! Что ты делаешь?! Кого я пытаюсь выжить из театра?! Да Бог с тобой, ты что?!
11 июня 1994 г. Суббота
«Преступление множит преступление, где общение двух — умножение хаоса»!! Это про нас с Ленькой. Нет, не буду я ему отвечать, и письма эти пусть читают редакторы газет. Но выносить это на публику...
Что-то скребет сердце. Правда, есть и другое, хочется быть хорошим — ты мне зло, а я тебе левую щеку... и, дескать, Богу угоден я буду, а не ты. Опять торг и гордыня: ты вот плохой, а я хочу хорошим быть.
12 июня 1994 г. Воскресенье
Что было вчера на «Белом попугае»?! Рассказал я историю про fallos еxsteaorceinaris — веселку обыкновенную... Имело успех. Рассказал и про «сметану». «Это было у моря» — если по звуку это прилично, на этот номер я уповаю. Спел «Шута» Ю. Никулину, и было ему это трогательно. А потом на него упал фонарь. Слава Богу, штативом, но ведь по голове... Приложили лед, дали коньяку. И вроде опять ожил наш капитан. «Книжка мне твоя понравилась... про Володю... я ведь его хорошо знал... Очень хорошая книжка». А вот сведения о том, что Шукшин был на премьере «Бумбараша» и сказал про меня «вот наш алтайский дурачок», Лида Федосеева-Шукшина не подтвердила. «Во-первых, он никогда не ходил на такие мероприятия без меня... об этом фильме ничего не говорил... Это выдумка Заболоцкого». Вот это я уж выясню.
13 июня 1994 г. Понедельник
Матрену Федосеевну спросили: «Ты слышала, как тебя сын по радио с днем рождения поздравлял?»
Я привезу сегодня в театр напольные весы, всех бл... взвешу и перемеряю у всех талии. Значит, надо взять сантиметр и лист бумаги.
15 июня 1994 г. Среда, мой день
Леня сделал свой выбор — на первой полосе «Правды» его портрет и рассуждения о путях российских реформ.
19 июня 1994 г. Воскресенье
Много и умно говорила сегодня Абрамова про спектакль «Время Высоцкого». Ах, как хорошо, что это увидела Москва — «Высоцкого». Метафора с «Гамлетом» устарела. Мало кто помнит, что Володя играл «Гамлета». А этим ребяткам по двадцать лет, то есть, когда он умер, им лет по пять было, они еще мало чего соображали в бардах — и вот на тебе, так рассказать, так понять...
Господи! И вот слова Славиной, больной, несчастной бабы.
22 июня 1994 г. Среда, мой день
Вчера корреспондентша:
— Филатов совсем плохой, что-то с ним... О вас они говорят, что вы не русский.
— Как! Золотухин — не русский?!
— Псевдорусский.
Я смеюсь над ними. Это действительно симптомы, никуда не годящиеся... Вот такие пироги.
Я в своем рвении, конечно, перегнул палку, употребляя и вспоминая отца. Редактор «Нашего наследия» более правильную формулировку этого пункта высказал. Государство разрушало в том числе и храмы. Действительно, была гласно или негласно передана директива: крушить попов, преследовать, изгонять. А дураку дай волю, он лоб расшибет. И прости ты меня, Сергей Илларионович, я молю Бога за тебя. Ведь и в армии ты политруком был. А что это значит, все мы теперь знаем. Даже сильно внедряться, углубляться не хочется — какая власть над людьми была дана политрукам... палаческая. По известному указу Сталина или его банды. Это мне Костя Желдин говорил. Ох, ох, ох...
25 июня 1994 г. Суббота
«Она от него не отходит». Это про Шацкую и Филатова.
29 июня 1994 г. Среда, мой день
Надо постепенно начать соображать, что делать на воле, когда выйду из заключения. Теперь я понимаю, почему отсидевшие срок вольно или невольно стремятся опять в тюрьму, под надзорность и навязанный распорядок дня и жизни. И человек привыкает, как я привык спать с лекарствами. Что я делать буду без них — ума не приложу!
Выверяю перепечатанные Луневой первые дневники. Неряшливые записи, писульки, жалобы, и вдруг раз — целые страницы прозы, почти целиком потом вошедшие в повести и рассказы.
2 июля 1994 г. Суббота
Это так замечательно, что они квартиру получили... Теперь вся трехкомнатная — Денисова. Ему об этом хоть думать в жизни не надо.
Страдаю отсутствием голоса. Был бы у меня голос, я бы сейчас что-нибудь придумал и не сидел бы бобылем. Я бы куда-нибудь закатился, я бы кому-нибудь позвонил, я бы кому-нибудь чего-нибудь спел, рассказал. Я бы от кого-нибудь услышал про себя хорошие слова — какой я талантливый, добрый и честный. Хотел написать «чистый», но какой я чистый, когда я воюю, хочу или нет, с Губенко-Филатовым. Почему? Как это случилось?! Зачем?!
3 июля 1994 г. Воскресенье
Почему я выспариваю Пастернака у Набокова или вдруг заплачу над Есениным, и оба они потускнеют, и уйдут их рассуждения гениальные, когда вдруг зазвучат в голове строфы «Снегиной».
«Ты сыграл своего Гамлета в „Живаго“, — сказала мне Люся Высоцкая. Абрамова, а я написал „Высоцкая“. И не ошибся. Она самая Высоцкая из всех его женщин, любимых им.
6 июля 1994 г. Среда, мой день
Государство изуродовало моего отца. Это государство его устами отдавало приказы разрушать церкви, скидывать колокола, топтать иконы и топтать в злобе мою мать. Это государство выдвинуло его в мстители пришлой власти, это государство вложило в его руку пистолет политрука. Государство сначала заставило меня восхищаться подвигами раскулачивания моего отца, а потом произносить проклятия, предавать моего отца и сваливать грехи власти на него... Отец, прости меня! Но государству наши уродства я простить не могу. Я буду мстить ему. Я буду проклинать большевиков и отцов их, марксистов-коммунистов-социалистов и прочих гадов, болтающих о равенстве, братстве и пр. О, как страшен их дух!
13 июля 1994 г. Среда, мой день
Что называется — приехали. Уже начальник отдела культуры мне передал: на планерке новый священник прямо и с первых слов заявил: «Я заниматься строительством не буду, мне это не под силу».
14 июля 1994 г. Четверг. Белокуриха, «Россия»
У меня задача: найти какой-нибудь банк, пока здесь глава администрации Тищенко, под десять соток земли или... черт его знает, как это делается?! Что делать?! Как сдвинуть строительство с мертвой точки?! Господи! Услышь меня, помоги нам... помоги моему селу поднять храм. «Миром поднимется храм...» Смеются миряне надо мной, потому что мир нищий и неверующий.
19 июля 1994 г. Вторник
Что был бы я без Бога?! Не поднялся бы и с постели по своей воле, охоте.
21 июля 1994 г. Четверг
Огорчительная поездка в Быстрый Исток. Огорчительная опять из-за бесконечных и умных слов батюшки в камеру и «мимо кассы». «Почему первая попытка (фундамент, строительство) была неудачной? Не было Божьего благословения, то есть люди, начинавшие это, не с чистым сердцем...» И опять невнятные, бесконечные примеры, цитаты из Библии: «Храм-де построим, а веры истинной нет... вот в Смоленском...» Но хорошо, что Людмила М. категорически на моей стороне. Она считает, что с таким батюшкой храм не построишь. Но меня обнадежила реакция о. Бориса на сообщение о пятидесяти миллионах: «Значит, мы можем что-то начать?» Да, батюшка, да, вы можете что-то начать. Эти слова во мне надежду посеяли — при соответствующих миллионах он начать не отказывается.
Божье благословение надо заслужить. Над ним надо работать и душой и телом, нельзя сидеть сложа руки. Потеряли проект храма. Не сжег ли его о. Евгений в отместку всем? Дескать, попрыгайте без меня! Или куда-нибудь запрятал его подальше. Но Тищенко говорит: «Найдем, и о. Евгения найдем, если надо». А я сразу в панику: еще одна отмазка у о. Бориса — проекта нет, не можем ничего делать.
24 июля 1994 г. Воскресенье. Вечер, вернулись из Сросток
Накоротке, но весьма полезный был разговор с главой Алтайской администрации Коршуновым Львом.
Обещаю не пить, не курить и мяса не есть, пока не услышу звон колоколов над Быстрым Истоком. На том и разошлись.
Обвалился на Пикете помост. И много человек в мгновение исчезло с глаз публики, люди подумали — так задумано, артисты... Ренату Григорьеву с травмой головы и ноги увезли в больницу, также Любу Соколову и еще одного мужика. Того беднягу я видел — хлестала кровь из горла или из носа, не понял. Праздник был испорчен, хотя ведущий в микрофон успокаивал толпу: ничего страшного, товарищи, не произошло, праздник продолжается. Пока я подписывал книги, фотографии, слышал, как нес что-то Панкратов-Черный, будто бы Жора Бурков говорил ему перед смертью: «Саня, Васю убили. Ему пустили в каюту инфарктный газ... Вася был очень аккуратный человек. Иногда писал в туалете, сев на толчок и подложив на колени фанерку. Там он писал свои замечательные рассказы. У него было все по полочкам, аккуратно. А когда вошли в каюту — рукописи были разбросаны. Все было в беспорядке...»
27 июля 1994 г. Среда, мой день. Москва
Звонок в дверь — открываю. На меня направлен автомат, два человека в милицейской форме. Жена не оставила мне телефоны охраны, метался, метался и плюнул — а сигнализация сработала. Слава Богу, все обошлось.
Денисов Э. попал в аварию. «В него врезался „Мерседес“. Сшивали по кусочкам. Увезли во Францию». Так мне сказал Глаголин.
Мы выиграли кассационный суд. Москомимущество выдало нам документ на владение всем зданием. Группа Губенко подает в высшие арбитражные инстанции. Борьба продолжается.
31 июля 1994 г. Воскресенье
Гурченко обо мне:
— Мой любимый артист... Мы с вами не снимались, но мы были приглашены как литераторы...
Это мне запало — «любимый артист». Что она в виду имела?..
«Послушай, Феллини». Сумасшедшая, грандиозная работа актрисы Гурченко. Завидовал, как двигается, танцует, поет... и играет. Но зачем она каждой клеточкой, каждым квадратным сантиметром пространства экрана доказывает, какая она талантливая и зря ее так долго не снимали?.. Этот бесконечный реванш... Зачем?! Это какая-то тогда опять ущербность, какой-то комплекс. Нельзя показывать своих страданий, нельзя их демонстрировать, у меня тоже это есть. Хотя нет. От этого нет полного захвата моего сердца, души. Я тоже вместе с ней начинаю считать... и все. А вообще-то, конечно, феномен, но какой-то агрессивный. Энтузиаст, как сказал бы да и говорил Грушницкий мой.
Никита Михалков. Не удалось мне с ним ни познакомиться, ни поздороваться. А хотелось.
1 августа 1994 г. Понедельник
— «Голубая чашка». Я очень люблю этот рассказ. По уровню влияния его можно сравнить с бунинским «Солнечным ударом», чеховским «Студентом». Ну настолько ничего не происходит, что неловко. Это мы знаем, что такое «Голубая чашка», с высоты нашего времени, которое мы оцениваем, как нам заблагорассудится... — говорит Н. Михалков.
Сюрприз, полное очарование — это маленькая девочка, дочка Надя, разносящая беспрестанно чаи, кофе, орешки, печенье, услужливо спрашивая: «Что вы хотите?» Она же, оказывается, главная героиня фильма.
В конце всего Никита посмотрел на меня, поднял брови, голову, давая знак, что аудиенция со мной окончена. Почему, блин, со мной? Он засмеялся, я вручил ему свою книжку, и мы дважды расцеловались.
Поскольку я сам этой привычки не имею, то, естественно, целование предложил он, и мной оно было принято.
3 августа 1994 г. Среда, мой день. Самолет
Критика за спиной ведет оживленные разговоры о картине Михалкова. Никита, получая приз, на плече вынес дочку. Четыре бугая к изящной пантере присовокупили белую шкатулку-сейф.
4 августа 1994 г. Четверг. «Брно», г. Воронеж
Нынче я в Воронеже, № 704. Тихонов интересовался разделом, в каком лагере я и Филатов. Узнав, что Филатов в больнице, в Кунцеве, сказал: «Я не знал, что он в больнице, надо бы навестить».
Вчера на перроне сказали мне, что умер Е. Р. Симонов и тут же добавили: «...и Смоктуновский». До утра не верил в это. Воронежские ребята подтвердили — по ЦТВ прошла информация.
И. Смоктуновский умер. Ушла эпоха. Ушел родитель главного направления актерского ремесла 60-70-х годов. Ой-ей-ей... Кеша, Иннокентий Михайлович, Иннокентий Смоктуновский! Боже, Боже... Великий артист ушел.
Какие артисты ушли — Борисов, Леонов, Евстигнеев и вот... Смоктуновский. Неужели ты, В. С., и вправду родился, чтоб написать дневники о Высоцком, засвидетельствовать мгновения чужой жизни, да и то не главные, мимо проходящие?
Тихонов: «Больше государственности у вас, в Нижнем Новгороде, а не в Москве. И возрождение России начнется отсюда».
А откуда завал России произошел, из Москвы? А возрождение будет отсюда? Любопытно.
5 августа 1994 г. Пятница
«Служу Советскому Союзу!» Нет, Тихонов не идиот, конечно, но как же хорошо ему жилось со Звездой Героя, с ленинским лауреатством. За что?! И Евстигнеев, и Леонов... Боже мой, Боже. Так хоть не тряси ты этими побрякушками... И какое он у всех руководителей находит сочувствие этой ностальгической пропагандой. Вчера женщина в Хохолеблагодарила его за статью в «Правде». «Я не давал... это они из интервью „Водному транспорту“...» Опять «Правда»! Кого она объединяет?! Это же не просто так. Е. И. — ну, монстр! И главное, ни одной мало-мальски четкой мыслишки, идеи, все одни намеки. «Тебя не купят, нет?» Русская идея — беспроигрышный конек, единственная тема в зубах, губах, на языке. Убожество. Господи! Как хорошо, что я не пью.
Нет, конечно, Тихонова можно уважать за это, если это называть «позиция»... но как-то все это без юмора, на такой злобно-затаенной, мрачной ноте преподносится.
6 августа 1994 г. Суббота
За два дня пять выступлений.
Много узнаешь о своих коллегах трогательного, нежного. К примеру, очень хорошо, глубоко по мысли, умно и с потрясающей задушевностью, красиво, завораживающе, с прекрасной дикцией говорит Тихонов. Его можно слушать часами, затаив дыхание, — тембр, интонации... Почему, думаю, мало мы его слышим по радио? Юморной и добрый рассказчик Рыжов. Соколова говорит о жизни своей за кулисами, о жизни коллег. Савельевой Люсе предложили быть костюмершей. Корольков стоит в гардеробе.
8 августа 1994 г. Понедельник. Вагон
Говорил я Тихонову много хороших слов.
— Что восхищает как профессионала — вы с одинаковой актерской тщательностью и порядочностью произносите тексты брежневской «Целины» и толстовские тексты... Без насмешки, без дешевого цинизма. Потому вы себя сохранили — серьезность и трепетность. Поводов для разгильдяйства жизнь вам подсовывала много. Такие роли, такие награды... Очень легко потерять себя и ориентиры. Вот в параллель с вашей судьбой актерской — судьба О. Стриженова. Финал печален, а как еще мог бы и работать и со зрителем встречаться, и тем держать форму и уважение к себе, к своему таланту. Водка, гульба — забвение зрительское.
Тихонов:
— Надо иметь своего адвоката. 10% со сделки он берет себе, но зато тебе не о чем беспокоиться. Все переговоры-разговоры он берет на себя, все устраивает и говорит: «Это вам невыгодно».
«Мороз-мороз...» с ансамблем, с солисткой. Верхние ноты звучали прекрасно. Особенно последний, второй концерт вчера. Я в хорошей форме, я жив, я не соблазнился на «зверобой» с Тихоновым, а хотелось. Слава Богу, что он такой деликатный и понимающий оказался человек — не просил с ним выпить, не настаивал, мало ли, лечится человек. Ведь он сына потерял, Володю, который погиб от этого увлечения.
20 августа 1994 г. Суббота. Вечер
— Не пишется.
— И мне. Откладываю — завтра, завтра, и так уже лет пять.
— Напрасно. Вам не пишется — это напрасно. Вам — дано. Не всем дано, кто пишет, а вам дано, пишите. Мое время на излете, а вы еще... — сказал мне Жженов и подарил в самолете книжку «От глухаря до Жар-птицы».
Замечательно мы с ним летели. Так замечательно он рассказывал о наших коллегах, об Иннокентии С.:
— Он откровенничал со мной. «Больше всего, — говорил он мне, — боюсь я бани». Я-то знал, что он еврей, а он себя за поляка выдавал. Олег Даль... Божьей милостью, настоящий... Если с кем несправедливо поступила жизнь — с ним и Вампиловым. Зачем последнему надо было утонуть! Такие пьесы писал!
Чудесную миниатюру рассказал о Высоцком. Для меня — неизвестный Высоцкий.
— Приехал польский театр, играли они у нас. И наметились у меня отношения с одной актрисой. Назначила она мне свидание в гостинице «Россия». Я прихожу и встречаю в вестибюле Володю. Спускается эта актриса. Мы сидим, разговариваем, и я понимаю, что мы на одну роль метим. Сидим 10-15 минут, час сидим. Володя встает и уходит: «Извините, я сейчас». Через пять минут приносит две чашки кофе и две рюмки коньяку. После этого галантно попрощался и оставил нас.
Эта история меня восхитила. Зная Володю — быть первым в женском вопросе, — и чтобы он уступил!
— Он уважал меня, наверное, и любил, но больше уважал, — заключил свой рассказ бывший зэк.
А для меня — неизвестный Высоцкий. Засверкали слова в мозгу. И я попросил:
— Подарите мне эту историю, Г. С.!
— Пожалуйста, конечно.
21 августа 1994 г. Воскресенье. Красный Селькуп
Я не верил глазам своим, глядя вчера на Г. Жженова. Неужели ему 80 без малого?! Неужели теоретически возможно мне дожить до его лет, то есть еще 27 лет, и стоять вот так перед микрофоном, сохранив юмор, жизнь и ум! Господи! Кажется, я начинаю чему-то и кому-то завидовать. Не потому, что ему 80, а потому, что он такой. В самолете не задремал, не закемарил, а живо и непринужденно рассказывал историю за историей без старческой экзальтации, без капризов, жалоб, фырканий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
11 июня 1994 г. Суббота
«Преступление множит преступление, где общение двух — умножение хаоса»!! Это про нас с Ленькой. Нет, не буду я ему отвечать, и письма эти пусть читают редакторы газет. Но выносить это на публику...
Что-то скребет сердце. Правда, есть и другое, хочется быть хорошим — ты мне зло, а я тебе левую щеку... и, дескать, Богу угоден я буду, а не ты. Опять торг и гордыня: ты вот плохой, а я хочу хорошим быть.
12 июня 1994 г. Воскресенье
Что было вчера на «Белом попугае»?! Рассказал я историю про fallos еxsteaorceinaris — веселку обыкновенную... Имело успех. Рассказал и про «сметану». «Это было у моря» — если по звуку это прилично, на этот номер я уповаю. Спел «Шута» Ю. Никулину, и было ему это трогательно. А потом на него упал фонарь. Слава Богу, штативом, но ведь по голове... Приложили лед, дали коньяку. И вроде опять ожил наш капитан. «Книжка мне твоя понравилась... про Володю... я ведь его хорошо знал... Очень хорошая книжка». А вот сведения о том, что Шукшин был на премьере «Бумбараша» и сказал про меня «вот наш алтайский дурачок», Лида Федосеева-Шукшина не подтвердила. «Во-первых, он никогда не ходил на такие мероприятия без меня... об этом фильме ничего не говорил... Это выдумка Заболоцкого». Вот это я уж выясню.
13 июня 1994 г. Понедельник
Матрену Федосеевну спросили: «Ты слышала, как тебя сын по радио с днем рождения поздравлял?»
Я привезу сегодня в театр напольные весы, всех бл... взвешу и перемеряю у всех талии. Значит, надо взять сантиметр и лист бумаги.
15 июня 1994 г. Среда, мой день
Леня сделал свой выбор — на первой полосе «Правды» его портрет и рассуждения о путях российских реформ.
19 июня 1994 г. Воскресенье
Много и умно говорила сегодня Абрамова про спектакль «Время Высоцкого». Ах, как хорошо, что это увидела Москва — «Высоцкого». Метафора с «Гамлетом» устарела. Мало кто помнит, что Володя играл «Гамлета». А этим ребяткам по двадцать лет, то есть, когда он умер, им лет по пять было, они еще мало чего соображали в бардах — и вот на тебе, так рассказать, так понять...
Господи! И вот слова Славиной, больной, несчастной бабы.
22 июня 1994 г. Среда, мой день
Вчера корреспондентша:
— Филатов совсем плохой, что-то с ним... О вас они говорят, что вы не русский.
— Как! Золотухин — не русский?!
— Псевдорусский.
Я смеюсь над ними. Это действительно симптомы, никуда не годящиеся... Вот такие пироги.
Я в своем рвении, конечно, перегнул палку, употребляя и вспоминая отца. Редактор «Нашего наследия» более правильную формулировку этого пункта высказал. Государство разрушало в том числе и храмы. Действительно, была гласно или негласно передана директива: крушить попов, преследовать, изгонять. А дураку дай волю, он лоб расшибет. И прости ты меня, Сергей Илларионович, я молю Бога за тебя. Ведь и в армии ты политруком был. А что это значит, все мы теперь знаем. Даже сильно внедряться, углубляться не хочется — какая власть над людьми была дана политрукам... палаческая. По известному указу Сталина или его банды. Это мне Костя Желдин говорил. Ох, ох, ох...
25 июня 1994 г. Суббота
«Она от него не отходит». Это про Шацкую и Филатова.
29 июня 1994 г. Среда, мой день
Надо постепенно начать соображать, что делать на воле, когда выйду из заключения. Теперь я понимаю, почему отсидевшие срок вольно или невольно стремятся опять в тюрьму, под надзорность и навязанный распорядок дня и жизни. И человек привыкает, как я привык спать с лекарствами. Что я делать буду без них — ума не приложу!
Выверяю перепечатанные Луневой первые дневники. Неряшливые записи, писульки, жалобы, и вдруг раз — целые страницы прозы, почти целиком потом вошедшие в повести и рассказы.
2 июля 1994 г. Суббота
Это так замечательно, что они квартиру получили... Теперь вся трехкомнатная — Денисова. Ему об этом хоть думать в жизни не надо.
Страдаю отсутствием голоса. Был бы у меня голос, я бы сейчас что-нибудь придумал и не сидел бы бобылем. Я бы куда-нибудь закатился, я бы кому-нибудь позвонил, я бы кому-нибудь чего-нибудь спел, рассказал. Я бы от кого-нибудь услышал про себя хорошие слова — какой я талантливый, добрый и честный. Хотел написать «чистый», но какой я чистый, когда я воюю, хочу или нет, с Губенко-Филатовым. Почему? Как это случилось?! Зачем?!
3 июля 1994 г. Воскресенье
Почему я выспариваю Пастернака у Набокова или вдруг заплачу над Есениным, и оба они потускнеют, и уйдут их рассуждения гениальные, когда вдруг зазвучат в голове строфы «Снегиной».
«Ты сыграл своего Гамлета в „Живаго“, — сказала мне Люся Высоцкая. Абрамова, а я написал „Высоцкая“. И не ошибся. Она самая Высоцкая из всех его женщин, любимых им.
6 июля 1994 г. Среда, мой день
Государство изуродовало моего отца. Это государство его устами отдавало приказы разрушать церкви, скидывать колокола, топтать иконы и топтать в злобе мою мать. Это государство выдвинуло его в мстители пришлой власти, это государство вложило в его руку пистолет политрука. Государство сначала заставило меня восхищаться подвигами раскулачивания моего отца, а потом произносить проклятия, предавать моего отца и сваливать грехи власти на него... Отец, прости меня! Но государству наши уродства я простить не могу. Я буду мстить ему. Я буду проклинать большевиков и отцов их, марксистов-коммунистов-социалистов и прочих гадов, болтающих о равенстве, братстве и пр. О, как страшен их дух!
13 июля 1994 г. Среда, мой день
Что называется — приехали. Уже начальник отдела культуры мне передал: на планерке новый священник прямо и с первых слов заявил: «Я заниматься строительством не буду, мне это не под силу».
14 июля 1994 г. Четверг. Белокуриха, «Россия»
У меня задача: найти какой-нибудь банк, пока здесь глава администрации Тищенко, под десять соток земли или... черт его знает, как это делается?! Что делать?! Как сдвинуть строительство с мертвой точки?! Господи! Услышь меня, помоги нам... помоги моему селу поднять храм. «Миром поднимется храм...» Смеются миряне надо мной, потому что мир нищий и неверующий.
19 июля 1994 г. Вторник
Что был бы я без Бога?! Не поднялся бы и с постели по своей воле, охоте.
21 июля 1994 г. Четверг
Огорчительная поездка в Быстрый Исток. Огорчительная опять из-за бесконечных и умных слов батюшки в камеру и «мимо кассы». «Почему первая попытка (фундамент, строительство) была неудачной? Не было Божьего благословения, то есть люди, начинавшие это, не с чистым сердцем...» И опять невнятные, бесконечные примеры, цитаты из Библии: «Храм-де построим, а веры истинной нет... вот в Смоленском...» Но хорошо, что Людмила М. категорически на моей стороне. Она считает, что с таким батюшкой храм не построишь. Но меня обнадежила реакция о. Бориса на сообщение о пятидесяти миллионах: «Значит, мы можем что-то начать?» Да, батюшка, да, вы можете что-то начать. Эти слова во мне надежду посеяли — при соответствующих миллионах он начать не отказывается.
Божье благословение надо заслужить. Над ним надо работать и душой и телом, нельзя сидеть сложа руки. Потеряли проект храма. Не сжег ли его о. Евгений в отместку всем? Дескать, попрыгайте без меня! Или куда-нибудь запрятал его подальше. Но Тищенко говорит: «Найдем, и о. Евгения найдем, если надо». А я сразу в панику: еще одна отмазка у о. Бориса — проекта нет, не можем ничего делать.
24 июля 1994 г. Воскресенье. Вечер, вернулись из Сросток
Накоротке, но весьма полезный был разговор с главой Алтайской администрации Коршуновым Львом.
Обещаю не пить, не курить и мяса не есть, пока не услышу звон колоколов над Быстрым Истоком. На том и разошлись.
Обвалился на Пикете помост. И много человек в мгновение исчезло с глаз публики, люди подумали — так задумано, артисты... Ренату Григорьеву с травмой головы и ноги увезли в больницу, также Любу Соколову и еще одного мужика. Того беднягу я видел — хлестала кровь из горла или из носа, не понял. Праздник был испорчен, хотя ведущий в микрофон успокаивал толпу: ничего страшного, товарищи, не произошло, праздник продолжается. Пока я подписывал книги, фотографии, слышал, как нес что-то Панкратов-Черный, будто бы Жора Бурков говорил ему перед смертью: «Саня, Васю убили. Ему пустили в каюту инфарктный газ... Вася был очень аккуратный человек. Иногда писал в туалете, сев на толчок и подложив на колени фанерку. Там он писал свои замечательные рассказы. У него было все по полочкам, аккуратно. А когда вошли в каюту — рукописи были разбросаны. Все было в беспорядке...»
27 июля 1994 г. Среда, мой день. Москва
Звонок в дверь — открываю. На меня направлен автомат, два человека в милицейской форме. Жена не оставила мне телефоны охраны, метался, метался и плюнул — а сигнализация сработала. Слава Богу, все обошлось.
Денисов Э. попал в аварию. «В него врезался „Мерседес“. Сшивали по кусочкам. Увезли во Францию». Так мне сказал Глаголин.
Мы выиграли кассационный суд. Москомимущество выдало нам документ на владение всем зданием. Группа Губенко подает в высшие арбитражные инстанции. Борьба продолжается.
31 июля 1994 г. Воскресенье
Гурченко обо мне:
— Мой любимый артист... Мы с вами не снимались, но мы были приглашены как литераторы...
Это мне запало — «любимый артист». Что она в виду имела?..
«Послушай, Феллини». Сумасшедшая, грандиозная работа актрисы Гурченко. Завидовал, как двигается, танцует, поет... и играет. Но зачем она каждой клеточкой, каждым квадратным сантиметром пространства экрана доказывает, какая она талантливая и зря ее так долго не снимали?.. Этот бесконечный реванш... Зачем?! Это какая-то тогда опять ущербность, какой-то комплекс. Нельзя показывать своих страданий, нельзя их демонстрировать, у меня тоже это есть. Хотя нет. От этого нет полного захвата моего сердца, души. Я тоже вместе с ней начинаю считать... и все. А вообще-то, конечно, феномен, но какой-то агрессивный. Энтузиаст, как сказал бы да и говорил Грушницкий мой.
Никита Михалков. Не удалось мне с ним ни познакомиться, ни поздороваться. А хотелось.
1 августа 1994 г. Понедельник
— «Голубая чашка». Я очень люблю этот рассказ. По уровню влияния его можно сравнить с бунинским «Солнечным ударом», чеховским «Студентом». Ну настолько ничего не происходит, что неловко. Это мы знаем, что такое «Голубая чашка», с высоты нашего времени, которое мы оцениваем, как нам заблагорассудится... — говорит Н. Михалков.
Сюрприз, полное очарование — это маленькая девочка, дочка Надя, разносящая беспрестанно чаи, кофе, орешки, печенье, услужливо спрашивая: «Что вы хотите?» Она же, оказывается, главная героиня фильма.
В конце всего Никита посмотрел на меня, поднял брови, голову, давая знак, что аудиенция со мной окончена. Почему, блин, со мной? Он засмеялся, я вручил ему свою книжку, и мы дважды расцеловались.
Поскольку я сам этой привычки не имею, то, естественно, целование предложил он, и мной оно было принято.
3 августа 1994 г. Среда, мой день. Самолет
Критика за спиной ведет оживленные разговоры о картине Михалкова. Никита, получая приз, на плече вынес дочку. Четыре бугая к изящной пантере присовокупили белую шкатулку-сейф.
4 августа 1994 г. Четверг. «Брно», г. Воронеж
Нынче я в Воронеже, № 704. Тихонов интересовался разделом, в каком лагере я и Филатов. Узнав, что Филатов в больнице, в Кунцеве, сказал: «Я не знал, что он в больнице, надо бы навестить».
Вчера на перроне сказали мне, что умер Е. Р. Симонов и тут же добавили: «...и Смоктуновский». До утра не верил в это. Воронежские ребята подтвердили — по ЦТВ прошла информация.
И. Смоктуновский умер. Ушла эпоха. Ушел родитель главного направления актерского ремесла 60-70-х годов. Ой-ей-ей... Кеша, Иннокентий Михайлович, Иннокентий Смоктуновский! Боже, Боже... Великий артист ушел.
Какие артисты ушли — Борисов, Леонов, Евстигнеев и вот... Смоктуновский. Неужели ты, В. С., и вправду родился, чтоб написать дневники о Высоцком, засвидетельствовать мгновения чужой жизни, да и то не главные, мимо проходящие?
Тихонов: «Больше государственности у вас, в Нижнем Новгороде, а не в Москве. И возрождение России начнется отсюда».
А откуда завал России произошел, из Москвы? А возрождение будет отсюда? Любопытно.
5 августа 1994 г. Пятница
«Служу Советскому Союзу!» Нет, Тихонов не идиот, конечно, но как же хорошо ему жилось со Звездой Героя, с ленинским лауреатством. За что?! И Евстигнеев, и Леонов... Боже мой, Боже. Так хоть не тряси ты этими побрякушками... И какое он у всех руководителей находит сочувствие этой ностальгической пропагандой. Вчера женщина в Хохолеблагодарила его за статью в «Правде». «Я не давал... это они из интервью „Водному транспорту“...» Опять «Правда»! Кого она объединяет?! Это же не просто так. Е. И. — ну, монстр! И главное, ни одной мало-мальски четкой мыслишки, идеи, все одни намеки. «Тебя не купят, нет?» Русская идея — беспроигрышный конек, единственная тема в зубах, губах, на языке. Убожество. Господи! Как хорошо, что я не пью.
Нет, конечно, Тихонова можно уважать за это, если это называть «позиция»... но как-то все это без юмора, на такой злобно-затаенной, мрачной ноте преподносится.
6 августа 1994 г. Суббота
За два дня пять выступлений.
Много узнаешь о своих коллегах трогательного, нежного. К примеру, очень хорошо, глубоко по мысли, умно и с потрясающей задушевностью, красиво, завораживающе, с прекрасной дикцией говорит Тихонов. Его можно слушать часами, затаив дыхание, — тембр, интонации... Почему, думаю, мало мы его слышим по радио? Юморной и добрый рассказчик Рыжов. Соколова говорит о жизни своей за кулисами, о жизни коллег. Савельевой Люсе предложили быть костюмершей. Корольков стоит в гардеробе.
8 августа 1994 г. Понедельник. Вагон
Говорил я Тихонову много хороших слов.
— Что восхищает как профессионала — вы с одинаковой актерской тщательностью и порядочностью произносите тексты брежневской «Целины» и толстовские тексты... Без насмешки, без дешевого цинизма. Потому вы себя сохранили — серьезность и трепетность. Поводов для разгильдяйства жизнь вам подсовывала много. Такие роли, такие награды... Очень легко потерять себя и ориентиры. Вот в параллель с вашей судьбой актерской — судьба О. Стриженова. Финал печален, а как еще мог бы и работать и со зрителем встречаться, и тем держать форму и уважение к себе, к своему таланту. Водка, гульба — забвение зрительское.
Тихонов:
— Надо иметь своего адвоката. 10% со сделки он берет себе, но зато тебе не о чем беспокоиться. Все переговоры-разговоры он берет на себя, все устраивает и говорит: «Это вам невыгодно».
«Мороз-мороз...» с ансамблем, с солисткой. Верхние ноты звучали прекрасно. Особенно последний, второй концерт вчера. Я в хорошей форме, я жив, я не соблазнился на «зверобой» с Тихоновым, а хотелось. Слава Богу, что он такой деликатный и понимающий оказался человек — не просил с ним выпить, не настаивал, мало ли, лечится человек. Ведь он сына потерял, Володю, который погиб от этого увлечения.
20 августа 1994 г. Суббота. Вечер
— Не пишется.
— И мне. Откладываю — завтра, завтра, и так уже лет пять.
— Напрасно. Вам не пишется — это напрасно. Вам — дано. Не всем дано, кто пишет, а вам дано, пишите. Мое время на излете, а вы еще... — сказал мне Жженов и подарил в самолете книжку «От глухаря до Жар-птицы».
Замечательно мы с ним летели. Так замечательно он рассказывал о наших коллегах, об Иннокентии С.:
— Он откровенничал со мной. «Больше всего, — говорил он мне, — боюсь я бани». Я-то знал, что он еврей, а он себя за поляка выдавал. Олег Даль... Божьей милостью, настоящий... Если с кем несправедливо поступила жизнь — с ним и Вампиловым. Зачем последнему надо было утонуть! Такие пьесы писал!
Чудесную миниатюру рассказал о Высоцком. Для меня — неизвестный Высоцкий.
— Приехал польский театр, играли они у нас. И наметились у меня отношения с одной актрисой. Назначила она мне свидание в гостинице «Россия». Я прихожу и встречаю в вестибюле Володю. Спускается эта актриса. Мы сидим, разговариваем, и я понимаю, что мы на одну роль метим. Сидим 10-15 минут, час сидим. Володя встает и уходит: «Извините, я сейчас». Через пять минут приносит две чашки кофе и две рюмки коньяку. После этого галантно попрощался и оставил нас.
Эта история меня восхитила. Зная Володю — быть первым в женском вопросе, — и чтобы он уступил!
— Он уважал меня, наверное, и любил, но больше уважал, — заключил свой рассказ бывший зэк.
А для меня — неизвестный Высоцкий. Засверкали слова в мозгу. И я попросил:
— Подарите мне эту историю, Г. С.!
— Пожалуйста, конечно.
21 августа 1994 г. Воскресенье. Красный Селькуп
Я не верил глазам своим, глядя вчера на Г. Жженова. Неужели ему 80 без малого?! Неужели теоретически возможно мне дожить до его лет, то есть еще 27 лет, и стоять вот так перед микрофоном, сохранив юмор, жизнь и ум! Господи! Кажется, я начинаю чему-то и кому-то завидовать. Не потому, что ему 80, а потому, что он такой. В самолете не задремал, не закемарил, а живо и непринужденно рассказывал историю за историей без старческой экзальтации, без капризов, жалоб, фырканий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72