Он выскользнул наружу, запер дверь и вернул ключ тому часовому, у которого его одолжил. Собрав все силы, быстро, как мог, пересек открытое пространство перед темницей, достиг парковых деревьев и упал в кусты. Отдышался. Только полдела сделано. Снова взвалил узника на плечо и пробрался туда, где под покровом деревьев был скрыт конь Дабура, все еще недвижимый, но уже не такой закоченевший. Ждать он не мог, поэтому накапал коню прямо на морду несколько капель снадобья Ихейо из небольшого узкогорлого флакона. Затем оглядел узника вновь, оценил его размеры. Маг не так высок, телосложение на первый взгляд казалось хрупким, но он-то знал, что тот весьма тяжел. Повезло, что у огромного Дабура и конь под стать.
Больше пришелец не медлил. Конь начал судорожно подергиваться всем телом, словно пытаясь освободиться от пут. Пришелец тем временем засунул тело колдуна, перегнув его в поясе и коленях, в большой дорожный мешок, достав его из заплечного. Подумав, все-таки уколол мага шипом ивуи и, когда тот совершенно оцепенел, увязал мешок. Конь рухнул на траву, вздрогнул несколько раз и попытался подняться. Его временный хозяин кинулся к лошади и, поглаживая морду, зашептал что-то на ухо. Конь Дабура дернулся еще, словно отряхиваясь, повел шеей несколько раз, всхрапывая, и окончательно пришел в себя. Крепко встал на ноги, давая себя нагрузить. Пришелец навьючил мешок и сам вскочил на коня. Тот вздрогнул всем телом, но удержался на ногах. Тронулись к переправе. Лошадь Дабура бросало порой из стороны в сторону, но видно было, что становится все легче.
Невдалеке от моста мнимый гвардеец выехал на главную парковую тропу и пустил коня во весь опор. Приближаясь к мосту, он заметил двух стражников, отделившихся от первой заставы, круто осадил коня прямо перед ними, быстро и громко отчеканил, не дожидаясь вопроса:
– Смерть колдуну!
– Справедливый суд, – ответили ему. – Кто идет?
Лжестражник жестом подозвал к себе кандара, наклонился к его уху и прошептал:
– Тэб Рубад. Личное тайное поручение благородного титана Истармы. Срочно надо это, – и он указал на мешок перед ним, – доставить к месту казни. Это особые вещи, против колдовства, они не дадут колдуну на свободу вырваться.
Выпрямившись, уже в полный голос сказал:
– Я спешу!
И тронул коня прямо на заставу. Кандар, оставшийся за спиной, закричал, чтобы его немедленно пропустили, и стражники разомкнулись перед ним. На второй заставе кандар оказался уж слишком тупым, пришлось припугнуть его гневом Истармы, чтобы думал быстрее. И его опять пропустили.
Он очень рассчитывал на имя этого нового Королевского тигана Истармы. Его упоминали едва ли не чаще, чем слово «колдун», на площадях, постоялых дворах и у Городских Ворот – везде, где довелось вчера побывать. Хоть никто ничего толком и не знал, но глубокое почтение, слышавшееся при одном лишь упоминании Истармы, убедило его в том, что бывший эйг, превратившийся теперь в личного тигана, не кто иной, как один из «добрых людей». Из тех, кого хвалил вчерашний крестьянин в своем нехитром повествовании о пленении зловредного колдуна. Так что, продумав еще вечером пути отступления с Королевского Холма, никем не замеченный пришелец решил без необходимости в схватку не вступать, а воспользоваться именем этого несомненно почтенного человека. Простой солдат Гвардии Короны Дабур превратился в тэба Рубада, а к мешку с «колдовскими вещами» никто из солдат не посмел бы и прикоснуться.
По серым пустынным улицам он двигался по направлению к Западным Воротам. Первый Час Утра уже в разгаре, и ворота должны быть распахнуты для охочих до зрелищ, но если нет… Не мог же он ожидать среди стражников Гвардии, да еще с таким грузом!
Мнимый стражник выехал на широкую улицу перед Площадью Ворот, и ему навстречу попалась повозка с крестьянами, глазевшими на городские кварталы и постройки. Ворота открыты. Он поскакал прямо к воротам, закричал на людей в повозке, что как раз проезжала в створ, требуя освободить дорогу, и пронесся мимо, даже не замедлив бег коня. Это всего лишь Городские Ворота в праздничный день, а не мост через Трайн. Никто даже не подумал остановить стражника Гвардии Короны, да не простого, а старшего полуканда, спешащего куда-то в такую рань и, как видно, с важным поручением.
Он выехал из города и поскакал по дороге. Некоторое время, на случай, если его отъезд свяжут с исчезновением узника, он держался этого направления. Но стоило облаку пыли от копыт коня Дабура смешаться вдали от ворот с пылью, поднятой повозками и лошадьми тех, что стремились сегодня в столицу, как он съехал на первую же тропу, что увела его в лес, и поскакал на юго-восток, широко огибая Эгрос с юга. Там, в лесу Басс, ждал его конь, а за ним лежал обширный и лесистый край Тэйсин, где можно легко затеряться.
ГЛАВА 2
Спасенный очнулся через несколько дней. Он долго лежал с закрытыми глазами и слышал только шум листвы и крики птиц. Наконец веки дрогнули, и солнце хлынуло в глаза, совершенно ослепив его. Он долго и мучительно привыкал к солнечному свету. После первых робких попыток бывший узник уже ожесточенно стремился узреть окружающий мир и то место, где он теперь находится. Но лишь когда прошла острая боль, он стал различать окружающее. Однако с того места, где он лежал, разглядеть можно было лишь деревья невдалеке да остатки старой каменной кладки вокруг, изрядно поросшие растительностью. Он попробовал повернуть голову, но от резкой боли потемнело в глазах, и он застонал.
– Итэрэи! – раздалось откуда-то сзади, и через несколько мгновений над ним вырисовался силуэт в темном.
Лежавший помедлил немного и тихо, почти беззвучно, произнес ответное приветствие. Видно было, что он силится разглядеть своего собеседника, и тот, чтобы облегчить эту задачу, опустился на колени рядом с ним. Он и сам вглядывался в лицо спасенного, но не мог прочитать там ничего, кроме удивления, потрясения. Ни следа радости освобождения. Некоторое время они так и вглядывались друг в друга, ничего не говоря. Наконец сидевший на коленях спросил:
– Исилле?
– Да, – ответил спасенный чуть слышно на кро.
Легкая тень набежала на лицо вопрошавшего, но больше он ничего не сказал, поднялся, его шаги прошелестели где-то сзади. Вернулся он с флягой и бережно поднес ее горлышко к губам спасенного. Тот жадно сделал глоток, но поперхнулся и зашелся в тяжелом кашле. Казалось, все внутри у него взорвалось болью, непонятно было, на что это больше похоже, на кашель или стоны. Незнакомец осторожно придерживал его за плечи, чтобы тот не причинил себе резкими движениями еще большего вреда. Затем он опять поднес флягу к губам раненого, и тому удалось сделать несколько глотков. Взглядом он отблагодарил обладателя фляги. Тот уже двинулся, чтобы встать, но спасенный остановил его словами:
– Я не знаю тебя… Что со мной случилось? – спросил он на кро. Теперь его голос звучал хоть тихо, но мягко и плавно, без хрипов.
– Я увез тебя из Эгроса, – прозвучал ответ из уст незнакомца, тоже на кро.
– Кто отменил казнь? – недоуменно спросил спасенный.
– Я, – был ответ. – Я страж, – добавил он, и во взгляде лежавшего мелькнуло беспокойство.
Но он продолжал хранить молчание, и его спаситель снова заговорил:
– Никто в Эгросе теперь не знает, где тебя искать. – Он качнул головой. – Твоя казнь не состоится. Но, – добавил он мгновение спустя, – колдуна, наверное, все-таки казнят.
Видя, что спасенный ничего не понимает, он пояснил:
– Я был там, слышал многое. Пленение колдуна – счастливый знак для всего Кромая. Некоторых людей оно вознесло очень высоко. Исчезновение колдуна может все перевернуть… – Он посмотрел в сторону. – Колдун должен быть казнен. А на поиски пошлют немногих преданных людей, тайно. Быть может.
– Как тебе удалось?.. – прошептал узник. – Королевское подземелье под замком неприступно. Мосты через Трайн охраняются… – Глаза его широко раскрылись, несмотря на солнце. – Ты маг? – спросил он.
– Я всего лишь страж. Отэйе Иллири. – Он прижал обе руки ладонями к груди и медленно склонил голову. – Да, Эгрос и его темницы хорошо охраняются, но вот уже пять лет, как в землях Кромая мир, и треи забыли о тех временах, когда переодетые вражеские лазутчики пытались пробраться в город любой ценой. Они ослабили внимание и потеряли бдительность. Повсеместно. Я просто проник в город и выкрал тебя.
Видно было, что спасенный слушает его с недоверием. Потом, в безумной попытке, он попытался шевельнуть рукой, очевидно, намереваясь дотянуться до незнакомца, но та лишь беспомощно дернулась, и раненый снова застонал от боли.
– Я не могу пошевелиться, – прошептал он, затравленно глядя на собеседника.
Тот поднял полу плаща, которым узник был прикрыт, но, видя, что ему даже головы не поднять, пояснил:
– Рука сломана, как и многое другое. Я ведь не ниэдэри, но промыл раны и наложил повязки, как мог. Следовало бы доставить тебя к настоящим ниэдэри, но ты не выдержал бы такой дороги. Чтобы вывезти тебя из Эгроса, мне пришлось отравить тело ядом нэи, иначе ты умер бы в дороге. Мог умереть.
– Ты отравил меня нэи? – все более приходя в недоумение, спросил узник.
– Только чтобы сохранить тебе жизнь, – ответил страж. Он немного наклонился вперед и прикоснулся открытой ладонью к щеке узника. – Тебе нет нужды шевелиться. Я не видение, посланное твоими врагами. – И он осторожно провел тыльной стороной руки по щеке узника.
– Я прошу тебя простить меня, страж, – пробормотал спасенный, ощутив щекой прикосновение плоти. – На миг мне показалось, что я все еще там, в Эгросе, и образ твой – лишь магическое наваждение.
Он умолк, и между ними снова воцарилось молчание. Наконец страж нарушил его:
– Ты хочешь спросить меня о чем-то. Спрашивай. Потом я.
– Послушай, – видно было, что спасенный колеблется, – зачем ты пришел в Эгрос? Кто тебя послал?
Очевидно, настало время удивляться стражу. Легкое недоумение слышалось в его голосе, когда он проговорил:
– Я получил твое послание, с эффии.
И услышал тихий ответ:
– Я не посылал эффии. Я не мог его послать.
Страж внимательно посмотрел на спасенного. И медленно, отчетливо произнес:
– Я видел только тебя.
Узнику было очень неуютно под этим взглядом, его почти обвиняли во лжи.
– Я раньше не знал тебя, страж. Хотя, – добавил он, – я слышал об Отэйе Иллири не раз. Но я не мог прислать эффии.
– Я тоже тебя не знаю, – раздельно произнес страж. – Но я назвал себя.
И снова в воздухе повисло тягучее молчание. Долго, очень долго, его не нарушал ни один из них. Наконец узник заговорил, его голос опять зазвучал хрипло, как вначале, когда он произнес свои первые слова.
– Тебе, Отэйе Иллири, лучше было бы не знать моего имени. – Он сделал паузу и осторожно вдохнул воздух, в груди его клокотало все сильнее и сильнее. – Тебе, Отэйе Иллири… не надо было меня спасать.
Он снова зашелся в надрывном кашле, и страж снова осторожно придержал его за плечи.
– Ты долженбыл слышать о Бритте, ученике Эсээли. Я вижу, что слышал, – увидел он в глазах стража. – Это я. Не стоило меня спасать. Ты будешь сожалеть об этом.
– Если бы я знал, что этот эффии с посланием от Бритта, ученика Эсээли, я не стал бы рисковать, спасая его.
– Но я не посылал эффии! – с мукой в голосе перебил его бывший узник и снова зашелся в приступе кашля. – Посмотри на меня! Я же полукровка! – И уже почти шепотом добавил: – Я же не вижу эффии… не могу их увидеть, как бы ни хотел… я даже не чувствую их присутствия.
– Ты маг!
– Я не мог, как бы мне ни хотелось этого, – устало повторил маг.
Страж промолчал. Полукровка, будь он хоть каким магом, действительно не мог послать эффии, он понимал это разумом. Страж снова покинул лежавшего и через некоторое время появился над ним опять с луком и какой-то связкой в руках.
– Ты уходишь, – сказал маг.
– Да, – ответил страж, – нужно добыть что-нибудь. Пока ты лежал без сознания, мои запасы истощились. Я не хотел надолго уходить. И воды надо набрать.
Он вновь исчез из виду, и легкий шелест его шагов быстро растворился среди других лесных шумов.
Страж вернулся к вечеру. Было еще светло, но солнце давно ушло с того места, где Отэйе Иллири оставил мага. Принес он всего лишь несколько скрутов. Не так уж много для целого дня охоты. Как бы то ни было, то, что он делал в лесу, навсегда осталось тайной.
Он быстро и аккуратно развел костерок среди развалин и молча принялся за приготовление похлебки из скрутов. Сумерки постепенно опускались на поляну, дневные звуки леса незаметно ушли, но на смену им появились ночные. Может быть, поэтому молчание не тяготило этих двоих, оказавшихся вместе поневоле.
Когда похлебка была готова, страж слил часть бульона в небольшую посудину, похожую на миску, подошел к магу, опустился возле него на колени.
– Я не хочу. Не могу… – произнес тот.
– Несколько глотков. – С этими словами он аккуратно приподнял левой рукой голову мага и поднес миску к его губам.
Тому удалось сделать несколько глотков, потом его глаза обратились к стражу с такой мольбой, что тот убрал миску и опустил его голову на ложе из лесной травы. Затем он исчез, но через некоторое время его тень вновь выросла над магом в неверном свете пляшущих языков костра. Он снова поднес миску к губам лежавшего.
– Это сок иттэви-ти, он хорошо помогает при таких тяжелых ранах, укрепляет тело и ниэ. Будешь пить его помалу, скорее встанешь.
Маг сделал несколько глотков и поморщился.
– Откуда здесь иттэви-ти?
– К счастью, эти ягоды встречаются в Тэйсине, очень близко отсюда. – И он небрежно повел рукой вокруг. Затем опять исчез во тьме, на этот раз надолго. И маг устало закрыл глаза.
Когда он открыл их, солнце поднялось уже высоко. Стража не видно. Раненый не мог повернуть головы, но чувствовал, что спутника нет поблизости. Ему больше не спалось. Сон или забытье слегка притупили усталость, но вернулась боль, и тихие стоны порой срывались с его губ. Он много раз пробовал пошевелиться, но только одна нога почти послушалась его. Весь остаток дня не оставлял он этих попыток, хотя, кроме бессилия и боли, ничего так и не почувствовал. Иногда маг замирал и прислушивался, и тогда грудь его вздымалась почти ровно и спокойно. Так он и услышал шуршанье травы уже почти рядом и узнал о появлении стража.
Тот снова возник над ним, привычно опустился на колени и вгляделся в лицо раненого. Хотя страж и не смотрел прямо в глаза спасенного, тот смежил веки, словно от сильного напряжения. Лишь почувствовав, что с него стянули плащ, он открыл глаза.
– Если я не осмотрю тебя, будет только хуже, – произнес страж и выжидающе на него посмотрел.
Раненый опустил веки, соглашаясь, и время, когда один спокойно, шаг за шагом делал свое дело, а другой вздрагивал, скрипел стиснутыми зубами и стонал, показалось вечностью обоим. Наконец страж снова укрыл плащом своего спутника, лицо которого уже покрылось испариной, задумчиво потер переносье и произнес:
– Кажется, несколько ребер сломано, но повязка наложена сейчас неплохо. – Он посмотрел в сторону. – Но прежними они уже не будут. Гораздо хуже эта рана… Бок раздулся и отвердел, да и сверху она гноится, хоть я и промывал ее соком иттэви-ти. Больше ничего сделать не могу. Левая нога совсем никуда не годится, – продолжал он. – Да и здесь тоже. – Он уже двинул рукой, чтобы указать, но глаза мага снова закрылись.
Однако тот не провалился в забытье, и страж, видя это, легко встал, направился к своей сумке, лежавшей поодаль, возле вчерашнего кострища, и, высыпав из нее в миску пригоршню иссиня-черных крупных ягод, начал разминать их. Добавив в сок иттэви-ти несколько капель темной жидкости из фляги, извлеченной из той же сумки, он снова подошел к магу и опустился возле него на колени.
– Я должен промыть раны, – сказал он и, видя, что тот вздрогнул всем телом, произнес несколько мягче: – Но сначала выпей хотя бы немного, – и поднес питье к его губам.
Иттэви-ти подкрепили лежавшего, но он все равно потерял сознание, пока страж промывал его раны. Он внезапно перестал стонать и сразу обмяк. Страж произнес что-то почти беззвучно, одними губами. Все время губы его продолжали двигаться. Когда же он закончил, спустились густые сумерки. Страж наклонился к самому лицу раненого, прислушиваясь к дыханию, кивнул, легко поднялся на ноги и направился к развалинам. Через некоторое время он появился с остатками похлебки из скрута и принялся вновь разжигать костер на прежнем кострище.
Он, очевидно, не ожидал, что маг быстро очнется, однако, разделавшись с остатками скрута, сразу же услышал его голос:
– Благодарю тебя.
Страж ничего не ответил, лишь посмотрел в его сторону, затем, помедлив немного, отставил пустую миску в сторону, подошел к магу и устроился немного в стороне от его травяной постели. Пламя костра освещало его, и видно было, как поблескивают его глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Больше пришелец не медлил. Конь начал судорожно подергиваться всем телом, словно пытаясь освободиться от пут. Пришелец тем временем засунул тело колдуна, перегнув его в поясе и коленях, в большой дорожный мешок, достав его из заплечного. Подумав, все-таки уколол мага шипом ивуи и, когда тот совершенно оцепенел, увязал мешок. Конь рухнул на траву, вздрогнул несколько раз и попытался подняться. Его временный хозяин кинулся к лошади и, поглаживая морду, зашептал что-то на ухо. Конь Дабура дернулся еще, словно отряхиваясь, повел шеей несколько раз, всхрапывая, и окончательно пришел в себя. Крепко встал на ноги, давая себя нагрузить. Пришелец навьючил мешок и сам вскочил на коня. Тот вздрогнул всем телом, но удержался на ногах. Тронулись к переправе. Лошадь Дабура бросало порой из стороны в сторону, но видно было, что становится все легче.
Невдалеке от моста мнимый гвардеец выехал на главную парковую тропу и пустил коня во весь опор. Приближаясь к мосту, он заметил двух стражников, отделившихся от первой заставы, круто осадил коня прямо перед ними, быстро и громко отчеканил, не дожидаясь вопроса:
– Смерть колдуну!
– Справедливый суд, – ответили ему. – Кто идет?
Лжестражник жестом подозвал к себе кандара, наклонился к его уху и прошептал:
– Тэб Рубад. Личное тайное поручение благородного титана Истармы. Срочно надо это, – и он указал на мешок перед ним, – доставить к месту казни. Это особые вещи, против колдовства, они не дадут колдуну на свободу вырваться.
Выпрямившись, уже в полный голос сказал:
– Я спешу!
И тронул коня прямо на заставу. Кандар, оставшийся за спиной, закричал, чтобы его немедленно пропустили, и стражники разомкнулись перед ним. На второй заставе кандар оказался уж слишком тупым, пришлось припугнуть его гневом Истармы, чтобы думал быстрее. И его опять пропустили.
Он очень рассчитывал на имя этого нового Королевского тигана Истармы. Его упоминали едва ли не чаще, чем слово «колдун», на площадях, постоялых дворах и у Городских Ворот – везде, где довелось вчера побывать. Хоть никто ничего толком и не знал, но глубокое почтение, слышавшееся при одном лишь упоминании Истармы, убедило его в том, что бывший эйг, превратившийся теперь в личного тигана, не кто иной, как один из «добрых людей». Из тех, кого хвалил вчерашний крестьянин в своем нехитром повествовании о пленении зловредного колдуна. Так что, продумав еще вечером пути отступления с Королевского Холма, никем не замеченный пришелец решил без необходимости в схватку не вступать, а воспользоваться именем этого несомненно почтенного человека. Простой солдат Гвардии Короны Дабур превратился в тэба Рубада, а к мешку с «колдовскими вещами» никто из солдат не посмел бы и прикоснуться.
По серым пустынным улицам он двигался по направлению к Западным Воротам. Первый Час Утра уже в разгаре, и ворота должны быть распахнуты для охочих до зрелищ, но если нет… Не мог же он ожидать среди стражников Гвардии, да еще с таким грузом!
Мнимый стражник выехал на широкую улицу перед Площадью Ворот, и ему навстречу попалась повозка с крестьянами, глазевшими на городские кварталы и постройки. Ворота открыты. Он поскакал прямо к воротам, закричал на людей в повозке, что как раз проезжала в створ, требуя освободить дорогу, и пронесся мимо, даже не замедлив бег коня. Это всего лишь Городские Ворота в праздничный день, а не мост через Трайн. Никто даже не подумал остановить стражника Гвардии Короны, да не простого, а старшего полуканда, спешащего куда-то в такую рань и, как видно, с важным поручением.
Он выехал из города и поскакал по дороге. Некоторое время, на случай, если его отъезд свяжут с исчезновением узника, он держался этого направления. Но стоило облаку пыли от копыт коня Дабура смешаться вдали от ворот с пылью, поднятой повозками и лошадьми тех, что стремились сегодня в столицу, как он съехал на первую же тропу, что увела его в лес, и поскакал на юго-восток, широко огибая Эгрос с юга. Там, в лесу Басс, ждал его конь, а за ним лежал обширный и лесистый край Тэйсин, где можно легко затеряться.
ГЛАВА 2
Спасенный очнулся через несколько дней. Он долго лежал с закрытыми глазами и слышал только шум листвы и крики птиц. Наконец веки дрогнули, и солнце хлынуло в глаза, совершенно ослепив его. Он долго и мучительно привыкал к солнечному свету. После первых робких попыток бывший узник уже ожесточенно стремился узреть окружающий мир и то место, где он теперь находится. Но лишь когда прошла острая боль, он стал различать окружающее. Однако с того места, где он лежал, разглядеть можно было лишь деревья невдалеке да остатки старой каменной кладки вокруг, изрядно поросшие растительностью. Он попробовал повернуть голову, но от резкой боли потемнело в глазах, и он застонал.
– Итэрэи! – раздалось откуда-то сзади, и через несколько мгновений над ним вырисовался силуэт в темном.
Лежавший помедлил немного и тихо, почти беззвучно, произнес ответное приветствие. Видно было, что он силится разглядеть своего собеседника, и тот, чтобы облегчить эту задачу, опустился на колени рядом с ним. Он и сам вглядывался в лицо спасенного, но не мог прочитать там ничего, кроме удивления, потрясения. Ни следа радости освобождения. Некоторое время они так и вглядывались друг в друга, ничего не говоря. Наконец сидевший на коленях спросил:
– Исилле?
– Да, – ответил спасенный чуть слышно на кро.
Легкая тень набежала на лицо вопрошавшего, но больше он ничего не сказал, поднялся, его шаги прошелестели где-то сзади. Вернулся он с флягой и бережно поднес ее горлышко к губам спасенного. Тот жадно сделал глоток, но поперхнулся и зашелся в тяжелом кашле. Казалось, все внутри у него взорвалось болью, непонятно было, на что это больше похоже, на кашель или стоны. Незнакомец осторожно придерживал его за плечи, чтобы тот не причинил себе резкими движениями еще большего вреда. Затем он опять поднес флягу к губам раненого, и тому удалось сделать несколько глотков. Взглядом он отблагодарил обладателя фляги. Тот уже двинулся, чтобы встать, но спасенный остановил его словами:
– Я не знаю тебя… Что со мной случилось? – спросил он на кро. Теперь его голос звучал хоть тихо, но мягко и плавно, без хрипов.
– Я увез тебя из Эгроса, – прозвучал ответ из уст незнакомца, тоже на кро.
– Кто отменил казнь? – недоуменно спросил спасенный.
– Я, – был ответ. – Я страж, – добавил он, и во взгляде лежавшего мелькнуло беспокойство.
Но он продолжал хранить молчание, и его спаситель снова заговорил:
– Никто в Эгросе теперь не знает, где тебя искать. – Он качнул головой. – Твоя казнь не состоится. Но, – добавил он мгновение спустя, – колдуна, наверное, все-таки казнят.
Видя, что спасенный ничего не понимает, он пояснил:
– Я был там, слышал многое. Пленение колдуна – счастливый знак для всего Кромая. Некоторых людей оно вознесло очень высоко. Исчезновение колдуна может все перевернуть… – Он посмотрел в сторону. – Колдун должен быть казнен. А на поиски пошлют немногих преданных людей, тайно. Быть может.
– Как тебе удалось?.. – прошептал узник. – Королевское подземелье под замком неприступно. Мосты через Трайн охраняются… – Глаза его широко раскрылись, несмотря на солнце. – Ты маг? – спросил он.
– Я всего лишь страж. Отэйе Иллири. – Он прижал обе руки ладонями к груди и медленно склонил голову. – Да, Эгрос и его темницы хорошо охраняются, но вот уже пять лет, как в землях Кромая мир, и треи забыли о тех временах, когда переодетые вражеские лазутчики пытались пробраться в город любой ценой. Они ослабили внимание и потеряли бдительность. Повсеместно. Я просто проник в город и выкрал тебя.
Видно было, что спасенный слушает его с недоверием. Потом, в безумной попытке, он попытался шевельнуть рукой, очевидно, намереваясь дотянуться до незнакомца, но та лишь беспомощно дернулась, и раненый снова застонал от боли.
– Я не могу пошевелиться, – прошептал он, затравленно глядя на собеседника.
Тот поднял полу плаща, которым узник был прикрыт, но, видя, что ему даже головы не поднять, пояснил:
– Рука сломана, как и многое другое. Я ведь не ниэдэри, но промыл раны и наложил повязки, как мог. Следовало бы доставить тебя к настоящим ниэдэри, но ты не выдержал бы такой дороги. Чтобы вывезти тебя из Эгроса, мне пришлось отравить тело ядом нэи, иначе ты умер бы в дороге. Мог умереть.
– Ты отравил меня нэи? – все более приходя в недоумение, спросил узник.
– Только чтобы сохранить тебе жизнь, – ответил страж. Он немного наклонился вперед и прикоснулся открытой ладонью к щеке узника. – Тебе нет нужды шевелиться. Я не видение, посланное твоими врагами. – И он осторожно провел тыльной стороной руки по щеке узника.
– Я прошу тебя простить меня, страж, – пробормотал спасенный, ощутив щекой прикосновение плоти. – На миг мне показалось, что я все еще там, в Эгросе, и образ твой – лишь магическое наваждение.
Он умолк, и между ними снова воцарилось молчание. Наконец страж нарушил его:
– Ты хочешь спросить меня о чем-то. Спрашивай. Потом я.
– Послушай, – видно было, что спасенный колеблется, – зачем ты пришел в Эгрос? Кто тебя послал?
Очевидно, настало время удивляться стражу. Легкое недоумение слышалось в его голосе, когда он проговорил:
– Я получил твое послание, с эффии.
И услышал тихий ответ:
– Я не посылал эффии. Я не мог его послать.
Страж внимательно посмотрел на спасенного. И медленно, отчетливо произнес:
– Я видел только тебя.
Узнику было очень неуютно под этим взглядом, его почти обвиняли во лжи.
– Я раньше не знал тебя, страж. Хотя, – добавил он, – я слышал об Отэйе Иллири не раз. Но я не мог прислать эффии.
– Я тоже тебя не знаю, – раздельно произнес страж. – Но я назвал себя.
И снова в воздухе повисло тягучее молчание. Долго, очень долго, его не нарушал ни один из них. Наконец узник заговорил, его голос опять зазвучал хрипло, как вначале, когда он произнес свои первые слова.
– Тебе, Отэйе Иллири, лучше было бы не знать моего имени. – Он сделал паузу и осторожно вдохнул воздух, в груди его клокотало все сильнее и сильнее. – Тебе, Отэйе Иллири… не надо было меня спасать.
Он снова зашелся в надрывном кашле, и страж снова осторожно придержал его за плечи.
– Ты долженбыл слышать о Бритте, ученике Эсээли. Я вижу, что слышал, – увидел он в глазах стража. – Это я. Не стоило меня спасать. Ты будешь сожалеть об этом.
– Если бы я знал, что этот эффии с посланием от Бритта, ученика Эсээли, я не стал бы рисковать, спасая его.
– Но я не посылал эффии! – с мукой в голосе перебил его бывший узник и снова зашелся в приступе кашля. – Посмотри на меня! Я же полукровка! – И уже почти шепотом добавил: – Я же не вижу эффии… не могу их увидеть, как бы ни хотел… я даже не чувствую их присутствия.
– Ты маг!
– Я не мог, как бы мне ни хотелось этого, – устало повторил маг.
Страж промолчал. Полукровка, будь он хоть каким магом, действительно не мог послать эффии, он понимал это разумом. Страж снова покинул лежавшего и через некоторое время появился над ним опять с луком и какой-то связкой в руках.
– Ты уходишь, – сказал маг.
– Да, – ответил страж, – нужно добыть что-нибудь. Пока ты лежал без сознания, мои запасы истощились. Я не хотел надолго уходить. И воды надо набрать.
Он вновь исчез из виду, и легкий шелест его шагов быстро растворился среди других лесных шумов.
Страж вернулся к вечеру. Было еще светло, но солнце давно ушло с того места, где Отэйе Иллири оставил мага. Принес он всего лишь несколько скрутов. Не так уж много для целого дня охоты. Как бы то ни было, то, что он делал в лесу, навсегда осталось тайной.
Он быстро и аккуратно развел костерок среди развалин и молча принялся за приготовление похлебки из скрутов. Сумерки постепенно опускались на поляну, дневные звуки леса незаметно ушли, но на смену им появились ночные. Может быть, поэтому молчание не тяготило этих двоих, оказавшихся вместе поневоле.
Когда похлебка была готова, страж слил часть бульона в небольшую посудину, похожую на миску, подошел к магу, опустился возле него на колени.
– Я не хочу. Не могу… – произнес тот.
– Несколько глотков. – С этими словами он аккуратно приподнял левой рукой голову мага и поднес миску к его губам.
Тому удалось сделать несколько глотков, потом его глаза обратились к стражу с такой мольбой, что тот убрал миску и опустил его голову на ложе из лесной травы. Затем он исчез, но через некоторое время его тень вновь выросла над магом в неверном свете пляшущих языков костра. Он снова поднес миску к губам лежавшего.
– Это сок иттэви-ти, он хорошо помогает при таких тяжелых ранах, укрепляет тело и ниэ. Будешь пить его помалу, скорее встанешь.
Маг сделал несколько глотков и поморщился.
– Откуда здесь иттэви-ти?
– К счастью, эти ягоды встречаются в Тэйсине, очень близко отсюда. – И он небрежно повел рукой вокруг. Затем опять исчез во тьме, на этот раз надолго. И маг устало закрыл глаза.
Когда он открыл их, солнце поднялось уже высоко. Стража не видно. Раненый не мог повернуть головы, но чувствовал, что спутника нет поблизости. Ему больше не спалось. Сон или забытье слегка притупили усталость, но вернулась боль, и тихие стоны порой срывались с его губ. Он много раз пробовал пошевелиться, но только одна нога почти послушалась его. Весь остаток дня не оставлял он этих попыток, хотя, кроме бессилия и боли, ничего так и не почувствовал. Иногда маг замирал и прислушивался, и тогда грудь его вздымалась почти ровно и спокойно. Так он и услышал шуршанье травы уже почти рядом и узнал о появлении стража.
Тот снова возник над ним, привычно опустился на колени и вгляделся в лицо раненого. Хотя страж и не смотрел прямо в глаза спасенного, тот смежил веки, словно от сильного напряжения. Лишь почувствовав, что с него стянули плащ, он открыл глаза.
– Если я не осмотрю тебя, будет только хуже, – произнес страж и выжидающе на него посмотрел.
Раненый опустил веки, соглашаясь, и время, когда один спокойно, шаг за шагом делал свое дело, а другой вздрагивал, скрипел стиснутыми зубами и стонал, показалось вечностью обоим. Наконец страж снова укрыл плащом своего спутника, лицо которого уже покрылось испариной, задумчиво потер переносье и произнес:
– Кажется, несколько ребер сломано, но повязка наложена сейчас неплохо. – Он посмотрел в сторону. – Но прежними они уже не будут. Гораздо хуже эта рана… Бок раздулся и отвердел, да и сверху она гноится, хоть я и промывал ее соком иттэви-ти. Больше ничего сделать не могу. Левая нога совсем никуда не годится, – продолжал он. – Да и здесь тоже. – Он уже двинул рукой, чтобы указать, но глаза мага снова закрылись.
Однако тот не провалился в забытье, и страж, видя это, легко встал, направился к своей сумке, лежавшей поодаль, возле вчерашнего кострища, и, высыпав из нее в миску пригоршню иссиня-черных крупных ягод, начал разминать их. Добавив в сок иттэви-ти несколько капель темной жидкости из фляги, извлеченной из той же сумки, он снова подошел к магу и опустился возле него на колени.
– Я должен промыть раны, – сказал он и, видя, что тот вздрогнул всем телом, произнес несколько мягче: – Но сначала выпей хотя бы немного, – и поднес питье к его губам.
Иттэви-ти подкрепили лежавшего, но он все равно потерял сознание, пока страж промывал его раны. Он внезапно перестал стонать и сразу обмяк. Страж произнес что-то почти беззвучно, одними губами. Все время губы его продолжали двигаться. Когда же он закончил, спустились густые сумерки. Страж наклонился к самому лицу раненого, прислушиваясь к дыханию, кивнул, легко поднялся на ноги и направился к развалинам. Через некоторое время он появился с остатками похлебки из скрута и принялся вновь разжигать костер на прежнем кострище.
Он, очевидно, не ожидал, что маг быстро очнется, однако, разделавшись с остатками скрута, сразу же услышал его голос:
– Благодарю тебя.
Страж ничего не ответил, лишь посмотрел в его сторону, затем, помедлив немного, отставил пустую миску в сторону, подошел к магу и устроился немного в стороне от его травяной постели. Пламя костра освещало его, и видно было, как поблескивают его глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60