Господи, как давно она касалась его тела! И случалось ли с ним такое от прикосновения женщины за все тридцать лет, что он живет на земле?
Длинные тонкие пальцы нежно касались жестких, колючих волос на коже бедра, они были так близко и в то же время так далеко от него. Ему приходилось напрягать всю свою силу воли, чтобы скрыть от нее охватывающее его и проявляющееся в самой очевидной форме желание.
Страсть обрушилась на Гастона. Это была мука, проникавшая в каждую клеточку тела, пожиравшая все его существо. Она текла по его чреслам, вызывала яркие и откровенные картины в воображении: вот он заключает ее в свои объятия, привлекает к себе, проводит руками по бархатной коже, ласкает самые укромные уголки гибкого тела, срывает одежду и опрокидывает на простыни, прижимается к ней, входит в нее все глубже и глубже, пока они оба, опустошенные и бездыханные… О нет!
— Мы видимся с вами в последний раз, моя дражайшая супруга. — Гастон понял, что заговорил вслух, только когда она в удивлении подняла на него глаза.
— Ч-что?.. — Она как раз закончила накладывать свежую повязку. Ее пальцы дрожали, щеки покрылись ярким румянцем, из глубины глаз шло теплое сияние. Ее явное неравнодушие только подстегнуло его желание и, в свою очередь, вызвало раздражение и гнев.
— Повторяю: мы видимся в последний раз.
— Но почему? Вы опять покидаете нас? — Она выглядела совершенно растерянной.
— Не я, а вы «покинете нас». Поскольку вы злоупотребили той свободой, которая вам была предоставлена в замке, вы лишаетесь ее вовсе. — В его голосе звучала откровенная грубость, но ему сейчас было не до правил хорошего тона. Наплевать, сама виновата. — Отныне вы будете находиться взаперти в своей комнате, пока не откажетесь от своих вероломных планов и не согласитесь предстать перед королем с признанием. Поскольку на Этьена я не могу больше полагаться, вас будут охранять более надежные люди: Ройс, мой капитан…
— Но вспомните, о чем предупреждал король, — возразила Селина. — Если вы будете дурно обращаться со мной…
— Это не дурное обращение. Вас будут кормить и одевать, вы сможете не отказываться от своей глупой привычки ежедневно принимать ванну. Но вы будете лишены общества, и у вас появится больше возможности задуматься о своей преданности Турелю. И так будет продолжаться столько, сколько потребуется. Я не могу допустить, чтобы вы вовлекали моих людей в заговор, направленный против меня. Я не позволю вам соблазнять их вашей странной едой и непонятными инструментами…
— Но все, что я сделала, лишь облегчает их труд, делает жизнь здесь проще и удобнее. Люди приходили ко мне со своими проблемами, и я помогала им. Мои инструменты приносят пользу…
— Они — часть вашего плана, и я их не приемлю. С этим будет покончено.
— Покончено? — изумилась она. — Но почему?
— Почему? — переспросил он. — Потому что я так приказываю.
— Но вы не сможете перечеркнуть всего, что я здесь успела…
— Уж не собираетесь ли вы выступить против меня? — грозно спросил Гастон. Для сообразительной девушки стало бы понятно, что продолжать спор опасно.
— Да, если вы отдаете идиотские приказы! — Селина уже не могла остановиться. — Я делала это ради ваших людей!
Гастон вскочил так неожиданно, что она вынуждена была на шаг отступить.
— Не ваше дело решать, что нужно моим людям! — Он смотрел на нее сверху вниз, сжав кулаки. — Это моя забота. Они просты и слишком наивны, чтобы разглядеть вашу коварную сущность…
— Во мне нет никакого коварства. Очень жаль, что вы мне не верите. Дайте только возможность, и я докажу. Ведь все остальные…
— У всех остальных мозги перестают работать, как только оказываются набитыми их желудки. Теперь, когда я вернулся, это прекратится. Пока вы не скажете правды, с вами будут обращаться как с вражеским лазутчиком, каковым вы, кстати, и являетесь. Мои люди больше не будут иметь с вами дела. И я тоже.
— Вы самый злобный, самый тупой, самый упрямый тип, какого я когда-либо встречала! — процедила Селина сквозь зубы. Наплевав на опасность, она шагнула к нему: подбородок высоко поднят, кулаки крепко сжаты, как и у него. — Вы можете запереть меня хоть на год. Но я и тогда не изменюсь. Я не могу сделать по-вашему. Если кому и следовало бы измениться, то только вам. Немного правды в глаза ничего, кроме пользы, вам не принесет. Я думаю…
И в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное. Гастон привлек к себе Селину и поцеловал в губы.
Они замерли в молчании, жаркая волна прокатилась по их телам.
Она пыталась высвободиться, пробовала бороться, но он намертво прижал ее к себе — запустив одну руку в ее шелковистые волосы, а другой обнимал ее за талию. Она обмякла в его объятиях.
Слияние их уст закружило его и бросило в бездну — такую широкую и глубокую, что он понял: дна ему не достичь. Он всеми силами старался оторваться от жены, но острое лезвие желания входило в него все глубже.
Под его напором ее губы раскрылись, и он почувствовал себя частью ее. Его язык искал ее язык, касался его — сначала едва заметно, потом все сильнее и сильнее. Гастон почувствовал, что его охватывает дрожь, тело казалось раскаленным, как кусок металла, только что вытащенного из горна. И ее тело зажглось от этого жара, как сухой трут. Они сжигали друг друга, и пламя поглощало все вокруг…
Наконец ему удалось расцепить руки и оттолкнуть ее.
— Уходите! — Его голос срывался. — Оставьте меня, пока я не сделал с вами то, к чему вы стремились с самого начала.
Селина отступила, ее глаза были широко распахнуты в изумлении. Она не произнесла ни слова и только пристально смотрела на него. Наконец трясущейся рукой провела по вспухшим губам.
Одним движением он снова оказался рядом с ней.
— Уходите же!
Селина повернулась и бросилась прочь, даже не захлопнув за собой дверь. Оставила его одного в неуемной лихорадке страсти.
Помоги ему, Боже! Спасет ли его то, что она будет сидеть взаперти? Спасет ли его, если он отошлет ее на край света? Сможет ли он удержаться, чтобы не отыскать ее и не отдаться желанию, которое сжигает его душу?..
Глава 8
Две ночи спустя Селина лежала в постели в своей комнате. Девушка не могла уснуть, ворочалась, и ей казалось, что она все еще ощущает вкус его поцелуев.
Селина понимала, что это глупо. Просто временное помешательство от одиночества, в котором она провела двое суток, от невозможности хоть чем-то занять себя и отвлечься от навязчивых воспоминаний.
От самых мимолетных мыслей о Гастоне по всему ее телу прокатывались волны тепла. Как будто его объятие повернуло где-то внутри нее тайный выключатель, от которого по нервам теперь постоянно шел электрический ток. Кожа стала настолько чувствительной, что даже бархат, из которого была сшита ее одежда, казался жестким, как металлическая щетка. И ежедневные ванны не успокаивали, как прежде. Не снимал напряжение и цветочный чай, который Иоланда и Габриэль специально заваривали для нее. Ничто не помогало. Ее лихорадило днем и еще сильнее ночью.
Больше всего Селина боялась, как бы ее чрезмерно самоуверенный муж не узнал, что он сотворил с ней.
Она без конца ломала голову: зачем он тогда поцеловал ее? Это случилось так неожиданно — он захватил ее врасплох. Они готовы были чуть ли не броситься в драку, а через мгновение…
И сейчас, мучаясь от бессонницы, она невольно прокручивала в памяти навязчивые картины. Вот его губы, горячие и властные, прижимаются к ее губам, его пальцы перебирают ее волосы, его твердые как камень мышцы впиваются в ее тело, его язык проникает в ее рот, и… в ней вспыхивают маленькие костры.
Селина вздрогнула и плотнее сомкнула веки, словно таким простым способом могла избавиться от наваждения.
Почему все-таки он поцеловал ее? Хотел посмеяться? Показать, как глупо с ее стороны перечить его воле? Как легко подчинить ее?
Она была готова не просто подчиниться. Она тогда едва не потеряла сознание. Никогда в жизни она не испытывала ничего столь внезапного, столь могучего и не поддающегося контролю разума. Логику, здравый смысл, злые слова, которые они бросали друг другу в жестоком споре, — все будто мгновенно унесло ветром, выдуло в окно. Она трепетала, оказавшись в его руках, возвращала его поцелуи. И хотела большего.
Как унизительно! Он выгонял ее, а она стояла потрясенная, моргая и дрожа, и, главное, расстроенная оттого, что он остановился.
В его взгляде не было ничего, кроме недоверия. Как будто все произошло по ее инициативе. Как будто не он, а она бросилась на него! Как будто во всем была только ее вина!
Надменный самец, самоуверенный жеребец! Вот и надо было сказать ему об этом, бросить в лицо. А она постыдно бежала. Как лань, увидевшая перед собой черные зрачки двустволки.
Теперь она одна, у нее есть возможность все спокойно обдумать и взвесить. И приходится признать печальный факт: если бы он не заставил ее уйти, если бы сделал крохотный шаг навстречу и снова обнял ее, он не встретил бы сопротивления.
Она позволила бы ему поцеловать себя и… сделать все остальное.
Он обещал, что не будет исполнять супружеские обязанности, но никогда не упоминал о поцелуях. И о чем-либо еще. И вообще, как далеко нужно зайти, чтобы можно было считаться супругами де-факто?
Селина внезапно выскочила из постели. Отбросив одеяло, она нечаянно сбросила на пол котенка.
— О мой милый Грушо! Прости, пожалуйста! — Она подняла его и вернула на прежнее место. — Я мало с тобой играла эти дни, правда? — Она ласково погладила котенка, но он, широко зевнув, спрыгнул с кровати и с независимым видом отправился к очагу.
Глядя на него, Селина вздохнула в надежде успокоить расходившиеся нервы. Маленький Грушо составлял все ее общество, когда она оказалась под замком в своей комнате. Иоланда принесла его из большого зала сразу после того, как Ройс занял свой пост у двери.
Иоланда сказала Селине, чем сильно удивила ее, что именно Гастон велел доставить малыша.
Почему он это сделал? Селина терялась в догадках.
Она вообще не понимала своего мужа. Его поступки и его слова противоречат логике. Он заставляет ее работать из последних сил и тут же позволяет устроить ей ванну, о которой она не смела мечтать. Выражает крайнее недовольство ее поведением во время своего отсутствия и почему-то заканчивает свою отповедь горячим поцелуем. Ему явно доставляет удовольствие ее реакция на его ласки, но он запирает ее, словно последнюю преступницу. Он требует тщательно следить, чтобы она оставалась все время в одиночестве, и позволяет играть с котенком…
Помотав головой, она повернулась к маленькому столику возле кровати и налила себе воды. Нет, ей никогда не понять Гастона!
Сделав несколько глотков, Селина снова забралась под одеяло.
Она попробовала еще раз обдумать ситуацию. Ясно одно: Гастон не более чем грубый, похотливый мужлан. Ему ничего не стоит затащить в постель первую попавшуюся трактирную шлюху и потом самодовольно хвастаться своей победой. Если бы, скажем, ей нужна была утеха на одну ночь, то она и в своем двадцатом веке легко нашла бы желающих составить ей компанию.
Но ей нужно нечто гораздо большее.
Наверное, своим бахвальством Гастон хотел причинить ей боль?
Жестоко, но цели своей он достиг.
Всякий раз когда Селина представляла себе Гастона с той деревенской девкой — та почему-то рисовалась полногрудой блондинкой с кружками пива в обеих руках, — ее пронзала резкая боль. Неужели он целует кого-то так, как он целовал ее, неужели ласкает чье-то тело, занимается любовью…
Она тряхнула головой, чтобы зачеркнуть картину, от которой ее тошнило, а глаза почему-то подозрительно увлажнились. Какое ей до этого дело? Ее цель — вернуться домой. И чем скорее, тем лучше. Он не нужен ей, а она не нужна ему. Их брак только обуза для них обоих. И пусть себе бегает по бабам сколько ему влезет. Для нее это не имеет значения.
Но почему ее все-таки тянет к нему? Что ж, вполне объяснимо. У него фигура, которую любая женщина с радостью представит себе в своих эротических фантазиях. А его влекущий взгляд? А улыбка, которой позавидует любой киноактер. Ее чувство совершенно понятно… но в нем нет ничего, кроме физиологии.
Как глупо! Незачем тратить нервы на столь бесполезное занятие. Она и так уже зря потеряла два дня. Ей нужно сосредоточиться на возвращении. Ее муж обещал не иметь с ней дела. И слава Богу!
Утром она прежде всего займется небольшим расследованием. Ей нужно придумать способ отвлечь Ройса хотя бы на десять минут, выскользнуть отсюда и проникнуть в комнату ниже этажом, чтобы взглянуть на свое «окно надежды». Все ли там так, как было?
Она натянула на себя одеяло, довольная, что наконец удалось направить ход мыслей в правильном направлении.
Она исчезнет отсюда.
И ей не интересно, чем займется Гастон.
Ведь он ей безразличен, как и те, с кем он спит.
И это вовсе не слеза ползет у нее по щеке…
Чуть позже, когда она открыла глаза, в комнате еще было темно. Спросонья она не сразу сообразила, что же ее разбудило. Потом почувствовала, как кто-то тянет за одеяло.
— Леди Селина, проснитесь, — раздался детский шепот. Селина вздрогнула и повернулась. Возле кровати стояла девочка, ее глаза сияли синим в тусклом свете тлеющих в очаге углей.
— Фиара?! — прошептала Селина, с трудом разглядев ребенка в полумраке комнаты. — Как ты сюда попала?
— Вам надо спешить, миледи. — Фиара повернулась к огню. — Эй, Грушо, здравствуй! Я рада, что ты не давал скучать своей хозяйке.
— Куда спешить, милая? — Растерянность Селины начала проходить. — Как тебе удалось пройти мимо Ройса?
— Я ухожу домой, — твердо заявила Фиара. Несмотря на свою загадочность и недетскую серьезность, она сейчас выглядела обычной, покинутой всеми маленькой девочкой. — Мамочка думала, я буду счастлива здесь. Но этого не случилось. Если вы не передумали встретиться с ней, я возьму вас с собой.
— Твоя мама? — Селина быстро села на кровати, ее сердце бешено забилось. — Но ты говорила…
— Конечно, ей будет неприятно, что я не послушалась ее, но я не выдержу здесь больше ни одного дня!.. — Детский голос задрожал, и вдруг Селина услышала, как Фиара всхлипнула. Вытерев глаза кулачком, девочка продолжала: — Не беспокойтесь о капитане Ройсе. Он нам не помеха. Если хотите отправиться со мной, вам надо одеться.
Селине не нужно было повторять приглашение. Через две минуты она уже собралась и держала в руках теплый плащ. Гастон, наверное, придет в ярость, обнаружив, что она убежала. Он и так относится к ней с недоверием, подозревает в самых страшных преступлениях. И ее исчезновение, конечно, не улучшит ситуации. Она затрепетала, подумав, что словом «ярость» вряд ли можно описать его возможную реакцию.
Но кроме матери Фиары, никто не сможет объяснить ей, что делать, чтобы вернуться в свое время. Несмотря на возможный риск, ей ни в коем случае нельзя упустить шанс встретиться с этой женщиной.
Как только девочка увидела, что Селина готова, она без всякой опаски открыла дверь.
— Погоди, Фиара. Наверное, мы должны…
Девочка без колебаний ступила в коридор, а Селина застыла на месте, уверенная, что ее путешествие закончится, так и не начавшись.
Однако из коридора не донеслось ни слова, и она, решившись, последовала за Фиарой. Там она увидела, что охранник спит, сидя около самой двери.
— Ну и ну! Заснул на посту!.. — пробормотала изумленная Селина.
— Он не проснется до самого утра, — пояснила девочка. Селина посмотрела на ребенка и снова перевела взгляд на Ройса, только сейчас сообразив, что тот находится в странной позе: с вытянутыми перед собой ногами и безвольно повисшими руками. Вряд ли так выглядел бы человек, которого сморил сон. Похоже, он стоял и вдруг сполз по стене.
— Фиара, ты не сделала ему ничего плохого? — Селина в волнении присела возле охранника.
— Разумеется, нет! — с возмущением буркнула девочка. — Я просто посмотрела ему в глаза и подумала, что он проспит до утра.
— Ты загипнотизировала… околдовала его? — Селина осторожно тронула Ройса за плечо, но тот не шелохнулся.
— Мне нелегко было справиться с ним. Уж больно он всех подозревает.
Селина с сомнением посмотрела на свою маленькую спутницу. Трудно сказать, чего можно ожидать от этой десятилетней девчушки с ясным лицом. Понятно, почему люди, а особенно дети, относятся к ней со страхом. Даже Селина почувствовала, что нервничает.
— Фиара, я не совсем уверена…
— Миледи, нам надо идти. В последние дни не было снегопадов, поэтому по дороге стало легче двигаться, но все равно путь до деревни займет несколько часов.
Селина понимала, что ее страхи надуманны, но ничего не могла с собой поделать. Сейчас им предстоит выйти из-под защиты крепостных стен. Что их ожидает в незнакомом средневековом ландшафте?
— Ты считаешь, нам нечего бояться, отправляясь пешком в ночь? Мы ведь безоружны. В лесу нам могут встретиться волки, и мало ли кто еще там рыщет в поисках добычи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39