А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Моя леди, мадам Бальсан желает поговорить с вами. Вы дома?
– Да, конечно, – ответила я не задумываясь, но затем удивилась – кто такая эта мадам Бальсан?
Вошла пожилая женщина в черном, ее лицо было насторожено, глаза тревожно рассматривали меня.
– Добрый день, миледи, – она запнулась, подыскивая слова, ее акцент был очень сильным. – Я ехала сюда из Франции, всю эту ночь.
– Из Франции? У вас сообщение от Лео?
– Миледи, я задала бы вам несколько вопросов, если вы не возражаете, – замялась она. – Вы преданы своему мужу?
Я перепугалась – ведь она была в черном. Что с Лео?!
– Он болен? – воскликнула я. – Вы видели его – что с ним? Он ведь не?..
Ее глаза закрылись, она покачнулась.
– Grace a Dieu.
Я схватила ее иссохшую руку.
– Мадам, я должна поехать к нему, скажите, где он? Вы недавно виделись с ним?
– Я... я... – она с трудом подыскивала слова. – Я не... Я быстро перешла на французский.
– Madame, ou est-illl?
Она ответила на том же языке:
– Миледи, я много лет не видела вашего мужа. Я приехала не от него. Как мне известно, с ним все в порядке. Я приехала, чтобы встретиться с вами.
Я задрожала от облегчения. Наконец я вспомнила про хорошие манеры и предложила ей сесть. Она села на самый краешек дивана и спросила, глядя мне в лицо:
– Миледи, Фрэнсис когда-нибудь рассказывал вам о горничной матери, которая была и ее няней?
Тереза. Это была старая Тереза.
– Да, говорил, – тихо сказала я.
– Это я, миледи, – облегченно вздохнула она. – Я привезла вам сообщение.
Испуг снова охватил меня.
– От Фрэнка... Фрэнсиса?
– Нет, – покачала она головой. – От нее, от мадам графини Ворминстер.
– Но это же я! – затем я поняла, кого она имеет в виду. – Но она умерла!
– Да, миледи, она уже девять лет как умерла, и я каждый день оплакиваю ее. Но перед смертью она оставила вам сообщение.
Я уставилась на нее, вспоминая красавицу леди Ворминстер, которая приезжала в боррельскую школу.
– Но как она узнала, где искать меня?
– Где же вам быть, миледи, как не в Истоне – в доме своего мужа?
– Но как она узнала, что он женится именно на мне? – я все еще была в недоумении.
Тереза выглядела озадаченной.
– Она знала, – затем она поправилась, – она надеялась, что когда-нибудь он женится снова. Он так и сделал, женился на вас. Она не знала вас, миледи, откуда ей было знать?
Но она знала меня, потому что это она направила меня к нему – первая жена Лео, которая предала его, солгала ему, а затем бросила его. Это она неумышленно направила меня в Истон, сказав, что я, наверное, стану горничной у леди, когда вырасту. А теперь она оставила мне сообщение, посмертное сообщение.
Я собралась с духом и стала слушать Терезу.
– Миледи, я знаю, что долго собиралась сюда, – продолжала она. – Но, видите ли, когда Фрэнсис рассказал мне о женитьбе милорда, то рассказал все – что соблазнил молодую девушку, что она вышла замуж за милорда против своей воли. И мне показалось, что приезжать бесполезно. Но позже Фрэнсис, приехав в Париж, зашел ко мне и рассказал, что вы родили своему мужу ребенка – и у меня появилась надежда. Но тогда я не могла приехать, из-за войны.
Она запнулась и опустила глаза.
– Но когда он зашел ко мне в следующий раз, то был так счастлив, потому что полюбил вас. А вы... вы все еще относились к нему так же, как и прежде, – я почувствовала, что мои щеки загорелись, а Тереза добавила: – И моя надежда умерла. Но после этого, – она снова подняла на меня взгляд, – Фрэнсис рассказал мне, что хотя вы и любите его, но вы – порядочная женщина, которая помнит о долге и не нарушит обязательств. И надежда снова ожила во мне, – она наклонилась вперед, пристально разглядывая мое лицо. – Фрэнсис надеялся, что когда война кончится, он заберет вас у мужа, и вы станете его сожительницей, но я подумала, что женщина, которая так хорошо помнит свой долг, когда ее муж на войне, не забудет о нем и в мирное время. Миледи, скажите, права я или нет? Если бы Фрэнсис остался жив, вы бросили бы своего мужа?
– Нет, мадам, не бросила бы.
– Конечно, нет – вы и впрямь любите его. Я, только что увидела это по вашему лицу. Но даже без любви вы были бы верны своему долгу, – как Жанетта была верна своему.
Я не поверила своим ушам.
– Но она не была верна! Она бросила его, бросила!
– Нет, миледи, она не бросила его, – покачала головой Тереза. – Он выгнал ее.
– Нет! Фрэнк говорил мне, она уехала...
– Да, она уехала – потому что он выгнал ее. Но она не рассказала об этом Фрэнсису, потому что хотела, чтобы он был хорошим сыном человеку; который дал ему имя, – Тереза не позволила мне вставить слово. – Миледи, я говорю вам правду – ваш муж выгнал мою Жанетту. Я, ее горничная, была здесь, в ванной, и слышала, как он вошел к ней в комнату и сказал: «Завтра я еду в Лондон, а когда вернусь, то, надеюсь, тебя здесь не будет». Он гневно кричал на нее, я слышала каждое слово. Она испугалась, а когда он ушел, спросила меня: «Что мне делать, Тереза?» Я ей сказала: «Делайте, что он приказал, моя деточка, я соберу вещи». Так мы и уехали. Но она не бросала его.
Я заколебалась. Тереза говорила так уверенно, но это не могло быть правдой.
– Он любил ее. Лео любил ее!
– О да, он любил ее. Поэтому он ее и выгнал.
– Мадам, – сказала я, – вы говорите загадками. Я ничего не понимаю.
– Она тоже ничего не поняла, а я ей тогда не рассказала. Я бы никогда не рассказала ей, но перед смертью она открыла правду и заплакала, ох как горько заплакала. – Тереза закрыла глаза ладонью. – Тогда она сказала мне, что я должна исправить то, что натворила, поэтому я и приехала, – она отняла ладонь от лица и взглянула мне в глаза. – Но, миледи, я не могу исправить причиненное зло, это можете сделать только вы, и я прошу вас об этом от ее имени. Это она прислала меня просить вас и извиниться перед вами.
Гнев поднялся во мне.
– Как она посмела! Она обманула его!
– Миледи, пожалуйста, будьте милосердны. Она была очень молода и сделала это из-за любви.
– Она не любила Лео, своего мужа, – резко ответила я.
– Да, она любила не его, – голос старой женщины был тихим и печальным.
– Ей не следовало выходить за него замуж, – продолжала настаивать я.
– Не следовало, – старушка нагнулась, чтобы взять свою корзину и уйти, ее плечи ссутулились. – Я вижу, что зря приехала – я слишком много потребовала от вас. Я... приношу свои извинения, – в ее глазах стояли слезы.
Вскочив, я подошла к ней и обняла ее.
– Мадам, пожалуйста, не уезжайте прямо сейчас. Вы проделали долгий путь и, наверное, устали. Позвольте мне предложить вам чаю или, если предпочитаете, кофе. Присядьте сюда, здесь теплее.
Она согласилась пройти и сесть в кресло у камина, а я позвонила мистеру Тимсу. Пока мы ждали чай, я не знала, о чем говорить, но, к счастью, проснулся Джеки. Я взяла его на руки, поцеловала его сонное личико, поприветствовала, приласкала его. Он улыбнулся мне, его ручки потянулись к моей блузке.
Когда он устроился у груди, я взглянула на свою посетительницу. Теперь она выглядела спокойнее.
– Мадам, в это время ко мне обычно приходят дочери, но если вы предпочитаете... – сказала я.
– Я буду рада взглянуть на ребенка Фрэнсиса, миледи. Когда мистер Тимс принес поднос с чаем, в комнату вбежали дети, раскрасневшиеся после прогулки. Словно щенята, они забрались ко мне на диван, «Мама, я сказала... Мама, а Флора сказала...»
– Тсс, у мамы гостья. – Они обернулись к Терезе, но ее глаза смотрели только на Флору. – Флора, поздоровайся с мадам Бальсан, – сказала я.
Флора соскользнула с дивана в облаке белых юбок и выполнила мою просьбу.
– Bonjour, ma petite, – голос Терезы дрожал.
Флора подала ей чашку чая, но Тереза больше не проронила ни слова. Дети потребовали моего внимания. Старая Тереза казалась довольной тем, что молча пила чай, и смотрела на них. Через некоторое время я позвонила Элен.
– Но, мама... – запротестовала Флора.
– Тсс, милочка моя, у меня гостья. Я приду к вам позже, – я попросила Элен забрать и Джеки тоже, а затем повернулась к Терезе: – Боюсь, от них много шума, мадам.
– Миледи, я поздравляю вас, у вас прекрасные дети.
– У вас есть семья, мадам Бальсан? – вежливо спросила я.
– Нет, у меня была только она, моя Жанетта, – казалось, у нее вдруг сменилось настроение, и она начала говорить так быстро, что я с трудом успевала понимать ее. – Я была замужем за добрым человеком, и мы ждали ребенка – своего первенца. Мы были счастливы, миледи, но незадолго до рождения ребенка случилось так, что поднялась буря. Муж пошел присмотреть за скотиной – убедиться, что она в безопасности. Дерево упало на него, и, хотя мне удалось его вытащить, он умер. Мой муж был крупным мужчиной, и, может быть, поэтому – не знаю, это один Бог знает – но мой ребенок умер сразу же после рождения. У меня было молоко, но не было ребенка. Тогда соседка сказала мне, что мадам графиня родила и ей нужна кормилица для новорожденной дочери. Я пошла туда и дала ей грудь, и с этого мгновения она стала моим ребенком. Вы должны понять это, миледи – вы сами кормите своих детей. Ее мать расхворалась, и вскоре умерла от родильной горячки. Моя Жанетта, никогда не знала ее. Ее отец прожил немного дольше, но умер от чахотки, когда ей шел пятый годок. Моя бедная Жанетта тоже была хрупкой и когда она затосковала... но я опережаю события, нам не дано заглядывать в будущее. Бог добр.
Вскоре ее отослали на воспитание к монахиням, так было принято. Я плакала, расставаясь с ней, но ее тетушки, мадам маркиза и мадам графиня, позволили мне остаться в особняке девушкой для шитья. Когда Жанетта приезжала домой на каникулы, я виделась с ней. Она прибегала ко мне, своей Терезе, с протянутыми руками, с развевающимися косами. Она была так нежна, так ласкова, так добра – и так невинна.
Лицо Терезы изменилось, когда она воскликнула: – Миледи, он воспользовался ее невинностью! Но я не знала этого – она рассказала мне все, но не сразу. Если бы я только узнала тогда... – на щеках Терезы показались слезы. – Ей было семнадцать, она окончательно вернулась из монастыря для подготовки к выходу в общество. Она печалилась, расставшись с монахинями, но и, была в восторге тоже. Ей было только семнадцать, миледи, она совсем, совсем не знала жизнь.
Я только однажды рассталась с ней, когда моего собственного отца хватил удар. Я была старшей дочерью, поэтому меня вызвали домой для ухода за ним. Меня не было с Жанеттой больше двух месяцев, а когда я вернулась, это уже произошло, но Жанетта не горевала. Она была грешницей, но не знала, что совершила грех. Она была такой скромной и утонченной – она расстраивалась из-за кузена, но не понимала, что согрешила. Кузен сказал ей, что они все равно, что брат с сестрой, а такой пустячок доставит ему огромное удовольствие, и она позволила ему лишнюю свободу. Миледи, эти монахини добрые женщины, но такие дуры! – голос Терезы прозвучал резко и зло. – Они сказали ей, что целоваться нельзя, и она не позволила ему целоваться, но когда ночью он пришел к ней в комнату... Потом она рассказала мне, что после случившегося подумала, что это нехорошо, и запретила ему приходить снова, и он больше не приходил. Думаю и надеюсь, что ему было стыдно. Это был ужасный поступок. Кузен заставил ее поклясться, чтобы она держала это в секрете, чтобы не рассказывала об этом никому, даже мне. Она любила его, поэтому поклялась.
Руки старушки дрожали. Она сжала их плотнее. – Вернувшись, я заметила, что у Жанетты не пришли в срок крови, но даже и подумать не могла... миледи, она была такой добронравной. К тому же во Франции девушек содержат в такой строгости, что она не встречалась ни с кем из мужчин, кроме своего исповедника, но даже в этом случае я ждала ее поблизости в церкви. Я спала в гардеробной, дверь между нами была открыта – но, конечно, в ту ночь, когда все и произошло, он знал, что меня нет поблизости.
Тетушки объяснили Жанетте, что из-за маленького приданого ей нужно искать мужа в Англии, но она сказала мне: «Я не хочу в мужья англичанина, Тереза», – и засмеялась. Тогда я на мгновение подумала, что она живет в какой-то волшебной сказке, моя Жанетта. Она вполне могла сказать: «Когда-нибудь я выйду замуж за прекрасного принца, Тереза», и засмеяться, поэтому я подумала, что она витает в облаках. И мы поехали в Англию, а чуть позже она встретилась с вашим мужем.
– В парке.
– Да. Она гуляла там с леди, которая была знакома с ним, и их представили друг другу. Жанетта была вежлива, очень вежлива, а в тот день она получила открытку от Жан-Поля, своего кузена, и была такой веселой и счастливой. Сердце вашего мужа было сражено, всю следующую неделю он навещал ее каждый день. Она всегда была вежлива с ним, монахини хорошо ее воспитали. Немного спустя, он поговорил с тетушками Жанетты и попросил ее руки. Едва он ушел, они послали за ней и рассказали, как ей повезло, что она получит мужа благородного происхождения, с титулом, имением, богатством – и он берет ее без приданого, потому что любит. Она прибежала ко мне наверх в панике: «Что мне делать, Тереза? Они требуют, чтобы я сказала «да», но я не могу, не могу!» И я ей сказала: «Конечно, ведь если молодой человек – англичанин, значит, он протестант». Жанетта ужаснулась, потому что не подумала об этом. Она вернулась к тетушкам и сказала, что не может выйти замуж за еретика. Те очень разозлились, но она была истинно верующей и твердо настаивала на своем. Они, наконец уступили, но она так переволновалась, что от радости упала в обморок. Но не только от радости, миледи.
Я подошла к ней и расшнуровала ее корсет, и тут мы все увидели вены на ее груди и пятна на теле. Пятна были даже на ее лице – потемнения наподобие крыльев бабочки. Тогда я не знала, что у некоторых женщин бывают такие признаки. Я замечала их, но думала, что это оттого, что она выходит гулять без зонтика, – плечи Терезы затряслись.
Это было ужасно, миледи, ужасно. Они разозлились и набросились на Жанетту. Она не могла противостоять им и рассказала, кто приходил к ней в комнату. Одна из ее тетушек, мадам маркиза, была его матерью. Она считала, что он не мог совершить дурной поступок. У другой тетушки не было детей, и она обожала своего племянника. Поэтому они сказали ей, моей Жанетте, что во всем виновата только она. Они сказали ей, что она соблазнила и развратила его, они говорили с ней словно с уличной девкой. До сих пор она не знала, что совершила грех, но теперь узнала, а когда она поняла, что носит ребенка... ее лицо...
– Но она же должна была догадаться, потому что у нее не пришли крови.
Тереза покачала головой.
– Нет, миледи, монахини выучили ее превосходнейшим манерам, выучили прекрасно вышивать – но это все, чему они ее выучили. Она считала, моя Жанетта, что детей приносят ангелы на крыльях и кладут по ночам рядом с матерями, – она вздохнула. – Вы – женщина из народа, миледи, как и я. На ферме мы узнаем, откуда берутся детеныши. Но молодым леди никогда не объясняют таких вещей. Она даже не заметила изменений на своем теле. Монахини выучили ее, что быть обнаженной – грех, и она даже ванну принимала в ночной сорочке, как они ей велели. Даже передо мной, своей кормилицей, она никогда не показывалась раздетой, никогда.
Если бы она была не такой стыдливой, мы узнали бы, сколько времени прошло с тех пор, как к ней приходил кузен, но она от смущения отвечала невнятно. Мы все подумали, что это случилось в последнюю ночь моего отсутствия, а не в первую. А Жанетта понимала в этом не больше, чем ребенок, которого она носила. Она поняла только то, что совершила грех, тяжкий грех, и попросила позволить ей вернуться в монастырь для покаяния, чтобы надеть там власяницу и жить, умерщвляя плоть. Но мадам маркиза завизжала как торговка рыбой: «Муж тебе нужен, а не монастырь!» Я увидела, что в глазах Жанетты вспыхнула надежда, но мадам графиня добавила: «Этот муж придет за ответом завтра», – и надежда погасла.
Я больше не могла сдерживать язык. Я сказала мадам маркизе: «Миледи, разве он зачал этого ребенка?» Она в ярости набросилась на меня: «Она сама во всем виновата!
Она, ввела его во грех, пусть теперь и расплачивается! Затем она сказала, что выгонит меня, если я скажу еще хоть слово, и я замолчала. Но я слушала, миледи. Они были умнее ее, они нашли путь к нежному сердцу Жанетты. Мадам маркиза сказала ей, что если Жан-Поль женится на ней, то будет обречен, провести жизнь в нищете. У нее не было приданого, а земли, которые наследовал он, были заложены. Если бы он женился на кузине, то потерял бы на них права. Как она могла требовать с него такую жертву, если грех был на ней? Они не сказали ей, что уже идут переговоры о его помолвке, они говорили только о том, что ее долг – предоставить ему свободу. «Если ты действительно любишь Жан-Поля, – говорили они, – ты должна ради него пожертвовать собой и выйти замуж за этого англичанина. Только так ты можешь искупить свой грех». И она согласилась на это.
– Это было дурно.
– Да, миледи, очень дурно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44