В случае с миссией Ирака при ООН наши люди следят за ней круглосуточно. Но проблема тут в том, что мы не можем действовать внутри самого комплекса ООН, поскольку, если нас поймают внутри здания, неизбежно разразится международный скандал. Поэтому время от времени их представители неизбежно минуют наши сети. Но мы не считаем совпадением, что заместитель главы миссии Ирака при ООН Хамид Аль-Обайди оказался в Вашингтоне в день подмены Декларации и фотографировал участников мнимой киносъёмки. Агент, который вёл Аль-Обайди в тот момент, сообщил также, что в 10.37, после того как Декларация заняла своё место в экспозиции Национального архива, его подопечный встал в общую очередь, чтобы, простояв в ней больше часа, посмотреть историческую реликвию. И вот тут-то вся загвоздка. Он рассмотрел документ, затем надел очки и изучил его ещё более внимательно.— Может быть, он просто близорукий? — сказала Сьюзан.— Наш агент докладывает, что ни до, ни после этого его никогда не видели в очках, — ответил Хатчинз. — Ну а теперь действительно плохие новости, — продолжил он.— Значит, это были не самые плохие? — заметил Кристофер.— Да, сэр. Неделю спустя Аль-Обайди вылетел в Женеву, где наш местный агент обнаружил его выходившим из банка. — Декстер заглянул в свои записи. — «Франчард и К°». В руках у него был пластиковый цилиндр, я цитирую: «…чуть больше двух футов длиной и около двух дюймов диаметром».— Кто будет докладывать президенту? — спросил Кристофер, прикладывая руки к лицу.— Он отвёз цилиндр на автомобиле прямо во Дворец наций, и больше его никто не видел.— А Баразан Аль-Тикрити, двоюродный брат Саддама, является послом Ирака при ООН в Женеве, — сказала Сьюзан.— Не напоминайте мне об этом, — вздохнул Кристофер. — Мне хочется знать только, какого черта ваш человек не набросился на Аль-Обайди, когда было ясно, что он несёт? Я бы нашёл способ, как зажать рот швейцарцам.— Мы бы сделали это, если бы знали, что он несёт, но тогда ещё не было известно, что Декларация похищена, а наблюдение было той самой рутинной работой, которая вызывает недовольство некоторых граждан.— Так вы хотите сказать нам, господин Хатчинз, что Декларация уже вполне может быть в Багдаде к этому времени, — заметил Лей. — Ведь если она была отправлена с дипломатической почтой, швейцарцы никак не могли дать нам знать об этом.Несколько секунд все молчали.— Давайте исходить из худшего, — сказал наконец госсекретарь. — Декларация уже у Саддама. И каким в этом случае может быть его следующий шаг? Скотт, вы у нас по части логики. Вы можете предположить, какими будут его действия?— Нет, сэр, Саддам не тот человек, чьи действия можно предсказать. Особенно после его неудавшейся попытки убить Джорджа Буша во время апрельской поездки в Кувейт. Хотя весь мир обвинил в организации этого заговора лично его, как он отреагировал на это? Не обычными для него криками и визгами по поводу лживости американского империализма, а взвешенным и членораздельным заявлением своего представителя в ООН, отрицавшим всякое личное участие. Почему? Пресса объясняет это тем, что Саддам якобы надеется, что Клинтон в перспективе окажется более благоразумным, чем Буш. Я не верю этому. Мне кажется, что Саддам понимает, что позиция Клинтона не сильно отличается от позиции его предшественника. Я не думаю, что он исходит из этого. Нет, мне кажется, он считает, что, заполучив в свои руки Декларацию, он приобретает столь мощное оружие, что может унизить Соединённые Штаты и, в частности, их нового президента, как и когда ему захочется.— Когда и как, Скотт? Если бы знать это…— У меня две теории на этот счёт, сэр, — ответил Скотт.— Давайте выслушаем обе.— Ни одна из них не сулит нам ничего хорошего, господин секретарь.— И тем не менее…— Первое: он созывает пресс-конференцию с участием представителей средств массовой информации со всего мира. Выбирает какое-нибудь публичное место в Багдаде, где он будет находиться в надёжном окружении своих людей, и затем рвёт, сжигает, уничтожает или делает все, что ему захочется, с Декларацией. У меня такое ощущение, что это произведёт фурор на телевидении.— Но мы разбомбим Багдад в пух и прах, если он попытается сделать это, — сказал Декстер Хатчинз.— Сомневаюсь, — ответил Скотт. — Как отреагируют наши английские и французские союзники, не говоря уже о дружественных арабских странах, на то, что мы станем бомбить невинное гражданское население только потому, что Саддам украл у нас из-под носа Декларацию независимости?— Вы правы, Скотт, — сказал Уоррен Кристофер. — Президент прослывёт варваром, если ответит бомбардировкой на то, что многие в мире посчитают просто идеологической диверсией, хотя скажу вам по секрету, что у нас действительно имеются планы нанесения бомбовых ударов по Багдаду на случай, если Саддам будет продолжать препятствовать попыткам инспекционных групп ООН проверить ядерные объекты Ирака.— Дата уже определена? — спросил Скотт.— Воскресенье, 27 июня, — сказал Кристофер после некоторых колебаний.— Такой выбор времени может оказаться неудачным для нас, — заметил Скотт.— Почему? Когда, по вашему мнению, Саддам может решиться на свою провокацию? — спросил Кристофер.— На этот вопрос нелегко ответить, сэр, — сказал Скотт, — поскольку при этом надо мыслить его же категориями. Но это почти невозможно, поскольку он способен менять своё мнение чуть ли не ежечасно. Если все же допустить, что он подходит к этому вопросу логически, то я могу предположить, что он рассматривает две альтернативы. Либо устроить шоу, приурочив его к какой-нибудь знаменательной дате, такой как годовщина войны в Заливе, или…— Или?… — сказал Кристофер.— Или использовать её в качестве средства шантажа для того, чтобы вернуть себе нефтяные поля Кувейта. Ведь он постоянно заявляет, что у него есть соглашение с нами по этому вопросу.— Даже страшно себе представить, что такое может случиться, — сказал госсекретарь, поворачиваясь к заместителю директора. — Вы начали работать над тем, как нам вернуть документ?— Пока нет, сэр, — ответил Декстер Хатчинз. — Я подозреваю, рукопись будут охранять не хуже, чем самого Саддама. И, честно говоря, мы только вчера вечером узнали о её вероятном местонахождении.— Полковник Крац, — сказал Кристофер, обращаясь к представителю МОССАДа, который пока сидел молча. — Ваш премьер-министр проинформировал нас несколько недель назад, что вы планируете на ближайшее будущее физическое устранение Саддама.— Да, сэр, но, учитывая вашу нынешнюю дилемму, ему пришлось отложить этот план на время, пока проблема с Декларацией не будет разрешена тем или иным образом.— Я уже говорил господину Рабину, как я ценю его поддержку, тем более что он не может сообщить истинную причину отсрочки даже своему собственному кабинету.— Но у нас тоже проблемы, сэр, — признался израильтянин.— Что ж, валяйте, полковник, коли не шутите.Раздавшийся смех помог снять напряжение, но только на какой-то момент.— Мы готовили агента, которого собирались включить в группу для проведения операции по устранению Саддама, Ханну Копек.— Девушку, которая… — Кристофер незаметно взглянул на Скотта.— Да, сэр. Она совершенно невиновна. Но проблема не в этом. После того, как она вернулась в тот вечер в иракское представительство, мы не смогли связаться с Копек и дать ей знать, что произошло, поскольку несколько дней она не покидала посольство, а затем под усиленной охраной отбыла вместе с послом в Багдад. При этом агент Копек продолжает ошибочно полагать, что она лишила жизни Скотта Брэдли, и мы подозреваем, что её единственной целью теперь является убийство Саддама.— Ей никогда не удастся даже приблизиться к нему, — заметил Лей.— Хотелось бы верить, — тихо проговорил Скотт.— Она смелая, изобретательная и выносливая женщина, — сказал Крац. — И хуже всего то, что она обладает самым мощным оружием убийцы.— А именно? — спросил Кристофер.— Её больше не заботит собственная жизнь.— Это может осложнить ситуацию? — последовал вопрос Кристофера.— Да, сэр. Ей ничего не известно об исчезновении Декларации, и у нас нет возможности проинформировать её об этом.Госсекретарь помолчал, словно принимая решение.— Полковник Крац, я хочу задать вам щекотливый вопрос.— Да, господин секретарь, — сказал Крац.— Сколько времени вы работали над планом физического устранения Саддама?— Девять — двенадцать месяцев, — ответил Крац.— И он, очевидно, повлёк за собой внедрение одного или нескольких человек во дворец или бункер Саддама?Крац заколебался с ответом.— «Да» или «нет» будет достаточно.— Да, сэр.— Мой вопрос чрезвычайно простой, полковник. Можем ли мы воспользоваться годом вашей подготовки и — осмелюсь сказать — украсть ваш план?— Я бы хотел проконсультироваться со своим правительством, прежде чем дать ответ…Кристофер достал из кармана конверт.— Буду рад дать вам ознакомиться с письмом господина Рабина, которое он прислал мне по этому вопросу, но вначале позвольте зачитать его.Секретарь открыл конверт, извлёк письмо и, надев очки, развернул единственный лист. «От премьер-министра.Уважаемый господин секретарь! Вы не ошибаетесь, когда полагаете, что премьер-министр Государства Израиль является старшим министром и министром обороны, одновременно отвечающим за МОССАД. Однако должен признаться, что, когда дело касается каких-либо аспектов наших будущих отношений с Саддамом, меня знакомят с ними только в общих чертах, не посвящая в конкретные детали. Если вы считаете, что располагаемые нами детали могут сыграть решающее значение для преодоления ваших нынешних трудностей, я дам указания полковнику Крацу довести до вас их целиком и полностью.С уважением, Ицхак Рабин».
Кристофер перевернул письмо и подтолкнул его по столу.— Полковник Крац, позвольте заверить вас от имени Соединённых Штатов, что я считаю информацию, которой вы располагаете, решающей для преодоления наших трудностей. Часть вторая «Не нуждаемся мы также в опеке со стороны наших бриттанских собратьев» Глава XXI Декларация независимости была прибита гвоздями к стене за ним.Саддам попыхивал сигарой, развалившись в кресле. Сидевшие за столом ждали, когда он заговорит. Саддам бросил взгляд направо:— Брат мой, мы гордимся тобой. Ты оказал своей стране и партии Баас великую услугу, и, когда придёт время моему народу узнать о твоих героических делах, ты войдёшь в историю нашей страны, как один из её славных сынов.Аль-Обайди сидел в дальнем конце стола и слушал своего лидера. Его руки, скрытые под столом, были сжаты в кулаки, чтобы унять дрожь. Несколько раз на пути в Багдад он убеждался, что за ним следят. Его багаж проверяли почти на каждой остановке, но не нашли ничего, потому что в нем ничего не было. Об этом позаботился двоюродный брат Саддама. Как только Декларация оказалась в безопасности их миссии в Женеве, Аль-Обайди даже не дали вручить её послу лично. А после того, как она была отправлена с дипломатической почтой, её уже нельзя было перехватить даже объединёнными усилиями американцев и израильтян.Двоюродный брат Саддама сидел теперь по правую руку от президента и упивался расточаемыми в его адрес похвалами лидера.Саддам медленно развернулся в другую сторону и посмотрел в дальний конец стола:— Я должен отметить также роль, которую сыграл Хамид Аль-Обайди, которого я назначил нашим послом в Париже. Однако его имя не должно связываться с этим делом, ибо ему надо представлять нас на иностранной земле.Итак, все было расставлено по своим местам. Двоюродный брат Саддама признавался архитектором этого триумфа, в то время как Аль-Обайди оказывался сноской внизу страницы, которая была быстро перевёрнута. Если бы Аль-Обайди провалился, двоюродный брат Саддама даже не узнал бы, что такой план существовал, а его, Аль-Обайди, кости уже сейчас гнили бы в безымянной могиле. После этих слов Саддама уже никто из сидевших за столом, кроме государственного прокурора, ни разу не посмотрел в сторону Аль-Обайди. Все взоры и улыбки были обращены к двоюродному брату Саддама.Именно в этот момент, во время заседания Совета революционного командования, Аль-Обайди принял решение.
Долларовый Билл сидел вопросительным знаком на стуле, опершись на стойку бара, и с удовольствием поглощал свой любимый напиток. Он был единственным посетителем во всем заведении, если не считать худющей женщины в платье от Лауры Эшли, тихо примостившейся в углу. Бармен решил, что она пьяна, поскольку за весь час у неё не дрогнул ни один мускул.Долларовый Билл вначале не заметил мужчину, неуверенной походкой вошедшего в бар, и вряд ли вообще обратил бы на него внимание, не сядь тот рядом. Вошедший заказал джин с тоником. Долларовый Билл испытывал естественное отвращение к любому, кто пьёт джин с тоником, да ещё садится рядом, когда в баре пусто. Он хотел было пересесть на другое место, но, поразмыслив, решил, что лишние упражнения ему ни к чему.— Как дела, старый волк? — прозвучал рядом голос. Долларовый Билл не хотел считать себя старым волком и не удостоил непрошеного гостя ответом.— В чем дело, проглотил язык? — спросил мужчина, растягивая слова. Услышав повышенные голоса, бармен обернулся к ним, но затем вновь стал протирать стаканы, накопившиеся после ленча.— Язык на месте и довольно приличный, — ответил Долларовый Билл, по-прежнему игнорируя взглядом своего соседа.— Ирландец! Ну как я сразу не догадался? Нация тупых и тёмных пьяниц.— Позвольте напомнить вам, сэр, — сказал Долларовый Билл, — Ирландия является родиной Китса, Шоу, Уайльда, О'Кейси и Джойса. — Он поднял стакан в их честь.— Не слышал о таких. Твои собутыльники, наверное? — На этот раз молодой бармен опустил полотенце и стал прислушиваться к разговору.— Не имел такой чести, — ответил Долларовый Билл, — но, мой друг, то, что вы не слышали о них, не говоря уж о том, что не читали их произведений, это ваше горе, не моё.— Ты хочешь обвинить меня в невежестве? — Тяжёлая рука соседа опустилась на плечо Долларового Билла.Долларовый Билл повернулся к незнакомцу, но даже на таком близком расстоянии не смог разглядеть его сквозь туман алкоголя, поглощённого за последние две недели. Ему удалось лишь заметить, что тот был покрупнее его, но это обстоятельство никогда не смущало его в прошлом.— Нет, сэр, обвинять вас в невежестве не было необходимости. За меня это сделали ваши собственные речи.— Я не потерплю этого ни от кого, ты, ирландская пьянь! — Вцепившись рукой в плечо Долларового Билла, он развернулся и нанёс ему удар в челюсть. Долларовый Билл пошатнулся на высоком стуле и свалился на пол.Незнакомец дождался, когда Билл встанет на ноги, и ударил его в живот. Долларовый Билл опять оказался на полу.Молодой бармен за стойкой уже набирал номер, по которому хозяин требовал звонить, если возникнет такая ситуация. Ему оставалось лишь надеяться, что они не станут тянуть с прибытием, поскольку ирландцу каким-то образом вновь удалось подняться на ноги. На этот раз была его очередь прицелиться кулаком по носу незнакомца, но кулак пролетел в воздухе над правым плечом обидчика. Следующий удар пришёлся Биллу по шее. Он свалился в третий раз, что в его бытность боксёром-любителем было бы сочтено техническим нокдауном, но, поскольку здесь не было рефери, чтобы засвидетельствовать это, он вновь вскарабкался на ноги.Молодой бармен услышал вдалеке сирену, и вскоре четверо полицейских ворвались в двери.Первый поймал Долларового Билла как раз в тот момент, когда он готовился рухнуть на пол в четвёртый раз, а двое других схватили незнакомца, заломили ему руки за спину и надели наручники. Обоих выволокли из бара и бросили в заднюю дверь поджидавшего полицейского фургона. Завыли сирены, и двоих драчунов увезли.Бармен был благодарен полицейскому управлению Сан-Франциско за скорость, с которой оно пришло ему на помощь. И только вечером он вспомнил, что забыл назвать им адрес, когда звонил.
Сидя в хвосте самолёта, направлявшегося в Амман, Ханна размышляла над задачей, которую поставила перед собой.Как только свита посла покинула Париж, Ханна вернулась к традиционной роли арабской женщины. Одетая с головы до ног в чёрную абаю и с небольшой маской на лице, оставлявшей открытыми только глаза, она говорила, только когда вопрос был обращён непосредственно к ней, и никогда не спрашивала ни о чем сама. Её мать-еврейка не выдержала бы такого и несколько часов.Когда жена посла поинтересовалась, где Ханна собирается остановиться, когда они вернутся в Багдад, Ханна сказала, что ещё не решила, поскольку её мать с сестрой живут слишком далеко, в Карбале.Ханна не успела ещё договорить, как жена посла настоятельно предложила ей поселиться у них.— Наш дом слишком велик, — пояснила она, — даже с дюжиной слуг.Когда самолёт коснулся полосы аэропорта королевы Алии, Ханна выглянула в крошечный иллюминатор и увидела, что к ним направляется огромный чёрный лимузин, более уместный для Нью-Йорка, чем для Аммана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42