Через двадцать минут он вернулся в «Риц-Карлтон», но, прежде чем подняться в номер, зашёл в ресторан и вручил метрдотелю двадцатидолларовую купюру.— Благодарю вас, сэр. Надеюсь, вам понравились оба ужина.— Если вам когда-нибудь понадобится дневная работа, — сказал Скотт, — я знаю одно место в Виргинии, где вы могли бы озолотиться с вашими талантами. — Метрдотель поклонился. Скотт вышел из ресторана, поднялся на лифте на пятый этаж и пошёл по коридору в номер 505.Вынув ключ из замка и толкнув дверь, Скотт удивился, что оставил свет включённым. Он снял пиджак и прошёл в спальню. Увиденное там заставило его застыть на месте с округлившимися глазами. В кровати сидела Сьюзан в довольно прозрачном неглиже и читала, пристроив очки на кончике носа, его заметки о сегодняшней встрече. Она посмотрела на него и обезоруживающе улыбнулась:— Госсекретарь велел мне выяснить о тебе как можно больше до нашей следующей с ним встречи.— Когда ваша следующая встреча?— Завтра утром, ровно в девять. Глава VIII Баттон Гуиннетт заставил его попотеть. Буквы у него были тонкие и мелкие, а «Г» валилось вперёд. Только через несколько часов Долларовый Билл решился перенести подпись на два оставшихся листа пергамента. За прошедшие дни он перепробовал пятьдесят шесть разных чернил и дюжину перьев с разным нажимом, прежде чем удовлетворился Льюисом Моррисом, Абрахамом Кларком, Ричардом Стоктоном и Цезарем Родни. Но шедевром среди них был, конечно, Джон Хэнкок, у которого ему удалось воспроизвести не только размер, оттенок чернил и нажим пера, а даже настроение.Ирландец выполнил две копии Декларации независимости сорок восемь дней спустя после того, как Анжело поставил ему «Гиннесс» в баре Сан-Франциско.— Одна является совершенной копией, — сказал он Анжело, — а в другой есть небольшая ошибка. Когда Уильяма Дж. Стоуна попросили сделать копию в 1820 году, он работал над ней в течение трех лет, — сказал Долларовый Билл. — И что более важно, он делал это с благословения конгресса.— Ты скажешь мне, в чем разница между окончательной копией и оригиналом?— Нет, скажу только, что Уильям Дж. Стоун — тот, кто указал мне правильное направление.— Что же дальше? — спросил Анжело.— Терпение, — ответил мастер, — потому как наш пирог ещё должен подойти.Анжело наблюдал, как Билл осторожно переносит оба пергамента и кладёт на стол в центре комнаты, где у него установлены ксеноновые лампы с водяным охлаждением.— Они дают свет аналогичный дневному, только гораздо большей интенсивности, — объяснил он и щёлкнул выключателем. В комнате стало светло, как в телевизионной студии. — Если я правильно рассчитал, — сказал Билл, — за тридцать часов они сделают то же самое, что природа сделала с оригиналом за двести лет. — Он усмехнулся. — Вполне достаточно времени, чтобы напиться.— Ещё не время, — сказал Анжело и заколебался. — У господина Кавалли ещё одна просьба.— И что же это за просьба? — спросил Билл со своим мягким ирландским акцентом.Он выслушал последнюю прихоть господина Кавалли с большим интересом и сказал:— За это мне должны заплатить вдвойне.— Господин Кавалли согласен заплатить тебе ещё десять тысяч, — сказал Анжело.Долларовый Билл посмотрел на копии, пожал плечами и кивнул, соглашаясь. * * * Через тридцать шесть часов председатель и исполнительный директор «Мастерства» сели на рейсовый самолёт в Вашингтон.Они должны были оценить две вещи, прежде чем вернуться в Нью-Йорк. Если оценка в обоих случаях будет положительной, тогда они смогут собрать совещание ответственных исполнителей, которые будут руководить выполнением контракта.Если же они улетят неудовлетворёнными, Кавалли вернётся на Уолл-стрит и сделает два телефонных звонка. Один — господину Аль-Обайди, чтобы объяснить, почему невозможно выполнить его просьбу, и второй — их связнику в Ливане, чтобы сообщить, что они не могут иметь дело с человеком, который потребовал перевести десять процентов суммы на его имя в швейцарский банк. Кавалли даже представит номер счета, который они открыли на имя Аль-Обайди в Женеве, переложив, таким образом, вину за невыполнение сделки с семьи Кавалли на заместителя посла Ирака.Когда двое мужчин вышли из главного терминала, их уже поджидал автомобиль, чтобы доставить в Вашингтон. Проехав через мост на 14-й улице, они проследовали на восток по Конститьюшн-авеню и были высажены возле Национальной галереи, которую ни один из них никогда ещё не посещал.Оказавшись в восточном крыле, они расположились на маленькой скамье у стены под огромным мобилем Колдера Мобиль Колдера — авангардная конструкция.
и стали ждать.Вначале послышались хлопки. Взглянув, чтобы посмотреть, что там за суматоха, они увидели, как кучки туристов быстро отступают в сторону, стараясь освободить проход.Когда они увидели его, отец и сын Кавалли непроизвольно вскочили на ноги. Группа телохранителей, двоих из которых Антонио узнал, прокладывала в толпе дорогу человеку, непрерывно пожимающему руки людям, стоявшим по бокам живого коридора.Председатель и исполнительный директор сделали несколько шагов вперёд, чтобы лучше видеть происходящее. Зрелище было замечательное: широкая улыбка, поступь и шаг, даже тот же наклон головы. Когда он остановился напротив них, чтобы потрепать по голове маленького мальчика, они чуть было сами не поверили в реальность увиденного.Перед входом в здание телохранители направили своего подопечного к третьему из шести стоявших здесь лимузинов и быстро увезли его прочь под протяжное завывание сирен, которое вскоре затихло вдали.— Это двухминутное упражнение обошлось нам в сто тысяч долларов, — сказал Тони, когда они направились к выходу. В дверях мимо них пролетел маленький мальчик с истошным криком: «Я только что видел президента! Я только что видел президента!»— Это стоило того, — сказал отец. — Теперь нам осталось только узнать, оправдал ли свою репутацию Долларовый Билл.
Ханну срочно пригласили к телефону и вызвали на совещание в посольство. До завершения курса оставалось ещё четыре месяца. Она предположила худшее.На зачётах, которые устраивались каждую пятницу, Ханна неизменно получала более высокие оценки, чем пятеро других стажёров, находившихся в Лондоне. Черта с два она смолчит, если под самый конец обучения ей заявят о профнепригодности.Внеплановый приём у так называемого советника по культурным вопросам, а на самом деле у полковника Краца, возглавлявшего резидентуру МОССАДа в Лондоне, был назначен на шесть часов вечера.На занятиях утром Ханна никак не могла сосредоточиться на Священном Писании пророка Магомеда, а во второй половине дня ей ещё труднее пришлось с британской оккупацией и мандатом в Ираке в период 1917-1932 годов. Поэтому она была рада покинуть занятия в пять часов, чтобы избежать новых заданий.Посольство Израиля последние два месяца было запретной территорией для стажёров без специального приглашения. Если тебя вызывали туда, то только для того, чтобы вручить билет домой и сказать, что ты больше не нужен. «До свидания. — И иногда как награда: — Благодарим вас». Двое из стажёров уже отбыли по этому маршруту за последние месяцы.Ханна видела посольство лишь мельком, когда её провозили мимо в первый день пребывания в Лондоне. Она даже не знала точно его адрес. Открыв путеводитель, она обнаружила, что посольство находится на Грин-Палас в Кенсингтоне, несколько поодаль от проезжей части.Ханна вышла из метро на станции «Кенсингтон» без нескольких минут шесть, прошла по широкой мостовой на Грин-Палас, а по ней — аж до самого филиппинского посольства, чтобы, вернувшись назад, оказаться у израильской миссии в точно назначенное время. Она улыбнулась полицейскому и поднялась по ступеням крыльца.Ханна назвала себя дежурному и объяснила, что у неё назначена встреча с советником по культурным вопросам.— Первый этаж. Как только подниметесь по лестнице, прямо перед вами будет зелёная дверь. Вам туда.По широкой лестнице Ханна поднималась медленно, стараясь собраться с мыслями. Когда она постучала в дверь, на неё вновь навалилось мрачное предчувствие. Дверь немедленно распахнулась настежь.— Рад встрече с вами, Ханна, — сказал молодой мужчина, которого она никогда не видела. — Моя фамилия Крац. Извините за срочный вызов, но у нас возникла трудность. Садитесь, пожалуйста, — добавил он, указывая на мягкое кресло по другую сторону большого стола. «Не из тех, кто любит пространные вступления», — было её первое заключение.Ханна сидела в напряжённой позе и смотрела на человека напротив, который казался ей слишком молодым для советника по культурным вопросам, пока она не припомнила подлинной причины для его назначения в Лондон. У Краца было приятное открытое лицо, и, если бы не преждевременная лысина впереди, его можно было назвать симпатичным.Положив руки на стол, он смотрел на Ханну внимательным взглядом, от которого ей все больше становилось не по себе.Ханна сжала кулаки. Если её собрались отправить домой, она не будет молчать и выскажет все, что у неё было приготовлено и отрепетировано.Советник продолжал молчать, словно не знал, как ему выразить то, что нужно было сказать. «Скорей бы уж он выкладывал», — подумала Ханна. Это было похуже, чем ждать результата экзамена, когда заведомо знаешь, что провалил его.— Как вы обосновались у Рабинов? — поинтересовался Крац.— Очень хорошо, благодарю вас, — ответила Ханна, не вдаваясь в подробности, чтобы не оттягивать разговор о подлинной причине её вызова.— Учёба продвигается нормально?Ханна кивнула и пожала плечами.— Вы хотите вернуться в Израиль? — спросил Крац.— Только если получу работу, ради которой стоит возвращаться, — ответила Ханна и спохватилась, что теряет бдительность.— Что ж, не исключено, что вам не придётся возвращаться в Израиль, — сказал Крац, ни на секунду не отводивший от неё взгляда.Ханна слегка подалась вперёд.— По крайней мере в ближайшем будущем, — добавил Крац. — Пожалуй, мне следует пояснить. Хотя до конца учёбы у вас ещё четыре с лишним месяца, — он раскрыл лежавшую перед ним папку, — вы скорее всего добьётесь на заключительных экзаменах более высоких результатов, чем любой из пяти остальных агентов, как считает ваш преподаватель.Ханна отметила, что это был первый случай, когда её причисляли к агентам.— У нас уже было решено допустить вас к выпускным экзаменам, — сказал Крац, предвосхищая её вопрос. — Но, как часто случается в нашей профессии, возникла возможность, которую надо срочно использовать. Для этого нам нужен человек с такой подготовкой, как у вас.Ханна шевельнулась в кресле.— Но я думала, что меня готовят, чтобы послать в Багдад.— Вы правильно думали, и в своё время вы окажетесь там, а сейчас мы собираемся забросить вас на территорию другого противника. Нет лучшего способа, чтобы проверить, как поведёшь себя в условиях реальной опасности.— И куда вы хотите направить меня? — спросила Ханна, едва сдерживая свою радость.— В Париж.— В Париж? — не поверила она.— Да. Мы получили информацию о том, что глава представительства иракских интересов запросил правительство прислать ему вторую секретаря-машинистку. Девушка выбрана и вылетит из Багдада в Париж через десять дней. Если вы согласны занять её место, она никогда не доберётся до аэропорта Шарль де Голль.— Но они раскроют меня в первые же минуты.— Маловероятно, — сказал Крац, достав из ящика стола папку и перелистав несколько страниц. — Девушка, о которой идёт речь, закончила школу в Патни, а затем изучала английский язык в Даремском университете, делая то и другое на средства иракского правительства. Она хотела остаться в Англии, но была вынуждена вернуться в Багдад, когда два года назад студентам аннулировали визы.— А её семья…— Отец погиб во время войны с Ираном, а мать переехала к своей сестре под Карбалу.— Братья и сестры?— Брат в республиканской гвардии, сестёр нет. Все это вы найдёте в досье. У вас будет несколько дней, чтобы изучить её биографию, прежде чем принимать решение. Тель-Авив убеждён, что есть все шансы, чтобы забросить вас вместо неё. Ваше хорошее знание Парижа тут как нельзя кстати. Мы продержим вас там месяца три, самое большее — шесть.— А потом?— Назад в Израиль для окончательной подготовки к Багдаду. Кстати, если вы примете это предложение, мы не будем использовать вас как разведчицу. У нас уже есть агент в Париже. Мы просто хотим, чтобы вы вросли в обстановку — привыкли жить с арабами и думать, как они. Вы не должны делать никаких записей или даже пометок. Все придётся держать в памяти, чтобы потом отчитаться, когда вас выведут из игры. Никогда не забывайте, что ваше основное предназначение гораздо важнее для Государства Израиль, чем это задание. — Он первый раз улыбнулся. — Наверное, вам понадобится несколько дней, чтобы обдумать это.— Нет, спасибо, — сказала Ханна. На этот раз беспокойство отразилось на лице Краца. — Я рада принять это предложение, но не все так просто.— В чем дело? — спросил Крац.— Я не умею печатать, а на арабском — и говорить нечего.Крац рассмеялся:— Тогда нам придётся устроить вам ускоренный курс обучения. Вам надо поскорее покинуть Рабинов и к завтрашнему вечеру перебраться в посольство. Рабины не будут задавать вам вопросы, а вы отвечать на них. А пока изучите вот это. — Он передал ей папку с надписью: «Карима Саиб», выведенной на обложке крупными буквами. — Через десять дней вы должны знать её содержание наизусть. Сведения, которые останутся в вашей памяти, могут сохранить вам жизнь.Крац встал из-за стола и обошёл его, чтобы проводить Ханну до двери.— И ещё один момент, — сказал он, уже открывая дверь. — Полагаю, это ваш. — И он вручил ей маленький потрёпанный чемоданчик.
В машине по дороге в Джорджтаун Кавалли-сын объяснил отцу, что в сотне метров от галереи сирены будут выключены и лимузины один за другим покинут кавалькаду и затеряются в обычном утреннем движении.— А актёр?— Без парика и в тёмных очках Ллойд Адамс не привлечёт никакого внимания. Сегодня днём он отправится назад в Нью-Йорк на «Метролайнере».— Умно.— После смены номерных знаков шесть лимузинов вернутся в Сити через пару дней со своими нью-йоркскими номерами.— Ты сработал весьма профессионально, — сказал отец.— Да, но это всего лишь генеральная репетиция одной-единственной сцены. Через месяц мы планируем разыграть спектакль в трех действиях на глазах у всего Вашингтона.— Постарайся не забывать, что нам платят сто миллионов за наши труды, — напомнил ему старик.— Плод наших стараний будет стоить этих денег, — сказал Кавалли-сын, когда за окнами машины показался отель «Фор сизонс». Шофёр свернул влево на боковую улицу и остановился возле старого деревянного дома необычной постройки. На невысоком крыльце перед небольшими чугунными воротами их ждал Анжело. Председатель и исполнительный директор вышли из машины и молча последовали за Анжело вниз по ступеням.Дверь внизу была уже открыта. Когда они вошли, Анжело представил им Билла Орейли. Билл повёл их по коридору в своё помещение. Дверь в него он отмыкал с таким видом, словно она вела в пещеру Аладдина. Помедлив на пороге, Билл включил свет и провёл своих посетителей в центр комнаты, где в ожидании их инспекции находились два манускрипта.Пояснив посетителям, что только один из них является совершенной копией оригинала, Билл дал каждому по лупе и отступил назад в ожидании их заключения. Тони с отцом, не знавшие, с чего начать, в течение нескольких минут молча разглядывали оба документа. Тони не спеша изучал первый абзац: «Когда в ходе истории человечества…», а его отец заворожённо смотрел на подписи Френсиса Лайтфута Ли и Картера Бракстона, которым их коллеги из Виргинии совсем не оставили места в конце рукописи, чтобы поставить свои имена.Через некоторое время отец Тони выпрямился во весь свой рост, повернулся к маленькому ирландцу и отдал ему лупу со словами:— Маэстро, могу только сказать, что Уильям Дж. Стоун был бы горд знакомством с вами.Долларовый Билл поклонился, принимая наивысшую похвалу для фальшивомонетчика.— Но какая из них идеальная копия и какая с ошибкой? — спросил Кавалли-отец.— А-а, именно Уильям Дж. Стоун и надоумил меня, как решить эту маленькую головоломку.Семейство Кавалли терпеливо ждало, когда Долларовый Билл продолжит своё объяснение.— Видите ли, когда Тимоти Мэтлок оформлял документ на бумаге в 1776 году, он сделал три ошибки. Две из них ему удалось исправить путём обычной вставки. — Долларовый Билл указал на слово «представителей», в котором отсутствовали буквы «в» и «и», а затем на слово «только», пропущенное несколькими строками ниже. Оба исправления были сделаны с использованием значка. — Но, — продолжал Долларовый Билл, — господин Мэтлок допустил также одну орфографическую ошибку, которую не исправил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
и стали ждать.Вначале послышались хлопки. Взглянув, чтобы посмотреть, что там за суматоха, они увидели, как кучки туристов быстро отступают в сторону, стараясь освободить проход.Когда они увидели его, отец и сын Кавалли непроизвольно вскочили на ноги. Группа телохранителей, двоих из которых Антонио узнал, прокладывала в толпе дорогу человеку, непрерывно пожимающему руки людям, стоявшим по бокам живого коридора.Председатель и исполнительный директор сделали несколько шагов вперёд, чтобы лучше видеть происходящее. Зрелище было замечательное: широкая улыбка, поступь и шаг, даже тот же наклон головы. Когда он остановился напротив них, чтобы потрепать по голове маленького мальчика, они чуть было сами не поверили в реальность увиденного.Перед входом в здание телохранители направили своего подопечного к третьему из шести стоявших здесь лимузинов и быстро увезли его прочь под протяжное завывание сирен, которое вскоре затихло вдали.— Это двухминутное упражнение обошлось нам в сто тысяч долларов, — сказал Тони, когда они направились к выходу. В дверях мимо них пролетел маленький мальчик с истошным криком: «Я только что видел президента! Я только что видел президента!»— Это стоило того, — сказал отец. — Теперь нам осталось только узнать, оправдал ли свою репутацию Долларовый Билл.
Ханну срочно пригласили к телефону и вызвали на совещание в посольство. До завершения курса оставалось ещё четыре месяца. Она предположила худшее.На зачётах, которые устраивались каждую пятницу, Ханна неизменно получала более высокие оценки, чем пятеро других стажёров, находившихся в Лондоне. Черта с два она смолчит, если под самый конец обучения ей заявят о профнепригодности.Внеплановый приём у так называемого советника по культурным вопросам, а на самом деле у полковника Краца, возглавлявшего резидентуру МОССАДа в Лондоне, был назначен на шесть часов вечера.На занятиях утром Ханна никак не могла сосредоточиться на Священном Писании пророка Магомеда, а во второй половине дня ей ещё труднее пришлось с британской оккупацией и мандатом в Ираке в период 1917-1932 годов. Поэтому она была рада покинуть занятия в пять часов, чтобы избежать новых заданий.Посольство Израиля последние два месяца было запретной территорией для стажёров без специального приглашения. Если тебя вызывали туда, то только для того, чтобы вручить билет домой и сказать, что ты больше не нужен. «До свидания. — И иногда как награда: — Благодарим вас». Двое из стажёров уже отбыли по этому маршруту за последние месяцы.Ханна видела посольство лишь мельком, когда её провозили мимо в первый день пребывания в Лондоне. Она даже не знала точно его адрес. Открыв путеводитель, она обнаружила, что посольство находится на Грин-Палас в Кенсингтоне, несколько поодаль от проезжей части.Ханна вышла из метро на станции «Кенсингтон» без нескольких минут шесть, прошла по широкой мостовой на Грин-Палас, а по ней — аж до самого филиппинского посольства, чтобы, вернувшись назад, оказаться у израильской миссии в точно назначенное время. Она улыбнулась полицейскому и поднялась по ступеням крыльца.Ханна назвала себя дежурному и объяснила, что у неё назначена встреча с советником по культурным вопросам.— Первый этаж. Как только подниметесь по лестнице, прямо перед вами будет зелёная дверь. Вам туда.По широкой лестнице Ханна поднималась медленно, стараясь собраться с мыслями. Когда она постучала в дверь, на неё вновь навалилось мрачное предчувствие. Дверь немедленно распахнулась настежь.— Рад встрече с вами, Ханна, — сказал молодой мужчина, которого она никогда не видела. — Моя фамилия Крац. Извините за срочный вызов, но у нас возникла трудность. Садитесь, пожалуйста, — добавил он, указывая на мягкое кресло по другую сторону большого стола. «Не из тех, кто любит пространные вступления», — было её первое заключение.Ханна сидела в напряжённой позе и смотрела на человека напротив, который казался ей слишком молодым для советника по культурным вопросам, пока она не припомнила подлинной причины для его назначения в Лондон. У Краца было приятное открытое лицо, и, если бы не преждевременная лысина впереди, его можно было назвать симпатичным.Положив руки на стол, он смотрел на Ханну внимательным взглядом, от которого ей все больше становилось не по себе.Ханна сжала кулаки. Если её собрались отправить домой, она не будет молчать и выскажет все, что у неё было приготовлено и отрепетировано.Советник продолжал молчать, словно не знал, как ему выразить то, что нужно было сказать. «Скорей бы уж он выкладывал», — подумала Ханна. Это было похуже, чем ждать результата экзамена, когда заведомо знаешь, что провалил его.— Как вы обосновались у Рабинов? — поинтересовался Крац.— Очень хорошо, благодарю вас, — ответила Ханна, не вдаваясь в подробности, чтобы не оттягивать разговор о подлинной причине её вызова.— Учёба продвигается нормально?Ханна кивнула и пожала плечами.— Вы хотите вернуться в Израиль? — спросил Крац.— Только если получу работу, ради которой стоит возвращаться, — ответила Ханна и спохватилась, что теряет бдительность.— Что ж, не исключено, что вам не придётся возвращаться в Израиль, — сказал Крац, ни на секунду не отводивший от неё взгляда.Ханна слегка подалась вперёд.— По крайней мере в ближайшем будущем, — добавил Крац. — Пожалуй, мне следует пояснить. Хотя до конца учёбы у вас ещё четыре с лишним месяца, — он раскрыл лежавшую перед ним папку, — вы скорее всего добьётесь на заключительных экзаменах более высоких результатов, чем любой из пяти остальных агентов, как считает ваш преподаватель.Ханна отметила, что это был первый случай, когда её причисляли к агентам.— У нас уже было решено допустить вас к выпускным экзаменам, — сказал Крац, предвосхищая её вопрос. — Но, как часто случается в нашей профессии, возникла возможность, которую надо срочно использовать. Для этого нам нужен человек с такой подготовкой, как у вас.Ханна шевельнулась в кресле.— Но я думала, что меня готовят, чтобы послать в Багдад.— Вы правильно думали, и в своё время вы окажетесь там, а сейчас мы собираемся забросить вас на территорию другого противника. Нет лучшего способа, чтобы проверить, как поведёшь себя в условиях реальной опасности.— И куда вы хотите направить меня? — спросила Ханна, едва сдерживая свою радость.— В Париж.— В Париж? — не поверила она.— Да. Мы получили информацию о том, что глава представительства иракских интересов запросил правительство прислать ему вторую секретаря-машинистку. Девушка выбрана и вылетит из Багдада в Париж через десять дней. Если вы согласны занять её место, она никогда не доберётся до аэропорта Шарль де Голль.— Но они раскроют меня в первые же минуты.— Маловероятно, — сказал Крац, достав из ящика стола папку и перелистав несколько страниц. — Девушка, о которой идёт речь, закончила школу в Патни, а затем изучала английский язык в Даремском университете, делая то и другое на средства иракского правительства. Она хотела остаться в Англии, но была вынуждена вернуться в Багдад, когда два года назад студентам аннулировали визы.— А её семья…— Отец погиб во время войны с Ираном, а мать переехала к своей сестре под Карбалу.— Братья и сестры?— Брат в республиканской гвардии, сестёр нет. Все это вы найдёте в досье. У вас будет несколько дней, чтобы изучить её биографию, прежде чем принимать решение. Тель-Авив убеждён, что есть все шансы, чтобы забросить вас вместо неё. Ваше хорошее знание Парижа тут как нельзя кстати. Мы продержим вас там месяца три, самое большее — шесть.— А потом?— Назад в Израиль для окончательной подготовки к Багдаду. Кстати, если вы примете это предложение, мы не будем использовать вас как разведчицу. У нас уже есть агент в Париже. Мы просто хотим, чтобы вы вросли в обстановку — привыкли жить с арабами и думать, как они. Вы не должны делать никаких записей или даже пометок. Все придётся держать в памяти, чтобы потом отчитаться, когда вас выведут из игры. Никогда не забывайте, что ваше основное предназначение гораздо важнее для Государства Израиль, чем это задание. — Он первый раз улыбнулся. — Наверное, вам понадобится несколько дней, чтобы обдумать это.— Нет, спасибо, — сказала Ханна. На этот раз беспокойство отразилось на лице Краца. — Я рада принять это предложение, но не все так просто.— В чем дело? — спросил Крац.— Я не умею печатать, а на арабском — и говорить нечего.Крац рассмеялся:— Тогда нам придётся устроить вам ускоренный курс обучения. Вам надо поскорее покинуть Рабинов и к завтрашнему вечеру перебраться в посольство. Рабины не будут задавать вам вопросы, а вы отвечать на них. А пока изучите вот это. — Он передал ей папку с надписью: «Карима Саиб», выведенной на обложке крупными буквами. — Через десять дней вы должны знать её содержание наизусть. Сведения, которые останутся в вашей памяти, могут сохранить вам жизнь.Крац встал из-за стола и обошёл его, чтобы проводить Ханну до двери.— И ещё один момент, — сказал он, уже открывая дверь. — Полагаю, это ваш. — И он вручил ей маленький потрёпанный чемоданчик.
В машине по дороге в Джорджтаун Кавалли-сын объяснил отцу, что в сотне метров от галереи сирены будут выключены и лимузины один за другим покинут кавалькаду и затеряются в обычном утреннем движении.— А актёр?— Без парика и в тёмных очках Ллойд Адамс не привлечёт никакого внимания. Сегодня днём он отправится назад в Нью-Йорк на «Метролайнере».— Умно.— После смены номерных знаков шесть лимузинов вернутся в Сити через пару дней со своими нью-йоркскими номерами.— Ты сработал весьма профессионально, — сказал отец.— Да, но это всего лишь генеральная репетиция одной-единственной сцены. Через месяц мы планируем разыграть спектакль в трех действиях на глазах у всего Вашингтона.— Постарайся не забывать, что нам платят сто миллионов за наши труды, — напомнил ему старик.— Плод наших стараний будет стоить этих денег, — сказал Кавалли-сын, когда за окнами машины показался отель «Фор сизонс». Шофёр свернул влево на боковую улицу и остановился возле старого деревянного дома необычной постройки. На невысоком крыльце перед небольшими чугунными воротами их ждал Анжело. Председатель и исполнительный директор вышли из машины и молча последовали за Анжело вниз по ступеням.Дверь внизу была уже открыта. Когда они вошли, Анжело представил им Билла Орейли. Билл повёл их по коридору в своё помещение. Дверь в него он отмыкал с таким видом, словно она вела в пещеру Аладдина. Помедлив на пороге, Билл включил свет и провёл своих посетителей в центр комнаты, где в ожидании их инспекции находились два манускрипта.Пояснив посетителям, что только один из них является совершенной копией оригинала, Билл дал каждому по лупе и отступил назад в ожидании их заключения. Тони с отцом, не знавшие, с чего начать, в течение нескольких минут молча разглядывали оба документа. Тони не спеша изучал первый абзац: «Когда в ходе истории человечества…», а его отец заворожённо смотрел на подписи Френсиса Лайтфута Ли и Картера Бракстона, которым их коллеги из Виргинии совсем не оставили места в конце рукописи, чтобы поставить свои имена.Через некоторое время отец Тони выпрямился во весь свой рост, повернулся к маленькому ирландцу и отдал ему лупу со словами:— Маэстро, могу только сказать, что Уильям Дж. Стоун был бы горд знакомством с вами.Долларовый Билл поклонился, принимая наивысшую похвалу для фальшивомонетчика.— Но какая из них идеальная копия и какая с ошибкой? — спросил Кавалли-отец.— А-а, именно Уильям Дж. Стоун и надоумил меня, как решить эту маленькую головоломку.Семейство Кавалли терпеливо ждало, когда Долларовый Билл продолжит своё объяснение.— Видите ли, когда Тимоти Мэтлок оформлял документ на бумаге в 1776 году, он сделал три ошибки. Две из них ему удалось исправить путём обычной вставки. — Долларовый Билл указал на слово «представителей», в котором отсутствовали буквы «в» и «и», а затем на слово «только», пропущенное несколькими строками ниже. Оба исправления были сделаны с использованием значка. — Но, — продолжал Долларовый Билл, — господин Мэтлок допустил также одну орфографическую ошибку, которую не исправил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42