Оказалось, что железные печки и жаровни здесь бесполезны. Попытки испечь хлеб требовали импровизации и таланта, и женщины в караване Фостера демонстрировали необыкновенное воображение и изобретательность.Путешествие продолжалось, и мало что прерывало монотонность бесконечных дней. Однажды на горизонте показались индейцы, а два дня спустя несколько краснокожих подъехали, чтобы обменять буйволовое мясо на табак и одежду. Ось фургона семьи Маккаллоу сломалась, и пришлось остановиться, чтобы починить ее, а с фургона Эдамсов слетело колесо. Переселенцы выезжали на охоту, но на плоской равнине им трудно было скрыться, и охотников можно было видеть отовсюду. Мужчины привозили много дичи, а на долю женщин выпадало попытаться сделать мясо съедобным, что было почти невозможно, если речь шла, например, о луговых собачках.И каждый раз при виде Дэвида Морин охватывало восхитительное чувство первооткрывателя, предвкушение необыкновенного сюрприза, чего-то необычного, что вот-вот произойдет на склоне жизни.Она, кажется, влюбилась.
Морин выпрямилась, потянулась, чтобы расправить ноющие мышцы, вытерла пот со лба и поглядела на запад. Солнце все еще стояло над горизонтом, словно не желая уступать трон ночному светилу. Небо выцвело, став из лазурного бледно-пепельным, но жара по-прежнему держалась, поднимаясь от перегретой земли. Морин устала и задыхалась, но еще нужно было сделать немало, прежде чем можно было отправиться на покой. Запеченные куски мяса антилопы уже коптились над огнем, кукурузные лепешки жарились в смазанной жиром сковороде.Немного передохнув, Морин начала месить тесто для пирога с сушеными яблоками. Мэгги и Нил кормили скот, а неразлучные Рейчел и Фиона вместе с другими детьми отправились поискать топлива для костра. Такер, если догадки Морин были правильными, маячит где-то поблизости, не спуская глаз с Мэгги.Морин задумчиво покачала головой. Хотела бы она знать, что происходит между этими двумя. Когда они рядом, можно почти физически ощутить напряжение в воздухе, словно перед грозой. Чувства Такера к Мэгги вполне понятны – он попросту влюбился в девушку. Но Мэгги… что-то изменилось в ней с момента появления дяди. Если перед этим дверь слегка приоткрылась, позволяя людям узнать девушку поближе, то теперь снова захлопнулась. Мэгги держалась в стороне, почти не разговаривала, каждый день упрямо выполняя свои обязанности. Что-то не давало покоя девушке, доводило до отчаяния.– Поздний ужин, миссис Брениген?– Что?Не совсем очнувшись от глубокой задумчивости, Морин обернулась и увидела Дэвида, только что появившегося в лагере.– О, да, боюсь именно так, мистер Фостер, – пробормотала она, поспешно приглаживая растрепавшиеся волосы, не замечая, что пачкает лицо мукой.Дэвид, сняв шляпу, вытер лоб большим платком.– Пожалуй, слишком тепло для июня! Морин согласно кивнула.– По крайней мере, хоть воды в реке поменьше. Скоро перейдем южное ответвление. Через три дня должны добраться до Эш-Холлоу.– Эш-Холлоу? Это город?– Вряд ли его можно так назвать, – усмехнулся Дэвид. – Но для разнообразия и это неплохо. Густые деревья и много свежей воды.«Ванна», – первое, что пронеслось в мозгу Морин при упоминании о пресной воде.Дэвид, наклонившись к огню, втянул ноздрями воздух:– Очень уж вкусно пахнет.– О чем я только думаю? – расстроилась Морин. – Надеюсь, вы поужинаете с нами, мистер Фостер? Вы еще не ели?– По правде говоря, нет. Куп немного приболел, а из меня повар никудышный.– Так вы присоединитесь к нам?– Ну… я…– Пожалуйста, мистер Фостер. Мы будем очень рады.Улыбка Дэвида стала еще шире.– С одним условием, мэм. Зовите меня Дэвидом. Думаю, мы достаточно долго пробыли вместе в пути, чтобы это выглядело вполне приличным.– По-моему, вы совершенно правы. А меня зовут Морин, а не «мэм».– Я знаю… Морин, – тихо ответил Дэвид и, словно ощутив неожиданный приступ смущения, накативший на Морин, сконфуженно откашлялся:– Пойду, пожалуй, умоюсь.И, надев шляпу, почтительно коснулся полей загрубевшей рукой:– Я скоро вернусь.Морин почти опьянела от счастья, словно семнадцатилетняя девчонка, и обессиленно прислонилась к фургону. Неужели это так плохо – вновь желать испытать эти чувства, ощутить, что время повернулось вспять и она вновь стала Морин Брайеной О’Тул с плантации «Шугар-Хилл», влюбившейся когда-то в Фаррела Бренигена, наследника «Туин Уиллоуз»?Фаррел. Каким красивым он был, когда подъезжал к ее дому на белом жеребце. Молодой адвокат с видами на будущее. Их будущее.Их мечты почти исполнились. Меньше чем через год после свадьбы на свет появился Такер, настолько похожий на отца, что Морин искренне считала его самым прекрасным младенцем на свете. Практика Фаррела увеличивалась так же быстро, как их семья. Он стал известным политиком и уважаемым человеком. Они были счастливы. Всегда счастливы.Пока не пришла война. Война отняла у них гораздо больше, чем плантацию и сына, она лишила их той необыкновенной близости, которая соединяла их все эти годы, украла мужа у Морин и жену у Фаррела. Человек, которого знала Морин, с которым прожила много лет, был отнят у нее задолго до того, как Фаррел накинул себе на шею петлю, своими руками лишив себя жизни, обрекая душу на вечные муки.Неужели так грешно вновь узнать счастье?Запах подгорелой еды неожиданно отвлек Морин от смятенных мыслей.– Боже милосердный, – пробормотала она, вытирая слезы, – у меня нет времени для таких глупостей.И поспешила к сковороде, пытаясь спасти то, что осталось от лепешек. Однако в глубине души Морин надеялась, что успеет умыться и переодеться, прежде чем появится Дэвид.
С тех пор как умер отец, Такер видел мать только в черных и серых платьях, и даже до несчастья она предпочитала неяркие тона. Так много О’Тулов и Бренигенов погибло во время войны! Когда все было кончено, денег едва хватало на еду и об одежде нечего было и думать. Морин по-прежнему продолжала носить старые черные и серые платья, штопая и латая их.Но в этот вечер Такер с изумлением увидел на матери зеленое платье цвета летней травы, чуть более светлого оттенка, чем ее глаза. Правда, материя выцвела, но на Морин наряд казался почти бальным.Их взгляды встретились, и Такер, заметив легкую краску на щеках матери, посчитал лучше не заострять внимание на столь внезапных переменах, боясь, что та сгорит от смущения. Минуту спустя, когда у костра появился Дэвид Фостер в чистой сорочке и с прилизанными волосами, Такер неожиданно понял в чем дело.Его мать и Дэвид Фостер?– Пожалуйста, садитесь, Дэвид, – мягко пригласила Морин. – Такер только что пришел, и все хотят есть.Она снова взглянула на сына:– Такер, пожалуйста, садись поближе. Дети голодны, и уже почти стемнело.На этот раз не Мэгги, а мать была объектом внимания Такера за ужином. Она выглядела молоденькой девушкой, а не сорокалетней женщиной, матерью шестерых детей. Морин то и дело улыбалась, когда Дэвид обращался к ней, и Такер слышал звонкий смех матери в этот вечер чаще, чем за последние несколько лет.Его мать и Дэвид?Но почему нет? Верно, Дэвид не католик, но богобоязненный человек. И хотя священники в Джорджии вряд ли согласились с либеральным образом мыслей Такера, он все же считал, что важнее разделить любовь, чем общую религию. Вряд ли мать вообще думала об этом. Может, она вообще не собирается выходить замуж и просто польщена вниманием Дэвида.Но тут Такер решительно покачал головой. Морин Брениген отнюдь не была кокеткой. Она настоящая леди и всегда верна себе, как, впрочем, и другим. Нет, уж если мать влюбилась, значит, это союз сердец, вечный и нерушимый.Он взглянул на Дэвида, сидевшего напротив. Огромный, мускулистый, настоящий медведь, полная противоположность отцу Такера. Фаррел был высоким и стройным красавцем с орлиным носом и скульптурным профилем, с волосами и глазами цвета темного шоколада. Он получил образование в Гарварде, вырос в довольстве и богатстве.Дэвид Фостер всю жизнь провел в борьбе за существование и больше привык иметь дело с силами природы, чем с политическими дискуссиями и выступлениями в суде, а в жизни – руководствовался не книжными знаниями, а инстинктом и здравым смыслом.Однако между ними было, возможно, больше сходства, чем сначала думал Такер, – оба обладали силой воли, благородством, чувством справедливости и могли быть нежными и мягкими с любимой женщиной.Такер снова перевел взгляд на мать. Если Дэвид может заставить ее настолько помолодеть, смеяться так весело и будет добр и внимателен к ней, большего и пожелать нельзя. На долю Морин выпало достаточно испытаний. Она заслужила хоть немного счастья.После ужина Мэгги извинилась и отправилась навестить Сьюзен Бейкер. Дети мыли посуду, а Морин наливала мужчинам кофе.Успокоившись относительно будущего матери, Такер вновь вернулся мыслями к Мэгги. Что ему делать? Этот вопрос преследовал его днем и ночью.Его гнев немного улегся. Мэгги же ничуть не успокоилась – это чувствовалось каждый раз, когда они оказывались вместе, что бывало нечасто, поскольку девушка явно избегала его. Всякий раз, когда их взгляды встречались, он замечал ярость в серых глазах, сухо поджатые губы, прямую, напряженную спину. И тогда его собственный гнев вспыхивал с новой силой, подогреваемый несправедливостью происходящего. Неблагодарная девчонка! Неужели не понимает, что он сделал ради нее? Неужели не соображает, что он хотел помочь ей? Из-за чего она разозлилась? Ну, поцеловал он ее, так разве это непростительное преступление? Считает себя единственной женщиной на земле, которую ему вздумалось поцеловать? Не так уж она желанна, Такер вообще почти забыл о поцелуях. И не он лгал ей, а она ему. Такер всегда был открыт и честен с Мэгги. Почему же…– Послушай, Так.Дэвид наклонился вперед, опершись локтями на колени и поднося к губам чашку с обжигающим кофе.Такер поднял глаза, спрашивая себя, уж не заметил ли Дэвид внезапную вспышку гнева, промелькнувшую на его лице.Будь проклята Мэгги! Опять она довела его!Такер беспощадно выбросил из головы все мысли о девушке.– Мы проехали достаточно много, но теперь дорога станет намного тяжелее. Следующие три дня это только цветочки, впереди ждут горы – Роки-Маунтинз, Блу-Маунтинз, Кесейд-Рейндж. Времени остается мало. Придется не отдыхать и по воскресеньям. После воскресной молитвы будем сразу отправляться в путь.– Думаю, остальные поймут.– Не сомневаюсь. Но без отдыха людям трудно, и настроение быстро портится. Наступает время летней жары, и она не спадет, пока мы не доберемся до Роки-Маунтинз. Но даже там будет еще достаточно тепло. Ты – парень спокойный и рассудительный, и я рассчитываю на твою помощь, когда понадобится. Люди тебя уважают.Такер всматривался в нахмуренное обветренное лицо Дэвида, начиная понимать, о чем толкует вожатый каравана. Они прошли едва ли четверть пути до Орегона. То, что не удалось сделать времени и усталости, довершат погода и ссоры. Нужно поберечь людей.– Я сделаю, что смогу, Дэвид.– Я так и знал, – кивнул Фостер и поднялся, не сводя глаз с Морин. – Прекрасный ужин. Большое спасибо, Морин.– Всегда рада видеть вас, Дэвид. Передайте Купу, что мы желаем ему выздороветь и надеемся, что в следующий раз он тоже придет.Морин долго глядела вслед уходящему Дэвиду и наконец, мечтательно улыбнувшись, пожелала Такеру спокойной ночи.Что ж, по крайней мере, он может черпать утешение в том, что мать счастлива. Это, возможно, единственная радость на много-много дней вперед. ГЛАВА 17 Южное ответвление Платт-Ривер было шириной в милю в том месте, где Дэвид решил перебираться вброд. Им повезло, воды почти не было, но переправа все же не обещала быть легкой.Фургоны подняли с помощью деревянных блоков, а припасы накрыли буйволиными шкурами, чтобы не промокли. Восемь пар быков или мулов требовалось, чтобы перетащить груженые повозки на другой берег. Снова и снова мужчины переправляли фургон за фургоном и вновь возвращались, чтобы припрячь мулов к очередному фургону.Наступила очередь Бейкеров. Мэгги наблюдала, как Пол Фалкерсон повел упирающихся быков. Сьюзен скорчилась, крепко прижав к себе Уиллса. Страх молодой вдовы был понятен: Мэгги знала, что сейчас перед глазами Сьюзен вновь ожила кошмарная сцена той переправы, когда она потеряла мужа и сына.– Уверена, что хочешь сама править? – в который раз спросила Морин девушку. – Такер велел позвать его…– Уверена. Мистеру Фостеру Такер нужнее. Я вполне смогу справиться.Но, несмотря на такие заверения, все внутри Мэгги сжалось от страха. Она уже не раз переправлялась через реки, но никогда – через такую широкую.Джейк Эдамс отступил от упряжки.– Все в порядке, мисс Харрис, – крикнул он. – Можете ехать!Мэгги набрала в грудь побольше воздуха и, оглянувшись на детей, велела:– Сядьте и держитесь хорошенько.Потом уперлась ногами в доску и, собрав поводья, прикрикнула на мулов. Фургон медленно пополз к реке.Они окунулись в воду, и Мэгги старалась направлять фургон не прямо, а по течению. Несмотря на деревянные блоки и стойки, влага сразу же проникла через днище, вымочив детей и вещи. Под колесами и копытами хлюпала грязь. По обеим сторонам фургона ехали всадники, понукая упирающихся животных, не давая им свернуть с курса.Уже на полпути Мэгги почувствовала, как выворачиваются из суставов руки. Несколько раз мулы едва не вырвали поводья, мотая ее по козлам, словно тряпичную куклу. Мышцы шеи и спины горели.Заметив Такера около головных мулов, Мэгги почувствовала мгновенное облегчение, зная, что он рядом и в любую минуту готов прийти на помощь, но тут же обо всем забыла, когда фургон попал на более глубокое место. Чувство безнадежности охватило девушку, такое же ледяное, как речная вода: в эту минуту она была уверена, что сейчас фургон унесет течением. Но тут так же внезапно колеса вновь покатились по мелководью.Оглянувшись, Мэгги увидела, что лицо Морин такое же напряженное, как и ее собственное. Перекрикивая рокот речных волн, Мэгги спросила:– Как там дети?Быстро обернувшись, Морин заверила, что с малышами все в порядке. Промокли, но держатся. Мэгги, снова набрав в грудь побольше воздуха, щелкнула поводьями и хлестнула мулов. Безопасность и противоположный берег по-прежнему казались так далеки! И не отдохнуть, пока не доберешься до места.Только через три четверти часа фургон Бренигенов достиг суши, и почти целый день ушел на переправу всего каравана. Если не считать нескольких ящиков, уплывших из фургона Фалкерсонов, все закончилось благополучно.На ночь они остановились лагерем чуть подальше от берега.
Рожки полумесяца были обращены к усеянному звездами небу. Речная рябь отражала лунный свет, превращая мутную воду в сверкающую дорожку. Река выглядела такой спокойной, такой ласковой. А чего стоило пересечь ее! Сейчас в это трудно поверить.Мэгги чувствовала себя очень одиноко. Все звуки лагеря затихли, и люди погрузились в усталый сон. Мэгги тоже была измучена, но спать сразу не легла.Подтянув колени к подбородку, девушка обняла ноги и припала к ним головой. Каждый мускул ныл от невыносимого напряжения. Неужели впереди ждут еще худшие испытания? Если верить Дэвиду, вполне возможно.Сколько миль отделяет ее от Филадельфии? Тысяча? Две? Кто бы мог подумать, что она очутится в этой неизведанной глуши? Конечно, уж не ее родители!Печальная улыбка приподняла уголки рта Мэгги, глаза сами собой закрылись. Мать с отцом даже не узнали бы ее сейчас. Маленькая девочка с тугими завитками на голове, в платьице с оборками поверх пышных юбок, стала совершенно другим человеком. У той малышки на уме были только новые куклы, которые она хотела получить ко дню рождения, да стремление остаться в комнате, когда приедут гости, чтобы покрасоваться в изящном наряде.Будь жива мать, она позаботилась бы, чтобы Мэгги закончила школу для молодых девиц, возможно, даже отправила бы дочь за границу после первого бала. Огец мрачным взглядом отпугивал бы каждого неподходящего обожателя, хотя Мэгги никогда не боялась его и не обращала внимания на хмурый вид, зная его доброту и нежное сердце. И когда, наконец, она влюбилась бы в того, единственного, – родители устроили бы пышную свадьбу и подарили бы роскошный дом… Жизнь Мэгги была бы спокойной и радостной, без тревог и нужды. Мать с отцом все сделали бы для этого.А муж? Любил бы он ее тоже или женился бы по расчету? Трудно сказать. Наверное, она бы слепо доверяла ему, но был бы он достоин такого доверия? И какова была бы ее судьба, останься родители в живых?Мэгги вздохнула и снова устремила взор к реке. Этим летом ей исполнится восемнадцать, но детство осталось позади давно, в ту ночь, когда погибли родители. И не стоит оглядываться, ничего хорошего из этого не выйдет. Еще труднее пытаться предугадать будущее. Все кругом чужое, незнакомое, неопределенное. Если она доберется до Орегона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Морин выпрямилась, потянулась, чтобы расправить ноющие мышцы, вытерла пот со лба и поглядела на запад. Солнце все еще стояло над горизонтом, словно не желая уступать трон ночному светилу. Небо выцвело, став из лазурного бледно-пепельным, но жара по-прежнему держалась, поднимаясь от перегретой земли. Морин устала и задыхалась, но еще нужно было сделать немало, прежде чем можно было отправиться на покой. Запеченные куски мяса антилопы уже коптились над огнем, кукурузные лепешки жарились в смазанной жиром сковороде.Немного передохнув, Морин начала месить тесто для пирога с сушеными яблоками. Мэгги и Нил кормили скот, а неразлучные Рейчел и Фиона вместе с другими детьми отправились поискать топлива для костра. Такер, если догадки Морин были правильными, маячит где-то поблизости, не спуская глаз с Мэгги.Морин задумчиво покачала головой. Хотела бы она знать, что происходит между этими двумя. Когда они рядом, можно почти физически ощутить напряжение в воздухе, словно перед грозой. Чувства Такера к Мэгги вполне понятны – он попросту влюбился в девушку. Но Мэгги… что-то изменилось в ней с момента появления дяди. Если перед этим дверь слегка приоткрылась, позволяя людям узнать девушку поближе, то теперь снова захлопнулась. Мэгги держалась в стороне, почти не разговаривала, каждый день упрямо выполняя свои обязанности. Что-то не давало покоя девушке, доводило до отчаяния.– Поздний ужин, миссис Брениген?– Что?Не совсем очнувшись от глубокой задумчивости, Морин обернулась и увидела Дэвида, только что появившегося в лагере.– О, да, боюсь именно так, мистер Фостер, – пробормотала она, поспешно приглаживая растрепавшиеся волосы, не замечая, что пачкает лицо мукой.Дэвид, сняв шляпу, вытер лоб большим платком.– Пожалуй, слишком тепло для июня! Морин согласно кивнула.– По крайней мере, хоть воды в реке поменьше. Скоро перейдем южное ответвление. Через три дня должны добраться до Эш-Холлоу.– Эш-Холлоу? Это город?– Вряд ли его можно так назвать, – усмехнулся Дэвид. – Но для разнообразия и это неплохо. Густые деревья и много свежей воды.«Ванна», – первое, что пронеслось в мозгу Морин при упоминании о пресной воде.Дэвид, наклонившись к огню, втянул ноздрями воздух:– Очень уж вкусно пахнет.– О чем я только думаю? – расстроилась Морин. – Надеюсь, вы поужинаете с нами, мистер Фостер? Вы еще не ели?– По правде говоря, нет. Куп немного приболел, а из меня повар никудышный.– Так вы присоединитесь к нам?– Ну… я…– Пожалуйста, мистер Фостер. Мы будем очень рады.Улыбка Дэвида стала еще шире.– С одним условием, мэм. Зовите меня Дэвидом. Думаю, мы достаточно долго пробыли вместе в пути, чтобы это выглядело вполне приличным.– По-моему, вы совершенно правы. А меня зовут Морин, а не «мэм».– Я знаю… Морин, – тихо ответил Дэвид и, словно ощутив неожиданный приступ смущения, накативший на Морин, сконфуженно откашлялся:– Пойду, пожалуй, умоюсь.И, надев шляпу, почтительно коснулся полей загрубевшей рукой:– Я скоро вернусь.Морин почти опьянела от счастья, словно семнадцатилетняя девчонка, и обессиленно прислонилась к фургону. Неужели это так плохо – вновь желать испытать эти чувства, ощутить, что время повернулось вспять и она вновь стала Морин Брайеной О’Тул с плантации «Шугар-Хилл», влюбившейся когда-то в Фаррела Бренигена, наследника «Туин Уиллоуз»?Фаррел. Каким красивым он был, когда подъезжал к ее дому на белом жеребце. Молодой адвокат с видами на будущее. Их будущее.Их мечты почти исполнились. Меньше чем через год после свадьбы на свет появился Такер, настолько похожий на отца, что Морин искренне считала его самым прекрасным младенцем на свете. Практика Фаррела увеличивалась так же быстро, как их семья. Он стал известным политиком и уважаемым человеком. Они были счастливы. Всегда счастливы.Пока не пришла война. Война отняла у них гораздо больше, чем плантацию и сына, она лишила их той необыкновенной близости, которая соединяла их все эти годы, украла мужа у Морин и жену у Фаррела. Человек, которого знала Морин, с которым прожила много лет, был отнят у нее задолго до того, как Фаррел накинул себе на шею петлю, своими руками лишив себя жизни, обрекая душу на вечные муки.Неужели так грешно вновь узнать счастье?Запах подгорелой еды неожиданно отвлек Морин от смятенных мыслей.– Боже милосердный, – пробормотала она, вытирая слезы, – у меня нет времени для таких глупостей.И поспешила к сковороде, пытаясь спасти то, что осталось от лепешек. Однако в глубине души Морин надеялась, что успеет умыться и переодеться, прежде чем появится Дэвид.
С тех пор как умер отец, Такер видел мать только в черных и серых платьях, и даже до несчастья она предпочитала неяркие тона. Так много О’Тулов и Бренигенов погибло во время войны! Когда все было кончено, денег едва хватало на еду и об одежде нечего было и думать. Морин по-прежнему продолжала носить старые черные и серые платья, штопая и латая их.Но в этот вечер Такер с изумлением увидел на матери зеленое платье цвета летней травы, чуть более светлого оттенка, чем ее глаза. Правда, материя выцвела, но на Морин наряд казался почти бальным.Их взгляды встретились, и Такер, заметив легкую краску на щеках матери, посчитал лучше не заострять внимание на столь внезапных переменах, боясь, что та сгорит от смущения. Минуту спустя, когда у костра появился Дэвид Фостер в чистой сорочке и с прилизанными волосами, Такер неожиданно понял в чем дело.Его мать и Дэвид Фостер?– Пожалуйста, садитесь, Дэвид, – мягко пригласила Морин. – Такер только что пришел, и все хотят есть.Она снова взглянула на сына:– Такер, пожалуйста, садись поближе. Дети голодны, и уже почти стемнело.На этот раз не Мэгги, а мать была объектом внимания Такера за ужином. Она выглядела молоденькой девушкой, а не сорокалетней женщиной, матерью шестерых детей. Морин то и дело улыбалась, когда Дэвид обращался к ней, и Такер слышал звонкий смех матери в этот вечер чаще, чем за последние несколько лет.Его мать и Дэвид?Но почему нет? Верно, Дэвид не католик, но богобоязненный человек. И хотя священники в Джорджии вряд ли согласились с либеральным образом мыслей Такера, он все же считал, что важнее разделить любовь, чем общую религию. Вряд ли мать вообще думала об этом. Может, она вообще не собирается выходить замуж и просто польщена вниманием Дэвида.Но тут Такер решительно покачал головой. Морин Брениген отнюдь не была кокеткой. Она настоящая леди и всегда верна себе, как, впрочем, и другим. Нет, уж если мать влюбилась, значит, это союз сердец, вечный и нерушимый.Он взглянул на Дэвида, сидевшего напротив. Огромный, мускулистый, настоящий медведь, полная противоположность отцу Такера. Фаррел был высоким и стройным красавцем с орлиным носом и скульптурным профилем, с волосами и глазами цвета темного шоколада. Он получил образование в Гарварде, вырос в довольстве и богатстве.Дэвид Фостер всю жизнь провел в борьбе за существование и больше привык иметь дело с силами природы, чем с политическими дискуссиями и выступлениями в суде, а в жизни – руководствовался не книжными знаниями, а инстинктом и здравым смыслом.Однако между ними было, возможно, больше сходства, чем сначала думал Такер, – оба обладали силой воли, благородством, чувством справедливости и могли быть нежными и мягкими с любимой женщиной.Такер снова перевел взгляд на мать. Если Дэвид может заставить ее настолько помолодеть, смеяться так весело и будет добр и внимателен к ней, большего и пожелать нельзя. На долю Морин выпало достаточно испытаний. Она заслужила хоть немного счастья.После ужина Мэгги извинилась и отправилась навестить Сьюзен Бейкер. Дети мыли посуду, а Морин наливала мужчинам кофе.Успокоившись относительно будущего матери, Такер вновь вернулся мыслями к Мэгги. Что ему делать? Этот вопрос преследовал его днем и ночью.Его гнев немного улегся. Мэгги же ничуть не успокоилась – это чувствовалось каждый раз, когда они оказывались вместе, что бывало нечасто, поскольку девушка явно избегала его. Всякий раз, когда их взгляды встречались, он замечал ярость в серых глазах, сухо поджатые губы, прямую, напряженную спину. И тогда его собственный гнев вспыхивал с новой силой, подогреваемый несправедливостью происходящего. Неблагодарная девчонка! Неужели не понимает, что он сделал ради нее? Неужели не соображает, что он хотел помочь ей? Из-за чего она разозлилась? Ну, поцеловал он ее, так разве это непростительное преступление? Считает себя единственной женщиной на земле, которую ему вздумалось поцеловать? Не так уж она желанна, Такер вообще почти забыл о поцелуях. И не он лгал ей, а она ему. Такер всегда был открыт и честен с Мэгги. Почему же…– Послушай, Так.Дэвид наклонился вперед, опершись локтями на колени и поднося к губам чашку с обжигающим кофе.Такер поднял глаза, спрашивая себя, уж не заметил ли Дэвид внезапную вспышку гнева, промелькнувшую на его лице.Будь проклята Мэгги! Опять она довела его!Такер беспощадно выбросил из головы все мысли о девушке.– Мы проехали достаточно много, но теперь дорога станет намного тяжелее. Следующие три дня это только цветочки, впереди ждут горы – Роки-Маунтинз, Блу-Маунтинз, Кесейд-Рейндж. Времени остается мало. Придется не отдыхать и по воскресеньям. После воскресной молитвы будем сразу отправляться в путь.– Думаю, остальные поймут.– Не сомневаюсь. Но без отдыха людям трудно, и настроение быстро портится. Наступает время летней жары, и она не спадет, пока мы не доберемся до Роки-Маунтинз. Но даже там будет еще достаточно тепло. Ты – парень спокойный и рассудительный, и я рассчитываю на твою помощь, когда понадобится. Люди тебя уважают.Такер всматривался в нахмуренное обветренное лицо Дэвида, начиная понимать, о чем толкует вожатый каравана. Они прошли едва ли четверть пути до Орегона. То, что не удалось сделать времени и усталости, довершат погода и ссоры. Нужно поберечь людей.– Я сделаю, что смогу, Дэвид.– Я так и знал, – кивнул Фостер и поднялся, не сводя глаз с Морин. – Прекрасный ужин. Большое спасибо, Морин.– Всегда рада видеть вас, Дэвид. Передайте Купу, что мы желаем ему выздороветь и надеемся, что в следующий раз он тоже придет.Морин долго глядела вслед уходящему Дэвиду и наконец, мечтательно улыбнувшись, пожелала Такеру спокойной ночи.Что ж, по крайней мере, он может черпать утешение в том, что мать счастлива. Это, возможно, единственная радость на много-много дней вперед. ГЛАВА 17 Южное ответвление Платт-Ривер было шириной в милю в том месте, где Дэвид решил перебираться вброд. Им повезло, воды почти не было, но переправа все же не обещала быть легкой.Фургоны подняли с помощью деревянных блоков, а припасы накрыли буйволиными шкурами, чтобы не промокли. Восемь пар быков или мулов требовалось, чтобы перетащить груженые повозки на другой берег. Снова и снова мужчины переправляли фургон за фургоном и вновь возвращались, чтобы припрячь мулов к очередному фургону.Наступила очередь Бейкеров. Мэгги наблюдала, как Пол Фалкерсон повел упирающихся быков. Сьюзен скорчилась, крепко прижав к себе Уиллса. Страх молодой вдовы был понятен: Мэгги знала, что сейчас перед глазами Сьюзен вновь ожила кошмарная сцена той переправы, когда она потеряла мужа и сына.– Уверена, что хочешь сама править? – в который раз спросила Морин девушку. – Такер велел позвать его…– Уверена. Мистеру Фостеру Такер нужнее. Я вполне смогу справиться.Но, несмотря на такие заверения, все внутри Мэгги сжалось от страха. Она уже не раз переправлялась через реки, но никогда – через такую широкую.Джейк Эдамс отступил от упряжки.– Все в порядке, мисс Харрис, – крикнул он. – Можете ехать!Мэгги набрала в грудь побольше воздуха и, оглянувшись на детей, велела:– Сядьте и держитесь хорошенько.Потом уперлась ногами в доску и, собрав поводья, прикрикнула на мулов. Фургон медленно пополз к реке.Они окунулись в воду, и Мэгги старалась направлять фургон не прямо, а по течению. Несмотря на деревянные блоки и стойки, влага сразу же проникла через днище, вымочив детей и вещи. Под колесами и копытами хлюпала грязь. По обеим сторонам фургона ехали всадники, понукая упирающихся животных, не давая им свернуть с курса.Уже на полпути Мэгги почувствовала, как выворачиваются из суставов руки. Несколько раз мулы едва не вырвали поводья, мотая ее по козлам, словно тряпичную куклу. Мышцы шеи и спины горели.Заметив Такера около головных мулов, Мэгги почувствовала мгновенное облегчение, зная, что он рядом и в любую минуту готов прийти на помощь, но тут же обо всем забыла, когда фургон попал на более глубокое место. Чувство безнадежности охватило девушку, такое же ледяное, как речная вода: в эту минуту она была уверена, что сейчас фургон унесет течением. Но тут так же внезапно колеса вновь покатились по мелководью.Оглянувшись, Мэгги увидела, что лицо Морин такое же напряженное, как и ее собственное. Перекрикивая рокот речных волн, Мэгги спросила:– Как там дети?Быстро обернувшись, Морин заверила, что с малышами все в порядке. Промокли, но держатся. Мэгги, снова набрав в грудь побольше воздуха, щелкнула поводьями и хлестнула мулов. Безопасность и противоположный берег по-прежнему казались так далеки! И не отдохнуть, пока не доберешься до места.Только через три четверти часа фургон Бренигенов достиг суши, и почти целый день ушел на переправу всего каравана. Если не считать нескольких ящиков, уплывших из фургона Фалкерсонов, все закончилось благополучно.На ночь они остановились лагерем чуть подальше от берега.
Рожки полумесяца были обращены к усеянному звездами небу. Речная рябь отражала лунный свет, превращая мутную воду в сверкающую дорожку. Река выглядела такой спокойной, такой ласковой. А чего стоило пересечь ее! Сейчас в это трудно поверить.Мэгги чувствовала себя очень одиноко. Все звуки лагеря затихли, и люди погрузились в усталый сон. Мэгги тоже была измучена, но спать сразу не легла.Подтянув колени к подбородку, девушка обняла ноги и припала к ним головой. Каждый мускул ныл от невыносимого напряжения. Неужели впереди ждут еще худшие испытания? Если верить Дэвиду, вполне возможно.Сколько миль отделяет ее от Филадельфии? Тысяча? Две? Кто бы мог подумать, что она очутится в этой неизведанной глуши? Конечно, уж не ее родители!Печальная улыбка приподняла уголки рта Мэгги, глаза сами собой закрылись. Мать с отцом даже не узнали бы ее сейчас. Маленькая девочка с тугими завитками на голове, в платьице с оборками поверх пышных юбок, стала совершенно другим человеком. У той малышки на уме были только новые куклы, которые она хотела получить ко дню рождения, да стремление остаться в комнате, когда приедут гости, чтобы покрасоваться в изящном наряде.Будь жива мать, она позаботилась бы, чтобы Мэгги закончила школу для молодых девиц, возможно, даже отправила бы дочь за границу после первого бала. Огец мрачным взглядом отпугивал бы каждого неподходящего обожателя, хотя Мэгги никогда не боялась его и не обращала внимания на хмурый вид, зная его доброту и нежное сердце. И когда, наконец, она влюбилась бы в того, единственного, – родители устроили бы пышную свадьбу и подарили бы роскошный дом… Жизнь Мэгги была бы спокойной и радостной, без тревог и нужды. Мать с отцом все сделали бы для этого.А муж? Любил бы он ее тоже или женился бы по расчету? Трудно сказать. Наверное, она бы слепо доверяла ему, но был бы он достоин такого доверия? И какова была бы ее судьба, останься родители в живых?Мэгги вздохнула и снова устремила взор к реке. Этим летом ей исполнится восемнадцать, но детство осталось позади давно, в ту ночь, когда погибли родители. И не стоит оглядываться, ничего хорошего из этого не выйдет. Еще труднее пытаться предугадать будущее. Все кругом чужое, незнакомое, неопределенное. Если она доберется до Орегона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29