, поленница драгоценных дров из алмазной ели уже ждет своего часа во дворе, и если хоть один из старших магистров поддержит их — Ир обречен. Сейчас он только мог надеяться, что жажда жизни в коллегах окажется сильнее желания свести старые счеты. Отправив Ира на костер, они бы отдали большинство в совете новообращенным и, тем самым, подписали бы себе смертный приговор.— О да, — согласился молодой маг, — она, без сомнения, та, что была предсказана. А не откроет ли уважаемый коллега секрет, как именно он собирается сделать наместницей незаконную дочь графа Инхор от белой ведьмы?Арниум усмехнулся в бороду:— Да уж как-нибудь, у нас еще лет двадцать впереди, неужто ничего не придумаем?— Наместницей может стать только рожденная в браке наследница!Ир, наконец, решил вмешаться в спор:— К тому времени девочка будет законной.— Каким образом?— Закон позволяет признавать детей, рожденных вне брака, после того, как родители поженятся, при условии, что законные дети сохранят преимущественное право наследования вне зависимости от старшинства.— Вы же прекрасно понимаете, что в нашем случае это невозможно. Мать девочки — белая ведьма.— Такое иногда случалось.— И вы надеетесь, что орден Алеон пойдет нам навстречу и позволит Ланлоссу выкупить свою любовницу?— Почему бы и нет? — Ир словно забыл о многовековой распре между магическими орденами.— Как только белые ведьмы узнают, что мы заинтересованы в этом браке, они накажут виновную по всей строгости своего устава.— Откуда же им узнать?— Да уж, не знаю, но вот уже три года, как эти ведьмы проявляют редкостную осведомленность в делах ордена!Ир знал об утечке сведений, но пока что не смог найти осведомителя и не ожидал, что о местных проблемах будет осведомлен магистр, проведший последние сто лет в Ландии. Похоже, шпионят тут не только на белых ведьм.— У нас достаточно времени, чтобы обнаружить утечку. Кроме того, если дело дойдет до торговли — у меня найдутся убедительные аргументы.— Почему-то ваш дар убеждения не сработал на предыдущих переговорах, после которых нам пришлось уйти из Кавдна!— Некоторое оружие лучше приберегать до последнего. Я не сомневаюсь, что мы сумеем исправить ситуацию. Кроме того, не забывайте, в ближайшее время в мир должна придти Тварь, чтобы подготовить возвращение своего хозяина.— И Звездный Провидец, посланник богов, чей долг — помешать этому, — добавил до сих пор молчавший магистр Карт, третий по старшинству.— Но мы до сих пор не знаем, кто породит их, — торжествующе заметил Эратос, — как раз сейчас нам как никогда нужно новое откровение!— Ошибаетесь, коллега. Вы, может быть, и нуждаетесь в откровении, я же знаю ответ и так. — Ир не скрывал своего торжества: туманные заявления о возможности повлиять на белых ведьм были лишь первым, слабым ударом, теперь же он завершил партию блестящим ходом. Сейчас он не хотел вспоминать, чего стоило получить это предсказание, как горела двумя цветами кровь мальчишки-послушника в глубоких бороздах магической звезды, и металась в защитном круге двухголовая тень, поднятая из праха и вернувшаяся в прах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69