Но он не вернулся. Он сидел безвылазно дома. Друзья пытались уговорить Оскара вернуться в колледж — напрасно. Через какое-то время друзья оставили его и занялись своими делами. Сестра пыталась уговорить брата двигаться, но когда это ни к чему не привело, она стала выходить из себя и ругаться с ним. Мисс Симпкинс говорила, что он должен работать и содержать себя сам. Оскар не двигался. Она испробовала все, что могло, по ее мнению, заставить брата шевелиться. В какой-то момент сестра записала Оскара к психиатру. На приемах он говорил о матери абсолютно буднично и утверждал, что ему не хочется ничего делать. Устав возить брата на приемы и платить за безрезультатное лечение, сестра распрощалась с надеждой и на психиатрическую помощь. Оскар прекратил общение с психиатром.Все эти годы мисс Симпкинс работала и содержала своего брата, не представляя, что еще можно предпринять. Он немного занимался уборкой в доме, но основную часть времени сидел в гостиной, как будто полностью уйдя в свои мысли. Оскар был очень вежлив и никак не походил на сумасшедшего. Просто он ничего не делал.— И вот я без работы впервые за девять лет, и нам еле хватает на еду и выплаты по закладной, — печально говорила мисс Симпкинс. — А он продолжает ничего не делать. Мы потеряем дом.— Что будет, если вы потеряете дом? — обернулась терапевт к Оскару.— Это было бы очень плохо, — отозвался он.Сестра грустно заметила, что тогда городские власти поместят его в специальное учреждение, чтобы была какая-то крыша над головой. Оскар согласился с тем, что это самый вероятный вариант.— Я хочу помочь вашей сестре, — сказала терапевт.— Я тоже хочу, но не могу, — отозвался Оскар.Пока они разговаривали, сестра на глазах погружалась в депрессию. И терапевту, и ее руководителю стало очевидно, что большая часть потери ее интереса к жизни связана с этим парнем, просиживающим дома то, что представлялось раньше многообещающей жизнью.Терапевт поговорила с Оскаром наедине и расспросила его о матери. Тот сказал, что любил ее, но смерть матери не стала для него таким уж ударом. Оскар скучал по ней, но не больше, чем любой другой сын, потерявший мать. Он просто не может ничего делать. Вероятно, если бы он начал делать что-нибудь, то смог бы продолжать делать это, но он просто не может ничего начать. Оскар согласился с тем, что будет либо голодать, либо его заберут в какое-нибудь заведение, если сестра не станет содержать его, но с этим он ничего не может поделать. Согласился и с тем, что бремя заботы о нем, вероятно, было одной из причин потери интереса к жизни у сестры. Оскар печально опустил глаза на свои пышные усы, когда определил ситуацию как патовую.Составив план, терапевт снова вызвала мисс Симпкинс вместе с братом. Она спросила мисс Симпкинс, готова ли та вернуться на работу, если ее брат начнет трудиться. Мисс Симпкинс возразила, что ее брат никогда не будет работать. Однако после некоторого нажима согласилась, что, если брат действительно совершит невозможное, она либо вернется на старую работу, либо найдет новую и начнет снова интересоваться жизнью. «Но, — добавила мисс Симпкинс, брат никогда не выйдет на работу».Терапевт обратила внимание Оскара на то, что сестра потеряла интерес к жизни и выпала из деятельного мира, когда почувствовала бремя от друга, сидящего у нее на шее и не собирающегося жениться на ней. Сестра потеряла стимул к жизни еще и потому, что в качестве награды за тяжелый труд имела лишь иждивенца в лице отменно здорового, но ничего не делающего брата. Теперь, когда приятель не обременяет сестру, следующий шаг — за Оскаром. Его сестра выйдет из своего заторможенного состояния и начнет жить полнокровно, если будет знать, что с братом все в порядке и он сам себя содержит.— Уверен, что все именно так, — ответил Оскар, — но я ничего не могу поделать. — И он посмотрел на сестру своими большими глазами.— Вы не могли заставить себя пойти на работу, — продолжала терапевт, — но я могу заставить вас это сделать. Я могу гарантировать, что вы пойдете работать. Однако вы должны согласиться сделать то, что я вам скажу, если вы все-таки не выйдете на работу.— Сделать что? — спросил Оскар.— Нечто такое, что заставит вас пойти работать, потому что вы не захотите это сделать. Однако сделать это вы можете с легкостью. Это займет всего лишь несколько минут и не доставит никаких проблем. Тем не менее вы скорее выйдете на работу, чем сделаете это.— Ничто не заставит его работать, — сказала сестра.— Это заставит, — подтвердила терапевт.— Как-то не похоже, — продолжала сомневаться сестра. — Если это займет всего несколько минут, этого недостаточно, чтобы вытолкнуть его на работу.— Я гарантирую, — уверенно повторила терапевт и торжественно оправила свое сари, как бы призывая в свидетели авторитет древнего Востока.— Я должен согласиться, не зная с чем? — спросил Оскар, чуть ли не впервые произнеся предложение по собственной инициативе. Он выглядел озадаченным, и по мере того, как любопытство просыпалось в нем, лицо все более оживлялось.— Вы должны согласиться сделать это, если не будете работать в понедельник, — сказала терапевт. — Я сообщу вам задание, когда мы останемся наедине, но вы сейчас должны согласиться выполнить его. Я уверена, что вы, с вашим образованием, можете достаточно легко устроиться на работу.— Конечно, может, — вмешалась мисс Симпкинс. — У меня есть друзья, которые с удовольствием наймут его.После недолгого обсуждения сестру попросили выйти из кабинета. Оставшись один на один с Оскаром, терапевт спросила:— Готовы?— Готов к чему? — спросил он.— Готовы сделать то, что я вам скажу, если к следующему понедельнику не будете работать, — улыбнулась терапевт. — Вы сказали, что ничего не сможете сделать, но вы можете сказать мне «да». И я знаю, если вы согласитесь, вы слово свое сдержите, потому что вы честный человек.— Именно поэтому я и не хочу легко соглашаться, — возразил Оскар. — Вы можете заставить меня сделать что-то ужасное.— Ничего ужаснее вашего нынешнего просиживания жизни, — парировала терапевт.— Я бы хотел все-таки заранее знать, что мне предстоит делать, — продолжал сопротивляться Оскар.— Нет. Вы должны согласиться в темную. И вы никогда не узнаете, что это, если не согласитесь.Оскар погрузился в раздумье так надолго, что терапевт начала подозревать, не забыл ли он о ее существовании. Затем, как будто справившись с каким-то внутренним препятствием, он, наконец, произнес:— Хорошо, если не буду работать в следующий понедельник, я согласен сделать то, что вы скажете. Что я должен сделать?— Вы должны сбрить свои усы, — ответила доктор Исмаил. Оскар ошеломленно уставился на нее. Он прикрыл рукой свою единственную ценность.— Соглашение — между мной и вами, оно не для ушей вашей сестры, — уточнила доктор и, встав, указала ему на выход.Когда сестра пришла через два дня на прием, то с изумлением рассказала, что Оскар каждый день уходит на поиски работы. Сегодня утром у брата интервью в фирме, куда его, по всей вероятности, возьмут. Она спросила, а что за условие так сильно изменило брата. Терапевт не раскрыла секрета. Вместо этого она напомнила мисс Симпкинс, что та обещала выйти на работу и вернуться к жизни, если брат начнет первым.В следующий понедельник брат уже работал. К терапевту он больше не приходил. Сестра также вернулась на работу. Она продолжала ходить на прием еще в течение двух месяцев и снова обрела вкус к жизни. Мисс Симпкинс сообщала, что брат, похоже, оправился после смерти матери. Оскар сам себя обслуживает и содержит и вновь встречается с друзьями. 4. РЕБЕНОК, КОТОРЫЙ КАПРИЗНИЧАЛ Проблема была известна в радиусе двух кварталов, потому что трехлетний мальчик вопил каждый раз, когда его выводили на улицу. Впрочем, вопил он и дома, если ему говорили, что нужно что-то делать или, наоборот, не делать. Частенько малыш бросался на пол и колошматил по нему кулаками, заходясь в крике. Подражая этому извергающемуся вулкану, его двухлетняя сестренка тоже взяла себе в привычку падать на пол и орать. Эти дети, казалось, вышли на свет Божий из ночных кошмаров какой-нибудь пары, боящейся иметь детей.Отец с матерью принадлежали к рабочему классу и для визита к врачу приодели детей с особой тщательностью. Мальчик был в костюмчике и галстуке, а девочка — в нарядном платьице с оборками. Большая, полная мама носила парик и выглядела загнанной, борясь со своими ребятишками и двумя сумками, набитыми памперсами и бутылочками. Папа, маленький и худенький, был одет в костюм.Во время первого интервью мальчик оповестил всех о своем прибытии истошным, непрекращающимся криком. Похоже, что управлять им можно было лишь с помощью физической силы. Кстати, малыш был знаменит не только по месту жительства, но и в клинике с больницей, которые посещала его мать. Врачи постоянно советовали ей, как бороться с криками сына. Ни один из советов не помог.Когда Дженис Уайт, терапевт, позвала семью в терапевтический кабинет, мальчик немедленно рванул к письменному столу и схватил стоящий на нем телефон. Мама приказала: «Не трогай телефон». Папа сказал: «Оставь телефон в покое». Мальчик начал вопить как обычно, когда ему запрещали что-либо. В течение всего интервью дети носились по кабинету и время от времени кричали, что сильно мешало терапевту и родителям слышать друг друга. Однако без детей родители не могли быть проинтервьюированы, потому что мальчик начинал орать в полной панике, когда его уводили от родителей.Терапевт спросила отца, какая проблема привела его сюда. Отец колебался и, казалось, хотел приуменьшить серьезность ситуации. Ему не нравится обсуждать проблемы, связанные с сыном, потому что он не согласен с женой, что таковые проблемы действительно существуют. «Не знаю, на мой взгляд, он просто немного разбалован, — заявил отец. — До малышки с ним было все в порядке. У него не было никаких проблем. Ну, орал часто. А сейчас он просто спорит. Ну, когда она (дочь) берет что-то из своих вещей, он тянется отобрать это. Или вот, говоришь ему, чтобы сел, так он падает на пол».Мать принесла с собой тетрадочку, в которой записала заранее, чтобы не забыть, все интересующие ее вопросы. Когда терапевт спросил ее о проблеме, она представила все в более суровом свете. Разговаривая с терапевтом, мать постоянно отвлекалась на детей, часто вставала и подходила то к одному, то к другому, приводя постепенно свой парик в полный беспорядок. Она считала, что совершенно неспособна решить проблему, несмотря на все усилия и советы специалистов. На вопрос, зачем она обращалась в клинику, мать рассказала: «Ему было восемь месяцев, когда я забеременела дочкой. Когда я родила, врачи мне сказали, чтобы я обращалась с ними обоими одинаково. Я имею в виду, что я его пыталась приучить к горшку. Когда появилась малышка, он больше не хотел сидеть на горшке. Я пыталась отучить его от бутылочки, но он хотел пить только из нее. Ну, я снова повела его в клинику…» Прервавшись на полуслове, потому что мальчик залез в ящик стола, мать встала и привела его за ручку к своему стулу. (Когда она села и продолжила рассказ, отец сказал мальчику, чтобы тот пересел на другой стул. Малыш завопил). Мама продолжала говорить, перекрикивая шум: «Ну, я привела его и сказала, что он хочет вести себя как малыш. И доктор мне объяснила, что это нормально, нужно разрешить ему ходить в памперсах и пить из бутылочки, а потом постепененько отучить его от этого. Вот это-то я и пытаюсь сделать. Это просто проблема. Он частично приучен к горшку, очень хорошо пользуется им, чтобы мочиться, а вот по-большому ни за что. Делает все еще под себя. Когда что-то не так, он начинает вопить и бросаться вещами. А когда я беру его на улицу, люди в двух кварталах от нас знают, что он вышел погулять, так он орет».На вопрос, как она останавливает его истерику, мама ответила: "Говорю ему, кричу на него, требую, чтобы прекратил. Иногда он слушается, иногда нет. Иногда мне приходиться шлепнуть его. Он завел привычку плеваться, когда я ему что-нибудь говорю. И я ему говорю, что «это очень нехорошо, не делай так». Она добавляет, что порой шлепает его по губам, когда мальчик не прекращает плеваться.Родительский рассказ постоянно прерывался детьми, которые шумели, безобразничали и служили прекрасной иллюстрацией к их описанию. Терапевту приходилось разговаривать с родителями, перекрикивая шум и одновременно наблюдая за тем, как они общаются с детьми. Наблюдателям и руководителю, сидящим за односторонним зеркалом, тоже представилась хорошая возможность понаблюдать за семьей. Несмотря на то, что мама упомянула о шлепках по попке и губам, было очевидно, что такой род наказания употребляется в семье достаточно редко. Муж с женой не производили впечатление агрессивных родителей, во всяком случае не в той мере, которая требует вмешательства в защиту детей. По мере того, как родители говорили, противоречия между ними становились все более и более очевидными. Отец считал, что все дело в соперничестве: «Знаете, он слушается меня сейчас намного больше, чем мать. У меня нет проблем, например, когда я в выходные дома. У меня нет проблем. У меня они не плачут. Они не орут. Сидят и играют. Когда надо спать днем, идут в двенадцать спать. Иногда в час, иногда в полпервого». Пока отец рассказывал, мать тащила сына к своему стулу, и оба истошно орали. Как только она усадила мальчика, отец немедленно позвал его к себе, наперекор маминым словам.Терапевт спросила мать, действительно ли та считает, что дети слушаются отца больше. Мама ответила утвердительно, потому что, как ей говорили, у отца голос ниже. По правде говоря, наблюдая за семьей, нельзя было сказать, что дети лучше слушаются отца или что у него ниже голос.Чувствовалось, что мама пытается защитить свою способность воспитывать детей, и поэтому много говорит о том, как она пыталась следовать советам экспертов, но безрезультатно. Например, она рассказала, что посоветовали медсестры в больнице, когда Арнольд вот так капризничает: "Они сказали, чтобы не обращала внимания. Только сколько можно не обращать внимания? Я имею в виду, вы берете ребенка на улицу, двух детей, маленьких детей. И, я имею в виду, вы пытаетесь одного утихомирить, а другой, она, начинает капризничать. А иногда оба вместе капризничают.Я имею в виду, мне трудно, понимаете, о чем я? Я о том, что не очень-то хорошо себя чувствуешь, когда берешь детей погулять, а они так орут.Еще мама описала их походы в магазин: "Мы каждый день гуляем и ходим в магазин, а он начинает кричать, когда я еще только к двери подхожу. А потом она (дочь) начинает выкаблучивать. А продавщица мне говорит, чтобы я не приводила их, если они так орут. И что я должна делать?" Дети подрались, и мать прикрикнула на них. «А доктор мне говорит, если он капризничает, просто уйти в другую комнату…» — и она беспомощно пожала плечами.Обычно, когда у ребенка проблема, родители не соглашаются друг с другом в отношении некоторых аспектов проблемы. В данной семье мать с отцом не были согласны относительно существования самой проблемы. Терапевт, следуя установленному порядку первого интервью, попросила их обсудить проблему между собой.— Джордж, как ты думаешь, у Арнольда есть проблема? — начала мать.— Нет, — отрезал отец.— А я так думаю, что да, — сказала мама. — Я считаю, у него есть проблема.— Если так думаешь, пусть его проверят. Я не думаю, что с ним что-то не так. Как я тебе говорил пару месяцев назад? Ты должна дать ему шанс.Мама ответила, что хочет дать ему шанс, но ведь вскорости ему надо будет идти в садик.— С этими проблемами, как он капризничает и орет, они-то с ним не будут нянькаться. Я права?— А ты не знаешь, будет ли он там так вести себя, — возразил отец. — Ты должна дать ребенку шанс.Когда мама повторила, что хочет дать ему шанс, отец снова возразил:— Нет, пока ты думаешь, что с ним что-то не так. Я не думаю, что ребенка надо за это лечить. Нельзя за это лечить, это просто обычное дело.— Ну, пожалуйста, скажи, чтобы он прекратил, он же должен слушаться, — сказала мама, когда мальчик снова взорвался криком и ором.— Ну, что может, то он и делает, — ответил папа. — Он всего лишь… да ему только-только три исполнилось.— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — сказала мама.— Ладно, у тебя — свое, у меня — свое.— Да не в том дело, что у меня свое.— Нет, у тебя — свое, так это твое дело.На вопрос, «нормален» ли его сын, отец ответил:— Ну, он нормальный, на меня похож. Просто у него привычка кричать и орать, и вопить.— Это ненормально, — упрямо продолжала мама, — для ребенка его возраста вот так встать и орать, и вопить, — она повернулась к терапевту: — Я с детьми целый день дома. Все эти мелочи я же вижу, я дома с детьми, когда он на работе, понимаете меня? — она продолжает, что хочет дать своим детям шанс: — Чтобы я могла сказать, что свою часть работы я сделала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24