А что, если назначить
вас руководителем Главсахара, Главкондитера и Главмеда? Справились бы?
Глазки у Сиропчика высохли и повеселели.
- Да я один бы справился и с сахаром, и с медом, - заверил он. Без
помощников. А заодно и с сахарной болезнью! Меня хлебом не корми, дай
любимым делом заняться! Ни капли меду не позволил бы Медунице на лекарства
для притворщиков извести! Доктор Пилюлькин своей горькой кислятиной всех
бы мигом вылечил!
- Меньше слов! Больше дела! Я правильно понял вашу мысль?уточнил
товарищ Бармалей.
Сиропчик подтвердил.
- Что проку в этих языках? - сказал он убежденно. - Много языков -
много слов. А дело не меняется. Как сахар не назови, его больше не станет.
Если уж и учить, то только волшебные слова, от которых все желания
сбываются!
- Толстяки не ошиблись - вы хороший депутат, - похвалил товарищ
Бармалей. - И понимаете свою задачу правильно!
- Еще бы! - не стал спорить Сиропчик. - Да если я ошибусь, они меня
первого живьем съедят. И не подавятся. А выбрали, потому что распробовали
меня сначала и я им пришелся по вкусу.
- Какая ваша главная забота? - плавно взмахнул трубочкой усач.
- Отстоять Шлараффию, - убежденно сказал Сиропчик. Этот журналист,
этот депутат Мурзилка договорился до того, что Шлараффию следует отдать
сиротам, беднякам и нищим. И многие готовы поддержать его решение.
- Это ошибочное решение, - успокоил товарищ Бармалей. - Народ его не
поддержит. Народ любит своих толстяков. Народ понимает: толстяк - его
гордость. Признак могущества. Чем сильнее страна, тем больше дармоедов
может посадить себе на шею. Народ сумеет защитить своих любимцев - ему
помогут деревянные солдаты товарища Джюса. Теперь о Шлараффии. Не слушайте
болтунов. Отдать проще всего. Но откуда взять? Сирот, бедняков и нищих в
Стране Дураков столько, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Набегут, за минуту расхватают горы хлеба и колбас, расхлебают молочные
реки с кисельными берегами, пустыню сахара-песка до крупицы выметут... А
что тогда мы загранице будем показывать? Ведь всех иностранцев мы возим в
Шлараффию и говорим: "Поглядите, какие у нас упитанные и довольные
граждане. Посмотрите, какое у нас изобилие. Вслушайтесь, какое вокруг
чавканье стоит". А куда мы станем иностранцев возить, если Шлараффию
отдадим? В страну нищих? А что тогда о нас за границей скажут? Об этом
товарищ Мурзилка подумал? Будем искренни, товарищ Сиропчик. Для сирот нам
ничего не жалко. Мы любим бедняков и нищих. Но разве так нужно решать
вопросы? Отнимите все у толстяков, и они сами станут сиротами и нищими.
Разве это по-государственному? Сегодня мы позаботились о толстяках. А
завтра так будут жить и другие. Если доживут. Это дело будущего времени. А
кое-кто, как товарищ Мурзилка, хочет, чтобы всем было плохо прямо сейчас.
Скажите, разве так нужно заботиться о сиротах, бедняках и нищих? Отнимать
у толстяков ничего не надо. Наоборот, им надо дать еще больше. И сказать:
смотрите, так может жить каждый. Это правильное решение. Не бойтесь
говорить правду, товарищ Сиропчик. Ищите общий язык с массами! А какая у
вас есть еще забота?
Сиропчик смотрел на собеседника с восхищением.
- Хочу защитить старый закон о выборах! - выпалил он. - Чтобы
голосовали по едокам. За скольких слопал - за стольких и проголосовал. А
то несправедливо получается: ешь и за бабушку, и за дедушку, и за папу, и
за маму, и за себя, и за братцев с сестрицами, и за родных, и за
двоюродных, и за знакомых, и за незнакомых, и за родственников, и за
чужих, за всех стараешься так, что глаза на лоб лезут, а на выборах только
один голос имеешь. Разве это честно? Взять хотя бы Буратино с папой
Карлом: у них и луковица не каждый день на обед бывает, а оба имеют по
целому голосу. А Шалтай-Болтай, даже если быка слопает и всю королевскую
рать впридачу, тоже больше одного не получит. А ему ведь всего больше
надо!
- Вы, товарищ Сиропчик - депутат, - взмахнул трубочкой товарищ
Бармалей. - Вот и объясните это всем!
- Пробовал! - понурился Сиропчик.
- И что же?
- Не убедил. Не нахожу общего языка...
- Вот видите, товарищ Сиропчик, главная забота сегодня - это не
Шлараффия и даже не закон о выборах. Главная забота - это забота об общем
языке. И такой язык уже есть. Это тарабарский язык. Вот за что вы теперь
должны бороться! Почему вы на меня уставились, как солдат на вошь? Не
понимаете? Объясню: если сказочные герои в своих республиках начнут
говорить на родных языках, вас и слушать никто не станет. Ведь вы же не
знаете их языков?
- Ой! - сказал Сиропчик. - А что же делать?!
- Говорить об этом в Верховном Совете! Убедить всех, что не надо
принимать закон о родных языках, если мы хотим жить по-братски!
- Но я знаю, что они скажут в ответ: "По-братски мы уже попробовали.
Давайте лучше по-честному". Они мне так уже говорили, когда отказывались
кормить Шлараффию. Когда начали толстякам в рот заглядывать. Каждый кусок
считат ь...
Глазки товарища Бармалея остекленели.
- Как хотите, - сказал он. - Но вспомните о своих избирателях. Они
вас проглотят и не поперхнутся.
- Трудно быть депутатом, - пригорюнился Сиропчик. - Будешь сладеньким
- разлижут. Будешь горьким - расплюют... Эти разговоры о языках только
мешают делу - соловья баснями не накормишь. Словами сыт не будешь.
Лицо Сиропчика прояснилось.
- Ой, - хлопнул он в пухлые ладоши, - да ведь это именно то, что
нужно сказать!
Под усами товарища Бармалея появилась улыбка.
- Вот и хорошо, - поддержал он. - Этих слов ждет вся Страна Дураков.
Вся Шлараффия. Удачи! А сейчас невидимки помогут вам привести в порядок
себя и одежду. Вас выкупают. Припудрят...
- Сахарной пудрой?! - с надеждой спросил Сиропчик. - С ванилью?
- Какой скажете, - успокоил товарищ Бармалей.
Невидимки потащили толстяка вслед за Незнайкой. По его лицу катились
слезы. И Сиропчик проглотил их все до одной. Они были сладкие. Депутат
рыдал от счастья...
Едва спровадили Сиропчика, сразу раздался грохот. Церемониальным
маршем в комнату ввалился деревянный солдат. Все у него было деревянное: и
сапоги, и голова, и бушлат, и награды... И только гвозди из него торчали
железные.
- Депутат от деревянных солдат прибыл за указаниями! - треснул он
каблуком о каблук.
- Орел! - сказал товарищ Бармалей, хотя солдат больше смахивал на
сторожевую будку. - Вольно! Можно садиться.
Гость выполнил приказ в точности: сначала расслабился, принял
положение "вольно", а уж затем сел.
Комнату наполнил густой запах кляксы-ваксы.
Товарищ Бармалей не спеша набивал свою трубочку, как если бы был
вечно живой.
- Что в армии думают о языке? - по-домашнему спросил он. - Изложите!
- Осмелюсь доложить, тут и думать нечего, - деревянным голосом
отчеканил гость. - "Язык" может дать много важных сведений. Когда он
нужен, мы идем в тыл врага и берем "языка". А потом работаем, чтобы у него
язык развязался...
Такого ответа товарищ Бармалей не ожидал.
- Я о другом языке...
- Понял! Другие языки нам не нужны. Достаточно и тарабарского в
объеме устава.
- Но почему? - удивился товарищ Бармалей.
- С врагом содату говорить не о чем. Врага бьют без разговоров. А
остальныне сами должны заботиться, чтобы их с врагами не спутали.
Трубочка задымилась. Появилась какая-то задушевность.
- Ваши корни откуда? - по-отечески спросил товарищ Бармалей. - Из
каких краев?
- Корней у солдата нет! - отбарабанил солдат. - Отрубил и забыл. А на
новом месте пустить их не успевает: только прибыл - уже переводят. Для
солдата родина там, где его армия. И эту родину армия будет защищать на
любой территории. От любого коренного населения.
- Дети у деревянных солдат есть? - заботливо спросил призрак.
- Так точно! - прогромыхал депутат. - Сыновья и дочери полков!
- А как они относятся к языкам коренного населения? - со слезой в
годосе спросил товарищ Бармалей и как ученый-языковед, и как самый большой
друг детей. - Изучают в туземных школах?
- Никак нет! - браво докладывал защитник отечества. - Никак не
относятся, потому что никакого отношения к этим языкам не имеют. Армия
товарища Джюса - армия освободительная. Она освобождает наших детей от
изучения языков местного населения. Да и зачем они? Мы корней нигде
пускать не собираемся. А если понадобится, то мы и местное население
освободим от родных языков. Пусть только кто-нибудь обратится к нам за
защитой!
Товарищ Бармлей раскурил свою знаменитую трубочку.
- А как местное население относится к деревянным солдатам?проговорил
он сквозь дымовую завесу.
- Армия деревянных солдат - любимое детище Страны Дураков! -
убежденно произнес гость.
- Это правильно, - поддержал товарищ Бармалей. - Но появились и
другие мнения. Как старый солдат, как генералиссимус деревянных солдат
буду откровенным!..
И товарищ Бармалей рассказал, какая страшная опасность нависла над
непобедимой деревянной армией.
Кое-кто толкует о возрождении малых родин - тех, где родились. Они
держатся корнями за родную землю. А на родной земле - и язык должен быть
родным, говорят они. Мы, конечно, не против языков, сказал товарищ
Бармалей. Говорите, пожалуйста, но только так, чтобы никто не слышал! А
то, чего доброго, с врагами спутаем! Но они не хотят говорить неслышно.
Хотят во весь голос. А вместе с родными языками вернутся и сказки, и
сказочные герои коренных народов, которые с древних времен охраняли их
земли, их обычаи, их права... а это ужасно. Это опасно. Если сказочные
герои вернутся - коренные народы откажутся от деревянных солдат. Они
скажут: мы любим свою землю и сами будем ее охранять. И не станет братства
по деревянному орижию!
- Мы объявляем в Стране Дураков военное положение! Мы не позволим
посягать на братство!.. - заскрипел деревянными зубами, затопал
деревянными сапогами гость. - Тревога! Измена! Страна Дураков в опасности!
Мы всем покажем Кузькинну мать!
Товарищ Бармалей поморщился.
- Не шумите! Здесь же происходит заговор, а не базар, - унял он
деревянного вояку. - Лучше поднимите голос в защиту справедливости в
Верховном Совете! Мол, языки - это хорошо. Но почему должны из-за них
страдать дети? Наши дети - сыны и дочери полков? Ведь они скитаются по
Стране Дураков, как перекатиполе, и все родные языки для них, как
иностранные! Сколько же им учить иностранных языков? Ведь они из-за этого
только наплачутся! Сколько из-за кого-то слез, чистых детских слез
прольется, как из раненых берез! Разве можно назвать справедливым решение,
если оно держится на детских слезах?!
- Деток жалко! - треснул себя кулаком из железного дерева по
фанерному бушлату деревянный солдат.
- Все для детей! Все лучшее - детям! - поддержал товарищ Бармалей
порыв депутата. - Армия не позволит их обижать! Деревянные солдаты
выступят на защиту детей! А заодно - искоренят все коренное... Такие
законы нужны не всем. Армии он не нужен. А если закон не нужен всем - это
не закон. Лучше принять другой закон - о тарабарском языке. Во-первых, он
всем одинаково чужой. Кроме самих тарабарцев. И поэтому все перед ним
будут одинаково равны. И всем одинаково просто будет стать тарабарцами,
как при царе Горохе и планировалось. Другого выхода не будет. А во-вторых,
за тарабарский язык - армия. И спорить с ней бесполезно. На ее стороне
сила. А на чьей стороне сила, на стороне того и правда. Сила и правда - на
стороне тарабарского языка, товарищ депутат! Наше дело правое - мы
победим!
- Ура! Ура! Ура! - прорявкал деревянный служака, который словно
лишился всяких корней - отрубил их и забыл.
- А вот Кузькину мать показывать пока не надо, - урезонил товарищ
Бармалей. - Держите ее в резерве главного командования. Она наше тайное
оружие. Пускай матереет. А то как пойдет крыть по матушке - не остановишь!
- Позвольте выполнять?
- Позволяю, - кивнул усами товарищ Бармалей. - Но прежде невидимки
подкрасят вас как на парад. Внешний вид завтра будет решать все... Это
приказ!
- Рад стараться! - заорал гость и притопнул деревянной ногой.
Прибежали невидимки. Словно опытные носильщики, они опрокинули
деревянного солдата на брезентовые шлейки и вынесли, как шкаф, вслед за
остальными.
Устали все. Даже невидимки. Но товарищ Бармалей был неутомим.
- Введите! - негромко скомандовал он.
И невидимки тотчас внесли на двух пинцетах ворох грязных лохмотьев.
Под ними отчаянно дергался чумазый коротышка.
- Не имеете права! - вопил он. - Отпустите меня! Я личность
неприкосновенная! Вы слышите? Я депутат Пачкуля!
- Не волнуйтесь, товарищ депутат. Мы вас и пальцем не тронем, -
успокоил его низенький усатый человек в зеленом френчике и галифе. -
Видите ли, пинцеты гарантируют вам полную депутатскую неприкосновенность,
а нам - чистоту рук. Думаю, стороны договорятся. Итак, рад познакомиться.
С вами говорит товарищ Бармалей!
Депутат задергался еще отчаяннее. Он бился, словно муха в паутине. И
визжал, как поросенок.
- Почему вы испугались? - огорчился товарищ Бармалей. - Неужели я
такой страшный? Я знаю, враги пугают мною маленьких детей. Но разве вы
ребенок? Вы хоть и сказочный, но все-таки герой!
- Все равно б-б-б-б-боюсь, - дрожал коротышка.
- Но почему? - не мог понять товарищ Бармалей. - Ведь вы меня совсем
не знаете. Я же переселился в Мир Призраков до того, как вас сочинил
писатель Носов!
- Ага, - захныкал Пачкуля. - Вы и мертвый всегда живой. А это еще
страшнее!
Товарищ Бармалей наклонил голову с усами к плечику и ненадолго
задумался.
- Хорошо, - сказал он. - Если вы и вправду так меня боитесь, то я вам
разрешаю себя полюбить. Сильно-сильно. И сделаю для вас что-нибудь
хорошее. Скажите, вам нравится ваше имя?
- Отвратительное! - буркнул голос из тряпок. - Даже для собаки
обидное. А для коротышки тем более. Вы же сам почти коротышка - должны
знать, какие коротышки самолюбивые. Вот взять бы да и присобачить мое имя
этому писаке!
- А заодно - и мою дурную славу, - поддержал товарищ Бармалей. -
Видите, товарищ Пачкуля, мы оба - жертвы сочинителей. Чтобы оставить
товарища Носова с большим носом, нам следует объединиться!
- Неужели это возможно?! - заволновался коротышка. - Ведь что
написано пером, того не вырубишь топором. Неужели вы мне поможете?!
- Конечно! - обнадежил его товарищ по несчастью. - Для этого нужно
только во всем меня слушаться.
- Я готов! - согласился Пачкуля. - На все!..
- Слушайте внимательно и ни о чем не думайте, - голосом гипнотизера
принялся вещать товарищ Бармалей. - Отныне думать за вас буду я.
- А задавать вопросы можно? - робко спросил Пачкуля.
- Вопросы потом. Итак, завтра вы примете участие в голосовании по
закону о родных языках. Вы проголосуете против. Повторяю: вы будете
голосовать против! Вам не надо ничего говорить. Достаточно только повыше
поднять руку и держать ее так, чтобы видел весь зал. И не опускать. Ваша
рука будет сиять...
- Сиять?! - осмелился усомниться Пачкуля.
- Именно сиять! - взмахнул трубочкой товарищ Бармалей. - Сиять от
чистоты. Я сам позабочусь об этом. Вы будете чисты, как ангел. Вымыты,
подстрижены, надушены, нарумянены. А на руках и ногах у вас будет маникюр
и педикюр. И все скажут: Пачкулю оболгали! И дадут вам тут же новое имя.
Чистюля, если хотите. А вы скажете, что были таким поневоле, из-за этого
сочинителя: ведь если коротышке все время твердить, что он свинья, то
коротышка и хрюкать начнет... И товарищ Носов останется с большим носом!
- Ладно! - согласился коротышка. - Влипнуть в историю я не прочь. Но
зачем для этого мыться? Ведь чистота не оставляет следов нигде. В том
числе и в истории. А я хочу наследить. И как можно больше. И стать
исторической личностью.
- Вы недавно стали депутатом, и многого не знаете, - осадил Пачкулю
товарищ Бармалей. - В истории Страны Дураков и без вас достаточно
напачкали. И если что-нибудь и может оставить в ней след, то это чистот
а... Особенно теперь, когда кое-кого нужно пустить по ложному следу!
Например, агентов Мойдодыра. Они давно напали на ваш след, идут по нему и
следят за каждым вашим шагом. Чего доброго, схватят. И не посмотрят на
вашу неприкосновенность. Вы же не хотите им попасться?
- Ни за что! - в ужасе вскричал Пачкуля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16