Зима тогда не наступала поперед лета, на людей не нападали лютые звери и сами люди не выходили с оружием друг против друга.
Каменный потолок огромной пещеры, куда они пришли с гномами, — свод, поддерживаемый толстыми колоннами, вырубленными прямо в скале, был таким низким, что Ратаган постоянно задевал о него головой. Колонны украшали вырезанные в камне изображения мужчин, женщин, Снежных Исполинов и даже гриффешей. На одной Ривен увидел оскалившегося гогвульфа, на другой — сидящего на корточках вира и сурового миркана — на третьей.
В круглых углублениях, расположенных неравномерно в полу пещеры, горел огонь. Языки пламени лизали основания колонн, придавая всему помещению вид пылающей преисподней, как обычно ее представляли художники и поэты средневековья. Дюжина гномов восседала на креслах с высокими спинками, лицом к вошедшим людям. За спиной у них возвышалась еще череда колонн, не похожих на те, что были в зале: то были кариатиды в форме гигантских изваяний гномов, поддерживающих своими плечами гранитный свод, с лицами, искаженными от натуги. Ровно двенадцать фигур, ни одна не похожа на другую; во взгляде каждой — болезненное напряжение. Ривен невольно поежился. Они казались живыми.
В пещере было жарко и душно, так что на лбу у Ривена выступил пот. Они молча стояли перед сидящими гномами, словно обвиняемые на суде. Оружие, по их согласию, у них отобрали в пещере те самые четверо гномов, с которыми Ривен и Ратаган столкнулись в подземном коридоре.
У гнома, который теперь обращался к ним, было лицо Кэлама Маккиннона, отца Дженни.
— Немало людей приходило сюда, в эти горы. Кости многих остались лежать здесь навечно. Кому-то мы помогали, на кого-то не обращали внимания, кого-то, за его вину, собственноручно лишили жизни. С вами миркан. Это хорошо. Ибо народ-воин вышел из камня, которого касались резцы гномов-ваятелей. С вами человек громадного роста и человек со смуглым лицом. С вами женщина. И еще с вами тот, в ком таится великая сила, запертая точно вода плотиной. Тот, кто сотворен из материи другого мира, настолько чужд этому, что мы смогли почуять его приход, как только нога его коснулась камня этих гор. Интересная компания, в самом деле. Их преследуют Исполины и люди. Люди-виры им помогают, а Горний народ дарит им свою дружбу. Интересная компания.
Гном замолчал, словно обдумывая все это. Его товарищи тоже сидели молча. Неподвижно. Словно каменные изваяния. Но в мозгу у Ривена стоял какой-то гул, напоминающий отзвуки далекого разговора. Не отрываясь смотрел он на гнома, который был возрожденным Кэламом. Борода изменила его лицо, и глаза, горящие алым огнем, были чужими и странными, но все-таки это был Кэлам — вплоть до насмешливого изгиба в уголке рта, линию которого унаследовала Дженни, а потом получила Джиннет. Однако лицо у гнома оставалось бесстрастным. В нем не было того биения жизни, что делало лицо Кэлама таким подвижным, а красные глаза придавали ему и вовсе нечеловеческий вид.
За спиной у них тесной толпой стояли гномы. Когда Ривен и его друзья вступили в зал, им пришлось пройти, как сквозь строй, под напряженными взглядами Народа Камня. Толпа расступилась перед ними, открывая проход к двенадцати старейшинам, восседающим в креслах. Они отличались друг от друга и ростом, и внешностью. Некоторые были ростом почти с обычного человека, хотя и в два раза шире в плечах. Другие были такие маленькие, что их головы едва доставали Ривену до пояса, а руки свисали до земли. Огромные ладони лопатой, могучие ноги, широкая грудь колесом. Большинство гномов носило бороды, которые были либо пострижены коротко и топорщились во все стороны, либо, наоборот, неимоверно длинны. В таком случае их затыкали за широкие пояса или же заплетали в косы. Если отсутствовала борода, то имелись усы: концы их либо свисали ниже подбородка, либо были напомажены чем-то, что походило на известь, и торчали тогда, как клыки. Было немало лысых. Их морщинистые макушки качались бледными пятнами в алой духоте зала. Густые длинные волосы других были собраны в хвост или свободно падали на плечи. Все они казались очень и очень старыми. Морщинистые лица. Длинные носы. Глубоко запавшие глаза в похожих на пещеры глазницах под сенью мохнатых сердитых бровей. Во тьме зрачки их светились, словно глаза животных, захваченных светом прожектора, но светились красным, как будто внутри черепов их пылал крошечный ад.
Когда пришельцы входили в зал, среди толпы гномов поднялся ропот. Теперь же гномы хранили молчание, хотя Ривен все еще ощущал спиной их напряженные взгляды.
— Что вы ищете в этих горах? — спросил гном с лицом Кэлама.
Ему ответил Байклин:
— Мы искали тебя, Владыка Камня. Нам нужен мудрый совет. А Народ Камня испокон веков славится своей мудростью.
Гном приподнял бровь.
— В самом деле? Что ж, вы нас нашли. И что за вопрос хотели задать вы Народу Камня?
Байклин замялся и поглядел на Ривена. Тот кивнул ему и сделал шаг вперед.
— Сначала я расскажу вам нашу историю, — промолвил он.
Он долго стоял и говорил в красном свете зала, — стоял, обливаясь потом, под пристальными немигающими взглядами множества глаз. Он рассказал им историю, которую сложил вместе с Мингнишем. Он рассказал о своих приключениях в Долах и о том, что случилось с ним в его собственном мире. Он рассказал им о Дженни и Хью, о Кэламе и темноволосой девушке. Он говорил о скитаниях Мертаха и Байклина, о сражениях в Рориме Раларта и Талскере, о трудном положении Горнего народа и о времени чисток. И еще он рассказал гномам о своих книгах. Он вынул их сюжеты на свет — алый свет пламени костра, пляшущий в каменном зале, — и развернул перед ними, указав на сходства и различия между тем, что написал он сам, и тем, что случилось в Мингнише на самом деле. Он сказал им, что видел этот самый зал задолго до того, как вступил в него. Ибо здесь происходит часть действия третьей книги, которая еще не написана, но замысел которой уже созрел у него голове. Он знал имя гнома, похожего на Кэлама: Тормод, — а место это называлось Кашнрим Джхаар, город Железной Крепости на языке гномов.
Толпа при этом зашевелилась, а некоторые из гномов сердито заворчали. Но большинство слушало Ривена с нескрываемым изумлением. С лица же Тормода не сходила чуть заметная улыбка, что делала его еще больше похожим на Кэлама.
— Человек этот — колдун, — проговорил один из гномов. — Он не первый колдун, побывавший у нас, и у него дар сказителя, это правда, но стоит ли верить его речам?
— Он назвал имя этого места на нашем языке. Еще никто из людей не делал такого прежде, — возразил другой.
— В нем пребывает сила, какой я не видел еще ни в одном человеке, — задумчиво пробурчал третий.
— Его описание событий внизу соответствует истине, — подтвердил четвертый. — В этом, если ни в чем другом, он не солгал.
— Он пришел вместе с мирканом. А те — достойные воины, они не служат неправому делу, — вставил еще один, и среди сидящих прокатился гул согласия.
Тормод заговорил, прерывая дискуссию:
— Чего же ты хочешь от нас? — спросил он доброжелательным тоном.
Ривен устало взглянул на него. Его одежда вся пропиталась потом, голова начала кружиться. От долгой речи горло стало сухим, как песок Он пошатнулся и тут же почувствовал, как крепкие руки Айсы поддержали его, не давая упасть.
— Ответов, — выдавил он. — Я хочу, чтобы вы мне рассказали о магии… и откуда пришла она в Мингниш.
Кто-то из гномов насмешливо фыркнул, а Тормод нахмурился.
— Но для чего тебе это?
Ривен вздохнул.
— Мне кажется, я должен очистить ее. Закрыть двери между Мингнишем и моим миром. Положить конец бедам, которые захлестнули эту страну.
И еще я хочу, чтобы жена моя упокоилась с миром, подумал он. Но этого он почему-то не смог сказать вслух. Может быть, потому, что у него за спиной стояла Джиннет.
С секунду Тормод молча смотрел на него.
— Мы знали, что ты придешь, — вымолвил он, наконец. — И я, как никто другой, знал о цели твоих устремлений. Мы поддерживаем контакты с Дольним народом виров и с Горним народом волшебников и мудрецов. Мы знаем Фриния, хотя он был еще совсем юным, когда я в последний раз видел его. Ты сказал правду. Но твои намерения меня насторожили. В тебе достаточно силы, чтобы разрушить этот мир и построить другой. И кто знает, быть может, ты со своими историями именно это и делаешь.
— Мы также знаем о существовании Двери на Арат-Гор, Алой Горе, хотя никто из моих людей так и не осмелился пройти сквозь нее. Мы наложили заклятие на это место и никто не сумел пройти сквозь ту Дверь за последние месяцы. Но мы видели темноволосую девушку, похожую как две капли воды на эту женщину, что пришла вместе с вами. Она бродила в горах и ни одна из лютых тварей не посмела прикоснуться к ней. Не коснулась ее и волшебная наша сила. Даже охотники из Горнего народа не сумели поймать ее. Но мы ощущаем ее присутствие даже здесь, в глубинах Кашнрим Джхаара. Она — не человек. Она соткана из материи чистой магии, из той же материи, из какой создан Мингниш.
— Расскажите мне о магии, — повторил Ривен дрогнувшим голосом.
Тормод покачал головой.
— Сначала тебе и твоим друзьям нужно поесть и отдохнуть, а потом уже будем гадать, как разрешить эту загадку. Голова становится яснее, когда выспишься и подкрепишься. Вам пришлось претерпеть немало испытаний. Позвольте мне предложить вам гостеприимство Джхаара и примите мои извинения за недоверие к вам.
— Я бы не прочь выкушать кружечку пива, — вполголоса пробормотал Ратаган, но его услышали. Несколько гномов прыснули со смеху.
— Вот человек, который умеет ценить радости жизни. Не беспокойся, большой человек, будет тебе пиво. И, раз отведав эль гномов, ты не забудешь его никогда. После такого нектара всякий напиток будет казаться тебе безвкусным.
Ратаган, прижав руки к сердцу, с благодарностью поклонился.
— Хиваль и Тиоф проводят вас в покои, где вы сможете вымыться и отдохнуть. Я присоединюсь к вам немного позже.
Тормод кивнул гномам, стоявшим позади компании Ривена, и, развернувшись, они обнаружили, что толпа вновь расступилась, освобождая проход, а два низеньких гнома жестами приглашают их в глубину зала.
— Тогда до скорого, — отозвался Ривен. Еле передвигая ноги, он направился следом за двумя коротышками-проводниками. Ратаган, Айса, Джиннет и Байклин поспешили за ним. Тормод прав. Ривен буквально валился с ног. Сейчас он мог бы, наверное, проспать целую неделю. Но в то же время кровь его так и кипела от лихорадочного возбуждения.
Отведенные им покои оказались парой просторных комнат, вырубленных в сплошной скале. В очагах ярко горел огонь, и Ривен не удержался от того; чтобы не выказать изумления, как удавалось гномам доставлять топливо на такую высоту. Или глубину, напомнил ему Ратаган, улыбаясь. Они не знали, как глубоко прошли они внутрь горы, однако путь от пещеры, где они разожгли огонь, был неблизким, и четверым гномам, что наткнулись на них и пригласили к себе, приходилось всю дорогу поторапливать их.
Посреди комнаты стояли низкие столы и скамьи, которые, как казалось, были вырезаны из мрамора. Вдоль стен располагались кушетки, на которых лежали вороха мехов. На столах стояли глиняные горшки, из некоторых поднимались струйки пара и исходили запахи, от которых текли слюнки. Путники уже не могли вспомнить, когда в последний раз ели нормальную пищу.
Два провожатых, Хиваль и, Тиоф, накрыли столы и подтащили к ним тяжелые скамьи, безо всяких усилий, словно те были сделаны из фанеры. Они разлили пиво в глубокие чаши и отрезали по ломтю мяса от большого куска, походившего на запеченную оленину. Потом поклонились и без лишних слов вышли, прикрыв за собой каменную дверь.
Первое, что сделал Байклин, так это встал и попробовал открыть ее. Он навалился на камень, пот выступил у него на лбу, но даже когда Айса с Ратаганом пришли ему на помощь, тяжелая дверь так и не поддалась.
— Значит, мы пленники, — Ратаган вытер лоб и с интересом уставился на кувшины с темным пивом. Казалось, он не слишком уж был обеспокоен этой неприятной мыслью.
— В каком-то смысле, да, — отозвался Смуглолицый. — Гномы — народ скрытный. Быть может, им просто не хочется, чтобы мы шлялись по коридорам и совали свой нос во все углы.
Ратаган сделал хороший глоток, и на лице его отразилось блаженство.
— Ради всего святого! — воскликнул он. — Народ, который умеет делать такой славный эль, не может быть плохим. Покуда чаша моя будет наполнена этим элем, они могут держать меня здесь сколько душе угодно. По сравнению с ним эль Кольбана — все равно, что вода из реки, а он знает толк в добром пиве.
Байклин рассмеялся.
— Немногого надо, чтобы угодить простаку, — заметил он, но выражение лица его изменилось, едва он попробовал зля гномов.
На какое-то время все разговоры затихли. Компания налегла на еду и напитки, время от времени делая восторженные замечания относительно поразительного разнообразия и вкуса яств. Были здесь яблоки, груши, свежий сыр, теплый — только из печки — хлеб, солености, лук, помидоры, мед в сотах, горячая похлебка и аппетитные куски свежей свинины и оленины с хрусткой румяной корочкой и розовым сочным мясом внутри. И, разумеется, пиво. Огромный кувшин. Темное и холодное с шапкой пены, похожей на свежие сливки. Джиннет наливала себе одну за другой чаши и опорожняла их так, словно умирала от жажды. Потом отломила большой ломоть хлеба и, присовокупив к нему кусок сыра, уселась у огня спиной к мужчинам.
Ривен поглядел на Байклина. Смуглолицый пожал плечами. Все четверо тихонько перебрались в соседнюю комнату, оставив Джиннет одну. Там они подтащили каменные скамьи поближе к огню и привольно расселись на них. Вязкая усталость опустилась на плечи. Даже Айса выглядел сонным.
Внезапно Ратаган рассмеялся. Ривен посмотрел на него.
— Что такое?
— Вспомнил лица наших хозяев, когда ты произнес название этого места. Бьюсь об заклад, немногие из живущих на этом свете видели такое: растерянных старейшин Совета гномов.
— Хорошая это была история, — заметил Байклин, — даже для Сказителя.
Айса потряс головой, отгоняя дрему.
— Во всех историях гномы любят спорить и что-нибудь обсуждать, их медом не корми — дай распутать какую-нибудь проблему. Они терпеть не могут сражаться. Говорят, это одна из причин, почему они помогли воспитать мирканов: чтобы те защищали Мингниш вместо них. Мой народ называют еще Молотом людей Камня и говорят, что в жилах наших течет кровь гномов, отсюда наши выносливость и долголетие. Знаете, я чувствую себя здесь как дома, как если бы я сейчас был в Дан Меркадоле. Уверен, они помогут нам. — Он сделал еще несколько глотков.
Ратаган ткнул его локтем.
— И в самом деле, эль гномов — крепкая штука, Айса. Это самая длинная речь, которую я когда-либо слышал из твоих уст.
Усталость их все-таки сморила. Они разлеглись на покрытых шкурами кушетках, что стояли вдоль стен, и тут же провалились в сон. Только Ривен не мог заснуть и все спорил с собой. В конце концов, досадуя на себя, он встал и пошел в соседнюю комнату. Догорающие угольки едва рассеивали сумрак. Джиннет спала в неловкой позе у затухающего очага. Рядом валялась пустая чашка.
Ривен опустился на колени на каменную плиту перед очагом и принялся пристально рассматривать спящую женщину. Рот ее чуть приоткрылся во сне. Темные смеженные ресницы едва заметно подрагивали, щеки пылали от тепла очага. Языки пламени отбрасывали пляшущие тени на ее лицо, на разметавшиеся ее волосы цвета воронова крыла.
— Дженни, — прошептал он, убирая волосы с ее лица. Он отдал бы душу, чтобы только увидеть, как она просыпается и оказывается вдруг той женщиной, которую он знал когда-то. Но, как однажды сказал Гвилламон, смерть — это конец всему, даже в стране мечты и волшебных историй.
И он, наконец, принял это. И помогла ему Мадра. Признаться себе, что он любит эту хмурую юную женщину, было для Ривена все равно, что отбросить последнюю — неосознанную, безумную, быть может, — надежду. Его жена мертва, а эта спящая женщина — не она и никогда не была ею. Но, тем не менее, он — человек и не в силах заставить себя не смотреть на лицо, которое он когда-то любил, чтобы запомнить его таким, каким оно было на самом деле. Чтобы оно осталось нетленным.
Он поцеловал ее в лоб с бесконечной нежностью. Потом взял на руки, положил на одну из застеленных мехами кушеток, укрыл одеялом и, больше ни разу не обернувшись, возвратился к себе.
Он проснулся, разбуженный голосами, перемежаемыми звоном чаш, выкарабкался из глубокого темного чрева забвения и принялся тереть глаза, пока они полностью не открылись. В очаге уже развели огонь. На столе горели толстые свечи. Ривен сел на постели. У очага, попыхивая длинной глиняной трубкой, сидел Тормод и вел разговор с Ратаганом и Байклином. Айса стоял рядом и молча слушал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Каменный потолок огромной пещеры, куда они пришли с гномами, — свод, поддерживаемый толстыми колоннами, вырубленными прямо в скале, был таким низким, что Ратаган постоянно задевал о него головой. Колонны украшали вырезанные в камне изображения мужчин, женщин, Снежных Исполинов и даже гриффешей. На одной Ривен увидел оскалившегося гогвульфа, на другой — сидящего на корточках вира и сурового миркана — на третьей.
В круглых углублениях, расположенных неравномерно в полу пещеры, горел огонь. Языки пламени лизали основания колонн, придавая всему помещению вид пылающей преисподней, как обычно ее представляли художники и поэты средневековья. Дюжина гномов восседала на креслах с высокими спинками, лицом к вошедшим людям. За спиной у них возвышалась еще череда колонн, не похожих на те, что были в зале: то были кариатиды в форме гигантских изваяний гномов, поддерживающих своими плечами гранитный свод, с лицами, искаженными от натуги. Ровно двенадцать фигур, ни одна не похожа на другую; во взгляде каждой — болезненное напряжение. Ривен невольно поежился. Они казались живыми.
В пещере было жарко и душно, так что на лбу у Ривена выступил пот. Они молча стояли перед сидящими гномами, словно обвиняемые на суде. Оружие, по их согласию, у них отобрали в пещере те самые четверо гномов, с которыми Ривен и Ратаган столкнулись в подземном коридоре.
У гнома, который теперь обращался к ним, было лицо Кэлама Маккиннона, отца Дженни.
— Немало людей приходило сюда, в эти горы. Кости многих остались лежать здесь навечно. Кому-то мы помогали, на кого-то не обращали внимания, кого-то, за его вину, собственноручно лишили жизни. С вами миркан. Это хорошо. Ибо народ-воин вышел из камня, которого касались резцы гномов-ваятелей. С вами человек громадного роста и человек со смуглым лицом. С вами женщина. И еще с вами тот, в ком таится великая сила, запертая точно вода плотиной. Тот, кто сотворен из материи другого мира, настолько чужд этому, что мы смогли почуять его приход, как только нога его коснулась камня этих гор. Интересная компания, в самом деле. Их преследуют Исполины и люди. Люди-виры им помогают, а Горний народ дарит им свою дружбу. Интересная компания.
Гном замолчал, словно обдумывая все это. Его товарищи тоже сидели молча. Неподвижно. Словно каменные изваяния. Но в мозгу у Ривена стоял какой-то гул, напоминающий отзвуки далекого разговора. Не отрываясь смотрел он на гнома, который был возрожденным Кэламом. Борода изменила его лицо, и глаза, горящие алым огнем, были чужими и странными, но все-таки это был Кэлам — вплоть до насмешливого изгиба в уголке рта, линию которого унаследовала Дженни, а потом получила Джиннет. Однако лицо у гнома оставалось бесстрастным. В нем не было того биения жизни, что делало лицо Кэлама таким подвижным, а красные глаза придавали ему и вовсе нечеловеческий вид.
За спиной у них тесной толпой стояли гномы. Когда Ривен и его друзья вступили в зал, им пришлось пройти, как сквозь строй, под напряженными взглядами Народа Камня. Толпа расступилась перед ними, открывая проход к двенадцати старейшинам, восседающим в креслах. Они отличались друг от друга и ростом, и внешностью. Некоторые были ростом почти с обычного человека, хотя и в два раза шире в плечах. Другие были такие маленькие, что их головы едва доставали Ривену до пояса, а руки свисали до земли. Огромные ладони лопатой, могучие ноги, широкая грудь колесом. Большинство гномов носило бороды, которые были либо пострижены коротко и топорщились во все стороны, либо, наоборот, неимоверно длинны. В таком случае их затыкали за широкие пояса или же заплетали в косы. Если отсутствовала борода, то имелись усы: концы их либо свисали ниже подбородка, либо были напомажены чем-то, что походило на известь, и торчали тогда, как клыки. Было немало лысых. Их морщинистые макушки качались бледными пятнами в алой духоте зала. Густые длинные волосы других были собраны в хвост или свободно падали на плечи. Все они казались очень и очень старыми. Морщинистые лица. Длинные носы. Глубоко запавшие глаза в похожих на пещеры глазницах под сенью мохнатых сердитых бровей. Во тьме зрачки их светились, словно глаза животных, захваченных светом прожектора, но светились красным, как будто внутри черепов их пылал крошечный ад.
Когда пришельцы входили в зал, среди толпы гномов поднялся ропот. Теперь же гномы хранили молчание, хотя Ривен все еще ощущал спиной их напряженные взгляды.
— Что вы ищете в этих горах? — спросил гном с лицом Кэлама.
Ему ответил Байклин:
— Мы искали тебя, Владыка Камня. Нам нужен мудрый совет. А Народ Камня испокон веков славится своей мудростью.
Гном приподнял бровь.
— В самом деле? Что ж, вы нас нашли. И что за вопрос хотели задать вы Народу Камня?
Байклин замялся и поглядел на Ривена. Тот кивнул ему и сделал шаг вперед.
— Сначала я расскажу вам нашу историю, — промолвил он.
Он долго стоял и говорил в красном свете зала, — стоял, обливаясь потом, под пристальными немигающими взглядами множества глаз. Он рассказал им историю, которую сложил вместе с Мингнишем. Он рассказал о своих приключениях в Долах и о том, что случилось с ним в его собственном мире. Он рассказал им о Дженни и Хью, о Кэламе и темноволосой девушке. Он говорил о скитаниях Мертаха и Байклина, о сражениях в Рориме Раларта и Талскере, о трудном положении Горнего народа и о времени чисток. И еще он рассказал гномам о своих книгах. Он вынул их сюжеты на свет — алый свет пламени костра, пляшущий в каменном зале, — и развернул перед ними, указав на сходства и различия между тем, что написал он сам, и тем, что случилось в Мингнише на самом деле. Он сказал им, что видел этот самый зал задолго до того, как вступил в него. Ибо здесь происходит часть действия третьей книги, которая еще не написана, но замысел которой уже созрел у него голове. Он знал имя гнома, похожего на Кэлама: Тормод, — а место это называлось Кашнрим Джхаар, город Железной Крепости на языке гномов.
Толпа при этом зашевелилась, а некоторые из гномов сердито заворчали. Но большинство слушало Ривена с нескрываемым изумлением. С лица же Тормода не сходила чуть заметная улыбка, что делала его еще больше похожим на Кэлама.
— Человек этот — колдун, — проговорил один из гномов. — Он не первый колдун, побывавший у нас, и у него дар сказителя, это правда, но стоит ли верить его речам?
— Он назвал имя этого места на нашем языке. Еще никто из людей не делал такого прежде, — возразил другой.
— В нем пребывает сила, какой я не видел еще ни в одном человеке, — задумчиво пробурчал третий.
— Его описание событий внизу соответствует истине, — подтвердил четвертый. — В этом, если ни в чем другом, он не солгал.
— Он пришел вместе с мирканом. А те — достойные воины, они не служат неправому делу, — вставил еще один, и среди сидящих прокатился гул согласия.
Тормод заговорил, прерывая дискуссию:
— Чего же ты хочешь от нас? — спросил он доброжелательным тоном.
Ривен устало взглянул на него. Его одежда вся пропиталась потом, голова начала кружиться. От долгой речи горло стало сухим, как песок Он пошатнулся и тут же почувствовал, как крепкие руки Айсы поддержали его, не давая упасть.
— Ответов, — выдавил он. — Я хочу, чтобы вы мне рассказали о магии… и откуда пришла она в Мингниш.
Кто-то из гномов насмешливо фыркнул, а Тормод нахмурился.
— Но для чего тебе это?
Ривен вздохнул.
— Мне кажется, я должен очистить ее. Закрыть двери между Мингнишем и моим миром. Положить конец бедам, которые захлестнули эту страну.
И еще я хочу, чтобы жена моя упокоилась с миром, подумал он. Но этого он почему-то не смог сказать вслух. Может быть, потому, что у него за спиной стояла Джиннет.
С секунду Тормод молча смотрел на него.
— Мы знали, что ты придешь, — вымолвил он, наконец. — И я, как никто другой, знал о цели твоих устремлений. Мы поддерживаем контакты с Дольним народом виров и с Горним народом волшебников и мудрецов. Мы знаем Фриния, хотя он был еще совсем юным, когда я в последний раз видел его. Ты сказал правду. Но твои намерения меня насторожили. В тебе достаточно силы, чтобы разрушить этот мир и построить другой. И кто знает, быть может, ты со своими историями именно это и делаешь.
— Мы также знаем о существовании Двери на Арат-Гор, Алой Горе, хотя никто из моих людей так и не осмелился пройти сквозь нее. Мы наложили заклятие на это место и никто не сумел пройти сквозь ту Дверь за последние месяцы. Но мы видели темноволосую девушку, похожую как две капли воды на эту женщину, что пришла вместе с вами. Она бродила в горах и ни одна из лютых тварей не посмела прикоснуться к ней. Не коснулась ее и волшебная наша сила. Даже охотники из Горнего народа не сумели поймать ее. Но мы ощущаем ее присутствие даже здесь, в глубинах Кашнрим Джхаара. Она — не человек. Она соткана из материи чистой магии, из той же материи, из какой создан Мингниш.
— Расскажите мне о магии, — повторил Ривен дрогнувшим голосом.
Тормод покачал головой.
— Сначала тебе и твоим друзьям нужно поесть и отдохнуть, а потом уже будем гадать, как разрешить эту загадку. Голова становится яснее, когда выспишься и подкрепишься. Вам пришлось претерпеть немало испытаний. Позвольте мне предложить вам гостеприимство Джхаара и примите мои извинения за недоверие к вам.
— Я бы не прочь выкушать кружечку пива, — вполголоса пробормотал Ратаган, но его услышали. Несколько гномов прыснули со смеху.
— Вот человек, который умеет ценить радости жизни. Не беспокойся, большой человек, будет тебе пиво. И, раз отведав эль гномов, ты не забудешь его никогда. После такого нектара всякий напиток будет казаться тебе безвкусным.
Ратаган, прижав руки к сердцу, с благодарностью поклонился.
— Хиваль и Тиоф проводят вас в покои, где вы сможете вымыться и отдохнуть. Я присоединюсь к вам немного позже.
Тормод кивнул гномам, стоявшим позади компании Ривена, и, развернувшись, они обнаружили, что толпа вновь расступилась, освобождая проход, а два низеньких гнома жестами приглашают их в глубину зала.
— Тогда до скорого, — отозвался Ривен. Еле передвигая ноги, он направился следом за двумя коротышками-проводниками. Ратаган, Айса, Джиннет и Байклин поспешили за ним. Тормод прав. Ривен буквально валился с ног. Сейчас он мог бы, наверное, проспать целую неделю. Но в то же время кровь его так и кипела от лихорадочного возбуждения.
Отведенные им покои оказались парой просторных комнат, вырубленных в сплошной скале. В очагах ярко горел огонь, и Ривен не удержался от того; чтобы не выказать изумления, как удавалось гномам доставлять топливо на такую высоту. Или глубину, напомнил ему Ратаган, улыбаясь. Они не знали, как глубоко прошли они внутрь горы, однако путь от пещеры, где они разожгли огонь, был неблизким, и четверым гномам, что наткнулись на них и пригласили к себе, приходилось всю дорогу поторапливать их.
Посреди комнаты стояли низкие столы и скамьи, которые, как казалось, были вырезаны из мрамора. Вдоль стен располагались кушетки, на которых лежали вороха мехов. На столах стояли глиняные горшки, из некоторых поднимались струйки пара и исходили запахи, от которых текли слюнки. Путники уже не могли вспомнить, когда в последний раз ели нормальную пищу.
Два провожатых, Хиваль и, Тиоф, накрыли столы и подтащили к ним тяжелые скамьи, безо всяких усилий, словно те были сделаны из фанеры. Они разлили пиво в глубокие чаши и отрезали по ломтю мяса от большого куска, походившего на запеченную оленину. Потом поклонились и без лишних слов вышли, прикрыв за собой каменную дверь.
Первое, что сделал Байклин, так это встал и попробовал открыть ее. Он навалился на камень, пот выступил у него на лбу, но даже когда Айса с Ратаганом пришли ему на помощь, тяжелая дверь так и не поддалась.
— Значит, мы пленники, — Ратаган вытер лоб и с интересом уставился на кувшины с темным пивом. Казалось, он не слишком уж был обеспокоен этой неприятной мыслью.
— В каком-то смысле, да, — отозвался Смуглолицый. — Гномы — народ скрытный. Быть может, им просто не хочется, чтобы мы шлялись по коридорам и совали свой нос во все углы.
Ратаган сделал хороший глоток, и на лице его отразилось блаженство.
— Ради всего святого! — воскликнул он. — Народ, который умеет делать такой славный эль, не может быть плохим. Покуда чаша моя будет наполнена этим элем, они могут держать меня здесь сколько душе угодно. По сравнению с ним эль Кольбана — все равно, что вода из реки, а он знает толк в добром пиве.
Байклин рассмеялся.
— Немногого надо, чтобы угодить простаку, — заметил он, но выражение лица его изменилось, едва он попробовал зля гномов.
На какое-то время все разговоры затихли. Компания налегла на еду и напитки, время от времени делая восторженные замечания относительно поразительного разнообразия и вкуса яств. Были здесь яблоки, груши, свежий сыр, теплый — только из печки — хлеб, солености, лук, помидоры, мед в сотах, горячая похлебка и аппетитные куски свежей свинины и оленины с хрусткой румяной корочкой и розовым сочным мясом внутри. И, разумеется, пиво. Огромный кувшин. Темное и холодное с шапкой пены, похожей на свежие сливки. Джиннет наливала себе одну за другой чаши и опорожняла их так, словно умирала от жажды. Потом отломила большой ломоть хлеба и, присовокупив к нему кусок сыра, уселась у огня спиной к мужчинам.
Ривен поглядел на Байклина. Смуглолицый пожал плечами. Все четверо тихонько перебрались в соседнюю комнату, оставив Джиннет одну. Там они подтащили каменные скамьи поближе к огню и привольно расселись на них. Вязкая усталость опустилась на плечи. Даже Айса выглядел сонным.
Внезапно Ратаган рассмеялся. Ривен посмотрел на него.
— Что такое?
— Вспомнил лица наших хозяев, когда ты произнес название этого места. Бьюсь об заклад, немногие из живущих на этом свете видели такое: растерянных старейшин Совета гномов.
— Хорошая это была история, — заметил Байклин, — даже для Сказителя.
Айса потряс головой, отгоняя дрему.
— Во всех историях гномы любят спорить и что-нибудь обсуждать, их медом не корми — дай распутать какую-нибудь проблему. Они терпеть не могут сражаться. Говорят, это одна из причин, почему они помогли воспитать мирканов: чтобы те защищали Мингниш вместо них. Мой народ называют еще Молотом людей Камня и говорят, что в жилах наших течет кровь гномов, отсюда наши выносливость и долголетие. Знаете, я чувствую себя здесь как дома, как если бы я сейчас был в Дан Меркадоле. Уверен, они помогут нам. — Он сделал еще несколько глотков.
Ратаган ткнул его локтем.
— И в самом деле, эль гномов — крепкая штука, Айса. Это самая длинная речь, которую я когда-либо слышал из твоих уст.
Усталость их все-таки сморила. Они разлеглись на покрытых шкурами кушетках, что стояли вдоль стен, и тут же провалились в сон. Только Ривен не мог заснуть и все спорил с собой. В конце концов, досадуя на себя, он встал и пошел в соседнюю комнату. Догорающие угольки едва рассеивали сумрак. Джиннет спала в неловкой позе у затухающего очага. Рядом валялась пустая чашка.
Ривен опустился на колени на каменную плиту перед очагом и принялся пристально рассматривать спящую женщину. Рот ее чуть приоткрылся во сне. Темные смеженные ресницы едва заметно подрагивали, щеки пылали от тепла очага. Языки пламени отбрасывали пляшущие тени на ее лицо, на разметавшиеся ее волосы цвета воронова крыла.
— Дженни, — прошептал он, убирая волосы с ее лица. Он отдал бы душу, чтобы только увидеть, как она просыпается и оказывается вдруг той женщиной, которую он знал когда-то. Но, как однажды сказал Гвилламон, смерть — это конец всему, даже в стране мечты и волшебных историй.
И он, наконец, принял это. И помогла ему Мадра. Признаться себе, что он любит эту хмурую юную женщину, было для Ривена все равно, что отбросить последнюю — неосознанную, безумную, быть может, — надежду. Его жена мертва, а эта спящая женщина — не она и никогда не была ею. Но, тем не менее, он — человек и не в силах заставить себя не смотреть на лицо, которое он когда-то любил, чтобы запомнить его таким, каким оно было на самом деле. Чтобы оно осталось нетленным.
Он поцеловал ее в лоб с бесконечной нежностью. Потом взял на руки, положил на одну из застеленных мехами кушеток, укрыл одеялом и, больше ни разу не обернувшись, возвратился к себе.
Он проснулся, разбуженный голосами, перемежаемыми звоном чаш, выкарабкался из глубокого темного чрева забвения и принялся тереть глаза, пока они полностью не открылись. В очаге уже развели огонь. На столе горели толстые свечи. Ривен сел на постели. У очага, попыхивая длинной глиняной трубкой, сидел Тормод и вел разговор с Ратаганом и Байклином. Айса стоял рядом и молча слушал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48