— вытаращил на меня глаза отец. Я слегка пожала плечами — множество мужчин ежедневно женятся, что тут такого?— Ладно, пап, я тебя люблю, ты там в холодильнике пошарь, а я побегу до того Димы сбегаю, ладно?Папа согласно кивнул, проводил меня мутным взором, а я торопливо пошагала на край деревни.Дойдя, я в оторопении оглядела заколоченный Димкин дом. Рядом высился какой — то новорусский особняк в стиле «рашен клюква», и покосившаяся избушка в его тени выглядело особенно убого. Я задумчиво похлопала кончиком косы по коленкам и уныло поплелась обратно. Ну и что теперь делать?Отец сидел, пил кока — колу и отчаянно страдал.— Дочь, я ведь тут совсем без денег, мало ли что, ты б подкинула, — просительно поглядел он на меня.— Я тебе навезла всего на месяц, — отмахнулась я. — Послушай, а где тот Дима теперь живет?— Да где и жил, — ответил тот. — А если со мной что случится? Лекарство не на что купить.— Пап, в буфете лежит аптечка, там все есть — и нитроглицерин, и эффералган, и аспирин, — пресекла я его попытку разжиться финансами на водку. — А что касается Димы — я только что была у него, не живет он там.Папик беспомощно на меня посмотрел, видимо, стараясь сообразить, что б еще придумать.— Как это не живёт? — переспросил он.Я с сожалением поглядела на него. У папика налицо потеря чувства реальности.— Пап, а если подумать? — настаивала я. — Где ты последний раз Димку видел?— Он сам сюда всегда приходит, — ответил он. Я молча встала, сходила на речку и отворожила Диму. Отворот, сделанный на месте приворота — самое верное и сильное средство.
Смеркалось. Я проехала пост ГАИ и въехала в черту города, как запиликал сотовый.— Здравствуйте, Маня, — раздался незнакомый голос. Мужской, несомненно но при этом по — бабски писклявый. В итальянской опере прошлого века ему б цены не было. «Друг мой, Кастраччо Кастракини», — говорили б ему венецианские дожи и прочие шишки.— Представьтесь, будьте добры, — сухо попросила я.— А вы разве меня не узнали? — тоненько удивился голос. — Я сейчас трубку положу, — отрезала я.— Ну как же так, — продолжил голос, — совсем не узнаете?Я нажала на отбой и положила сотовый в предназначенное для него гнездо на панели. Терпеть не могу эти глупые игры в угадайку — взрослые люди, а ведут себя как кретины. Телефон, ясен пончик, зазвонил снова через полминуты.— Слушаю, — спокойно отозвалась я.— Это Николай Марьянович, что ж вы, Манечка, меня не признали? — укоризненно сказал мой недавний собеседник.— А вы номером не ошиблись? У меня нет в знакомых никакого Николая Марьяновича, — сухо сказала я и потянулась к кнопке отбоя.— Нет-нет, не ложите трубку, — снова возопил голос. — Вы ведь Маня Потёмкина?— Для кого Маня, а для кого и Магдалина Константиновна, — отрезала я. — Если вы по работе, то я вам заранее отказываю, вы мне очень неприятны. Заочно.— А вы на меня неизгладимое впечатление произвели вчера, — заявил голос. — Нам надо поговорить.Я подумала с секунду и недоверчиво спросила:— Николяша никак?— Ну вот видите, признали наконец — то!— Ну говорите, — велела я.— По телефону не очень удобно, Манечка. Сразу хочу сказать что хотя вы и возвели на меня напраслину, никаких у меня претензий к вам нет! Ни-ка-ких! Могу я пригласить вас в ресторан, Манечка?— Николяша, верите нет, но я с вами общаться не желаю, — поморщилась я.— Маня, просто один вечер со мной, только один вечер! В качестве компенсации.— За что??? — поразилась я.— Так с меня мать чуть шкуру не содрала, — смущенно признался он. — У меня сейчас проблемы-с. Большие.— Сочувствую, — равнодушно сказала я.— Манечка, всего один вечер! — взмолился он. — Я взял на себя смелость столик в «Лагуне» заказать.Я молчала. Я помнила непрезентабельный вид Николяши, и помнила цены в «Лагуне». Бедный парень, чтобы провести там со мной один вечер должен как минимум два месяца бесплатно поработать, если взять за ориентир среднюю городскую зарплату. А на более высокую зарплату Николяшин вид и не тянул.— Вы меня очень подведете если не согласитесь, — тихо сказал он и этим меня окончательно добил.— Хорошо, я согласна! — решила я. Если по совести, так я вчера Николяшу использовала на полную катушку. Парень просто зазевался и не заметил асфальтный каток, который в итоге по нему и проехался.— Отлично! — обрадовался парень. — Тогда через полчаса я буду ждать вас у входа в «Лагуну».— Вы на какой машине?— Какая машина? — удивился он. — Я сейчас на остановку, на автобусе и доеду.
У «Лагуны» я была через двенадцать минут. Минуты текли медленно, вязко, и я от нечего делать откинулась на кресло и слегка задумалась. Вопрос на повестке дня был один — что делать. Умных мыслей не приходило. С тоской подумала о жаркой Барсе — «Те кьеро, мучачо!!!». Дура! Тут не о мальчиках думать надо, а как из этой истории выпутаться. Нарушить своего обещания помочь Ворону я не могла. Ну кто меня тянул за язык! Прибавки к пенсии мне, видите ли, захотелось!Ладно, фиг с ним! Доеду до дома, там прогадаю еще раз хорошенечко и определюсь, что делать!Я определенно воспряла духом от этих мыслей, открыла глаза и огляделась.Николяша уже торчал около дверей, вводя в столбняк вышколенного швейцара у дверей своим видом. Слава богу что у нас не Москва и не Нью-Йорк, а вполне демократичный город, фейс — контроля нет и все понимают, что за мятыми джинсами и несвежей китайской рубашкой могут стоять приличные деньги.В общем, нас пустили.Метрдотель проводил нас к маленькому столику на двоих и тут Николяша не растерялся. Стул напротив меня он махом переставил сбоку, уселся и ловко облапал мою коленку.— Я о вас весь день думаю, Маня, — он жарко задышал чесночным запахом мне прямо в лицо.Я смахнула руку и поинтересовалась:— Послушайте, Николяша, а вы не напутали с рестораном? Здесь не подают вашей любимой итальянской кухни.— Итальянская кухня? — озадаченно переспросил он. — У нас на кухне стоит обыкновенный гарнитур, советский, стул, шкафчики, и все такое.Я не выдержала и рассмеялась.— Или вы вампиров боитесь? — продолжила я.— А в чем дело? — бедный стихоплет что — то начал подозревать.— Да просто от вас так несет чесноком, — наклонившись к нему, интимным шёпотом произнесла я.Николяша смутился и тихо сказал:— У меня желудок больной.И мне сразу до ужаса стало стыдно. «Ты над кем глумишься? — укорил меня внутренний голос. Вылезла из грязи в князи, так можно и простых людей зазря обижать?»Бесшумно подошедший официант положил перед нами две папки меню в тяжёлых кожаных обложках. Николяша первый открыл папку, пробежался по строкам и наконец обратился ко мне.— Маняша, что же вы сидите? Открывайте папочку да выбирайте что вашей душеньке угодно! Ни в чем себе не отказывайте, я помню про ваш отличный аппетит! — и он неожиданно подмигнул мне.Есть хотелось зверски, однако я посмотрела на Николяшин вид, и благородно ограничилась салатом кинозвезд и супермоделей — «тонко нашинкованная белокочанная капуста и немного моркови. И никакой соли!». Ну и чашку кофе, его здесь варили гениально.— Что с вами? — озаботился парень, услышав мой заказ.— Да ПМС замучал, кусок в горло не идет, — лениво сообщила я.Николяша же, видимо, решил оторваться за двоих, проставленные цены напротив заказанных им блюд его нисколько не смутили. Официант принял заказ, исписав почти два бланка и удалился, а я потрясенно спросила:— Николяша, а вы где, собственно работаете?Я явно ошибалась насчет его финансовых возможностей.— В школе, — невозмутимо ответил он и поинтересовался в свою очередь: — Маняша, простите мою серость, но что такое ПМС?— Вам это не грозит, — успокоила я его. — Предменструальный синдром.— Ооо, — с умным видом сказал Николяша.Черт меня возьми! Как я не пыталась относиться к нему по человечески, памятуя о своем вчерашнем к нему отношении, но он был противен. Да, он был мил, и изо всех сил старался мне понравиться. Однако, друзья мои, что вы скажете о гадкой бородавчатой жабе, изо всех сил растягивающей в улыбке жабьи губы и старательно выговаривающей хорошие и приятные вещи? Где — то на подсознательном уровне я причислила его к жабам и потому все мои попытки смотреть на него как на милого зайчика провалились.Он был мерзок. Весь — от несвежей одежды до редких сальных волос и детсадовской нитки с бисером на запястье. От грязи под ногтями до нечистой кожи на лице с крупными мерзкими порами. Носки у него, ясен пончик, мерзко воняют, а под джинсами у него стопроцентно мерзкие застиранные серые трусы. Вернее, как раз нестиранные. И они, разумеется, мерзко воняют.«Кто хоть ему дает — то», — подумала я с неожиданной жалостью. После этого стало гораздо легче общаться. Жалость перевесила. К тому же как ни странно Николяша отлично управлялся ножом с вилкой и не разу не запутался в столовых приборах. Я это оценила — сама я разбиралась в этом через пень — колоду.— У вас есть девушка? — мягко спросила я его.— Вы знаете, я ведь об этом и хотел с вами поговорить, — Николяша промокнул узкие губки салфеткой и вперил в меня взгляд. — Разумеется, мне не нравится причина, по которой мать категорично настаивает, чтобы я на вас женился, однако по здравому размышлению, все взвесив, я считаю что у нас получится неплохая семья.— С чего вы так решили? — в крайнем удивлении воскликнула я.— Вы девушка молодая, темпераментная, и мой опыт и зрелость будут сдерживать вас и направлять в нужном направлении.Сказав это, он значительно поднял палец и плотоядно посмотрел на мою грудь.«Я хочу тебя трахать каждую ночь», — сказали его жабьи глаза.— Простите, Николай Марьянович, — кашлянула я. — А вам сколько лет?— Мне тридцать семь, и я работаю учителем химии в средней школе, — отрекомендовался он.«Жить будем на мои доходы», — поняла я.Старше меня на девять лет — девчонки меня засмеют. Куда, черт возьми, смотрела мать, собираясь меня ему сплавить???— Эээ, видите ли…, — начала я.— Подождите, — он мягко положил свою птичью лапку поверх моей ладошки и сказал, — не торопитесь с решением, Манечка. Я понимаю насколько неожиданно мое предложение, и не настаиваю на немедленном ответе. Подумайте, завтра я позвоню, вы посетите мой дом, мать пироги завтра будет печь. Погуляем по городу, поговорим, узнаем друг о друге побольше. Хорошо?Я очумело потрясла головой, пытаясь понять — это сон или нет? Что за бред?— Вот и хорошо, — покровительственно погладил он мою ладошку и попросил счет.Моими стараниями он выглядел не так уж безобразно — шесть тысяч с копейками. Николяша похлопал себя по левому карману, потом подумал и похлопал по правому. Официант выжидающе застыл у стола.Я подкрасила за это время губки и пошла к выходу.— Эээ, Манечка, — окликнул он меня. — У меня возникли трудности.Я обернулась и вопросительно на него посмотрела.— Манечка, я только сейчас обнаружил пропажу портмоне, о времена, о нравы, — горько сказал он и в доказательство вывернул карманы своих штанов. Два автобусных билетика и несколько смятых десятирублевок плавно спланировали на пол.— Пропажу, значит? — повторила я, наблюдая как он собирает десятки с пола.— Бывает, — мягко сказал он.— Вы собственно и не обязаны носить с собой деньги, не так ли? — пожала я плечами, достала из кошелька деньги, расплатилась по счету, не забыв оставить чаевые и попросила официанта:— Будьте добры, «Би — 2» молодому человеку.— Будет сделано, — кивнул он и исчез.— А вы не торопитесь, Николяша, — сказала я поднявшемуся стихоплету. — Сейчас вам коктейль принесут, чтобы вы не огорчались из — за портмоне.Я небрежно бросила на столик несколько купюр и пошла к выходу.«Украли, значит», — усмехнулась я.В машине я первым делом занесла его телефон в черный список на сотовом. Пусть завтра звонит, на здоровье. Да и не забыть на домашнем телефоне то же сделать.По дороге остановилась около любимой французской кондитерской и купила огромный торт — потому что опять вспомнила о том, что я ничего не сделала по пропавшему общаку, и потому у меня резко развился стресс. Что говорить Ворону после вчерашних бахвальных речей — непонятно. Нехорошо получилось, за такое могут и по кумполу. И вообще, если Ворон про это расскажет — клиентуры мне не видать. Впрочем, я повторяюсь.Полностью погруженная в свои мысли уж не помню как я доехала до дома — слава Богу что ночью на дороге движения почти нет, иначе не миновать бы мне беды. На автопилоте выгрузилась у подъезда, взяла торт и медленно пошагала по ступенькам на свой этаж. Пройдя пару этажей, я насторожилась. Явственно слышалось какое — то бормотание. Я встряхнулась, и на цыпочках, бесшумно взлетела на свой этаж. Спиной ко мне у моей собственной двери стояла Грицацуева и аккуратно втыкала иглы под косяк двери.— …, — сказала я от неожиданности. Обычно я не матерюсь.Грицацуева вздрогнула, обернулась, и тут же метнула в меня фризом. Я в отчаянии подхватила торт и метнула его в Грицацуеву. И я увидела, как торт прорывает здоровую дыру в несущемся на меня комке фриза и, мгновенно покрываясь коркой льда, впечатывается в мою врагиню.— Маруська! — завопила я. А что мне оставалось делать? Торт уберег от замораживания только лицо, рукой — ногой я двинуть не могла, и сейчас меня Грицацуева безнаказанно и размажет по стенке.— Маруська! — завопила я еще громче, предчувствуя скорую смерть.Дверь распахнулась и подружка вылетела на лестничную площадку.— Ты чего? — буднично спросила она. — Ой, а это кто?Я посмотрела в направлении ее руки и истерично расхохоталась. Грицацуева, карга старая, аж инеем покрылась! И то верно — замороженный торт, прикоснувшись к ней, вернул ей часть своего же заклинания — а такое бьет гораздо сильнее.— Ох, Маруська, тащи из холодильника водку! — радостно заявила я.Маруська странно на меня посмотрела, но тем не менее в квартиру убежала, оставив распахнутой дверь.— Водки нет, — донесся через минуту ее голос, — мартини бьянко подойдет?— Подойдет! — крикнула я.— Тебе с апельсиновым или с яблочным соком сделать?— Чистое тащи, — возмутилась я. Кто ж фриз снимает слабеньким коктейльчиком?Маруська притащила бутылку, маленькую рюмочку и принялась меня отпаивать. Ну Грицацуева, ну сильна! Половина большой бутылки ушла, прежде чем я смогла пошевелиться!— А с этой кикиморой что делать? — осторожно спросила Маруська.Я подумала, потянулась всем телом и решила — в Каморку ее!Каморкой я называла маленькую комнатушку — не более четырнадцати квадратных метров — в центре моей квартиры. То есть — она была прямо посередине второго этажа, со всех сторон зажатая другими комнатами, никаких окон, естественно. Ранее в моей квартире жил музыкант и тут у него была маленькая, но навороченная звукозаписывающая студия. И там была, разумеется, отличная звукоизоляция.— Машка, ее б связать! — прошептала Маруська.— Здравая идея!И я осмотрелась. Комната, увы, была пуста. Я внимательно осмотрела Грицацуеву — но на ней было только пестрое летнее платье. Хоть бы поясок!— Ну так чем бум связывать? — опять спросила Маруська. Я посмотрела на нее и тут мне пришла гениальная идея! На Маруське были чулочки, белые, кружевные, сама их пару раз всего одела, жалко на Грицацуеву переводить, да что делать.— Скидывай! — радостно завопила я.— Да ты что? — обиделась Маруська. — Такую красоту на нее? Не дам!— Блин. Тогда сторожи, если что — бей по кумполу, — я вручила ей валявшуюся тут электрогитару и побежала в спальню.Там я достала из тумбочки наручники, широкий рулончик скотча и быстренько побежала обратно. Не дай боже наша подопечная отомрет от заклинания.— Не шевелилась? — озабоченно спросила я.— Нет вроде, — ответила та, держа гитару, словно звезда бейсбола — биту.— Тогда надевай на нее наручники, а я ей пока рот заклею, еще проклянет нас, как отомрет, — посоветовала я и вручила ей наручники.— Ооо, — протянула Маруська, — ничего у тебя вкусы. Это тебя ими? — осторожно спросила она, рассматривая наручники. А что их рассматривать. Широкие кольца обернуты шкурой леопарда, по краям стразы. Очень нужная в хозяйстве вещь. Пятьдесят баксов в секс шопе стоят.— Когда как, — пряча улыбку, ответила я.Ловко отмотала полоску клейкой ленты, налепила ее на губы Грицацуевой. Та насторожено при этом на меня смотрела. Заклинание фриза — странная вещь. Все мышцы как льдом сковывает, однако глаза все видят и выражают кучу эмоций, если в них смотреть. Я подумала, посмотрела на нее и, оторвав еще пару полос скотча, наклеила их поперек. Для надежности. И без того морщинисто — отвислая кожа некрасиво залегла плиссированными складками под клейкой лентой.— Да, бабушка, вам на круговую подтяжку срочно надо, — посетовала я.Грицацуева недоуменно на меня воззрилась.— Ну это, морщины убрать, операция такая, сейчас совсем недорого берут, — объяснила я ей по доброте душевной.Ведьма прожгла меня полным ненависти взглядом из — под пегой, в завитках химии челки. Мда… Мне если б сказали что я старая и морщинистая, я б тоже наверно не обрадовалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Смеркалось. Я проехала пост ГАИ и въехала в черту города, как запиликал сотовый.— Здравствуйте, Маня, — раздался незнакомый голос. Мужской, несомненно но при этом по — бабски писклявый. В итальянской опере прошлого века ему б цены не было. «Друг мой, Кастраччо Кастракини», — говорили б ему венецианские дожи и прочие шишки.— Представьтесь, будьте добры, — сухо попросила я.— А вы разве меня не узнали? — тоненько удивился голос. — Я сейчас трубку положу, — отрезала я.— Ну как же так, — продолжил голос, — совсем не узнаете?Я нажала на отбой и положила сотовый в предназначенное для него гнездо на панели. Терпеть не могу эти глупые игры в угадайку — взрослые люди, а ведут себя как кретины. Телефон, ясен пончик, зазвонил снова через полминуты.— Слушаю, — спокойно отозвалась я.— Это Николай Марьянович, что ж вы, Манечка, меня не признали? — укоризненно сказал мой недавний собеседник.— А вы номером не ошиблись? У меня нет в знакомых никакого Николая Марьяновича, — сухо сказала я и потянулась к кнопке отбоя.— Нет-нет, не ложите трубку, — снова возопил голос. — Вы ведь Маня Потёмкина?— Для кого Маня, а для кого и Магдалина Константиновна, — отрезала я. — Если вы по работе, то я вам заранее отказываю, вы мне очень неприятны. Заочно.— А вы на меня неизгладимое впечатление произвели вчера, — заявил голос. — Нам надо поговорить.Я подумала с секунду и недоверчиво спросила:— Николяша никак?— Ну вот видите, признали наконец — то!— Ну говорите, — велела я.— По телефону не очень удобно, Манечка. Сразу хочу сказать что хотя вы и возвели на меня напраслину, никаких у меня претензий к вам нет! Ни-ка-ких! Могу я пригласить вас в ресторан, Манечка?— Николяша, верите нет, но я с вами общаться не желаю, — поморщилась я.— Маня, просто один вечер со мной, только один вечер! В качестве компенсации.— За что??? — поразилась я.— Так с меня мать чуть шкуру не содрала, — смущенно признался он. — У меня сейчас проблемы-с. Большие.— Сочувствую, — равнодушно сказала я.— Манечка, всего один вечер! — взмолился он. — Я взял на себя смелость столик в «Лагуне» заказать.Я молчала. Я помнила непрезентабельный вид Николяши, и помнила цены в «Лагуне». Бедный парень, чтобы провести там со мной один вечер должен как минимум два месяца бесплатно поработать, если взять за ориентир среднюю городскую зарплату. А на более высокую зарплату Николяшин вид и не тянул.— Вы меня очень подведете если не согласитесь, — тихо сказал он и этим меня окончательно добил.— Хорошо, я согласна! — решила я. Если по совести, так я вчера Николяшу использовала на полную катушку. Парень просто зазевался и не заметил асфальтный каток, который в итоге по нему и проехался.— Отлично! — обрадовался парень. — Тогда через полчаса я буду ждать вас у входа в «Лагуну».— Вы на какой машине?— Какая машина? — удивился он. — Я сейчас на остановку, на автобусе и доеду.
У «Лагуны» я была через двенадцать минут. Минуты текли медленно, вязко, и я от нечего делать откинулась на кресло и слегка задумалась. Вопрос на повестке дня был один — что делать. Умных мыслей не приходило. С тоской подумала о жаркой Барсе — «Те кьеро, мучачо!!!». Дура! Тут не о мальчиках думать надо, а как из этой истории выпутаться. Нарушить своего обещания помочь Ворону я не могла. Ну кто меня тянул за язык! Прибавки к пенсии мне, видите ли, захотелось!Ладно, фиг с ним! Доеду до дома, там прогадаю еще раз хорошенечко и определюсь, что делать!Я определенно воспряла духом от этих мыслей, открыла глаза и огляделась.Николяша уже торчал около дверей, вводя в столбняк вышколенного швейцара у дверей своим видом. Слава богу что у нас не Москва и не Нью-Йорк, а вполне демократичный город, фейс — контроля нет и все понимают, что за мятыми джинсами и несвежей китайской рубашкой могут стоять приличные деньги.В общем, нас пустили.Метрдотель проводил нас к маленькому столику на двоих и тут Николяша не растерялся. Стул напротив меня он махом переставил сбоку, уселся и ловко облапал мою коленку.— Я о вас весь день думаю, Маня, — он жарко задышал чесночным запахом мне прямо в лицо.Я смахнула руку и поинтересовалась:— Послушайте, Николяша, а вы не напутали с рестораном? Здесь не подают вашей любимой итальянской кухни.— Итальянская кухня? — озадаченно переспросил он. — У нас на кухне стоит обыкновенный гарнитур, советский, стул, шкафчики, и все такое.Я не выдержала и рассмеялась.— Или вы вампиров боитесь? — продолжила я.— А в чем дело? — бедный стихоплет что — то начал подозревать.— Да просто от вас так несет чесноком, — наклонившись к нему, интимным шёпотом произнесла я.Николяша смутился и тихо сказал:— У меня желудок больной.И мне сразу до ужаса стало стыдно. «Ты над кем глумишься? — укорил меня внутренний голос. Вылезла из грязи в князи, так можно и простых людей зазря обижать?»Бесшумно подошедший официант положил перед нами две папки меню в тяжёлых кожаных обложках. Николяша первый открыл папку, пробежался по строкам и наконец обратился ко мне.— Маняша, что же вы сидите? Открывайте папочку да выбирайте что вашей душеньке угодно! Ни в чем себе не отказывайте, я помню про ваш отличный аппетит! — и он неожиданно подмигнул мне.Есть хотелось зверски, однако я посмотрела на Николяшин вид, и благородно ограничилась салатом кинозвезд и супермоделей — «тонко нашинкованная белокочанная капуста и немного моркови. И никакой соли!». Ну и чашку кофе, его здесь варили гениально.— Что с вами? — озаботился парень, услышав мой заказ.— Да ПМС замучал, кусок в горло не идет, — лениво сообщила я.Николяша же, видимо, решил оторваться за двоих, проставленные цены напротив заказанных им блюд его нисколько не смутили. Официант принял заказ, исписав почти два бланка и удалился, а я потрясенно спросила:— Николяша, а вы где, собственно работаете?Я явно ошибалась насчет его финансовых возможностей.— В школе, — невозмутимо ответил он и поинтересовался в свою очередь: — Маняша, простите мою серость, но что такое ПМС?— Вам это не грозит, — успокоила я его. — Предменструальный синдром.— Ооо, — с умным видом сказал Николяша.Черт меня возьми! Как я не пыталась относиться к нему по человечески, памятуя о своем вчерашнем к нему отношении, но он был противен. Да, он был мил, и изо всех сил старался мне понравиться. Однако, друзья мои, что вы скажете о гадкой бородавчатой жабе, изо всех сил растягивающей в улыбке жабьи губы и старательно выговаривающей хорошие и приятные вещи? Где — то на подсознательном уровне я причислила его к жабам и потому все мои попытки смотреть на него как на милого зайчика провалились.Он был мерзок. Весь — от несвежей одежды до редких сальных волос и детсадовской нитки с бисером на запястье. От грязи под ногтями до нечистой кожи на лице с крупными мерзкими порами. Носки у него, ясен пончик, мерзко воняют, а под джинсами у него стопроцентно мерзкие застиранные серые трусы. Вернее, как раз нестиранные. И они, разумеется, мерзко воняют.«Кто хоть ему дает — то», — подумала я с неожиданной жалостью. После этого стало гораздо легче общаться. Жалость перевесила. К тому же как ни странно Николяша отлично управлялся ножом с вилкой и не разу не запутался в столовых приборах. Я это оценила — сама я разбиралась в этом через пень — колоду.— У вас есть девушка? — мягко спросила я его.— Вы знаете, я ведь об этом и хотел с вами поговорить, — Николяша промокнул узкие губки салфеткой и вперил в меня взгляд. — Разумеется, мне не нравится причина, по которой мать категорично настаивает, чтобы я на вас женился, однако по здравому размышлению, все взвесив, я считаю что у нас получится неплохая семья.— С чего вы так решили? — в крайнем удивлении воскликнула я.— Вы девушка молодая, темпераментная, и мой опыт и зрелость будут сдерживать вас и направлять в нужном направлении.Сказав это, он значительно поднял палец и плотоядно посмотрел на мою грудь.«Я хочу тебя трахать каждую ночь», — сказали его жабьи глаза.— Простите, Николай Марьянович, — кашлянула я. — А вам сколько лет?— Мне тридцать семь, и я работаю учителем химии в средней школе, — отрекомендовался он.«Жить будем на мои доходы», — поняла я.Старше меня на девять лет — девчонки меня засмеют. Куда, черт возьми, смотрела мать, собираясь меня ему сплавить???— Эээ, видите ли…, — начала я.— Подождите, — он мягко положил свою птичью лапку поверх моей ладошки и сказал, — не торопитесь с решением, Манечка. Я понимаю насколько неожиданно мое предложение, и не настаиваю на немедленном ответе. Подумайте, завтра я позвоню, вы посетите мой дом, мать пироги завтра будет печь. Погуляем по городу, поговорим, узнаем друг о друге побольше. Хорошо?Я очумело потрясла головой, пытаясь понять — это сон или нет? Что за бред?— Вот и хорошо, — покровительственно погладил он мою ладошку и попросил счет.Моими стараниями он выглядел не так уж безобразно — шесть тысяч с копейками. Николяша похлопал себя по левому карману, потом подумал и похлопал по правому. Официант выжидающе застыл у стола.Я подкрасила за это время губки и пошла к выходу.— Эээ, Манечка, — окликнул он меня. — У меня возникли трудности.Я обернулась и вопросительно на него посмотрела.— Манечка, я только сейчас обнаружил пропажу портмоне, о времена, о нравы, — горько сказал он и в доказательство вывернул карманы своих штанов. Два автобусных билетика и несколько смятых десятирублевок плавно спланировали на пол.— Пропажу, значит? — повторила я, наблюдая как он собирает десятки с пола.— Бывает, — мягко сказал он.— Вы собственно и не обязаны носить с собой деньги, не так ли? — пожала я плечами, достала из кошелька деньги, расплатилась по счету, не забыв оставить чаевые и попросила официанта:— Будьте добры, «Би — 2» молодому человеку.— Будет сделано, — кивнул он и исчез.— А вы не торопитесь, Николяша, — сказала я поднявшемуся стихоплету. — Сейчас вам коктейль принесут, чтобы вы не огорчались из — за портмоне.Я небрежно бросила на столик несколько купюр и пошла к выходу.«Украли, значит», — усмехнулась я.В машине я первым делом занесла его телефон в черный список на сотовом. Пусть завтра звонит, на здоровье. Да и не забыть на домашнем телефоне то же сделать.По дороге остановилась около любимой французской кондитерской и купила огромный торт — потому что опять вспомнила о том, что я ничего не сделала по пропавшему общаку, и потому у меня резко развился стресс. Что говорить Ворону после вчерашних бахвальных речей — непонятно. Нехорошо получилось, за такое могут и по кумполу. И вообще, если Ворон про это расскажет — клиентуры мне не видать. Впрочем, я повторяюсь.Полностью погруженная в свои мысли уж не помню как я доехала до дома — слава Богу что ночью на дороге движения почти нет, иначе не миновать бы мне беды. На автопилоте выгрузилась у подъезда, взяла торт и медленно пошагала по ступенькам на свой этаж. Пройдя пару этажей, я насторожилась. Явственно слышалось какое — то бормотание. Я встряхнулась, и на цыпочках, бесшумно взлетела на свой этаж. Спиной ко мне у моей собственной двери стояла Грицацуева и аккуратно втыкала иглы под косяк двери.— …, — сказала я от неожиданности. Обычно я не матерюсь.Грицацуева вздрогнула, обернулась, и тут же метнула в меня фризом. Я в отчаянии подхватила торт и метнула его в Грицацуеву. И я увидела, как торт прорывает здоровую дыру в несущемся на меня комке фриза и, мгновенно покрываясь коркой льда, впечатывается в мою врагиню.— Маруська! — завопила я. А что мне оставалось делать? Торт уберег от замораживания только лицо, рукой — ногой я двинуть не могла, и сейчас меня Грицацуева безнаказанно и размажет по стенке.— Маруська! — завопила я еще громче, предчувствуя скорую смерть.Дверь распахнулась и подружка вылетела на лестничную площадку.— Ты чего? — буднично спросила она. — Ой, а это кто?Я посмотрела в направлении ее руки и истерично расхохоталась. Грицацуева, карга старая, аж инеем покрылась! И то верно — замороженный торт, прикоснувшись к ней, вернул ей часть своего же заклинания — а такое бьет гораздо сильнее.— Ох, Маруська, тащи из холодильника водку! — радостно заявила я.Маруська странно на меня посмотрела, но тем не менее в квартиру убежала, оставив распахнутой дверь.— Водки нет, — донесся через минуту ее голос, — мартини бьянко подойдет?— Подойдет! — крикнула я.— Тебе с апельсиновым или с яблочным соком сделать?— Чистое тащи, — возмутилась я. Кто ж фриз снимает слабеньким коктейльчиком?Маруська притащила бутылку, маленькую рюмочку и принялась меня отпаивать. Ну Грицацуева, ну сильна! Половина большой бутылки ушла, прежде чем я смогла пошевелиться!— А с этой кикиморой что делать? — осторожно спросила Маруська.Я подумала, потянулась всем телом и решила — в Каморку ее!Каморкой я называла маленькую комнатушку — не более четырнадцати квадратных метров — в центре моей квартиры. То есть — она была прямо посередине второго этажа, со всех сторон зажатая другими комнатами, никаких окон, естественно. Ранее в моей квартире жил музыкант и тут у него была маленькая, но навороченная звукозаписывающая студия. И там была, разумеется, отличная звукоизоляция.— Машка, ее б связать! — прошептала Маруська.— Здравая идея!И я осмотрелась. Комната, увы, была пуста. Я внимательно осмотрела Грицацуеву — но на ней было только пестрое летнее платье. Хоть бы поясок!— Ну так чем бум связывать? — опять спросила Маруська. Я посмотрела на нее и тут мне пришла гениальная идея! На Маруське были чулочки, белые, кружевные, сама их пару раз всего одела, жалко на Грицацуеву переводить, да что делать.— Скидывай! — радостно завопила я.— Да ты что? — обиделась Маруська. — Такую красоту на нее? Не дам!— Блин. Тогда сторожи, если что — бей по кумполу, — я вручила ей валявшуюся тут электрогитару и побежала в спальню.Там я достала из тумбочки наручники, широкий рулончик скотча и быстренько побежала обратно. Не дай боже наша подопечная отомрет от заклинания.— Не шевелилась? — озабоченно спросила я.— Нет вроде, — ответила та, держа гитару, словно звезда бейсбола — биту.— Тогда надевай на нее наручники, а я ей пока рот заклею, еще проклянет нас, как отомрет, — посоветовала я и вручила ей наручники.— Ооо, — протянула Маруська, — ничего у тебя вкусы. Это тебя ими? — осторожно спросила она, рассматривая наручники. А что их рассматривать. Широкие кольца обернуты шкурой леопарда, по краям стразы. Очень нужная в хозяйстве вещь. Пятьдесят баксов в секс шопе стоят.— Когда как, — пряча улыбку, ответила я.Ловко отмотала полоску клейкой ленты, налепила ее на губы Грицацуевой. Та насторожено при этом на меня смотрела. Заклинание фриза — странная вещь. Все мышцы как льдом сковывает, однако глаза все видят и выражают кучу эмоций, если в них смотреть. Я подумала, посмотрела на нее и, оторвав еще пару полос скотча, наклеила их поперек. Для надежности. И без того морщинисто — отвислая кожа некрасиво залегла плиссированными складками под клейкой лентой.— Да, бабушка, вам на круговую подтяжку срочно надо, — посетовала я.Грицацуева недоуменно на меня воззрилась.— Ну это, морщины убрать, операция такая, сейчас совсем недорого берут, — объяснила я ей по доброте душевной.Ведьма прожгла меня полным ненависти взглядом из — под пегой, в завитках химии челки. Мда… Мне если б сказали что я старая и морщинистая, я б тоже наверно не обрадовалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27