А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Он тонко улыбнулся.
Это нелепое возражение лишний раз доказало, что мсье де Морган совершенно не пригоден для столь ответственного поста. А слащавый Каленищефф явно что-то скрывал. По спине у меня побежали мурашки удовольствия. Я чувствовала, что нахожусь на пороге важного открытия, и собиралась с удвоенной настойчивостью продолжить расспросы, когда раздался душераздирающий крик. В этом звуке было столько ужаса, что мы разом вскочили на ноги и бросились на помощь.
Распростершись на земле. Селим лихорадочно разгребал песок. Время от времени он разражался воплями, в которых ужас мешался с отчаянием. Мальчика окружало столь плотное песчаное облако, что, лишь подойдя ближе, я поняла, в чем дело.
Поверхность земли к западу от основания пирамиды была очень неровной и состояла из глубоких впадин и высоких гребней: верное свидетельство, что под слоем песка сокрыты древние строения. Из одной такой впадины торчала маленькая рука, неподвижная, словно ветвь дерева. Селим яростно рыл песок вокруг руки, и не надо было обладать особым умом, чтобы понять две вещи: во-первых, рука явно принадлежит Рамсесу, а во-вторых, остальная часть Рамсеса находится под слоем песка.
Эмерсон рванулся вперед и оттолкнул Селима. Вместо того чтобы тратить время на раскопки, он схватил Рамсеса за запястье и изо всех сил дернул. Наш сын вылетел из-под земли, словно форель, охотящаяся за мухой.
Я стояла в сторонке, опираясь на зонтик, пока Эмерсон отряхивал сына. Все остальные топтались вокруг, помогая моему ненаглядному по мере сил. Когда Рамсес обрел относительно человеческий вид, я открыла флягу с водой и протянула мужу вместе с чистым носовым платком.
– Вымой ему лицо, Эмерсон. У Рамсеса, слава богу, хватило ума держать глаза и рот закрытыми, так что вряд ли он сильно пострадал.
Так оно и оказалось, но Эмерсон решил, что нам лучше все-таки вернуться. Я согласилась, поскольку это происшествие все равно прорвало паутину, которую я с искусством престарелой и многоопытной паучихи плела вокруг этого мерзкого русского. Продолжать расспросы не имело никакого смысла.
Де Морган не стал нас задерживать.
После того как мы нехотя попрощались с Дахшуром и двинулись в обратный путь, ко мне неуверенно приблизился Селим и робко потянул за рукав.
– Госпожа, я вас подвел. Побейте меня, прокляните меня!
– Ничего страшного, мои мальчик, – улыбнулась я. – Удержать Рамсеса совершенно невозможно. Он всегда найдет куда упасть. Твоя задача состоит в том, чтобы спасти его или позвать на помощь, и с этим ты вполне справился. Если бы не ты, он мог бы задохнуться.
Лицо Селима просветлело. Он благодарно поцеловал мне руку.
Эмерсон с Рамсесом ушли немного вперед. Услышав мои слова, они остановились.
– Совершенно верно, Пибоди. Ты точно описала ситуацию. Я уже предупредил Рамсеса, чтобы он вел себя осторожнее и... больше на эту тему говорить не стоит.
– Гм...
– Все хорошо, что хорошо кончается, – упорствовал Эмерсон. – Кстати, Пибоди, с какой радости ты стала расспрашивать прощелыгу де Моргана о грабителях? Какой толк разговаривать с круглым идиотом? На этом посту он не лучше, чем его предшественник.
– Я собиралась расспросить Каленищеффа о смерти Абделя, но мне помешал Рамсес.
– Помешал? Помешал! Вот как, оказывается, ты на это смотришь.
– Этот Каленищефф – очень подозрительный тип. Ты заметил, как он отреагировал на слова о Гении Преступлений?
– Если бы я носил монокль...
– Ты? Монокль? Не могу себе представить, чтобы ты нацепил столь нелепый предмет.
– Если бы, – упрямо повторил Эмерсон, – я носил монокль, то он бы тоже у меня упал после такого абсурдного предположения. Прошу тебя, заканчивай с игрой в сыщицу, Амелия. Теперь нам до этого нет никакого дела.
8
Эмерсон, разумеется, выдавал желаемое за действительное, когда говорил, что с расследованием убийства бедного Абделя покончено. Если бы он дал себе труд хоть немного поразмыслить, то наверняка бы понял, что факт нашего отъезда из Каира не означает, что мы уехали от преступлений.
Вор проник в наш номер, потому что нам многое известно о смерти Абделя. В этом я сомневалась не больше, чем в своем собственном имени. И вор не нашел того, что искал. Но эта вещь для него очень важна, иначе он не стал бы рисковать, проникая в столь солидную гостиницу, как «Шепард».
Какой же отсюда проистекает вывод?
Для любого разумного человека он очевиден. Вор будет продолжать поиски. Раньше ли, позже, но мы о нем услышим – последует или еще одна попытка ограбления, или нападение на нас, или какое-нибудь иное, не менее увлекательное происшествие. Так как эти простые и очевидные соображения не пришли Эмерсону в голову, я не сочла нужным сообщать супругу о своих умозаключениях. Он бы только отмахнулся.
На следующий день мы приступили к работе. Эмерсон решил начать с самого позднего по времени захоронения. Я попыталась его отговорить, поскольку христианские мученики никогда меня не привлекали. Сплошь зануды.
– Эмерсон, ты прекрасно знаешь, что останки на этом кладбище относятся, судя по всему, к римской эпохе. Ты же терпеть не можешь такие кладбища. Почему бы не начать работу с... э-э... пирамид? Там могут обнаружиться гробницы, и храмы, и подземные сооружения, и...
– Нет, Амелия. Я согласился вести раскопки в Мазгунахе и буду копать здесь со всей тщательностью и вниманием к деталям. Дабы никто не сказал, что Эмерсон уклоняется от своих обязанностей.
И мой супруг зашагал прочь, расправив широкие плечи и устремив нос навстречу горизонту. Вид у него был столь решительный, что у меня не хватило духу указать на недостатки такой походки: когда твой нос уперт в синюю даль, то недолго споткнуться и сломать шею. Через несколько шагов Эмерсон, разумеется, споткнулся. О Рамсесову кучу черепков. И растянулся во весь рост.
Рамсес, который направился было вслед за отцом, благоразумно юркнул за мои широкие бриджи. Бросив на нас злобный взгляд, Эмерсон поднялся и захромал дальше. На сей раз нос его был уткнут в землю.
– Что папа собирается делать? – пискнул Рамсес.
– Нанять работников. Видишь, вон они идут.
За столом, где теперь восседал Эмерсон вместе с Джоном, собралось несколько человек. Мы решили поручить Джону, вести табель: записывать имена рабочих, следить за тем, сколько часов каждый работал, и отмечать премии за наиболее ценные находки. Претенденты продолжали стекаться ручейками со стороны деревни. В темных одеяниях и синих тюрбанах, они производили весьма мрачное впечатление. Некоторое оживление вносили лишь дети. Мы собирались нанять несколько ребятишек, как мальчиков, так и девочек, чтобы они относили корзины с песком.
Рамсес внимательно осмотрел толпу кандидатов в археологи и справедливо решил, что ничего интересного в предстоящей процедуре нет.
– Мама, я буду тебе помогать, – объявил он.
– Очень мило с твоей стороны, Рамсес. А ты не хочешь закончить свои собственные раскопки?
Рамсес бросил на черепки уничижительный взгляд:
– Я с ними покончил к полному своему удовлетворению. Я просто желал провести пробные раскопки, поскольку у меня нет никакого опыта, хотя я неплохо осведомлен об основных принципах. Однако очевидно, что это место лишено интереса. Теперь я рассчитываю обратить свое внимание на...
Я закатила глаза:
– Помилуй, Рамсес! Не могу понять, откуда у тебя эта прискорбная привычка к многословию. Нет никакой необходимости прибегать к пространной речи в ответ на простой вопрос. Краткость, мой мальчик, – это не только признак острого ума, но и свидетельство хорошего литературного стиля. Я просила бы тебя брать пример с меня и впредь, ведь твоя мама...
Меня перебили, но не Рамсес, который внимательно слушал, а Бастет. Жалобно мяукнув, она цапнула меня за ногу. По счастью, сапоги из толстой кожи не позволили острым зубам добраться до моей плоти.
На страницах личного дневника я могу признаться в допущенной ошибке. Мне не следовало перебивать Рамсеса, когда он заговорил о своих планах. Бастет лишь указала на мое недостойное поведение.
Все утро я занималась хозяйственными делами. И лишь когда рабочие приступили к раскопкам после полуденного перерыва, нашла время взглянуть, как продвигается работа.
Они уже заложили первый шурф. Пятьдесят человек размахивали кирками и лопатами, и столько же детей сновали туда-сюда, оттаскивая мусор в сторону. Эта картина была мне знакома по предыдущим экспедициям, и, несмотря на весь мой пессимизм по поводу сезона в Мазгунахе, я приободрилась.
Я прошла вдоль цепочки рабочих, в душе надеясь, что кто-нибудь вдруг вскрикнет, обнаружив ценную находку. И моим глазам предстанет сокровище – саркофаг, тайник с драгоценностями или даже нетронутая гробница. Но открытие я сделала лишь в конце шурфа.
От английских и европейских туристов часто можно слышать, что все египтяне похожи друг на друга. Разумеется, это полный вздор. Эмерсон называет это предрассудком, и, наверное, он прав. Однако я готова признать, что бесформенные одеяния и тюрбаны создают впечатление однообразия, а бороды, к которым наши работники питают особое пристрастие, лишь усиливают впечатление, что все эти люди – близкие родственники. Но, несмотря на это, не прошло и пяти минут, как я увидела лицо... и – стыдно признаться – от неожиданности чуть не села на песок.
Едва ли не бегом я кинулась к Эмерсону.
– Он здесь! Идем быстрей, Эмерсон!
Мой дорогой с кислой миной рассматривал первую находку – неказистую глиняную лампу. Он сердито посмотрел на меня:
– Кто здесь, Амелия? Выражайся яснее.
Я сделала паузу для большего эффекта.
– Человек, который разговаривал с Абделем!
Эмерсон в сердцах сунул лампу в ящик.
– О чем ты говоришь, черт возьми? Какой еще человек?
– Неужели ты забыл? Я же тебе его описывала. Тот, что говорил на жаргоне торговцев золотом, и когда меня увидел, то...
– Ты совсем из ума выжила, Амелия?!
Я схватила его за руку:
– Пойдем же скорей!
По пути к раскопу я объяснила:
– У него отвратительная внешность. Жуткая и уродливая. Никогда не забуду этого ужасного лица. Ты только подумай, зачем бы он здесь оказался, если бы не вынашивал какие-то гнусные планы?
– Где этот мерзавец? – поинтересовался Эмерсон с обманчивой покладистостью.
– Вот!
– Эй, любезный... – позвал Эмерсон.
Человек выпрямился. Глаза его расширились от притворного удивления.
– Вы говорите со мной, господин?
– Да, с тобой. Как тебя зовут?
– Хамид, господин.
– Ах да, помню. Ты не из местных.
– Я вам говорил, господин, я из Манавата. Мы узнали, что здесь есть работа.
Он отвечал не задумываясь. И ни разу не отвел взгляда. Я сочла такое поведение крайне подозрительным.
– Будь осторожен, Эмерсон! – прошипела я. – Если его впрямую обвинить, он может ударить тебя киркой.
– Ну-ну... Хамид, когда ты был в Каире?
– В Каире? Я никогда там не бывал.
– И ты не знаешь Абделя, торговца древностями?
– Нет, господин.
Эмерсон сделал ему знак возвращаться к работе и отвел меня в сторону.
– Вот видишь? Ты опять дала волю воображению, Амелия.
– Разумеется, он будет все отрицать. Ты неправильно его расспрашивал. Впрочем, это не имеет значения, нам все равно не удалось бы вытянуть из этого мерзавца признание. Я лишь хотела, чтобы ты обратил на него внимание.
– Сделай одолжение, не надо больше ни к кому привлекать мое внимание, если только это не мертвец по меньшей мере тысячелетней давности. Эта работа и так утомительна. И лишние сложности мне не нужны.
И он с ворчанием удалился.
Честно говоря, я начала жалеть о своем опрометчивом поступке. Могла бы догадаться, что Эмерсон поднимет меня на смех. А теперь этот человек с ужасным лицом знает, что я подозреваю его. Было бы куда лучше, если бы он пребывал в заблуждении, будто меня обманул его маскировочный наряд – халат и синий тюрбан, в каких щеголяют и все остальные рабочие.
Но что сделано, то сделано. Может, Хамид, зная, что я за ним слежу, решится на какой-нибудь опрометчивый поступок... Например, предпримет новое нападение. Приободренная этой приятной мыслью, я вернулась к работе.
Но сосредоточиться никак не удавалось. Мой взгляд то и дело устремлялся к горизонту, где издевательским напоминанием о запретном рае высились пирамиды Дахшура. Глядя на прекрасные древние строения, я как никогда хорошо поняла, что должна была чувствовать Ева, изгнанная из рая. Оглядываясь на чудесные цветы Эдема, она, должно быть, испытывала ту же тоску, что и я теперь. Надо сказать, этот пример с Евой – еще одна наглядная демонстрация мужского двуличия. Адама вовсе никто не заставлял есть это дурацкое яблоко, а его попытка спихнуть всю вину на доверчивую супругу выглядит, по меньшей мере, недостойной.
Поскольку мои глаза, как стрелка компаса, были устремлены на север, то я первая увидела, что со стороны пирамид к нам мчится всадник. Горячий арабский скакун летел по бесплодной равнине, и я невольно залюбовалась им. Может, даже приоткрыла рот. Во всяком случае, когда всадник натянул поводья, остановив коня в нескольких шагах от меня, челюсть моя точно поехала вниз. Мсье де Морган грациозно взмахнул шляпой, но поразила меня вовсе не галантность француза, а вид существа, восседавшего перед ним.
На горячем арабском скакуне сидел мой сын собственной персоной. Грязнее некуда, с ног до головы в пыли и до отвращения довольный. Невинный взгляд его синих глаз способен довести до членовредительства даже самую выдержанную мать.
Мсье де Морган осторожно передал Рамсеса в мои руки. Я тут же выронила любимое чадо и принялась отряхиваться.
– Где вы его нашли?
– Посреди пустыни. Когда я спросил, куда это он направляется, мсье Рамсес ответил, что решил нанести мне визит. C'est un enfant formidable!Истинный сын моего дорогого коллеги – яблочко от яблони недалеко падает, n'est-ce pas?
Эмерсон подоспел как раз вовремя, чтобы услышать последний комплимент. Взгляд, который он обратил на мсье де Моргана, мог бы испепелить более чувствительного человека, но француз лишь улыбнулся и подкрутил усы. После чего обрушил на Эмерсона целый водопад похвал уму, смелости и превосходному французскому нашего чада.
– Гм... да-да... конечно... – бормотал Эмерсон. – Рамсес, какого черта... то есть нельзя с такой беспечностью отправляться куда глаза глядят и... и теряться!
– Я не терялся, – возразил Рамсес. – Я все время точно знал свое местоположение. Надо признаться, я недооценил расстояние до Дахшура. Папа, мне нужна лошадь. Вот такая.
Мсье де Морган расхохотался:
– Малыш, с таким конем, как Мазепа, справиться не так-то легко. – Он похлопал жеребца по роскошной гриве. – Но конь – это замечательно, ты совершенно прав!
– Я просила бы вас не потакать моему сыну в его вздорных требованиях, мсье. – Я обратила на путешественника суровый взгляд. – Рамсес, где Селим?
– Он был со мной. Но мсье де Морган не позволил ему сесть на лошадь вместе с нами.
Француз снова принялся петь дифирамбы Рамсесу. Думаю, прежде всего потому, что видел, сколь сильно его похвалы раздражают Эмерсона.
– В конце концов, что с мальчуганом могло случиться? Ему только и требовалось, что держаться границы пахотной земли. Небольшая лошадь, мадам... профессор... может быть, пони. Малыш может посещать наш лагерь в любое время. Я не сомневаюсь, что у нас есть более интересные... более интересные объекты.
Эмерсон сбоку от меня сдавленно булькнул, и я испуганно оглянулась. Неужели сейчас произойдет смертоубийство? Но нет, мой импульсивный супруг сдержался, только сухо спросил:
– Вы уже нашли погребальную камеру?
– Мы только приступили к поискам, – надменно ответил мсье де Морган. – Но поскольку погребальная камера обычно расположена строго под центром основания пирамиды, ее обнаружение – лишь вопрос времени.
– Впрочем, это не имеет значения, – проворчал Эмерсон. – Эту пирамиду, как и все остальные, давным-давно ограбили, так что вы впустую потратите время.
– Кто знает, mon cher? У меня такое чувство... вот здесь, – мсье де Морган приложил ладонь к сердцу, – что в этом сезоне нам предстоит открыть что-то очень важное. А вы... вам что-нибудь уже удалось найти?
– Как и вы, мы только начали, – сказала я, опередив Эмерсона. – Не зайдете ли в дом, мсье, выпить с нами чашку чаю?
Мсье де Морган отклонил приглашение, объяснив, что его ждут к обеду.
– Вы же знаете, Дахшур популярен у туристов. Там сейчас находится графиня Вестморленд, и я сегодня у нее обедаю.
Эта глупая похвальба не могла задеть Эмерсона: титулы его не впечатляли, а званые обеды он считал смертной мукой. Но остальные шпильки француза угодили в цель. Он пожелал нам удачи, сказал, что мы можем в любое время приезжать к нему, и повторил свое приглашение Рамсесу.
– Я буду рад научить тебя основам археологии. Тебя ведь это интересует, n'est-ce pas, mon petit?
Рамсес благоговейно взглянул на статного наездника:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33