Убедившись, что она спит крепко, он уложил в постель и отправился к себе одеться. Рубашка, брюки, черный плащ, сапоги… все, этого достаточно. Он приказал ворону-гремлину стеречь леди во время его отсутствия.
– Если в ее спальню попробует войти кто-нибудь, кроме мисс Хэдли и Мари, ты выклюешь ему глаза, понял?
– Выклевать глаза… глаза… глаза.
Ардет махнул на прощание рукой и вышел. Он привел в ужас мисс Хэдли, постучавшись к ней в дверь.
– Господи, вы меня напугали до смерти!
– Не преувеличивайте, – заметил он и добавил: – Мне надо, чтобы вы побыли с леди Ардет; пока она спит. Она больна.
Заметив, что граф в плаще и сапогах, мисс Хэдли решила, что он собирается ехать за врачом.
– Говорят, что здесь поблизости нет ни одного доктора, – сказала она.
– Графиня не нуждается сейчас во враче, просто кто-нибудь должен побыть с ней рядом в мое отсутствие.
Вечеринка в амбаре уже кончилась, чему немало способствовала внезапно начавшаяся гроза с дождем и ветром. Самое крещендо этой бури пришлось на те минуты, когда хозяин имения вышагивал по жидкой грязи к мистеру Спотфорду. Музыка умолкла, и все могли услышать, как лорд Ардет приказал Спотти отправить гостей по домам, но созвать всех слуг.
– Я хочу увидеть каждого, кто находился в кухне, каждого, кто разносил блюда за обедом.
Теперь слуги начали припоминать дошедшие сюда из Лондона слухи о помешательстве его милости. Если он всегда такой строгий, как в этот первый вечер в своей резиденции, им стоит поискать другую работу. Фермеры-арендаторы, жители деревни и батраки начали расходиться, несмотря на проливной дождь. Уж лучше встреча с непогодой, чем гнев переменчивого хозяина, который только недавно был таким добрым и заботливым, а тут вдруг пришел в ярость похлеще этой самой грозы. И ведь они слышали, что граф появился на поле последнего сражения во время такой же бури. Мистер Спотфорд попытался укротить бушующие волны.
– Потерпите немного, кузен. Завтра утром все будут на своих местах. Какие бы важные вопросы ни были у вас, они могут подождать.
С холодной угрозой в голосе Ардет заявил:
– Вы поговорите с ними сейчас, с каждым в отдельности. Найдите того, кто принес моей жене стакан недоброкачественного молока. Вы скажете им, что, если моей жене будет причинен вред, начиная с дня сегодняшнего и вплоть до дня Страшного суда, я сотру это место с лица земли, разнесу по кирпичику. Спалю все, что стоит на земле, все поля и все фермы. Ни у кого не останется ни работы, ни дома, ни пенсии, если пострадает леди Ардет. И скажите им, что никто ничего не выиграет от моей смерти, потому что никто из вас ни теперь, ни в будущем не будет назван моим наследником.
Те, кто стоял поблизости, смотрели на него со страхом. Дочери викария прижались друг к другу.
Спотфорд постарался скрыть свою тревогу.
– Уверяю вас, кузен, нет никаких оснований для столь мрачного настроения. Ни я, ни мои сыновья не ждали и не ждут от вас наследства. Клянусь, у нас нет претензий ни на титул, ни на земельные владения. И я уверен, никто не желает зла вашей милой, очаровательной супруге. Мы все полюбили ее с первого взгляда, ведь правда? – Он обвел взглядом присутствующих, ища поддержки, и все до одного поспешили кивнуть утвердительно. – Если молоко испортилось, ну что ж, такое бывает.
Ардет выхватил бутылку с мышьяком из кармана.
– Бывает и худшее, если кто-то добавит в молоко яд!
Мисс Калвертон упала в обморок. Кто-то истерически вскрикнул, но на него зашикали, чтобы не мешал слушать. Кэмпбелл проложил себе путь к хозяину, сжимая в руке вилы.
Мари выбежала вперед с криком:
– Миледи! Миледи! Она жива? – Ардет кивнул, Мари перекрестилась и продолжала: – Я сама принесла ей молоко, месье, я сама наливала его из кувшина.
– Кто вас видел?
– Да почти никто. Кухня была пустая, все ушли в амбар.
– И вы не сводили со стакана глаз?
– Я его оставила на столике около двери на тот случай, если после ванны вы и мадам… – Она пожала плечами.
– И вы никого не видели в холле?
– Да кто же мог быть наверху в это позднее время, кроме личных слуг, скажем, вашего камердинера и горничной миледи? Все остальные были здесь, – вмешался в разговор Спотфорд.
Камердинер Ардета вышел из толпы, нервически стиснув руки.
– Я знал, что мне надо было остаться наверху после того, как я прибрался, когда милорд принял ванну, а не идти в амбар веселиться со всеми. Мне следовало быть более бдительным.
– Не корите себя, – возразил Ардет. – Вы все равно не могли бы увидеть того, кто манипулировал со стаканом с молоком возле двери комнаты миледи.
– Да, но я мог бы побрить милорда.
Ардет решил, что подыщет себе другого камердинера в ближайшее время.
– Кто еще мог бы находиться возле наших комнат?
Он огляделся. По всей видимости, весь штат прислуги собрался здесь. Каждый, начиная с дворецкого и кончая парнишкой на побегушках, был взволнован и сгорал от любопытства. Никто не выглядел виноватым и не прятал глаз. И вдруг кто-то крикнул:
– А где Снелл?
– Кто такой, черт побери, этот Снелл? – обратился Ардет к Спотфорду. – Я что-то не слышал этого имени, когда мне утром представляли всех.
Спотфорд вытянул шею, отыскивая кого-то в толпе.
– Это, должно быть, слуга моего сына. Ему свойственна некоторая элегантность, он носит шейный платок. Он приехал с багажом Фернелла. Да, Снелл.
Ардет крепко, со злостью ударил себя кулаком в бедро.
– Так его имя Снелл, я не ослышался? Олив так и сказал: «Сделал Снелл»! Будь проклят ад со всеми его дьяволами!
Теперь уже все решили, что граф не в себе. Опасный безумец, и дьявол его забери за то, что он испортил такой чудесный вечер и вдобавок может испортить им всю жизнь.
Ардету было безразлично, что о нем думают.
– Найдите этого человека. И найдите его раньше, чем найду я, или он будет повешен на своем собственном элегантном треклятом шейном платке!
Глава 26
– Я вам вот что скажу, – произнес, по-актерски растягивая слова, чей-то голос у самого входа в амбар, – если вы уже закололи упитанного тельца по случаю возвращения блудного сына, дорогой отец мой, то, может, кто-нибудь примет у меня лошадь?
Молодой человек, стоя в дверном проеме, и в самом деле держал в руке поводья неспокойного животного, которое раздраженно фыркало на шарахнувшихся от него людей. На вид хозяину коня лет двадцать пять, решил Ардет, и он хорош собой, несмотря на то что весь промок под дождем. Но дождь вряд ли мог стать причиной беспорядка в его одежде – рубашка выбилась из-под жилета, шейный платок кое-как намотан на шею, а шляпа вообще отсутствует. Беспокойный нрав жеребца, которого он держал в поводу, мог бы объяснить пятна грязи на брюках. А может, тот факт, что мужчина нетвердо стоял на ногах и слегка покачивался с глупой ухмылкой на физиономии, как-то связан с тем, что здесь происходит? Да, он явно пьян и, кажется, готов вести норовистую, неуправляемую лошадь прямиком в толпу гостей.
Ардет твердым шагом подошел ко входу в амбар и взял из руки шалого парня поводья. В туже минуту здоровенный конь успокоился и потерся мокрой мордой о плечо Ардета. Граф повелительным жестом предложил одному из оцепеневших в изумлении грумов увести лошадь. После чего он обратился к всаднику, у которого буквально отвисла нижняя челюсть, со словами:
– Если не ошибаюсь, вы мистер Фернелл Спотфорд?
– К вашим услугам, милорд, если и я не ошибаюсь, – ответил молодой человек, с некоторым запозданием отвешивая поклон.
Прежде чем Ардет произнес еще хоть слово – а у него их по меньшей мере несколько было на уме, – Спотфорд-старший взял сына за руку и направился в свободный угол амбара, где намеревался поговорить с ним без посторонних ушей.
– Я так же не люблю сплетен о моей семье, как и вы, кузен, – бросил он на ходу.
Ардет поманил к себе Кэмпбелла, который все так же воинственно держал наготове вилы.
– Выпроводите отсюда всех, – приказал граф; – и организуйте поиски этого самого Снелла.
– Вы вроде упомянули Снелла? – спросил с усмешкой Фернелл. – Старый надоеда будет в ярости, когда увидит, что я опять испортил одежду и башмаки. Но надо было явиться вовремя, чтобы приветствовать набоба.
К ним подошел Ричард Спотфорд, держа в руке кружку, над которой поднимался пар. Фернелл скривился, но Ричард сказал твердо:
– Тебе это необходимо, брат.
Когда все люди разошлись, Ардет готов был ухватить Фернелла за шиворот, подвесить на деревянный колышек, вбитый в стенку амбара, и держать так, пока не получит от него ответы на свои вопросы. Но в это время в амбаре появился один из работников молочной фермы. Сдернув с головы шапку и пригладив растрепавшиеся волосы, он обратился к Спотфорду-старшему:
– Извиняюсь, мистер Спотфорд, но вам не кажется, что надо бы загнать коров в амбар? – Он мотнул головой в сторону двери. – Дьявольская ночь и для человека, и для животины. Уверен, что завтра утром и молоко будет плохое.
Молоко уже было скверным нынче вечером, вспомнил Ардет в новом приступе ярости.
Спотфорд уже начал говорить скотнику, чтобы тот загонял коров, но спохватился и повернулся к Ардету:
– С вашего позволения, кузен.
Ардет кивнул, не сводя глаз с Фернелла, который все еще стоял, пошатываясь из стороны в сторону. Одним толчком он заставил его сесть на тюк сена, чтобы этот осел, чего доброго, не шлепнулся на пол.
– Где вы были?
– Да в Бате, как я уже говорил отцу. Чертовски скучное место. Потом поехал в имение Уолли Уинтеркросса поохотиться. Охота была неудачной, прямо скажу. Я собирался вернуться сюда поскорее, но задержался в трактире «Черный пес», уж очень хорошенькая у них официантка в баре. А потом смотрел петушиные бои в Аппер-Ратли.
– Вы не были в Лондоне?
Фернелл поднял голову, прекратив попытку счистить с брюк засохшую грязь.
– Ну, я же извинился за то, что опоздал встретить вас, кузен, но это же не преступление, за которое меня надо отдать под суд?
Он попытался засмеяться, что было бы весьма затруднительно, так как длинные сильные пальцы ухватили его за горло.
– Вы были в Лондоне? – повторил Ардет с холодной яростью. – В Хэмпстед-Хит, совсем недавно?
Мистер Спотфорд вцепился Ардету в руку, пытаясь разжать мощную хватку на горле Фернелла.
– Неужели вы можете думать, что мой сын имел отношение к той дуэли?
– Там не было дуэли, – уточнил Ардет и посмотрел Фернеллу прямо в глаза, прежде чем отпустить его. – Там отсиживался только трус, который стрелял в спину.
Фернелл откашлялся, потом в отчаянии поднял руки вверх.
– Я плохо владею огнестрельным оружием, каждый может это подтвердить. Спросите хотя бы старину Уолли.
– А ваш слуга?
– Он не был приглашен на охоту вместе с джентльменами. Это недопустимо, вы сами знаете.
– Где он сейчас?
– Откуда мне знать? Ведь меня не было дома. Спросите у тети Фриды. Между ее горничной и Снеллом весьма тесные отношения.
– Его не могут найти.
– Вы хотите сказать, что его здесь нет? – Фернелл поднял глаза на брата в ожидании подтверждения. – Проклятие, неужели мои вещи пропали? У меня там был новенький жилет с вышитыми на нем стрекозами. Я хотел его надеть завтра. Вот это удар, знаете ли! Господи, надеюсь, что это не так!
– Твой слуга привез твои чемоданы, – сказал Ричард. – Но с того времени его никто не видел.
– Скандал! Кто мне завтра поможет одеться и разобраться с моим гардеробом? Кроме того, парень ухаживал за моей обувью, начищал ее особым составом из двадцати ингредиентов.
Ардет заметил, что мистер Спотфорд и Ричард переглянулись, видимо, обеспокоенные тем, что слуга их ближайшего родственника наверняка хорошо знаком с аптекарями и химиками.
– Мой человек поможет вам. Он вполне справится с дополнительными обязанностями.
Фернелл взглянул на весьма небрежно одетого Ардета и сморщил нос.
– Это не в моем стиле. Я первый денди в этих краях, знаете ли.
Ардет с отвращением отвернулся.
– Как ты думаешь, где Снелл может быть сейчас? – спросил сына Спотфорд. – У нас произошло нечто скверное, и его отсутствие внушает подозрения.
– Какого черта обязан я знать, где находятся лакеи, когда они не при мне? Думаю, слоняется где-нибудь поблизости, дожидаясь, пока я получу от тебя содержание на следующий квартал и выплачу ему жалованье.
Мистер Спотфорд покачал головой:
– Ты уже истратил свое содержание на три месяца вперед.
– Но согласись, что малый должен получать свое жалованье вовремя. В этом-то и вся штука. Кстати, мне надо бы проверить свои вещи, как бы он не отнес мои табакерки или еще что-нибудь в ссудную кассу.
Фернелл встал, но Ардет снова заставил его сесть, толкнув в грудь.
– С какой стати вам понадобилось причинять зло моей жене?
– Причинить зло женщине? Но ведь я ее даже не знаю. Вот решил облачиться в новый жилет перед тем, как представиться ей.
Ардет испустил звук, скорее похожий на рычание зверя, чем на человеческую речь, и с трудом удержался от того, чтобы снова не схватить шалопая за глотку.
– Кто-то же должен был подбить парня на то, что он сделал. Слуги обычно не подсыпают отраву своим госпожам без всякой на то причины.
– Отраву? Я не ослышался, вы сказали именно это?
– Да, отраву ей в молоко.
– Я в жизни не притрагивался к этому пойлу!
– Почему?
Голос Ардета прогремел, словно раскат грома.
– Потому что оно годится только для кошек.
– Почему, будьте вы прокляты, ваш слуга пытался отравить мою жену?
Фернелл с невозмутимым видом снял соломинку у себя с рукава.
– Ну, я мог упомянуть при нем, что с приездом графа и графини в имение придется потуже затянуть завязки кошельков. К примеру, уже не придется приглашать в дом друзей, чтобы поиграть в кости. Графиня превратит весь дом в детскую. Говорят, будто начнут строить школы. Тьфу! Может, Снелл задумал попугать ее, вот и все.
Ардет был далеко не уверен в этом. Не уверен и в искренности Фернелла. Парень говорил слишком четко для пьяного, да и взгляд, который он переводил с Ардета то на отца, то на брата, отнюдь не был блуждающим.
Кроме того, он даже не спросил, подействовал ли яд. Нет, он был явно куда более обеспокоен тем, чтобы его шейный платок был хорошо накрахмален, нежели тем, чтобы графиня была жива и здорова.
– Кстати, кто утверждает, что это совершил Снелл? – спросил Фернелл.
– Тот, кто его видел.
– А может ли кто-то еще, кроме единственного свидетеля, подтвердить обвинение? Мне кажется, Снелл дошлый малый и не станет делать грязное дело в присутствии свидетелей. Кто его видел?
– Олив.
– Это новая горничная? – оживился Фернелл.
– Это ворон.
Оживления как не бывало.
– А, тот старый лакей? Никудышный свидетель.
– Нет, Олив – это ручная птица кузена Ардета, – пояснил отец, и Фернелл вытаращил глаза:
– Птица обвиняет моего слугу?
– Это не простой ворон. Очень умный и вовсю разговаривает, так и режет слово за словом.
– Великие боги, вы осудили, приговорили и обрекли на казнь через повешение моего слугу на основании слов грязного пожирателя падали?
– Нет, – спокойно возразил Ардет, – мы не обрекли его на казнь через повешение, потому что пока не поймали. Пока.
– Полагаю, вы отпустите меня в деревенскую гостиницу, или как? – Фернелл вопросительно поглядел на отца. – Я должен хоть немного подготовиться к тому, чтобы защищать свои права.
Ардет крепко взял его за руку.
– Вы никуда отсюда не пойдете, пока мы не найдем вашего слугу. Я хочу, чтобы вы постоянно были у меня на глазах. Понятно?
– Рад, что мне не придется куда-то идти ночью. Благодарю вас, кузен.
– И было бы лучше, если бы ваш Уилли Уинтеркросс подтвердил ваши слова о том, что вы гостили у него.
– О, Уолли сейчас на пути в Шотландию. Вам его не найти.
– Как это кстати!
– Ну да, я просто не понимаю, из-за чего подняли такой шум. Графиня не умерла, не так ли? – Спотфорд-старший подтвердил эти слова, молча помотав головой из стороны в сторону. – А Снелл смылся. Все хорошо, что хорошо кончается, а?
– До тех пор, пока кто-то еще раз не попытается убить меня или мою жену. Спотфорд, уберите отсюда этого жалкого мальчишку, пока я не зашел слишком далеко.
Фернелл, однако, снова обратился к нему:
– Я слышал, что вы умеете избавлять от боли. Завтра утром у меня голова будет раскалываться от боли, это уж точно. Вы можете что-нибудь с этим сделать?
– Да. Я могу позволить вам мучиться от боли.
Фернелл никуда не ушел в эту ночь. Да и не смог бы, поскольку солдаты Кэмпбелла несли караул у дверей его спальни. Ардет пришел в спальню Джини и велел мисс Хэдли и Мари идти ложиться спать. Он растопил камин – проклятие, неужели они собирались чуть ли не заморозить бедняжку? – и придвинул кресло для себя поближе к кровати. Сидел и смотрел на Джини при свете единственной свечи и огня в камине. Волосы у нее были расчесаны и заплетены в косы. Постельное белье сменили, признаки и запахи болезни исчезли. Джини выглядела как бледный спящий ангел.
Он оперся подбородком на концы сложенных пальцев, сидел и думал, простит ли когда-нибудь себе то, что оставил ее наедине с опасностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35