Я увижусь с вами перед уходом.Доремус нетерпеливо шагал на цыпочках, когда Маркхэм пришёл к нему в гостиную.— Ничего сложного, — начал он, не дав Маркхэму возможности заговорить. — Наш спортивный приятель убит стрелою с очень острым наконечником, проникнувшей в сердце через четвёртое междуреберное пространство. Сильное кровоизлияние, внутреннее и наружное. Он убит часа два тому назад, приблизительно в половине двенадцатого. Конечно, это только догадки. Никаких признаков борьбы. Смерть застигла его внезапно. На том месте, где голова при падении ударилась о твёрдый цемент, у него вскочила большая шишка.— Это очень интересно, — тягучий голос Ванса врезался в стаккато доктора. — Серьёзный это был удар, доктор?Доктор с удивлением посмотрел на Ванса.— Достаточно серьёзный, чтобы проломить череп. Я, конечно, этого не мог установить, но в затылочной части видна кровяная опухоль, засохшая кровь в ноздрях и ушах, зрачки разной величины, все это указывает на пролом черепа. После вскрытия я узнаю больше. — Он повернулся к следователю. — Больше ничего?— Думаю, что все, доктор. Только представьте как можно скорее протокол вскрытия.— Вы получите его вечером. Сержант уже позвонил, чтобы прислали повозку. — И, пожав всем руки, он торопливо ушёл.Хэс стоял позади.— Осмотр ничего не дал, сэр, — пожаловался он, покусывая свою сигару.— Не падайте духом, сержант, — подбодрил его Ванс. — Этот удар по затылку заслуживает самого пристального внимания. Я полагаю, что он не является только следствием падения.Замечание это произвело впечатление на сержанта.— Кроме того, м-р Маркхэм, — продолжал он, — не было отпечатков пальцев ни на луке, ни на стреле. Дюбуа говорил, что их, вероятно, начисто вытерли. Есть пятнышки только на том конце лука, за который его поднял старый господин. Больше никаких отпечатков не замечено.Несколько мгновений Маркхэм курил в мрачном молчании.— А скобка ворот, ведущих на улицу, ручка двери в переулок между двумя домами?— Ничего! — фыркнул Хэс. — Обе из грубого ржавого железа, на котором не остаётся следов пальцев.— Маркхэм, — вступился Ванс, — в этом деле вы идёте по ложному пути. Конечно, не будет никаких отпечатков. Кто поставит театральную пьесу и оставит на виду у публики все подпорки? Нам интересно узнать, почему этот режиссёр пустился на такие глупые театральные эффекты?— Не так-то это легко, м-р Ванс, — с горечью покорился Хэс.— А разве я говорю, что легко? Нет, сержант, это чертовски трудно. И даже хуже чем трудно; это хитро, темно… здесь есть что-то от лукавого. Глава IVТАИНСТВЕННАЯ ЗАПИСКА Суббота, 2 апреля, 2 часа пополудни
Маркхэм решительно уселся у большого стола посреди комнаты.— Не вызвать ли нам обоих слуг, сержант?Хэс вышел в переднюю и отдал приказание одному из своих людей. Через несколько минут высокий, мрачный человек вошёл точно на шарнирах, и остановился в почтительном ожидании.— Это лакей, сэр, — объяснил сержант. — Его зовут Пайн.Маркхэм внимательно рассматривал вошедшего. Ему можно было дать около шестидесяти лет; голова его отличалась неправильной формой, руки и ноги были велики и безобразны. Одежда была аккуратно выглажена, но сидела на нем плохо, высокий крахмальный воротничок был слишком широк. Глаза под седыми густыми бровями были какого-то бледного, водянистого цвета, рот казался щелью на пухлом, нездоровом лице. Несмотря на полное отсутствие физической привлекательности, он производил впечатление ловкого и способного человека.— Так вы лакей профессора Дилларда? — заговорил Маркхэм. — Как давно вы служите в этом семействе?— Уже десять лет, сэр.— Значит, вы поступили сразу после того, как профессор покинул кафедру в университете?— Думаю, что так, сэр. — Голос Пайна был низок, но звучен.— Что вам известно о трагедии, разыгравшейся сегодня утром? — Хотя Маркхэм предложил вопрос внезапно, надеясь, вероятно, добиться чего-нибудь этой внезапностью, но Пайн выслушал его с величайшим спокойствием.— Ничего, сэр. Я и не подозревал, что что-то случилось, пока меня не позвал профессор Диллард из библиотеки и не велел поискать м-ра Сперлинга.— Значит, он сообщил вам о трагическом случае?— Он сказал: «М-р Робин убит, поищите м-ра Сперлинга». И больше ничего, сэр.— Вы уверены, что он сказал убит , Пайн? — вмешался Ванс.Сначала лакей немного заколебался, взгляд его стал ещё хитрее.— Да, уверен. «Убит». — Именно так он и сказал.— А вы видели тело м-ра Робина во время поисков? — продолжал Ванс, рассматривая какой-то рисунок на стене.Опять он ответил не сразу.— Да, сэр. Я отворил дверь из подвального помещения, чтобы осмотреть стрельбище, и увидел бедного господина…— Вас это, конечно поразило, Пайн, — сухо заметил Ванс. — Может быть, вы случайно тронули тело или стрелу, или лук?Водянистые глаза Пайна на мгновение вспыхнули.— Конечно нет, сэр… зачем бы я это сделал?— Правда, зачем? — Ванс тяжело вздохнул. — Но вы видели лук?Человек покосился, как будто стараясь вызвать в памяти первое впечатление.— Не могу сказать, сэр. Я не помню.Ванс, по-видимому, потерял к нему всякий интерес, и Маркхэм возобновил допрос.— Я слышал, Пайн, что м-р Друккер заходил утром около половины девятого. Вы видели его?— Да, сэр. Он всегда пользуется подвальной дверью; проходя мимо буфетной, он поздоровался со мною.— Он вернулся тем же путём?— Думаю, что так, но я был наверху, когда он уходил. Он живёт в доме за нашим…— Знаю, — Маркхэм наклонился вперёд. — Кажется, вы впустили м-ра Робина и м-ра Сперлинга сегодня утром?— Да, сэр, около десяти часов.— Видели вы их опять или, может быть, слышали что-нибудь из их разговора, когда они ожидали в гостиной мисс Белл?— Нет, сэр. Большую часть утра я был занят на половине м-ра Арнессона.— Это на втором этаже, в задней части дома, — посмотрел на Пайна Ванс, — комната с балконом?— Да, сэр.— Чрезвычайно интересно… С этого балкона профессор Диллард и увидел впервые тело м-ра Робина. Как же вы не слышали, что профессор входил в комнату? Вы ведь говорили, что в первый раз узнали о трагедии, когда профессор позвал вас из библиотеки и велел отыскать м-ра Сперлинга.Лицо лакея побелело; я заметил, что пальцы его нервно сжимались и разжимались.— Я мог выйти на минуту из комнаты м-ра Арнессона, — с усилием объяснял он. — Да, это очень возможно. Вспоминаю, сэр, что я ходил в бельевой чулан…— О, наверно. — Ванс снова впал в апатию.Маркхэм курил, сосредоточенно разглядывая середину стола.— Кто-нибудь другой заходил сегодня, Пайн? — спросил он.— Никто, сэр.— И вы не можете дать какого-нибудь объяснения тому, что случилось?Пайн покачал головой, устремив глаза в пространство.— Нет, сэр. М-р Робин был весёлый, всеми любимый молодой человек. Он был не из тех, кто внушают мысли об убийстве; если вы понимаете, что я подразумеваю.Ванс поднял глаза.— Не могу сказать, чтобы я вполне понимал, что вы подразумеваете, Пайн. А откуда вы знаете, что это не несчастный случай?— Я ничего не знаю, сэр, — был спокойный ответ. — Но кое-что я понимаю в стрельбе из лука, и я сразу же увидел, что м-р Робин убит охотничьей стрелой.— Вы очень наблюдательны, Пайн, — заметил Ванс, — и вполне искренны.Было ясно, что никаких прямых сведений от этого человека добиться нельзя, и Маркхэм быстро отпустил его, приказав Хэсу вызвать кухарку.Когда та вошла, я сразу же заметил сходство между отцом и дочерью. Это была неопрятная женщина лет сорока, высокая, угловатая, с продолговатым лицом и большими руками и ногами.После нескольких предварительных вопросов стало ясно, что она вдова, фамилия её Бидл, и пять лет тому назад, после смерти мужа, поступила к профессору Дилларду по рекомендации Пайна.— В котором часу вы вышли сегодня из дома, Бидл? — спросил её Маркхэм.— В половине десятого, сэр. — Она, видимо, чувствовала себя неловко. В её голосе звучали тревожные интонации.— А в котором часу вернулись?— Около половины первого. Меня впустил вот этот человек, — она злобно посмотрела на Хэса, — и обошёлся со мной как с преступницей.Хэс улыбнулся.— Время названо точно, м-р Маркхэм. Она обиделась, что я не пустил её вниз.Маркхэм неодобрительно покачал головой.— Знаете вы что-нибудь о том, что произошло здесь утром? — продолжил он, внимательно разглядывая женщину.— Что же я могу знать? Я ведь была на рынке.— Видели ли вы м-ра Робина или м-ра Сперлинга?— За минуту до моего ухода они прошли мимо кухни в комнату для упражнений в стрельбе.— Слышали вы что-нибудь из их разговора?— Я не подслушиваю за дверьми.Маркхэм сердито сжал челюсти и собрался что-то сказать, но Ванс раньше его заговорил с женщиной:— Следователь думал, что, может быть, дверь была отперта, и вы могли случайно услышать что-нибудь из их разговора, несмотря на ваше похвальное желание не подслушивать.— Дверь, возможно, и была открыта, но я ничего не слышала, — Неприятным тоном ответила она.— Значит, вы не знаете, был ли ещё кто-нибудь в клубной комнате?Глаза Бидл сузились, и она подозрительно посмотрела на Ванса.— Может быть, и был кто-нибудь, — медленно сказала она. — Да, я как будто слышала голос м-ра Друккера. — Ядовитая нотка послышалась в её голосе, и тень жестокой улыбки появилась на её губах. — Он заходил сегодня рано утром к м-ру Арнессону.— Он заходил? — Ванс казался удивлённым этим сообщением. — Вы его видели?— Я видела, как он пришёл, но не заметила, когда он вышел. Он постоянно толчётся тут.— Толчётся? Вот не подумал бы!.. Да, между прочим, через какую дверь вы вышли, отправляясь на рынок?— Через парадную. С тех пор, как мисс Белл сделала из подвала клубную комнату, я всегда хожу через парадную дверь.— Так что сегодня утром вы не входили в комнату для упражнений в стрельбе?— Нет.Ванс выпрямился в своём кресле.— Спасибо за помощь, Бидл. Больше вы нам не нужны.Когда кухарка вышла, Ванс встал и подошёл к окну.— Мы тратим силы впустую, Маркхэм, — сказал он. — Ничего мы не добьёмся ни от прислуги, ни от членов семейства. Надо пробить психологическую стену и тогда уже бросаться на приступ. В здешнем семействе у каждого свои сокровенные переживания, и каждый боится, чтобы они не просочились наружу. Каждый говорил меньше, чем знает. Неприятно, но верно. Все, что мы узнали, не связано одно с другим, и если хронологически события не совпадают — значит, они произвольно искажены. Во всех этих россказнях я не нашёл намёка на внутреннюю связь.— Может быть, в действительности связи нет, — возразил Маркхэм, — но мы никогда не найдём её, если прекратим допросы.— Ты очень доверчив! — Ванс подошёл к столу. — Чем больше мы задаём вопросов, тем больше мы запутываемся. Даже показание профессора Дилларда не было вполне правдиво. Что-то он скрывает. Арнессон коснулся самого живого места своим вопросом. Ловкий парень этот Арнессон. Затем атлетическая дама с мускулистыми икрами. Она старается выпутать себя и свою компанию, так чтобы и пятнышка на них не осталось.У Пайна тоже есть что-то на уме. Эта пухлая маска прикрывает много необыкновенных мыслей, но никакими вопросами до них не докопаешься. Какая-то фальшь и относительно его утренних занятий. Он говорил, что провёл все утро в комнате Арнессона, но он явно не знал, что профессор принимал солнечную ванну на балконе Арнессона. И эта его отлучка в бельевой чулан более чем подозрительна. Из показаний Бидл следует, что она терпеть не может слишком общительного м-ра Друккера и постаралась его замешать в дело. Она «думает», что слышала его голос в злополучной комнате. Но кто знает, так ли это? Все это мы и должны разузнать. Следует вежливо поговорить с самим м-ром Друккером…Послышались шаги на лестнице, и в дверях появился Арнессон.— Ну, кто же убил Кок-Робина? — спросил он с усмешкой Сатира.Маркхэм встал с неприветливым видом и уже хотел выразить неудовольствие за неуместное появление, но Арнессон поднял руку.— Простите, одну минуту. Я пришёл предложить свои услуги благородному делу правосудия, обывательского правосудия, потому что с философской точки зрения никакого правосудия, никакой справедливости не существует. — Он сел против Маркхэма и цинично усмехнулся. — Печальный факт неожиданной кончины м-ра Робина взывает к моей научной натуре. Это интересная проблема, в ней чувствуется математический привкус; ряд точных данных и из них надо определить некоторые неизвестные величины. Я именно тот гений, который способен разрешить эту задачу.— А как вы будете её решать, Арнессон? — Маркхэм знал и уважал ум и знания этого человека и чувствовал серьёзные намерения под его насмешливым легкомыслием.— Пока я ещё не составил уравнения. — Арнессон вытащил из кармана старую трубку и любовно вертел её в руках. — Мне всегда хотелось поработать в сыскном деле — ненасытное любопытство физика — и у меня давно уже создалась теория, что математика выгодно приложима к решению пошлых, мелочных вопросов жизни на этой ничтожной планете. В мире существует лишь закон, и я не вижу достаточных причин утверждать, что сущность и положение преступника не может быть открыто таким же способом, каким была открыта планета Нептун, то есть изучением нарушений правильности движения Урана по орбите.Арнессон замолчал и стал набивать трубку.— Вот я и хочу применить к этой запутанной чепухе методы открытия Нептуна. Мне нужны данные, и я пришёл просить довериться мне и сообщить факты; организуем некоторое интеллектуальное товарищество. Решая эту проблему, я попутно докажу мою теорию, что математика лежит в основе всякой истины. Согласны?— Я с удовольствием сообщу вам все, что нам известно, Арнессон, — ответил, помолчав, Маркхэм. — Но я не могу дать обещания сообщать вам обо всем последующем. Может быть, это будет противоречить целям правосудия и затруднять следствие.Ванс сидел с полузакрытыми глазами: по-видимому, удивительное предложение Арнессона не нравилось ему; но вдруг он резко повернулся к Маркхэму.— Я не вижу причин препятствовать м-ру Арнессону перевести преступление на язык прикладной математики. Я уверен, что он будет скромен и воспользуется сведениями только для научных целей. А может быть — кто знает — его просвещённая помощь и понадобится нам в этом противоречивом и запутанном деле.Маркхэм достаточно хорошо знал Ванса, чтобы понять обдуманность его предложения, и я нисколько не был удивлён, когда он повернулся к Арнессону и сказал:— Хорошо. Мы дадим вам все имеющиеся у нас данные для выработки вашей математической формулы. А что бы вы хотели узнать сейчас?— Пока ничего. Я знаю то же, что и вы. Когда вы уйдёте, я вытрясу кое-что из Пайна и Бидл, только не откладывайте в сторону того, что я узнаю.В это мгновение отворилась парадная дверь, и полицейский, карауливший у входа, вошёл в сопровождении какого-то человека.— Этот человек говорит, что ему надо видеть профессора, — доложил полицейский и, повернувшись к неизвестному, указал движением головы на Маркхэма. — Это следователь. Передайте ему, что вам надо.Вновь вошедший был, по-видимому, смущён. Этот худощавый, отлично одетый господин, несомненно, принадлежал к высшему обществу. Ему было приблизительно лет пятьдесят, но выглядел он молодо. У него были густые седеющие волосы, заострённый нос и маленький, но не слабый подбородок. Глаза его, над которыми возвышался широкий и высокий лоб, имели удивительное выражение. Это были глаза разочарованного человека, обиженного судьбой, ожесточённого жизнью.— А, здравствуйте, Арнессон, — сказал он спокойным, приятным голосом. — Надеюсь, ничего дурного?— Просто смерть, Парди, — ответил тот небрежно. — Буря в стакане воды, как говорит мудрая пословица.Маркхэму не понравилось это вторжение в его компетенцию.— Чем могу служить, сэр? — спросил он.— Надеюсь, я не помешал, — извинился Парди. — Я друг семейства. Я живу как раз напротив и заметил, что произошло что-то необычайное. Я подумал, что, может быть, смогу быть чем-нибудь полезен.Арнессон тихонько засмеялся.— Милый Парди, зачем облекать ваше естественное любопытство в тогу риторики?Парди покраснел.— Право, Арнессон, — начал он, но Ванс перебил его.— Вы сказали, мистер Парди, что живёте напротив. Может быть вы заметили что-нибудь особенное сегодня утром в этом доме?— Кажется, ничего, сэр. Кабинет мой выходит на 75-ю улицу, и я все утро просидел там у окна. Но я все время писал. Когда после ленча я вернулся к своей работе, то увидел толпу, полицейские автомобили и одетого в форму стража у дверей.Ванс искоса рассматривал его.— Не заметили ли вы, чтобы кто-нибудь выходил из дома сегодня утром? — спросил он.Парди медленно покачал головою.— Никого особенного. Около десяти утра пришли два молодых человека, приятели мисс Диллард, вышла Бидл с рыночной корзинкой. Вот и все, что я запомнил.— Видели ли вы, как ушли эти молодые люди?— Не помню. — Парди нахмурил брови. — Мне кажется, что только один из них вышел через ворота на стрельбище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Маркхэм решительно уселся у большого стола посреди комнаты.— Не вызвать ли нам обоих слуг, сержант?Хэс вышел в переднюю и отдал приказание одному из своих людей. Через несколько минут высокий, мрачный человек вошёл точно на шарнирах, и остановился в почтительном ожидании.— Это лакей, сэр, — объяснил сержант. — Его зовут Пайн.Маркхэм внимательно рассматривал вошедшего. Ему можно было дать около шестидесяти лет; голова его отличалась неправильной формой, руки и ноги были велики и безобразны. Одежда была аккуратно выглажена, но сидела на нем плохо, высокий крахмальный воротничок был слишком широк. Глаза под седыми густыми бровями были какого-то бледного, водянистого цвета, рот казался щелью на пухлом, нездоровом лице. Несмотря на полное отсутствие физической привлекательности, он производил впечатление ловкого и способного человека.— Так вы лакей профессора Дилларда? — заговорил Маркхэм. — Как давно вы служите в этом семействе?— Уже десять лет, сэр.— Значит, вы поступили сразу после того, как профессор покинул кафедру в университете?— Думаю, что так, сэр. — Голос Пайна был низок, но звучен.— Что вам известно о трагедии, разыгравшейся сегодня утром? — Хотя Маркхэм предложил вопрос внезапно, надеясь, вероятно, добиться чего-нибудь этой внезапностью, но Пайн выслушал его с величайшим спокойствием.— Ничего, сэр. Я и не подозревал, что что-то случилось, пока меня не позвал профессор Диллард из библиотеки и не велел поискать м-ра Сперлинга.— Значит, он сообщил вам о трагическом случае?— Он сказал: «М-р Робин убит, поищите м-ра Сперлинга». И больше ничего, сэр.— Вы уверены, что он сказал убит , Пайн? — вмешался Ванс.Сначала лакей немного заколебался, взгляд его стал ещё хитрее.— Да, уверен. «Убит». — Именно так он и сказал.— А вы видели тело м-ра Робина во время поисков? — продолжал Ванс, рассматривая какой-то рисунок на стене.Опять он ответил не сразу.— Да, сэр. Я отворил дверь из подвального помещения, чтобы осмотреть стрельбище, и увидел бедного господина…— Вас это, конечно поразило, Пайн, — сухо заметил Ванс. — Может быть, вы случайно тронули тело или стрелу, или лук?Водянистые глаза Пайна на мгновение вспыхнули.— Конечно нет, сэр… зачем бы я это сделал?— Правда, зачем? — Ванс тяжело вздохнул. — Но вы видели лук?Человек покосился, как будто стараясь вызвать в памяти первое впечатление.— Не могу сказать, сэр. Я не помню.Ванс, по-видимому, потерял к нему всякий интерес, и Маркхэм возобновил допрос.— Я слышал, Пайн, что м-р Друккер заходил утром около половины девятого. Вы видели его?— Да, сэр. Он всегда пользуется подвальной дверью; проходя мимо буфетной, он поздоровался со мною.— Он вернулся тем же путём?— Думаю, что так, но я был наверху, когда он уходил. Он живёт в доме за нашим…— Знаю, — Маркхэм наклонился вперёд. — Кажется, вы впустили м-ра Робина и м-ра Сперлинга сегодня утром?— Да, сэр, около десяти часов.— Видели вы их опять или, может быть, слышали что-нибудь из их разговора, когда они ожидали в гостиной мисс Белл?— Нет, сэр. Большую часть утра я был занят на половине м-ра Арнессона.— Это на втором этаже, в задней части дома, — посмотрел на Пайна Ванс, — комната с балконом?— Да, сэр.— Чрезвычайно интересно… С этого балкона профессор Диллард и увидел впервые тело м-ра Робина. Как же вы не слышали, что профессор входил в комнату? Вы ведь говорили, что в первый раз узнали о трагедии, когда профессор позвал вас из библиотеки и велел отыскать м-ра Сперлинга.Лицо лакея побелело; я заметил, что пальцы его нервно сжимались и разжимались.— Я мог выйти на минуту из комнаты м-ра Арнессона, — с усилием объяснял он. — Да, это очень возможно. Вспоминаю, сэр, что я ходил в бельевой чулан…— О, наверно. — Ванс снова впал в апатию.Маркхэм курил, сосредоточенно разглядывая середину стола.— Кто-нибудь другой заходил сегодня, Пайн? — спросил он.— Никто, сэр.— И вы не можете дать какого-нибудь объяснения тому, что случилось?Пайн покачал головой, устремив глаза в пространство.— Нет, сэр. М-р Робин был весёлый, всеми любимый молодой человек. Он был не из тех, кто внушают мысли об убийстве; если вы понимаете, что я подразумеваю.Ванс поднял глаза.— Не могу сказать, чтобы я вполне понимал, что вы подразумеваете, Пайн. А откуда вы знаете, что это не несчастный случай?— Я ничего не знаю, сэр, — был спокойный ответ. — Но кое-что я понимаю в стрельбе из лука, и я сразу же увидел, что м-р Робин убит охотничьей стрелой.— Вы очень наблюдательны, Пайн, — заметил Ванс, — и вполне искренны.Было ясно, что никаких прямых сведений от этого человека добиться нельзя, и Маркхэм быстро отпустил его, приказав Хэсу вызвать кухарку.Когда та вошла, я сразу же заметил сходство между отцом и дочерью. Это была неопрятная женщина лет сорока, высокая, угловатая, с продолговатым лицом и большими руками и ногами.После нескольких предварительных вопросов стало ясно, что она вдова, фамилия её Бидл, и пять лет тому назад, после смерти мужа, поступила к профессору Дилларду по рекомендации Пайна.— В котором часу вы вышли сегодня из дома, Бидл? — спросил её Маркхэм.— В половине десятого, сэр. — Она, видимо, чувствовала себя неловко. В её голосе звучали тревожные интонации.— А в котором часу вернулись?— Около половины первого. Меня впустил вот этот человек, — она злобно посмотрела на Хэса, — и обошёлся со мной как с преступницей.Хэс улыбнулся.— Время названо точно, м-р Маркхэм. Она обиделась, что я не пустил её вниз.Маркхэм неодобрительно покачал головой.— Знаете вы что-нибудь о том, что произошло здесь утром? — продолжил он, внимательно разглядывая женщину.— Что же я могу знать? Я ведь была на рынке.— Видели ли вы м-ра Робина или м-ра Сперлинга?— За минуту до моего ухода они прошли мимо кухни в комнату для упражнений в стрельбе.— Слышали вы что-нибудь из их разговора?— Я не подслушиваю за дверьми.Маркхэм сердито сжал челюсти и собрался что-то сказать, но Ванс раньше его заговорил с женщиной:— Следователь думал, что, может быть, дверь была отперта, и вы могли случайно услышать что-нибудь из их разговора, несмотря на ваше похвальное желание не подслушивать.— Дверь, возможно, и была открыта, но я ничего не слышала, — Неприятным тоном ответила она.— Значит, вы не знаете, был ли ещё кто-нибудь в клубной комнате?Глаза Бидл сузились, и она подозрительно посмотрела на Ванса.— Может быть, и был кто-нибудь, — медленно сказала она. — Да, я как будто слышала голос м-ра Друккера. — Ядовитая нотка послышалась в её голосе, и тень жестокой улыбки появилась на её губах. — Он заходил сегодня рано утром к м-ру Арнессону.— Он заходил? — Ванс казался удивлённым этим сообщением. — Вы его видели?— Я видела, как он пришёл, но не заметила, когда он вышел. Он постоянно толчётся тут.— Толчётся? Вот не подумал бы!.. Да, между прочим, через какую дверь вы вышли, отправляясь на рынок?— Через парадную. С тех пор, как мисс Белл сделала из подвала клубную комнату, я всегда хожу через парадную дверь.— Так что сегодня утром вы не входили в комнату для упражнений в стрельбе?— Нет.Ванс выпрямился в своём кресле.— Спасибо за помощь, Бидл. Больше вы нам не нужны.Когда кухарка вышла, Ванс встал и подошёл к окну.— Мы тратим силы впустую, Маркхэм, — сказал он. — Ничего мы не добьёмся ни от прислуги, ни от членов семейства. Надо пробить психологическую стену и тогда уже бросаться на приступ. В здешнем семействе у каждого свои сокровенные переживания, и каждый боится, чтобы они не просочились наружу. Каждый говорил меньше, чем знает. Неприятно, но верно. Все, что мы узнали, не связано одно с другим, и если хронологически события не совпадают — значит, они произвольно искажены. Во всех этих россказнях я не нашёл намёка на внутреннюю связь.— Может быть, в действительности связи нет, — возразил Маркхэм, — но мы никогда не найдём её, если прекратим допросы.— Ты очень доверчив! — Ванс подошёл к столу. — Чем больше мы задаём вопросов, тем больше мы запутываемся. Даже показание профессора Дилларда не было вполне правдиво. Что-то он скрывает. Арнессон коснулся самого живого места своим вопросом. Ловкий парень этот Арнессон. Затем атлетическая дама с мускулистыми икрами. Она старается выпутать себя и свою компанию, так чтобы и пятнышка на них не осталось.У Пайна тоже есть что-то на уме. Эта пухлая маска прикрывает много необыкновенных мыслей, но никакими вопросами до них не докопаешься. Какая-то фальшь и относительно его утренних занятий. Он говорил, что провёл все утро в комнате Арнессона, но он явно не знал, что профессор принимал солнечную ванну на балконе Арнессона. И эта его отлучка в бельевой чулан более чем подозрительна. Из показаний Бидл следует, что она терпеть не может слишком общительного м-ра Друккера и постаралась его замешать в дело. Она «думает», что слышала его голос в злополучной комнате. Но кто знает, так ли это? Все это мы и должны разузнать. Следует вежливо поговорить с самим м-ром Друккером…Послышались шаги на лестнице, и в дверях появился Арнессон.— Ну, кто же убил Кок-Робина? — спросил он с усмешкой Сатира.Маркхэм встал с неприветливым видом и уже хотел выразить неудовольствие за неуместное появление, но Арнессон поднял руку.— Простите, одну минуту. Я пришёл предложить свои услуги благородному делу правосудия, обывательского правосудия, потому что с философской точки зрения никакого правосудия, никакой справедливости не существует. — Он сел против Маркхэма и цинично усмехнулся. — Печальный факт неожиданной кончины м-ра Робина взывает к моей научной натуре. Это интересная проблема, в ней чувствуется математический привкус; ряд точных данных и из них надо определить некоторые неизвестные величины. Я именно тот гений, который способен разрешить эту задачу.— А как вы будете её решать, Арнессон? — Маркхэм знал и уважал ум и знания этого человека и чувствовал серьёзные намерения под его насмешливым легкомыслием.— Пока я ещё не составил уравнения. — Арнессон вытащил из кармана старую трубку и любовно вертел её в руках. — Мне всегда хотелось поработать в сыскном деле — ненасытное любопытство физика — и у меня давно уже создалась теория, что математика выгодно приложима к решению пошлых, мелочных вопросов жизни на этой ничтожной планете. В мире существует лишь закон, и я не вижу достаточных причин утверждать, что сущность и положение преступника не может быть открыто таким же способом, каким была открыта планета Нептун, то есть изучением нарушений правильности движения Урана по орбите.Арнессон замолчал и стал набивать трубку.— Вот я и хочу применить к этой запутанной чепухе методы открытия Нептуна. Мне нужны данные, и я пришёл просить довериться мне и сообщить факты; организуем некоторое интеллектуальное товарищество. Решая эту проблему, я попутно докажу мою теорию, что математика лежит в основе всякой истины. Согласны?— Я с удовольствием сообщу вам все, что нам известно, Арнессон, — ответил, помолчав, Маркхэм. — Но я не могу дать обещания сообщать вам обо всем последующем. Может быть, это будет противоречить целям правосудия и затруднять следствие.Ванс сидел с полузакрытыми глазами: по-видимому, удивительное предложение Арнессона не нравилось ему; но вдруг он резко повернулся к Маркхэму.— Я не вижу причин препятствовать м-ру Арнессону перевести преступление на язык прикладной математики. Я уверен, что он будет скромен и воспользуется сведениями только для научных целей. А может быть — кто знает — его просвещённая помощь и понадобится нам в этом противоречивом и запутанном деле.Маркхэм достаточно хорошо знал Ванса, чтобы понять обдуманность его предложения, и я нисколько не был удивлён, когда он повернулся к Арнессону и сказал:— Хорошо. Мы дадим вам все имеющиеся у нас данные для выработки вашей математической формулы. А что бы вы хотели узнать сейчас?— Пока ничего. Я знаю то же, что и вы. Когда вы уйдёте, я вытрясу кое-что из Пайна и Бидл, только не откладывайте в сторону того, что я узнаю.В это мгновение отворилась парадная дверь, и полицейский, карауливший у входа, вошёл в сопровождении какого-то человека.— Этот человек говорит, что ему надо видеть профессора, — доложил полицейский и, повернувшись к неизвестному, указал движением головы на Маркхэма. — Это следователь. Передайте ему, что вам надо.Вновь вошедший был, по-видимому, смущён. Этот худощавый, отлично одетый господин, несомненно, принадлежал к высшему обществу. Ему было приблизительно лет пятьдесят, но выглядел он молодо. У него были густые седеющие волосы, заострённый нос и маленький, но не слабый подбородок. Глаза его, над которыми возвышался широкий и высокий лоб, имели удивительное выражение. Это были глаза разочарованного человека, обиженного судьбой, ожесточённого жизнью.— А, здравствуйте, Арнессон, — сказал он спокойным, приятным голосом. — Надеюсь, ничего дурного?— Просто смерть, Парди, — ответил тот небрежно. — Буря в стакане воды, как говорит мудрая пословица.Маркхэму не понравилось это вторжение в его компетенцию.— Чем могу служить, сэр? — спросил он.— Надеюсь, я не помешал, — извинился Парди. — Я друг семейства. Я живу как раз напротив и заметил, что произошло что-то необычайное. Я подумал, что, может быть, смогу быть чем-нибудь полезен.Арнессон тихонько засмеялся.— Милый Парди, зачем облекать ваше естественное любопытство в тогу риторики?Парди покраснел.— Право, Арнессон, — начал он, но Ванс перебил его.— Вы сказали, мистер Парди, что живёте напротив. Может быть вы заметили что-нибудь особенное сегодня утром в этом доме?— Кажется, ничего, сэр. Кабинет мой выходит на 75-ю улицу, и я все утро просидел там у окна. Но я все время писал. Когда после ленча я вернулся к своей работе, то увидел толпу, полицейские автомобили и одетого в форму стража у дверей.Ванс искоса рассматривал его.— Не заметили ли вы, чтобы кто-нибудь выходил из дома сегодня утром? — спросил он.Парди медленно покачал головою.— Никого особенного. Около десяти утра пришли два молодых человека, приятели мисс Диллард, вышла Бидл с рыночной корзинкой. Вот и все, что я запомнил.— Видели ли вы, как ушли эти молодые люди?— Не помню. — Парди нахмурил брови. — Мне кажется, что только один из них вышел через ворота на стрельбище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19