Какими бы ни были недостатки Пьера, он был их братом и они его любили.
Рывком она наклонилась и, схватив лежавшую у ее ног шпагу, стала выжидать удобного момента. Наконец он ей представился, и горько крикнув: «Пьер!» — она бросила оружие человеку, который больше всего на свете желал бы видеть ее мертвой. Ловко поймав шпагу, Пьер ринулся в бой, и несколько минут спустя его противник бездыханным рухнул на палубу.
Вскоре сражение закончилось. Кэтлин стояла, мысленно прикидывая, во что обошлась им победа, когда к ней подошел Пьер и грубовато произнес:
— Ты спасла мне жизнь. Почему?
— И это все, что ты можешь сказать? — холодно спросила Кэтлин, глядя ему прямо в глаза.
— Ну я благодарен тебе, но мне также хотелось бы знать, почему ты это сделала. Вот уж никогда бы не подумал, что ты можешь прийти мне на выручку.
— Если этим ты хочешь сказать, что не заслуживал того, чтобы я тебя спасала, то я согласна с тобой, — резко бросила она.
Пьер улыбнулся:
— Touche мадам морская разбойница. Но факт остается фактом. Ты спасла мне жизнь, несмотря на наши с тобой разногласия все эти последние годы. Сказать по правде, не думаю, что я сделал бы для тебя то же самое.
Кэтлин зло рассмеялась:
— Вероятно, я еще не раз об этом пожалею!
— Нет-нет! — поспешил возразить Пьер. — Отныне я твой вечный должник.
— Я тебя не понимаю.
— Тебе не нужно меня больше бояться. Мой гнев на тебя иссяк.
Кэтлин опять рассмеялась:
— Даже рискуя его вновь вызвать, должна сказать, что я никогда тебя не боялась, Пьер.
Пьер пожал плечами.
— Как скажешь. И все же я думаю, нам с тобой пора стать друзьями.
Кэтлин окинула его скептическим взглядом.
— И что ты понимаешь под словом «друзья»? Я помню то время, когда твое желание стать «друзьями» едва не кончилось изнасилованием и привело к дуэли с Ридом, в которой он чуть не погиб.
Пьер пренебрежительно махнул рукой.
— Все это в прошлом. — Он ухмыльнулся. — Возможно, я был тогда слишком настойчив. Но если бы я попытался сделать такое теперь, мои братья оторвали бы мне голову, особенно Жан. И потом, я отношусь сейчас к тебе совсем не так, как раньше, когда я судил о тебе по тем женщинам, которых знал на острове. После того как ты едва не лишила меня руки, я рассвирепел и только думал о том, как бы заставить тебя заплатить сполна за мои муки.
— Ты сам навлек это на себя, попытавшись нанести удар Риду в спину, — напомнила Кэтлин.
— Тогда я так не считал.
— А сейчас?
Он вновь пожал плечами.
— Сейчас довольно поздно разбираться в том, прав я был или нет. Все это в прошлом. Сегодня я предлагаю тебе свою дружбу — ни больше ни меньше. Мне хотелось бы забыть о нашей вражде и бороться вместе, как союзники, против общего врага.
— Прости меня, Пьер, — заметила сухо Кэтлин, — но мне трудно поверить твоим словам.
— Я докажу, что ты можешь мне доверять. — Пьер продолжал настаивать. — Я обязан тебе жизнью, и это не такой долг, чтобы я мог о нем забыть. С этого дня я буду сражаться подле тебя и вместе с братьями следить, чтобы с тобой ничего не случилось. — Он протянул Кэтлин руку. — Друзья и союзники?
Несколько мгновений она молчала, уставясь на его протянутую руку. Затем заглянула ему в глаза. В них не было сейчас ни ненависти, ни вожделения. Взгляд его выражал лишь искреннюю, откровенную благодарность. Медленно она протянула ему свою руку, и он моментально стиснул ее в своей ладони.
— Друзья и союзники, — повторила она его слова и поспешила добавить: — Смотри, чтобы я не пожалела об этом, Пьер Лафит. Обмани меня и можешь забыть о мести своих братьев. Им мало что останется, когда я с тобой закончу.
— Запомню. — Он широко улыбнулся и тут же посерьезнел. — Но тебе не о чем тревожиться, Кэтлин. Когда Пьер дает слово, он его держит.
Позднее Доминик припер ее к стенке.
— О чем это ты беседовала днем с Пьером, Кэтлин? Надеюсь, он не взялся за старое?
Кэтлин ухмыльнулась:
— Нет, мой друг. Просто Пьер вдруг решил, что мы с ним должны забыть о нашей вражде и стать друзьями.
— Друзьями?! — На лице Доминика появилось изумленное выражение.
— Так он сказал.
— Но почему? — Доминик в недоумении наморщил лоб.
На губах Кэтлин появилась усмешка:
— Думаю, главным образом, потому, что сегодня во время сражения я спасла его никчемную шкуру.
— Почему? Кэтлин рассмеялась:
Ты, что, других слов не знаешь?
— Просто все это так неожиданно, — протянул Доминик, качая головой.
— Что? То, что я спасла Пьеру жизнь, или то, что он решил предать старое забвению и помириться?
— И то, и другое.
— Ладно, чтобы тебя успокоить, признаюсь: я помогла Пьеру только потому, что он твой брат. Я никогда не смогла бы показаться вам с Жаном на глаза, если бы допустила, чтобы он погиб, не постаравшись ему хоть чем-то помочь. Сейчас мне остается лишь надеяться, что я не совершила ошибки. Пьер клянется, что я могу ему доверять.
Мгновение Доминик молчал, обдумывая ее слова затем сказал:
— У меня тоже есть насчет этого кое-какие сомнения, но, вообще-то, если Пьер поклялся в своей верности, ты можешь быть уверена, что он не нарушит своего слова и будет горячо тебе предан. Боюсь даже, cherie, ты теперь от него не отвяжешься. Он будет защищать тебя до самой смерти.
— Моей или его, хотела бы я знать.
— Время покажет. — Доминик прислонился спиной к поручню и пристально посмотрел на Кэтлин. — Говоря о времени, ma petite amie, как долго ты еще собираешься водить Жана за нос? Он влюблен в тебя по уши. Никогда еще не видел, чтобы ему кто-нибудь так сильно нравился после его жены Рейчел.
Кэтлин застонала.
— Похоже, всем просто не терпится бросить меня в объятия Жана! Мир в эти дни полон свах, и ты, как я погляжу, тоже решил внести свою лепту.
— Он тебе совсем не нравится? — мягко спросил Доминик.
Кэтлин вздохнула и, облокотившись на поручень, устремила взгляд вниз на воду.
— Нет, Доминик, Жан мне нравится, но я не имею права поддаваться своему влечению. Иначе стыд и чувство вины меня окончательно замучают.
— Из-за Рида? Кэтлин кивнула.
— Мне кажется, я изменяю Риду, хотя он и покинул меня навечно. Все говорят, что это глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Я так сильно его любила!
Доминик обнял ее одной рукой за плечи.
— Я знаю это, сестренка. То, что ты испытываешь сейчас, совершенно естественно, но ты не должна из-за этого губить свою дальнейшую жизнь. Ты, мне кажется, забыла, что Рид с Жаном были близкими друзьями. Неужели, ты думаешь, Рид осудил бы тебя, если бы ты снова нашла любовь с его лучшим другом? Рид любил тебя, и он был Жану как брат. Неужели он не пожелал бы вам обоим счастья, которое вы заслуживаете?
На глаза Кэтлин навернулись слезы.
Не знаю, Доминик! Я вообще сейчас ничего не
знаю, кроме того, что у меня полный сумбур в голове. Думаю, пока еще рано говорить об этих вещах.
— Ну что же, Жану, похоже, ничего другого не остается, как только ждать. — Доминик горько рассмеялся. — Надеюсь, и мои собственные проблемы с Изабел разрешатся со временем.
— Не надо терять надежду, Доминик. Будь терпелив, и ты еще завоюешь Изабел, я уверена в этом.
— А Жан завоюет тебя.
— Не знаю. Я просто не знаю. Я должна все хорошенько обдумать, а для этого требуется время.
С этого дня Пьер стал одним из самых верных защитников Кэтлин. Даже Жана поражала эта неожиданная преданность брата. Вскоре все убедились, что для Пьера это не было капризом. Он относился к своему долгу перед Кэтлин весьма серьезно, посвящая все свои силы тому, чтобы доказать ей свою верность и дружбу, и всегда был рядом, бродя за ней словно тень. Окончательно удостоверившись, что предложение Пьером дружбы не было с его стороны какой-то хитростью и что он преодолел свое вожделение к ней и жажду мести, она мало-помалу начала проникаться к нему с каждым днем все большей симпатией. Его преданность вызывала восхищение, смех был необычайно заразительным, а напыщенный вид, скрывавший недюжинный ум, забавным. Жан старался выглядеть благородным капером, Пьер же предпочитал роль кровожадного пирата. Он исполнял ее превосходно, и она явно доставляла ему огромное удовольствие.
Проведя в море почти месяц, они решили наконец возвратиться на Гранд-Тер, где Жана ждали дела, которые он за это время порядком запустил. Кэтлин нашла остров таким же прекрасным, как и в тот день, когда увидела его впервые. Яркие цветы и птицы все так же радовали глаз, а порхающие среди цветов и зелени бабочки были все так же хрупки и изящны. Легкий бриз нес с собой нежные цветочные ароматы и острые запахи моря, по синему небу бежали белые барашки облаков, и почти каждый день ярко светило солнце. Если Эдем, мелькнула у Кэтлин мысль, был хотя бы вполовину так прекрасен, как этот земной тропический рай, Адам с Евой, должно быть, горько сожалели, что их оттуда изгнали. В первый раз со смерти Рида что-то дрогнуло в душе Кэтлин при виде этой необычайной красоты и она почувствовала, что начинает оттаивать. Место действительно было поразительным, и она полюбила его всем сердцем еще в те дни, когда недолго гостила здесь с Ридом вскоре после свадьбы. Окружавшая ее красота несла с собой и горечь воспоминаний, но в этой горечи была своя сладость, и Кэтлин им не противилась, хотя сердце и сжималось всякий раз от боли, когда она думала о том, как счастливы они были с Ридом в этом, словно созданном для любви, раю.
Проходя мимо таверны и складов на пристани, она вспомнила, как охватила ее жгучая ревность, когда она застала здесь Рида с Розитой, а оказавшись на площади, где торговали невольниками, она вдруг отчетливо, словно наяву, увидела ее такой, какой та была в ночь фиесты, когда она танцевала на ней для Рида и совершенно его очаровала. На берегу же залива перед ее мысленным взором тут же возникло застывшее в изумлении лицо Рида, каким оно было, когда она спасла выброшенного на песок дельфина и потом долго плескалась с ним в воде.
Все на острове было связано для нее с воспоминаниями, но более всего песчаный пляж, по которому они часто подолгу бродили вдвоем с мужем солнечными днями и лунными ночами. В этом идиллическом раю, полном ярких красок, нежных ароматов и ласковых ветров, ее так неудержимо влекло к Риду, что иногда казалось, он здесь, рядом с ней. Нередко ее охватывало чувство, что стоит ей повернуть голову, и она увидит его: высокого, темноволосого и такого прекрасного, с глазами синими, как небо, и сверкающими ярче, чем море… Лежа на нагретом солнцем песке, она необычайно ярко представляла, как они с ним занимались любовью на этом самом месте, и, закрыв глаза, ощущала прикосновение его губ в легкой ласке бриза и слышала его голос и полный любви смех в гомоне птиц над головой. Для нее было одновременно и мукой, и радостью переживать мысленно эти полные счастья и любви дни, тем самым словно заново возвращая Рида к жизни.
В отличие от ее первого визита на Гранд-Тер вместе Ридом, на этот раз она поселилась в доме Жана, а не в одном из коттеджей поблизости. Дом Жана был большим, просторным и необычайно уютным. Такой же изящный и полный достоинства, как и его хозяин, он не поражал кричащей роскошью, и все в нем — прекрасная мебель, картины известных мастеров и многочисленные objets d'art — было подобрано с большим вкусом. С первого взгляда любому становилось ясно, что Жан не жалел денег для создания в своем доме уюта и теплой гостеприимной атмосферы.
Если что и говорило о любви Жана к роскоши, так это собранная им уникальная коллекция статуй, находившаяся среди ухоженных цветов и кустов в саду за домом. Все эти статуи изображали богов и богинь моря, и еще в первый свой приезд на остров Кэтлин была ими совершенно очарована. Сейчас она могла вновь любоваться ими сколько угодно, а когда ей это надоедало, в ее распоряжении был весь волшебный остров, красота которого вносила мир и покой в ее истерзанную душу.
Поначалу Кэтлин испытывала некоторую неловкость, живя с Жаном в одном доме, но мало-помалу скованность ее исчезла, и она стала чувствовать себя здесь совершенно непринужденно. Жан был воплощением добродетели и образцом любезного хозяина. Он ни разу не попытался воспользоваться близостью их покоев или своим положением абсолютного владыки острова. Внимание, проявляемое им к молодой женщине, было ненавязчивым. Он лишь следил за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась и каждое ее желание незамедлительно исполнялось, и помимо этого ничего не предпринимал, заняв выжидательную позицию.
На третий день неожиданное прибытие на остров специального курьера прервало их заслуженный отдых. Они обедали, когда дозорные дали сигнал тревоги, вслед за которым пришло сообщение, что два британских военных корабля бросили якорь у входа в бухту Баратария-Бей. С одного корабля была спущена шлюпка, и сейчас в ней направлялся к острову какой-то человек.
Все мгновенно встревожились, но Жан поспешил их успокоить, сказав, что представляет в общем, о чем собирается говорить с ним курьер.
— Англичане уже дважды обращались ко мне, — пояснил он Кэтлин, — желая заключить со мной союз против американцев. Заручившись моей поддержкой они смогут захватить Новый Орлеан и закрыть Миссисипи для торговли. Под их контролем окажется западная линия фронта на протяжении всей Миссисипи от Нового Орлеана и практически до Канады.
— И что ты им ответил? — спросила с любопытством Кэтлин.
— Ничего определенного. И та, и другая сторона проявляют в этом деле большую осторожность, играя пока друг с другом в кошки-мышки. Я пытался предупредить губернатора Клэборна о намерении англичан напасть на Новый Орлеан, но этот осел отмахнулся от моих слов. Так что мне не остается ничего другого, как развлекать посланцев Англии в надежде, что они забудут об осторожности и проговорятся о своих планах. К тому же, все эти переговоры помогают нам выиграть время для подготовки обороны Нового Орлеана.
Гонец прибыл с просьбой принять двух офицеров военно-морских сил его величества. Жан ответил согласием и пригласил обоих джентльменов пожаловать к нему вечером на ужин.
— Пусть они немного поостынут, — весело проговорил он. — Они как-никак прибыли сюда с просьбами, и было бы большой глупостью, как я знаю по опыту, проявлять угодливость, согласившись принять их немедленно.
— Твоя манера вести переговоры довольно любопытна. Уверена, я многому могла бы здесь у тебя поучиться, — сказала Кэтлин, с восхищением глядя на Жана.
— Когда-нибудь я с удовольствием научу тебя всему, что знаю, cherie, — ответил он, не отрывая глаз от ее лица, которое мгновенно залилось яркой краской при этом двусмысленном ответе.
— Нам переодеться к ужину? — спросила Изабел, нарушая неловкое молчание.
Не отводя взгляда от лица Кэтлин, Жан ответил:
— Нет. Мне хотелось бы взглянуть, как они отреагируют, увидев вдруг перед собой двух очаровательных морских разбойниц. Думаю, подобное зрелище проберет этих чванливых джентльменов до мозга их британских костей, тебе не кажется?
В глазах Кэтлин вспыхнули озорные искорки.
— Может, мне по такому случаю прибегнуть к моему убедительному британскому акценту? — предложила она, вздернув носик.
— Полностью с тобой согласен, моя дорогая, — произнес со смехом Жан, подражая ее произношению.
Кэтлин с Жаном стояли на террасе в дверях, когда прибыли британские офицеры. Слуга проводил джентльменов в просторный салон. Жан отошел от Кэтлин, направившись к гостям, которые только тут заметили ее и, оторопев, застыли на месте в нарушение всякого протокола. Забыв о своих манерах и очевидно потеряв от изумления дар речи, они откровенно пожирали ее глазами.
Кэтлин стояла, гордо выпрямившись — бесстрашная пиратка Эмералд во всем ее великолепии — и про себя смеялась, видя, с какой жадностью они ее разглядывают. Взгляд их задержался на ее коротеньком зеленом жилете там, где шнуровка создавала соблазнительные тени в ложбинке между грудями, затем опустился ниже, к таким же зеленым бриджам, которые едва прикрывали ягодицы, оставляя открытыми длинные стройные ноги в высоких черных сапогах, и на мгновение застыл на висевшей сбоку обнаженной шпаге. Через какое-то время взгляд их вновь скользнул вверх, к ее блестящим черным волосам, волнами ниспадавшим до талии, огромным золотым серьгам, свисавшим вдоль загорелых щек и, наконец, к ее слегка раскосым изумрудным глазам, которые смотрели на них с откровенной дерзостью и высокомерием. Одна тонкая черная бровь надменно изогнулась в молчаливом вызове, и она насмешливо отсалютовала им, подняв свой бокал с вином.
— Гм, — Жан громко кашлянул, заставив мужчин обратить на него внимание, после чего бросил взгляд на Кэтлин и на его губах появилась улыбка. — Я понимаю, джентльмены, что у любого, увидевшего Эмералд впервые, вполне может захватить дух, но если вы наконец оправились от своего потрясения, я хотел бы представить вас.
Жан шагнул вперед и протянул руку одному из офицеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Рывком она наклонилась и, схватив лежавшую у ее ног шпагу, стала выжидать удобного момента. Наконец он ей представился, и горько крикнув: «Пьер!» — она бросила оружие человеку, который больше всего на свете желал бы видеть ее мертвой. Ловко поймав шпагу, Пьер ринулся в бой, и несколько минут спустя его противник бездыханным рухнул на палубу.
Вскоре сражение закончилось. Кэтлин стояла, мысленно прикидывая, во что обошлась им победа, когда к ней подошел Пьер и грубовато произнес:
— Ты спасла мне жизнь. Почему?
— И это все, что ты можешь сказать? — холодно спросила Кэтлин, глядя ему прямо в глаза.
— Ну я благодарен тебе, но мне также хотелось бы знать, почему ты это сделала. Вот уж никогда бы не подумал, что ты можешь прийти мне на выручку.
— Если этим ты хочешь сказать, что не заслуживал того, чтобы я тебя спасала, то я согласна с тобой, — резко бросила она.
Пьер улыбнулся:
— Touche мадам морская разбойница. Но факт остается фактом. Ты спасла мне жизнь, несмотря на наши с тобой разногласия все эти последние годы. Сказать по правде, не думаю, что я сделал бы для тебя то же самое.
Кэтлин зло рассмеялась:
— Вероятно, я еще не раз об этом пожалею!
— Нет-нет! — поспешил возразить Пьер. — Отныне я твой вечный должник.
— Я тебя не понимаю.
— Тебе не нужно меня больше бояться. Мой гнев на тебя иссяк.
Кэтлин опять рассмеялась:
— Даже рискуя его вновь вызвать, должна сказать, что я никогда тебя не боялась, Пьер.
Пьер пожал плечами.
— Как скажешь. И все же я думаю, нам с тобой пора стать друзьями.
Кэтлин окинула его скептическим взглядом.
— И что ты понимаешь под словом «друзья»? Я помню то время, когда твое желание стать «друзьями» едва не кончилось изнасилованием и привело к дуэли с Ридом, в которой он чуть не погиб.
Пьер пренебрежительно махнул рукой.
— Все это в прошлом. — Он ухмыльнулся. — Возможно, я был тогда слишком настойчив. Но если бы я попытался сделать такое теперь, мои братья оторвали бы мне голову, особенно Жан. И потом, я отношусь сейчас к тебе совсем не так, как раньше, когда я судил о тебе по тем женщинам, которых знал на острове. После того как ты едва не лишила меня руки, я рассвирепел и только думал о том, как бы заставить тебя заплатить сполна за мои муки.
— Ты сам навлек это на себя, попытавшись нанести удар Риду в спину, — напомнила Кэтлин.
— Тогда я так не считал.
— А сейчас?
Он вновь пожал плечами.
— Сейчас довольно поздно разбираться в том, прав я был или нет. Все это в прошлом. Сегодня я предлагаю тебе свою дружбу — ни больше ни меньше. Мне хотелось бы забыть о нашей вражде и бороться вместе, как союзники, против общего врага.
— Прости меня, Пьер, — заметила сухо Кэтлин, — но мне трудно поверить твоим словам.
— Я докажу, что ты можешь мне доверять. — Пьер продолжал настаивать. — Я обязан тебе жизнью, и это не такой долг, чтобы я мог о нем забыть. С этого дня я буду сражаться подле тебя и вместе с братьями следить, чтобы с тобой ничего не случилось. — Он протянул Кэтлин руку. — Друзья и союзники?
Несколько мгновений она молчала, уставясь на его протянутую руку. Затем заглянула ему в глаза. В них не было сейчас ни ненависти, ни вожделения. Взгляд его выражал лишь искреннюю, откровенную благодарность. Медленно она протянула ему свою руку, и он моментально стиснул ее в своей ладони.
— Друзья и союзники, — повторила она его слова и поспешила добавить: — Смотри, чтобы я не пожалела об этом, Пьер Лафит. Обмани меня и можешь забыть о мести своих братьев. Им мало что останется, когда я с тобой закончу.
— Запомню. — Он широко улыбнулся и тут же посерьезнел. — Но тебе не о чем тревожиться, Кэтлин. Когда Пьер дает слово, он его держит.
Позднее Доминик припер ее к стенке.
— О чем это ты беседовала днем с Пьером, Кэтлин? Надеюсь, он не взялся за старое?
Кэтлин ухмыльнулась:
— Нет, мой друг. Просто Пьер вдруг решил, что мы с ним должны забыть о нашей вражде и стать друзьями.
— Друзьями?! — На лице Доминика появилось изумленное выражение.
— Так он сказал.
— Но почему? — Доминик в недоумении наморщил лоб.
На губах Кэтлин появилась усмешка:
— Думаю, главным образом, потому, что сегодня во время сражения я спасла его никчемную шкуру.
— Почему? Кэтлин рассмеялась:
Ты, что, других слов не знаешь?
— Просто все это так неожиданно, — протянул Доминик, качая головой.
— Что? То, что я спасла Пьеру жизнь, или то, что он решил предать старое забвению и помириться?
— И то, и другое.
— Ладно, чтобы тебя успокоить, признаюсь: я помогла Пьеру только потому, что он твой брат. Я никогда не смогла бы показаться вам с Жаном на глаза, если бы допустила, чтобы он погиб, не постаравшись ему хоть чем-то помочь. Сейчас мне остается лишь надеяться, что я не совершила ошибки. Пьер клянется, что я могу ему доверять.
Мгновение Доминик молчал, обдумывая ее слова затем сказал:
— У меня тоже есть насчет этого кое-какие сомнения, но, вообще-то, если Пьер поклялся в своей верности, ты можешь быть уверена, что он не нарушит своего слова и будет горячо тебе предан. Боюсь даже, cherie, ты теперь от него не отвяжешься. Он будет защищать тебя до самой смерти.
— Моей или его, хотела бы я знать.
— Время покажет. — Доминик прислонился спиной к поручню и пристально посмотрел на Кэтлин. — Говоря о времени, ma petite amie, как долго ты еще собираешься водить Жана за нос? Он влюблен в тебя по уши. Никогда еще не видел, чтобы ему кто-нибудь так сильно нравился после его жены Рейчел.
Кэтлин застонала.
— Похоже, всем просто не терпится бросить меня в объятия Жана! Мир в эти дни полон свах, и ты, как я погляжу, тоже решил внести свою лепту.
— Он тебе совсем не нравится? — мягко спросил Доминик.
Кэтлин вздохнула и, облокотившись на поручень, устремила взгляд вниз на воду.
— Нет, Доминик, Жан мне нравится, но я не имею права поддаваться своему влечению. Иначе стыд и чувство вины меня окончательно замучают.
— Из-за Рида? Кэтлин кивнула.
— Мне кажется, я изменяю Риду, хотя он и покинул меня навечно. Все говорят, что это глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Я так сильно его любила!
Доминик обнял ее одной рукой за плечи.
— Я знаю это, сестренка. То, что ты испытываешь сейчас, совершенно естественно, но ты не должна из-за этого губить свою дальнейшую жизнь. Ты, мне кажется, забыла, что Рид с Жаном были близкими друзьями. Неужели, ты думаешь, Рид осудил бы тебя, если бы ты снова нашла любовь с его лучшим другом? Рид любил тебя, и он был Жану как брат. Неужели он не пожелал бы вам обоим счастья, которое вы заслуживаете?
На глаза Кэтлин навернулись слезы.
Не знаю, Доминик! Я вообще сейчас ничего не
знаю, кроме того, что у меня полный сумбур в голове. Думаю, пока еще рано говорить об этих вещах.
— Ну что же, Жану, похоже, ничего другого не остается, как только ждать. — Доминик горько рассмеялся. — Надеюсь, и мои собственные проблемы с Изабел разрешатся со временем.
— Не надо терять надежду, Доминик. Будь терпелив, и ты еще завоюешь Изабел, я уверена в этом.
— А Жан завоюет тебя.
— Не знаю. Я просто не знаю. Я должна все хорошенько обдумать, а для этого требуется время.
С этого дня Пьер стал одним из самых верных защитников Кэтлин. Даже Жана поражала эта неожиданная преданность брата. Вскоре все убедились, что для Пьера это не было капризом. Он относился к своему долгу перед Кэтлин весьма серьезно, посвящая все свои силы тому, чтобы доказать ей свою верность и дружбу, и всегда был рядом, бродя за ней словно тень. Окончательно удостоверившись, что предложение Пьером дружбы не было с его стороны какой-то хитростью и что он преодолел свое вожделение к ней и жажду мести, она мало-помалу начала проникаться к нему с каждым днем все большей симпатией. Его преданность вызывала восхищение, смех был необычайно заразительным, а напыщенный вид, скрывавший недюжинный ум, забавным. Жан старался выглядеть благородным капером, Пьер же предпочитал роль кровожадного пирата. Он исполнял ее превосходно, и она явно доставляла ему огромное удовольствие.
Проведя в море почти месяц, они решили наконец возвратиться на Гранд-Тер, где Жана ждали дела, которые он за это время порядком запустил. Кэтлин нашла остров таким же прекрасным, как и в тот день, когда увидела его впервые. Яркие цветы и птицы все так же радовали глаз, а порхающие среди цветов и зелени бабочки были все так же хрупки и изящны. Легкий бриз нес с собой нежные цветочные ароматы и острые запахи моря, по синему небу бежали белые барашки облаков, и почти каждый день ярко светило солнце. Если Эдем, мелькнула у Кэтлин мысль, был хотя бы вполовину так прекрасен, как этот земной тропический рай, Адам с Евой, должно быть, горько сожалели, что их оттуда изгнали. В первый раз со смерти Рида что-то дрогнуло в душе Кэтлин при виде этой необычайной красоты и она почувствовала, что начинает оттаивать. Место действительно было поразительным, и она полюбила его всем сердцем еще в те дни, когда недолго гостила здесь с Ридом вскоре после свадьбы. Окружавшая ее красота несла с собой и горечь воспоминаний, но в этой горечи была своя сладость, и Кэтлин им не противилась, хотя сердце и сжималось всякий раз от боли, когда она думала о том, как счастливы они были с Ридом в этом, словно созданном для любви, раю.
Проходя мимо таверны и складов на пристани, она вспомнила, как охватила ее жгучая ревность, когда она застала здесь Рида с Розитой, а оказавшись на площади, где торговали невольниками, она вдруг отчетливо, словно наяву, увидела ее такой, какой та была в ночь фиесты, когда она танцевала на ней для Рида и совершенно его очаровала. На берегу же залива перед ее мысленным взором тут же возникло застывшее в изумлении лицо Рида, каким оно было, когда она спасла выброшенного на песок дельфина и потом долго плескалась с ним в воде.
Все на острове было связано для нее с воспоминаниями, но более всего песчаный пляж, по которому они часто подолгу бродили вдвоем с мужем солнечными днями и лунными ночами. В этом идиллическом раю, полном ярких красок, нежных ароматов и ласковых ветров, ее так неудержимо влекло к Риду, что иногда казалось, он здесь, рядом с ней. Нередко ее охватывало чувство, что стоит ей повернуть голову, и она увидит его: высокого, темноволосого и такого прекрасного, с глазами синими, как небо, и сверкающими ярче, чем море… Лежа на нагретом солнцем песке, она необычайно ярко представляла, как они с ним занимались любовью на этом самом месте, и, закрыв глаза, ощущала прикосновение его губ в легкой ласке бриза и слышала его голос и полный любви смех в гомоне птиц над головой. Для нее было одновременно и мукой, и радостью переживать мысленно эти полные счастья и любви дни, тем самым словно заново возвращая Рида к жизни.
В отличие от ее первого визита на Гранд-Тер вместе Ридом, на этот раз она поселилась в доме Жана, а не в одном из коттеджей поблизости. Дом Жана был большим, просторным и необычайно уютным. Такой же изящный и полный достоинства, как и его хозяин, он не поражал кричащей роскошью, и все в нем — прекрасная мебель, картины известных мастеров и многочисленные objets d'art — было подобрано с большим вкусом. С первого взгляда любому становилось ясно, что Жан не жалел денег для создания в своем доме уюта и теплой гостеприимной атмосферы.
Если что и говорило о любви Жана к роскоши, так это собранная им уникальная коллекция статуй, находившаяся среди ухоженных цветов и кустов в саду за домом. Все эти статуи изображали богов и богинь моря, и еще в первый свой приезд на остров Кэтлин была ими совершенно очарована. Сейчас она могла вновь любоваться ими сколько угодно, а когда ей это надоедало, в ее распоряжении был весь волшебный остров, красота которого вносила мир и покой в ее истерзанную душу.
Поначалу Кэтлин испытывала некоторую неловкость, живя с Жаном в одном доме, но мало-помалу скованность ее исчезла, и она стала чувствовать себя здесь совершенно непринужденно. Жан был воплощением добродетели и образцом любезного хозяина. Он ни разу не попытался воспользоваться близостью их покоев или своим положением абсолютного владыки острова. Внимание, проявляемое им к молодой женщине, было ненавязчивым. Он лишь следил за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась и каждое ее желание незамедлительно исполнялось, и помимо этого ничего не предпринимал, заняв выжидательную позицию.
На третий день неожиданное прибытие на остров специального курьера прервало их заслуженный отдых. Они обедали, когда дозорные дали сигнал тревоги, вслед за которым пришло сообщение, что два британских военных корабля бросили якорь у входа в бухту Баратария-Бей. С одного корабля была спущена шлюпка, и сейчас в ней направлялся к острову какой-то человек.
Все мгновенно встревожились, но Жан поспешил их успокоить, сказав, что представляет в общем, о чем собирается говорить с ним курьер.
— Англичане уже дважды обращались ко мне, — пояснил он Кэтлин, — желая заключить со мной союз против американцев. Заручившись моей поддержкой они смогут захватить Новый Орлеан и закрыть Миссисипи для торговли. Под их контролем окажется западная линия фронта на протяжении всей Миссисипи от Нового Орлеана и практически до Канады.
— И что ты им ответил? — спросила с любопытством Кэтлин.
— Ничего определенного. И та, и другая сторона проявляют в этом деле большую осторожность, играя пока друг с другом в кошки-мышки. Я пытался предупредить губернатора Клэборна о намерении англичан напасть на Новый Орлеан, но этот осел отмахнулся от моих слов. Так что мне не остается ничего другого, как развлекать посланцев Англии в надежде, что они забудут об осторожности и проговорятся о своих планах. К тому же, все эти переговоры помогают нам выиграть время для подготовки обороны Нового Орлеана.
Гонец прибыл с просьбой принять двух офицеров военно-морских сил его величества. Жан ответил согласием и пригласил обоих джентльменов пожаловать к нему вечером на ужин.
— Пусть они немного поостынут, — весело проговорил он. — Они как-никак прибыли сюда с просьбами, и было бы большой глупостью, как я знаю по опыту, проявлять угодливость, согласившись принять их немедленно.
— Твоя манера вести переговоры довольно любопытна. Уверена, я многому могла бы здесь у тебя поучиться, — сказала Кэтлин, с восхищением глядя на Жана.
— Когда-нибудь я с удовольствием научу тебя всему, что знаю, cherie, — ответил он, не отрывая глаз от ее лица, которое мгновенно залилось яркой краской при этом двусмысленном ответе.
— Нам переодеться к ужину? — спросила Изабел, нарушая неловкое молчание.
Не отводя взгляда от лица Кэтлин, Жан ответил:
— Нет. Мне хотелось бы взглянуть, как они отреагируют, увидев вдруг перед собой двух очаровательных морских разбойниц. Думаю, подобное зрелище проберет этих чванливых джентльменов до мозга их британских костей, тебе не кажется?
В глазах Кэтлин вспыхнули озорные искорки.
— Может, мне по такому случаю прибегнуть к моему убедительному британскому акценту? — предложила она, вздернув носик.
— Полностью с тобой согласен, моя дорогая, — произнес со смехом Жан, подражая ее произношению.
Кэтлин с Жаном стояли на террасе в дверях, когда прибыли британские офицеры. Слуга проводил джентльменов в просторный салон. Жан отошел от Кэтлин, направившись к гостям, которые только тут заметили ее и, оторопев, застыли на месте в нарушение всякого протокола. Забыв о своих манерах и очевидно потеряв от изумления дар речи, они откровенно пожирали ее глазами.
Кэтлин стояла, гордо выпрямившись — бесстрашная пиратка Эмералд во всем ее великолепии — и про себя смеялась, видя, с какой жадностью они ее разглядывают. Взгляд их задержался на ее коротеньком зеленом жилете там, где шнуровка создавала соблазнительные тени в ложбинке между грудями, затем опустился ниже, к таким же зеленым бриджам, которые едва прикрывали ягодицы, оставляя открытыми длинные стройные ноги в высоких черных сапогах, и на мгновение застыл на висевшей сбоку обнаженной шпаге. Через какое-то время взгляд их вновь скользнул вверх, к ее блестящим черным волосам, волнами ниспадавшим до талии, огромным золотым серьгам, свисавшим вдоль загорелых щек и, наконец, к ее слегка раскосым изумрудным глазам, которые смотрели на них с откровенной дерзостью и высокомерием. Одна тонкая черная бровь надменно изогнулась в молчаливом вызове, и она насмешливо отсалютовала им, подняв свой бокал с вином.
— Гм, — Жан громко кашлянул, заставив мужчин обратить на него внимание, после чего бросил взгляд на Кэтлин и на его губах появилась улыбка. — Я понимаю, джентльмены, что у любого, увидевшего Эмералд впервые, вполне может захватить дух, но если вы наконец оправились от своего потрясения, я хотел бы представить вас.
Жан шагнул вперед и протянул руку одному из офицеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45